Я все равно тебя люблю

Как часто, вырастая, мы перестаем понимать своих же собственных детей!
Жизнь взрослая и жизнь маленького ребенка – это два космоса, между которыми лежит бесконечность материи и сознания.
Вы замечали, что детеныша всегда можно узнать не по росту или комплекции, а по поведению?
Человек рождается одним, а попав во взрослую жизнь, становится совершенно другим...

Вот я и думаю: непосредственность – это хорошо или плохо? Это счастье или клеймо? Повод для восхищения или для насмешек?

Только задумайтесь, сколько всего можно увидеть в непосредственности наши детей!
Вот малыш серьезно и вдумчиво рассказывает что-то своему коту, вот он держит за руку родителя и бежит с ним куда-то, стараясь не отстать, вот он смотрит на тебя как на божество и ты понимаешь, что ты для него нечто намного большее, чем просто папа или мама.

В следующий раз, когда начнете ругать своего ребенка, загляните в его глаза.
То, что вы там увидите, повергнет вас в отчаяние от собственной глупости и недальновидности.
Эти глаза скажут вам: "Я не понимаю за что ты меня ругаешь, ведь я же искренне хотел сделать как лучше. Да, я что-то сделал не так, как хотелось тебе. Но в чем моя вина? Я не знаю ваших взрослых правил жизни, но я ведь люблю всех вас не за что-то, а только потому, что вы рядом и что вы есть в моей жизни. И вы меня за это ругаете?"

А когда вы куда-то опаздываете, а он в силу роста просто не может идти быстрее, его глаза скажут  так: "Ну я же стараюсь, я бегу, бегу! Я понимаю, что надо еще быстрее, но я не могу. Почему же ты дергаешь и кричишь на меня, что я тащусь как черепаха? А я ведь устал, но все равно я стараюсь..."

Дети, их внутренний мир – это совершенно обособленная, чуткая и добрая вселенная, в которой тебе нет места. Ты при всем своем желании не сможешь в нее вернуться и взглянуть на мир глазами ребенка.

Сколько раз мы пытались оторвать малыша от любимого занятия или друзей только потому, что, как нам казалось, ему пора обедать, или потому, что не хотели ждать, пока он наиграется!
Попробовали бы с нами такое проделать...

Дети не должны понимать взрослых. Это взрослые обязаны понимать детей. Хотя бы потому, что наши дети еще не познали свирепый и подлый мир взрослых. А мы с вами уже были детьми и помним, как это все происходило. Мы даже помним, что двигало нами, когда мы совершали те или иные поступки.

Сегодня мы сознательно каленым железом выжигаем из себя наше детство, считая, что обязаны соблюдать правила взрослой жизни.
Но кто сказал, что жизнь наша от этого становится более счастливой? И почему я не могу рассказать своему коту, держа его на руках и глядя в глаза, все, что произошло со мной за день?
99% покрутят пальцем у виска и скажут: "Псих! Тебе лечится надо... С котом он, видите ли, разговаривает..."
А что случилось? Почему ребенку это можно, а взрослому нельзя?
В чем мы разные? В том, что с какого-то момента одеваем маску и начинаем играть в жизнь, приспосабливая ее к мнению окружающих? Мы хотим им понравится? А зачем? Что изменится, если я останусь ребенком?
Я не смогу зарабатывать себе на жизнь, потому что буду в коллективе белой вороной? Я стану посмешищем, и меня никто не будет воспринимать всерьез?
И что?
Почему какие-то посторонние люди (впрочем, не только посторонние) не хотят тебя понимать?
Твой внутренний мир для них закрыт. Они только тогда его захотят увидеть, если ты им сделаешь что-то приятное или полезное.
И здесь возникает очередное противоречие.
Непосредственность ребенка мы любим только потому, что он – ребенок. Безобидную непосредственность взрослого ему надо доказывать через поступки, которые понравятся окружающим. Они скажут: "О, а ведь он реально милый человек".

Заметили?
Взрослые друг другу не доверяют и всегда ждут каких-то ответных действий.
А дети? Да они до определенного возраста вообще не заморачиваются. Они любят и доверяют всем  – и сверстникам, и взрослым.
Их мир открыт для всех, они и обижаться-то долго не умеют...

На такие размышления меня сподвиг рассказ, который сегодня популярен в Интернете. Я лишь дополнил его своим видением произошедшего.
Не знаю, правда это или вымысел, но он трогает до глубины души. Мы не понимаем мысли и поступки наших детей, мы часто несправедливо срываем на них свое зло и не умеем понять их маленькую, но очень богатую на доброту и непосредственность душу.

Было тихое весеннее утро. Семья на все выходные уехала в свой загородный дом.
Семья – это папа, мама и их пятилетний сын.
Отец неделю назад приобрел машину. Весь день он ее мыл, разбирался в бардачке и багажнике.
Это была его первая иномарка, и он очень трепетно относился к этой покупке. Он вообще любил технику, да и руки у него росли из правильного места.

– Папка, привет! – радостно произнес сын. - Можно я за рулем посижу?


