Розалинда придуманная биография

Глава 1. Дневник

          1998 год. 10 число. Август. Неизвестный городок Орибир. В этот день не упала комета, и небо не окрасилось алым, не ворвались пришельцы, и не сменилась власть, не открыли ничего нового и не потеряли важного и бесценного, - словом, не случилось ничего такого, что могло бы изменить мир, или всё же случилось? Не так громко, не так важно, просто случилось и всё. Родилось. Этот мир увидало ещё одно дитя…
           У простой молоденькой женщины с тёмными кудрявыми волосами родилась дочь. Нарекли её Розой, и нежная розовая кожа лишь подчёркивала данное имя.
           Она долго и часто плакала, должно быть, не хотела рождаться. Там, откуда пришла её душа (если Вы верите в неё, я скажу так), наверное, там было лучше… В глубоких сероватых заплаканных глазах читалась печаль. Она казалась такой осмысленной и глубокой, что трудно было поверить, что девочка лишь родилась. Эти глаза могли принадлежать женщине, объездившей весь мир и повидавшей много всего ужасного; или старухе, но никак не ребёнку. Однако… Но эти глаза принадлежали ей, и потому Роза всегда выглядела немного подавленной. Она ещё любила говорить, что такие глаза «от отца». У отца, действительно, было что-то подобное.
           Со временем  радужки стали ярче, заискрились, но не детской мелодией, а ярким насыщенным цветом. Теперь уже – серо-зелёным, а спустя ещё пару лет – ярко-преярко лесным… Именно эта зелень, яркая и буйная, стала заветным ключиком к тому живописному миру, который был перед ней… Был уже совсем рядом!
           Как наблюдателю, в жизни, увы, не заставший её, я не могу говорить ничего наверняка, перескажу лишь то, что я знаю. Что знаю, прочёл из её строк, сопоставил из тысячи сюжетов, вычитала у неё между строк. Она – Роза, названная Розалинда Юкиэва, и я спорю, что нет ни одного человека, кто бы не слышал о ней…
           Не буду говорить много, скажу только главное. Но, увы, я часто грешу на фантазию. Лучше отложу перо и передам Вам дневник. Лучше пусть Вы прочтёте эту историю сами…





Глава 2. Маленькое солнышко

Я хотела стать солнцем, но лишь для того, чтобы осветить Его улыбку.

            …Моё детство было не очень интересным, хотя мне сложно об этом судить... Сладкий цветочный аромат, прелые листья, всегда сочные и спелые плоды… Дача. Я выросла там, вместе с бабушкой. Сколько помню себя, всегда была сыта, на столе – тарелки, полные клубники Виктории, в вазе – георгины или большие жёлтые ромашки. Их белые лепестки были такими нежными и хрупкими, а серёдки прямо, как солнышко… Я очень любила цветы, и бабушке они тоже нравились. А на день рождения всегда было море тепла, цветов, радости…
           Мы часто бегали в поле, я рвала цветы, каталась на лошади… Ах, пролетело, как миг! И вот уже всё это в прошлом… Вазы с фруктами, тёплые солнечные дни, стеклянные стаканы, полные свежего яблочного или грушевого сока… Всё прошло, ах как же прекрасно было! Те дни… Думаю, я всё же расскажу Вам ещё что-то… Не стоит заканчивать разговор так быстро – не стану.
***
            Скажу, что жила так не только я, но и мой лучший друг, сосед, озорной шалунишка Орвил. Мы были с ним не разлей вода, вместе играли и строили на крыше сарая домики. Как сегодня помню, как мы взбирались по колючим стволам абрикоса, как падали, царапали руки и ноги… Как под сараем росла крупная и сладкая клубника, которую, к сожалению, мы часто топтали ногами…
            Помню сухую рыжую и багряную листву, мерное покачивание ветра, его нежное касание ложилось на плечи, как шаль, и было очень приятным; помню, как мы, малые, ловили лягушек из бочки, а те прыгали и баламутили лапами воду. Как лазили по деревьям и падали. Как кричали, сидя на деревья. Как сидели до темна на крыше. Помню… Много всего. Как жаль, что это – в прошлом!

            …Орвил был очень забавным, часами мог сидеть на дереве и петь «песни во имя Розы». Это было так мило и между тем смешно, что я, такая же маленькая и глупая, подражала ему и без страха качалась на тонких ветвях. Смеялась, шутила, строила забавные рожи. А листья звонко шумели за спиной, над головой и под ногами, они говорили что-то, а мы с ним были глухи… Что стояло мне взять и упасть, не держалась ведь; я не знаю, думалось тогда: упаду – взлечу и заберусь снова. Иногда казалось, что за спиной распахнуты крылья…
            Жаль, я так и не научилась летать… Пробовала, сидела на краю небольшого домика, смотрела на зелёно-голубую стену растений, ноги тянуло неведомой силой вниз, а душа рвалась в небо… Это странное чувство, примерно такое же как ощущение реальности, и оно навевает грусть. На самом деле всё проще – гравитация. Один раз она заставила меня даже прыгнуть.
            Но тогда мне было не до мыслей о сложном. Жизнь лёгкая, парящая, я бегала по ней, собирала цветы, как бабочка. Особенно любила жёлтые, что были похожи на солнце… Осенью – жёлтые розы, и непонятно почему бабушка говорила, что это глупо. А вообще я любила жёлтый – в одежде, в подарках, в росе, любила, как отражается солнце. И говорили люди, что я сама была таким же солнышком, маленькой, но уже довольно яркой звездой. И я намеренно только подчёркивала это – одеждой, заколками, тенями – любила воровать их у мамы и разукрашивать ярко лицо. Любила разные заколки, резинки, банты.
А однажды друг подарил ленту, рыжую и довольно длинную, и я вплетала её в волосы, потом в косы. А косы были огромными. Сколько помню себя, все удивлялись, оборачивались, смотрели. Не каждый день увидишь девушку с метровой золотистой косой.
           Знала бы только я, что не расстанусь с той летной в течении многих последующих лет… Если бы сказал – не поверила.

           На даче нас окружала природа, она касалась каждого мгновения и просачивалась в каждую щёлочку. Цветы наклоняли свои головки в окна, ветерок перебегал по ним и оставлял внутри сладкий запах, манил…
           Хорошее время – сладкие мысли, сладкие запахи, плоды и разговоры – слащавые, но на тот момент – радостные, сейчас эти мелочи вызывают другие эмоции.
***
           …Помню, уже смеркалось. Синее небо. Сверчки. Воздух колышется, замирает, снова наполняется звуками, а сам тёплый-тёплый. Так хорошо… Мы с Орвилом – на крыше. В ладонях небольшая свеча. Там же мы соорудили домик, занавесили его какими-то старыми тряпками – простынями, и как бы укрылись с глаз. Не учли, умники, что свет от свечи, делал наш домик ярким. Вот и думали потом, почему бабушка и отец Орвила, ходили под домом и кричали:
-Я сейчас ухожу!
-Ну, и идите!
-А вы как хотите тут!
-Вы остаёмся – с ночёвкой!
           В итоге так никогда и не остались. Всегда, когда могли встретиться вечером, или когда он хотел у нас остаться, и бабушка была не против, заявлялись его родители, а они жили буквально через дорогу и говорили: «Иди домой!»
           Эх, жалко. А ведь хотелось как-то разнообразить жизнь. Приходилось играть в светлое время. Не судьба, видно, вместе глядеть на звёзды…Тем более, что скоро одной из них было суждено погаснуть.
            В те одинокие вечера, когда я оставалась одна, хотелось закрыться, закутаться в эту самую порванную тёплую ткань, нацепить на неё искры звёзд и стать что-то, шептать, рассказывать – примерно я стала замечать за собой фантазию. Но мне нравилась больше не она, а то, как это было – вечером, вдвоем, в тишине, при свечах… Вдали от родителей, шума и суеты... С листьями или лентами на голове – рассказывать всякие истории…
           Помнится, что-то даже записывала. Про девочку. Звали её немного странно – не то Ирма, не то Лэсс, как потом посмотрела – Эрмилэсса. Жила она, значит, так же как я, с бабкой и другом, часто любила сидела на дереве и играть… жила без родителей, они вроде бы умерли, а на самом деле томились в какой-то темнице… Темницей той самой бабки-баронессы с трудновыговариваемым именем. А потом бабка оказалась ещё и колдунья… Вообщем, ничего примечательного, но я помню, как и когда писала это – там, на дощатом полу, впитывая бумагой каждую неровность бревна, овеянная сладкими ароматами природы – дерево, по которому мы залезали на крышу, всегда цвело обильным цветом, и всегда на нём было много урожая. Мы сидели в домике, протягивали руки к ветвям – и на тебе – сладкий и сочный персик.
            Орвилу нравились истории. Он слушал, замирая от восторга, и иногда придумывал свои развязки. Про девочку Эрми уже такое было сказано, что даже смешно сказать, история менялась каждый день, зато заставляла нас улыбаться.
-А потом… - он наигранно замер, колыхнул пламя свечи, чтобы лицо осветилось загадочной тенью, - Потом бабка её созвала на службу животных…
             Словом, дурачились, как могли. Наверное, все дети когда-то играют в страшилки.
-Но это не игра, это правда! И если ты будешь вести себя, как она…
-Нет, это тебя заберёт старая баронесса!
             А потом начинался смех, и именно по этому смеху нас находила бабушка. Вот только не та, а моя, добрая.
***
            Были и грустные моменты в жизни. Один помню, как сейчас. А ведь как давно это было! Перед Новым Годом. В начале нулевых годов. Дедушка подарил большую-большую коробку, а я страсть как любила конфеты! Начала открывать, разворачивать, надкусывать, что не нравились, клала обратно. А потом отвлеклась, мама позвала, я занялась чем-то своим, слышу:
-Давай, ешь, быстрее! Чтобы Розе ничего не досталось! – это мама говорила моему папе, а он исполнял всё, так повелось.
            И он съел. Не поверите! съел всю коробку, якобы чтобы не переела я… Обидно.
             После таких радушных приёмов я бежала к бабушке, как угорелая, а потом молча сидела с котом, обняв его и чуть не задушив… Был у нас такой кот, все его обнимали, большой, чёрный, роскошный. Жаль, что прожил недолго. Вместе с ним кончилось и моё детство.

Глава 3. Сумбур

Жаль, что нельзя перепробовать всё, всё на свете!