Отец разбирал в багажнике инструменты.
– Можно. Только ничего не нажимай и не дергай! А то еще уедешь без меня, – пошутил он.

Через пару минут он услышал какой-то странный скрип.
То, что он увидел, выглянув из-за багажника, повергло его в шок. Гнев накатил на него, как порыв урагана внезапно клонит к земле деревья и кустарники.
Его сын камнем царапал водительскую дверь.

– Ты что делаешь, гад!!! – заорал отец.
В руках у него была монтировка, которую он собирался положить к остальным инструментам.
– Ты, гаденыш, зачем уродуешь мой автомобиль? – снова прорычал отец и со всей силы пару раз ударил сына монтировкой по пальцам.

Ребенок завизжал от боли, хлынула кровь…
Из дома выбежала мать и, увидев страшную картину, начала  лупить отца кулаками:
– Урод! Скотина! Подонок! Ты что делаешь, гнида…

Отец удивленно посмотрел на нее, потом на сына. Придя в себя, он отбросил монтировку, схватил сына, побежал в дом, обмотал его руку первым попавшимся полотенцем, потом побежал к машине, усадил его на заднее сидение и  в чем был – в трусах и майке – помчался в ближайшую больницу.
Он ехал на предельной скорости, боясь только одного: опоздать.
Сын на заднем сидении уже не кричал, а тихо постанывал с закрытыми глазами, из которых ручьем лились слезы.

– Врача! Срочно! Ребенок погибает! – заорал отец, ворвавшись в приемный покой.
На его истошный вопль сбежался весь персонал больницы.
Сын сидел у него на руках, прижавшись к нему всем телом, и только тихо сопел носом.
Надо отдать должное врачам, они среагировали быстро и забрали мальчишку в операционную без лишних разговоров.

– Вы хоть халат оденьте, молодой человек, – обратилась к отцу медсестра. – Негоже вам на людях в трусах и майке расхаживать.
– Скажите, они его вылечат? – как-то отрешенно спросил отец, удивленно глядя на себя и не понимая, как он умудрился в таком виде сесть за руль.
– Доктор сегодня хороший работает. Сделает все, что сможет, – ободрила его медсестра.

Отец не помнил, да и не понимал, сколько прошло времени. Всё, на что он был способен,  – это отчаянный страх и чувство вины. Он не понимал и не мог объяснить, откуда взялся этот прилив гнева, заставивший поставить кусок железа выше собственного сына. Да, он давно мечтал о таком автомобиле, долго копил на на него, надеялся на нем отвезти семью к морю.
С какой-то безнадежной тоской перед ним вставали картины, как они с сыном выбирали этот автомобиль, какая радость и гордость за отца были во взгляде мальчишки.
– Пап, а правда, что это самая лучшая машина? – спрашивал мальчуган, гладил руль и пытался нажимать на педаль газа.
Воспоминания жгли сердце отца, и он, не в силах сидеть на месте, метался по коридору и все время смотрел на дверь операционной...
Наконец вышел доктор. Что-то было в его взгляде – что-то такое, от чего сердце оборвалось, замерло и к горлу подступил ком.
Ноги не слушались, и отец рухнул на ближайший стул.

– Руку мы ему спасли,  – начал доктор, – но два пальца пришлось отнять. Слишком сильно были раздроблены кости.

День померк. Перед глазами отца поплыл туман.
К жизни его вернул голос сына:
– Папка, все здорово! Доктор сказал, что все хорошо и я даже смогу играть на пианино через несколько лет.
Мальчишка прижался к отцу и забинтованной рукой обнял его.

Мужчина поднял его на руки, прижал к себе и беззвучно зарыдал, сотрясаясь всем телом.

Не видя и не слыша никого, он вышел на улицу. Немного придя в себя, он сумел только сказать:
– Поехали домой... Мама, наверное, заждалась.

По дороге домой сын что-то рассказывал про операцию и доктора. Он  по-прежнему любил отца и хотел рассказать все, что с ним произошло.
– Папка, а когда мои пальцы вырастут снова? Мне долго ждать? – совершенно спокойно вдруг спросил он.

Этот вопрос обжег мужчину, и он снова захлебнулся в беззвучном рыдании. Нельзя показать свои чувства, нельзя обмануть его, нельзя сказать правду...

Около ворот их встречала мама. Сынишка бросился к ней.
– Мамочка, мы приехали! Все нормально, не волнуйся, – защебетал мальчишка.

Обнявшись, они с мамой пошли в дом.

В машине остался сидеть отец – опустошенный и постаревший лет на 20.
Он своими руками изуродовал собственного сына, сломав ему жизнь. И все из-за какой-то тонны бездушного металла...
Парнишка этого пока не понимает, но как ему, взрослому человеку, жить с этим дальше?
Он вышел из машины, посмотрел на испорченную дверь...

Там было нацарапано: Я тебя люб....

Приняв решение, он пошел в сарай, взял веревку, сделал петлю.
Последнее, что он услышал, был голос сына:

– Папка! Папка! Не надо! Прости меня....