           В отличие от детства подростковый период прошёл довольно скомкано, сумбурно, был подавленным и грустным. На душе всё время шёл бесконечный дождь. Учёба не приносила радости, а друзья – эмоций. Нам было скучно – ничего общего. Приходилось корпеть над учебниками лишь от того, что так было велено бабушкой. Её я всегда уважала… К слову, почему бабушку? Родителям было на меня наплевать. Другой ребенок – точно другая семья. Не проявляли ни любви, ни интереса, только равнодушие, иногда давали немного денег, хотя обычно всегда сидели на мели.
            Было радостно оставаться дома. Сидеть и рисовать что-то, часами погружаясь в стихию. Нравилось море, жаль, плавать удавалось мне редко – жили-то мы далеко… но иногда приезжали. А ещё очень нравилась мода. Я любила рисовать костюмы, придумывать даже слова, как если бы эти красивые разодетые дамы (а я рисовала исключительно женщин) выходили бы на подиум или на сцену и начинали что-то говорить – вести диалог. Вообще меня очень привлекало искусство – любое: театр, музыка, кино, живопись, хоть и не всё получалось так быстро.
             Школа пролетала незаметно. Не нравилось только сидеть и часами решать задачки. Зато с какой радостью бежала я потом – на кружок. Решила записаться на пение.
-Ты на пение? – без конца спрашивала бабушка.
-Ну да.
-Так тебе и петь нравится?
-Конечно!
-Я не знала…
            Кажется, она сказала так от того, что уже «устала» от количества моих увлечений.
-Похожу, посмотрю. Вдруг понравится?
-Да иди. Я не против.
            Против она не была, всегда только поощряла творчество.

            Первый день помню, как сегодня! Нас было человек десять, все девочки чуть младше меня. Нас решили проверить у пиано, проверка была лёгкая, не знаю даже, как можно было из неё понять, у кого какой голос, ведь пели всего одну букву – «А». Перезнакомилась со всеми, рассказала, чем увлекаюсь. Девчонки тут же захотели посмотреть на костюмы, я достала альбом. И так повелось у нас, как только я приходила, они бежали навстречу и кричали:
-Роза!
-Роза!
-Покажи!
           И я начинала листать новые странички, рассказывая, из какой ткани и в каком цвете смотрелось бы какое платье.
-Тебе бы в театральный, а не к нам… - как-то сказала учительница. Я так и не поняла, был ли это намёк. Петь ведь тоже получалось, пусть и не идеально. Я была такой же, как все, ничуть не хуже других. И, к слову, группа подобралась хорошая. Все поющие, весёлые, после даже решили помочь: привели в коллектив своих сестёр, а как-то так получилось (случайно) всех – младших. И стало нас не десять, а уже почти в два раза больше.
          Почти сразу мы стали выступать. Пели обычные песенки, зато – на центральной площади! Сколько людей сходилось туда, особенно под Новый год. Стоя на сцене и не решаясь запеть что-то иное, так подмывало вставить какую-нибудь песню собственного сочинения. Интересно было, что бы сказали другие…
             И однажды решилась. На уроке. Всем вроде понравилось. Хоть и сказали, что тем самым я «сорвала урок»…
             А выступали мы часто. Один раз, другой и третий. Почти три десятка раз. Сперва были цветами, потом – птицами-голубицами, один раз – детьми войны. Но с каждым разом гас энтузиазм чего-то нового, мы пели одно и тоже – из года в год, из праздника – в праздник. Начинало становиться скучно. И потом я ушла.
             Проходила целых два года. За это время набралась кое-каких навыков и даже научилась брать на целую октаву выше и играть немного на пианино. Жаль, только потом, что ушла, но так, увы, сложились обстоятельства. Я думала уйти почти сразу, ещё после того разговора с бабушкой. И я, кажется, забыла сказать, чем кончился он тогда.
-…И на вокал пойдёшь.
-Да.
-А ещё куда хочешь, Розочка?
            По правде сказать планов на будущее не было. Просто понравилась идея – вот и записалась туда. Город большой – возможностей много. Мы как переехали с дачи, так я и стала искать себя – где только можно.
-А если не получится?
-Ну что ж. Тогда уйду.
-Если со сверстниками не срастется?
-Посмотрим…
            Бабушка угадала. Только нет, не совсем.
            Я бы ничего не изменила, ушла, потому что все так сделали. Даже если б хотела – не смогла остаться, учительница вышла замуж и бросила нас, предпочтя занятие музыкой – любви. Бросила нас, чтобы уйти к другому! Осиротелое ощущение ещё долго преследовало меня, а тем временем медленно, день ото дня развивалось ещё одно чувство – ненависть и презрение к чувствам. Всё-таки обидела она нас. Можно было и, женившись, продолжить преподавать. Всё какая копеечка. А наверное, он богатый. Или ушла куда-то… Мы больше и не встречались с ней. Никогда. Судьба не предоставила шанса встретиться, и я даже не знаю, счастлива она или нет, есть ли у неё дети, и как у неё фамилия.
             Но долго я не обижалась. Просто непривычно было бросить любимое дело так резко. Хот и думала о том, думала… Но не так. Не так стремительно быстро. А что бабушка угадала, бывало, причина ведь есть. Появилась. Бабушка всегда права… Наверное, и не угадала она, а просто меня знала хорошо, не в первый раз ухожу ведь. «Ничего до конца не могу довести». От этого и обидно. Взаимопонимания у нас не вышло. Мнимый интерес к костюмам угас, и я осталась одна. Даже поговорить было не с кем. Только учительница и могла понять… Не одна она. Почему-то так повелось, что со взрослыми мне было куда проще. Сверстники, они, как пришельцы.
              Я сказала, что не люблю чувства. Да. Так случилось, что эту историю с «попыткой войти в музыкальный мир» мне оборвала именно любовь, но сама-то я не была против счастья. И учительнице своей, к слову, уже довольно немолодой женщине, желала только добра! У неё ведь дети от прошлого брака, взрослые, а она одна, тяжко, должно быть. Что ж, может, так лучше. Я всё равно не певица. Думала идти в театральный – пойду. А музыка – это хобби.
             Но я так и не сказала, откуда ещё взялось странное чувство полного непонимания любви? К счастью, им я была лишь свидетельницей. Первый вы знаете. Про второй сейчас расскажу. В отличие от первого, второй я не смогла забыть и простить и уже никогда не сумею. Так что, пожалуй, будет правильнее сказать, первый случай – любовь, как причина обиды, второй – той самой ненависти.
             Это случилось давно. Учёба в шестом классе шла легко и быстро, и в остальном не было никаких проблем, поэтому и время, кажется, так пролетело. А потом ещё несколько классов, и ещё… Что же случилось? Обидно и по сей день, обидно за общество. Ужасное. Страшное. Распущенное. Тошно и говорить вам. Стыдно.
            Сказать придётся. Уж начала. А не то бабушка снова правда окажется! Мои одноклассники, они… Те мальчишки, которые были в классе заводилами, устроили какой-то праздник. И это когда? В тот год, когда я в шестом классе была. Шестом, понимаете? Нет, лучше послушайте дальше… Они изнасиловали мою подругу.  А потом она умерла. Да, так и сказали на классном часу. «Шутка далеко зашла!» Дальше некуда. А они твердили одно: «Любовь...» Да какая любовь?! Тогда-то и развилась ненависть. И я поклялась себе навек, чтобы такого не повторилось, что лучше быть одной или вдали людей и предпочла людям животных, и бросила школу, и ушла учиться, и даже не в театральный.
            А ещё часто думала, правильно ли я поступила. Думала, воображала, как бы и дальше продолжила бояться этих дураков, и каждый день находилась с ними в одном классе.
-Нет, я так решила! – помнится, сказала бабушке. - Значит, так будет. Буду лечить животных. Они намного лучше! А позаботиться сами – не могут.
            Поступать на ветеринара решила не я одна, из нашего района ещё несколько девочек, что главное – с ними я знакома, нахожусь в хороших отношениях. Так что было у меня всё: дружеская компания, интерес и согласие бабушки.
            А почему именно туда? Всё просто. Возможно, я ещё не успела Вам рассказать, тогда расскажу сейчас, хотя тут и рассказывать нечего. Мне просто нравились животные, их было жалко, в отличие от многих людей. И дома у нас был много: хомяков, попугайчиков, рыбок. Хотелось принести пользу. И в первую очередь – им.
***
             И всё же я была не уверена в выборе. Нравилось так много всего, из-за чего выбрать одно казалось совсем невозможным.
-Петь хочу!
-Но ты же уже начинала…
-И рисовать.
-Ты рисуешь итак.
            Бабушка не до конца понимала, что хочу я хобби сделать профессией, а не просто рисовать в тетрадках. Спорили долго. Иногда – до слёз. Обидно. Но я всё же на своём настояла. А пока думала, идти или не идти в ветеринарию, успокаивалась как всегда шитьём. Мы в этом году думали выбраться к морю, а я придумала кое-что.
-Сошью хвост!
-Как у русалки?
-Да… И плавать в нём буду.
            Маленькие цветные лоскутки казались мне чем-то волшебным. И сам процесс занимал – без остатка. Не оставалось ни эмоций, ни страхов. Наступала радость, умиротворение. Бабушка тоже видела это, улыбалась.
            В итоге сшила хвост я буквально за пару недель, украсила блестками и бусинами, а потом на море даже сделала несколько фото. Красиво получилось, но мало! Радости было больше от процесса. Пришлось снова что-то изобретать – так время быстрее шло и появлялся какой-то смысл. А ещё я сидела у бабушки целыми днями дома и, слушая пения домашних попугайчиков, иногда сочиняла стихи. Птички бегали по плечам, по подушками, грызли меня за палец, иногда даже ранили в кровь, но я любила их, как и других животных и была только рада подобному «милому» отношению.
          Подбирала животных на улице и так обзавелась улитками, подбрасывала хлеб котам, притащила в дом летучую мышь.
            Да, со стороны это было немого странным... А мне просто нравилось всё необычное, новое. Я хотела бы всю жизнь отдать открытиям и ярким эмоциям! Их так не хватало! От этого было скучно.
           Ах, я была только в одном городе (своём, родном), а как же хочется увидеть другие страны!..





































Глава 4. Две новости

Когда не знаешь, что может быть хуже…

            Первые месяцы учёбы оказались для меня просто сказкой. Хорошие учителя, подруги. Всё оправдало себя. И я ни чуточки не жалела, что бросила школу! Мы гуляли до самого вечера, рассказывая друг другу о жизни. На выходные я приезжала домой, и девочки разъезжались тоже.
            А однажды, помню, сидели в каком-то кафе. Официант принёс нам сладкий пирог, кажется, с банановым вкусом. Он был такой нежный и воздушный, что я думала: съем сразу и весь. Вообще я очень любила сладкое! Потом на телефон пришло какое-то письмо:
           «Роза, это ты или Линда?» – в таком стиле мог писать только один человек. И я узнала его. Орвил! Как же давно мы не виделись! Не болтали!
-Девочки, посмотрите… - начала улыбаться Ксана, - Наша Роза нашла что-то интересное…
-Дай посмотреть!
             А я закрылась, прислоняя экранчик к груди.
-Ты вся светишься… Что случилось? – точно оправдываясь, начала девушка.
-Нет.
-Тогда что?
             Я долго молчала и не говорила им о причине, решила потянуть время, и честно говоря, просто так.
-Уж не влюбилась ли?
-Замолчи!
             Разумеется, подруги прознали про то, что я не хочу замуж.
-И детей не хочешь?
-Нет. Решено.
-Но почему?
              Махнула рукой.
-Не поймёшь…
-А чем заниматься-то будешь?
-У меня есть профессия. Работать.
-И тебе нравится? Всю жизнь?
-Иначе б не шла!
             Подружка лишь хмыкнула и развела руками.
-Извини, не понимаю. Как можно не…
-Замолчи. – я сказала это так мягко и весело, что она, прежде такая ранимая и «умная», даже смогла не обидеться.
-Ещё один кофе. С карамелью. – сказала я тотчас официанту, который как раз увидел нашу перепалку и подумал, чтобы пора забирать деньги. Подумал, что мы уходим, а мы ещё долго сидели.
            Под конец я всё-таки призналась, почему вела себя так подозрительно весело и рассказала про Орвила. Девочки, как одна, улыбнулись.
            Если б я знала, что они были правы… Я, действительно, любила его, ещё тогда. Нет, это будет не правда, - любила всегда и буду.

            Скажу ещё то, что Орвил знал меня лучше, чем я его. Он просто был очень наблюдательным и сообразительным, а я часто сидела и хлопала глазами, предаваясь наивным мечтаниям. Конечно, прошло много лет, мы оба достаточно изменились. Он где-то раздобыл мой номер (после разлуки мы не успели спросить, куда направляемся, а родителям было всё равно на мои «детские интересы». «Новых найдёшь!» - говорили).
            Он один единственный, кто знал, что я любила шутить. Причем не в самом прямом смысле. Благодаря такому длинному и необычному имени, которым меня наградили, а именно именем Розалинда, я часто любила врать и называться разными именами.
            Вот почему на пении меня все знали, как Розу. Там Роза, на рисовании – Линда. Где-то ещё – Розали. Мне просто нравилось быть такой – разной, и сложно было определиться с чем-то одним. Я не знала, что лучше.
***
             Прошло ещё пару лет. Учёба оказалась сложной. Столько всего учить, столькому научиться! Страшно даже начать… Уже третий курс. Вроде бы страшное позади. Одноклассников больше нет. Я занимаюсь любимым делом. Рисую, иногда даже шью. А ещё я теперь не одинока – родители купили квартиру, там я живу сама. В доме людей больше нет. Зато животных – море. Это удивительным образом успокаивало меня, и на душе становилось свободно.
            Было тепло. Теперь – нет. Не успело хорошее начаться, как оно уже позади.
           …Зал был полон людей. Они сновали из стороны в сторону. Я сидела на стуле и печально смотрела по сторонам. Тонкие дождевые потёки стекали по стёклам вниз, и мне невольно вспоминались слёзы. Тот день, тот час, тот взгляд, который мне теперь приходится нести по жизни…
           Тот день… Ах! Снова в голове крутятся ужасные воспоминания. Я и мой лучший друг.
           Сколько же прошло лет… Я встретилась с Орвилом, но, увы, больше не встречусь снова!
           Внизу послышалось какое-то урчание. Разумеется, я сразу поняла, кто это и даже не стала смотреть. Закрытая толстой тканью клетка ритмично подрагивала и иногда булькала. На неё падал слабый свет, но даже его было достаточно, чтобы разглядеть тень, того самого зверька, который внутри томился.
            Мой любимый хорёк! Сегодня я решила взять его с собой в универ. Дни скучной учёбы скрасятся и станут теплее. А ещё он так долго просил меня, помню, как сейчас, после прошлой недели, прибежал и прямо кинулся под ноги… Он любил меня. Знаю. И я его.
            И вот он здесь, отвлекает от грустных мыслей. За это спасибо, а ещё за компанию. Мне никогда прежде не доводилось возить с собою хорька…. И о чём я только думала?! Где оставлю его, когда отправлюсь на пары? Вдруг он сбежит из клетки и начёт портить имущество старой хозяйки, у которой я планирую снять жильё? Что она скажет?.. Беда! Надо было подумать об этом, когда ещё собиралась.
            Стоит вернуться в реальность. Посмотреть на всё глазами истины и не углубляться в прошлые и будущие дни! Да, не стоит, я прекрасно знаю это, но сложно совладать с собой, невозможно…
            До отправления автобуса есть ещё почти час. Такие продали билеты. Мне приходится ждать, убивать время мыслями. Вот они, любезные, и лезут в голову, и как специально только плохие!
            Где-то на соседних стульях в зале ожидания сидел, а точнее сказать, спал, парень. Он был в такой неестественной позе, что поначалу стало довольно смешно. Он спал, ну а мне как всегда вспомнился Орвил. Не совру, если скажу, что каждый раз, когда вижу какого-то парня, вспоминаю его, вижу, даже если черты лица не такие… Я полюбила его, а любить не смогла. Снова любовь всё испортила!
            Он не Орвил, я знаю это, но всё же они похожи... Те же волосы, те же глаза. Я не знаю, какие глаза у Орвила, рад ли он там или нет, летает ли? Когда-то об этом мечтал… И я… Должно быть, теперь летает.
           Снова пред глазами картины ужасного дня, точнее вечера. Худшего вечера жизни…
           Прошло около года, а кажется, сотня лет, я до сих пор не смогла понять, кто убил его и за что. Помню лишь глубокий взгляд, наивную детскую беспомощность, боль и жаркие слёзы…
           Это было давно. С каждым вдохом – всё дальше. Увы, уже ничего не вернётся! Ничего не изменится. Останется только боль…
           Это случилось давно. Лучше бы этого не было! Алое пятно будоражит память, и забыть его никак невозможно! Как сегодня вижу перед собой тот день. Не могу связано думать. Память отталкивает образы. Ах, как же такое могло с ним случиться?..

           Вечер ничем не отличался от других. Мимо шли люди. Сидели, говорили, жили, как и те, что окружают сейчас. Жили… И мы с тобой жили… Но почему не можем так жить сейчас?! Съехались бы, поселились в моей квартире, может, и поженились бы. Бы! Одно лишь слово…
           Зима. Помню, был холодный вечер. Рядом какой-то фонтанчик. Заледенелая вода. Серые ветви деревьев. Куда шли – вот это забыла, но навеки запомню глаза и прощание…
           Миг. Между тем, когда шёл он и тем, как из-за угла показался преступник, не прошло ни секундой больше. Мужчина кинулся сквозь толпу, бежал, не разбирая дороги, и стреляя в людей наугад. Именно его пуля, одна и единственная, которая попала в испуганных прохожих, коснулась его жизни… Убила. Больше не умер никто.
           Помню, как подкосились ноги и тотчас же побледнело лицо, как он упал, как на снег брызнули алые капли… Мгновение. Короткий ужасный миг. В глазах застыла скованность, карий цвет сменился в оттенках, на губах мигом вспыхнула кровь.
           Помню её на рубашке. Зелёная ткань быстро стала коричневой, а после красное показалось на пальцах. Как прижал руку к груди, но даже это сделал с большим трудом…
           Стал что-то шептать.
-Роза…
           Испуганная, я слышала смерть в каждом звуке.
-Роза, я должен сказать…
           Его голос слабел, крови появлялось всё больше. Вот так встреча, вот вечер, это мы, значит, встретились после долгих лет, после разлуки! И снова разлука. Рок.
-Нет! Ты не можешь!
           Глаза были мутными. Он умирал. В такой момент, наверное, пронеслась вся жизнь, и он вспомнил то, что было ему всего дороже. Детство. Наше детство. И я.
-Ты должна знать… я давно думал… ты никогда не будешь счастлива с другими! Знай…
           Этакое проклятие заставило тотчас же вздрогнуть.
-Но почему, Орвил?!
-Потому что… я любил тебя. Никто так не сможет… - видимо он понимал, что спастись не сумеет. И не смог. Умер через мгновение.
           Большего ничего не сказал. Сумел отсрочить смерть для самого главного, а потом ушёл. Ужас от этого события и такое внезапное признание повергли в шок, после – в бешенство. Не стану говорить, что дальнейшее время я была сама не своя, не хотела учиться, слушать кого-либо, резала руки и хотела так же уйти – к нему…
            Я тоже любила его, оказывается. Просто не признавала. Не хотела так говорить. И он любил и молчал. Выходит, любил все годы? Почему не встретился раньше? Почему именно в этот день? И от этой любви остались теперь только шрамы. На левой руке – татуировка с большой собакой. Орвил часто мечтал о такой, говорил, что однажды его мечта сбудется… На правой – его инициалы и сердце. Этой рукой я впервые коснулась пса. Тибетский мастиф теперь верный друг и любимый постоялец моего дома… Дорогой зверь… Знал бы он, как здесь появился… Как грустно…
***
          Да, принести в универ хорька было не лучшей идеей… Он сбежал! Пришлось ловить. Словила. Но зато сорвала несколько пар и поставила всех, что говорится, «на уши». И хозяйка прикрикнула, что «если он съест хоть что-то, будешь оплачивать вдвойне!» Зато потом, когда все ушли и мы остались вдвоём, никто не мог разлучить нас.
           Я чувствовала тепло. По одеялу расходились его круги, а ещё тепло перемещалось. Тепло мешало учить уроки и постоянно кусало меня. К слову, я и сама поняла, что одной было бы намного лучше. Пришлось отвезти зверька на ближайшем автобусе к бабушке… Эх, а была ведь какая идея!
***
           Я плохо помню, как начался тот день… Наполненный хлопотами, он был как в тумане, серый и липкий, тягучий… Я сидела на балконе и смотрела на свои цветы – длинные и ветвистые стебли, широкие, как ладони, листы, цветущие, сплошь усыпанные цветами…
           Тихо. Даже лазурное небо замерло. Какое-то странное умиротворение опустилось на плечи, а после плеча коснулось что-то тёплое и мягкое. Я обернулась, замерла. Двое домашних птиц выскочили из своих клеток и теперь прыгали и кусали рукав. Протянула им руку – не прыгнули. И внезапно что-то произошло. Такое чувство, будто они специально выскочили, чтобы сообщить об этом, показать, отвлечь от тяжелых мыслей.
            Сзади возникла тень, силуэт очень знакомый, длинный, высокий, худощавый, коричневые – по плечи – волосы. «Он!» - тотчас осенило догадкой. И я замерла, и тут же обернулась к нему.
-Как…
           Улыбка, растерянный вид.
-Так долго…
           Человек, стоящий напротив, неспешно улыбнулся в ответ.
-Очень долго… Но скоро я вернусь к тебе! Очень скоро…
-Орвил… Не уходи… Прошу… Ещё одна разлука убьём меня… - сделала несколько шагов и закинула руки на плечи. – Обними меня… - заплаканное лицо коснулось его груди. Человек, некогда умерший, был сейчас, как живой, прижал к себе и долго стоял, не двигаясь.
-Я нашёл один способ… Мы ещё встретимся… Ждать осталось недолго… Вернусь!
           И в следующее мгновение я уже оказалась одна. Сиротливо стояла на балконе, глядя на воздух, в котором недавно угадывались Его очертания, где звучал Его голос и чувствовалось Его тепло.
-Ор…
            Шелест послышался сзади. Теперь он был там! Он не исчез! А напротив, нахохлившись, сидело два попугая.
            Орвил выглядел, как и тогда, такой же молодой, такой же красивый, с такими же глубокими шоколадными глазами… Через несколько мгновений исчез. Но он был! Точно был! И я впервые задумалась над тем, что живу между мирами… Или сошла с ума?
             На самом деле всё оказалось банальнее. Приснилось. Но он снился редко. И он обещал прийти – куда?
-Это должно что-то значить!..

































Глава 5. Неудовлетворение

Себя не чувствую в движеньи,
Моя стихия есть слова.
Они уймут души волнение
Одним касаньем волшебства.

Себя не чувствую в исканьи,
Не понимаю долгий путь,
Хочу, чтоб сразу в начинаньях
Мне открывалась только суть.

Себя не вижу в рисованьи,
Хоть и люблю сама творить.
Видать, судьба моя – в скитаньи,
И я ищу опять, кем быть…

             Карьера ветеринара была совсем непродолжительной. Буквально в первые годы мне надоело работать с бешеными собаками, кастрированными котами и безнадёжно больными хомячками, на которых смотришь, рыдаешь и понимаешь, что уже ничем не можешь помочь.
             В итоге остались только умения и любовь к животным. А профессия сменилась на новую. Теперь я стала тем, кем и мечтала в детстве – работала в театре, рисовала костюмы, командовала сразу в двух костюмерных и даже шила что-то – сама, показывая, как именно я вижу данное платье.
            Этот период жизни оказался довольно счастливым. Профессия приносила доход и удовольствие. Зрителям нравились костюмы. Но вскоре закрыли театр на ремонт, а потом открыли на его месте пивнушку, и под таким видом  уволили всех, кто здесь был.
             Словом, моя пьеса кончилась рано, не успев даже начаться, а в другой театр не взяли – видели те с документацией что-то не то – образования нет. И больше я туда не вернулась. Решила, раз не судьба, значит, не стоит пробовать. И отправилась попытать счастье в ещё одном увлечении – стала учить детей рисовать. Эта роль так же вскоре угасла. Я ушла оттуда потому, что стало ужасно скучно. Ушла сама, из довольно дорогой школы, из хорошего коллектива и от хороших детей. Просто поняла: не моё, и принялась искать дальше.
             Конечно, в столь безалаберном поиске было много минусов, но не много, сразу заявлю Вам. Я научилась многим вещам и перепробовала многие маски, а это не только интересно, но и весьма необычно, заставляет задуматься, в сколь многогранном мире живёшь ты. Тогда же я придумала, что каждый человек должен попробовать на себе хоть несколько профессий. Это не отравит его жизнь однообразием и сможет показать его с разных сторон. Словом, как и писал фантаст И. Ефремов, я полностью согласна с ним.
              Работа работой. А одиночество и тишина в комнате – это немного другое. Тишина успокаивала, заставляла подумать, задуматься, а ещё её можно было заполнить музыкой. Любую, даже самую глубокую, и это, поверьте, прекрасно.
              Я не хочу пропагандировать одиночество, однако не против него. В тишине, спокойствии и умиротворении время бежит приятнее. Ты слышишь каждый шорох, бой часов и ветер, и знаешь его природу, и становится как-то легко. Скучно? Нет. Хотя и такое находит. Со скукой придумано много вариантов борьбы: книги, сладкий час и кино, конфеты… особенно если всё сразу – прекрасно!
                Я вру. Ловлю себя на такой мысли. Вру постоянно, беспричинно, а главное – вру самой себе. Мнимая радость от одиночества, прикрытая независимой жизнью, на самом деле пустынна, и ты волей неволей ощущаешь эту пустоту.
               Дети? Нет, только не они. После многочисленных дум я решила, что никогда не решусь на это. Ответственность. Страх. Переживания. Их итак слишком много. Я просто не хочу «их» заставить почувствовать себя нелюбимыми, а себя пережить то, что мне чуждо. Ведь я никогда не смогу любить их больше, чем творчество. Это – самовыражение, спокойствие, гармония, полная самоотдача, а дети – нервы. Уверена, согласятся многие.
             Так чего же не хватало? Любви? Пожалуй, её. Я не знаю. Под маской самодовольного одиночества я не хотела и думать о сближении с кем-то. Противно и тошно было смотреть на других, особенно на счастливых, а ещё мне жутко не нравилось, когда люди целовались на остановках – понятно, конечно, что «чувства». Но так они лишь усиливали их – у других – чувства зависти и обиды. Комично становилось и от других, менее «сладких» моментов. Например, когда по бульвару разгуливали какие-то волонтёры, разодетые в смехотворные костюмы сердец. Да, вы не ослышались; и в таком виде гуляли они почти месяц, что-то рекламировали, я не слушала. Просто чувство возникло странное, при виде на них в душе точно что-то перевернулось, дрогнуло. И я бы никогда не решилась на такой маскарад!
             Как и на маскарад вообще. Одно дело – костюмы и «маски». Другое, ради того, что тебе неприятно. Например, ради любви. Я перестала верить в её существование ещё с юношества, а так же краситься – не хотела никому приглядеться. Совместная жизнь навевала страх, я боялась насилия, скуки и полного отсутствия взаимопонимания, и потому мне нравилось быть одной – независимой.
***
             Настало время свадьбы одной из моих знакомых. Девушке было 18. Молодая, красивая. Самая младшая в нашей группе. Длинные волосы, белые, как снег, большие глаза. Словом, такая, как все. Но именно поступок её испугал меня, заставил на время отвернуться. Я перестала общаться с ней, разумеется, не пришла, не поздравила. Даже не ответила на звонок. Исчезла. Кончилась дружба с Катрей. Она променяла меня на мужчину. А для меня этот выбор – решенный. Не о чём нам говорить.
            Грустно терять друзей, а особенно понимать, что ты ничего не можешь сделать. И я оказалась права. Он бросил её. Через год. С новорождёнными тройняшками, грустную и заплаканную. Я убедилась опять: замужество – это зло.
-Прости, что так долго не виделась! Но я как знала…
            Катря была грустна.
-Я должна была догадаться! Не успела… Успей же ты!
-Постараюсь.
             А для меня это был ещё один плюсик в пользу «любимого» одиночества. Я была уверена, что сдержу слово.
***
            …Изумрудная зелень слепила глаза. Ярко сияло янтарное солнце. Его тонкие щекочущие лучи. Они ползли по стенам и касались мясистых листьев. Горшки тоже были убраны в золото. Им по утрам была полна вся гостиная…
            Листья разные, огромные и резные, как я уже говорила не раз, в доме их слишком много. Какие только можно представить себе растения, наверное, почти все они тут или будут. Будут когда-нибудь… Так квартиру, в которую переехала я в самом начале учебы, превратила в настоящий сад, а ещё зоопарк, если быть точными.
            Сегодня проспала, всё же размеренная жизнь давала о себе знать. Зверьё, которого в доме тоже было немало, уже бегало по комнатам и вызывающе выло под дверью. Только огромный пёс, мастиф, сохранял спокойствие и смиренно лежал на коврике. В таком положении я и нашла его, как только встала. А ещё птенчика, один из недавно родившихся попугаев, чуть не погиб, по собственной глупости устроив опасное «развлечение». Он залез мне в тапочек, не заметила бы – раздавила.
            Это было обычное утро. Обычный день. Сегодня ничего особенного не намечалось. Всё, как всегда, работа, возможно, вечером прогуляюсь. Или нет, снова чуть не забыла! Надо же заглянуть в магазин, у пернатых осталось еды на день, а их много… Достаточно много.
            Я медленно встала с кровати, полежала ещё пять минут, подумала о себе, о вчерашнем дне, о завтрашнем, заплела волосы в косу и пустила туда рыжую ленту. Ту самую, что досталась мне от Него, и вышла из спальни.
           Птицы уже кричали. Чирикали, скрежетали и пищали, в общем, повторяли все те всевозможные звуки, которые только могли услышать. И так всегда, каждое утро и день, каждый вечер.
            Я проснулась окончательно и тут же отправилась в сад. Это именно там висели огромные клетки. А если я забыла сказать, откуда взялся сей сад, так квартира была в частном доме. Собственно, и не квартира, а дом. Единственный подарок родителей.
           Попугаи, а их было не меньше двух-трёх десятков, сидели, не сводя с меня глаз. Их переливчатое оперение проступало сквозь окружающую зелень и сразу становилось заметным. И это среди них не было Красного Кардинала! Моя самая любимая алая птичка последние месяцы жила отдельно от них – чтоб не ссорилась. Хотя на самом деле тут было много причин. Красная была воровкой и выедала всю еду у волнистых, она сама нарывалась, и за это её не любили.
              Как только на горизонте показалась коробка с зернами, поднялся птичий базар. Такого шума я давно не слышала! Настоящий гвалт, вереск. Как будто бы намеренно не дала кому-то поесть?
             Один, жёлтенький, тут же сел мне на руку и стал проталкиваться к коробке. Хитрюге удалось проскочить и быстренько проскользнуть в саму коробку. Пока я рассыпала зерна по мискам, он преспокойно ел, если не сказать, объедался…
             Ах, до чего же он повеселил меня! Распушил перья и сидел так, важно, вытянул голову, точно желал, чтобы я её почесала. Что ж, пусть так. Пришлось приоткрыть коробку и коснуться макушки баловника. Он замер, начал забавно пищать, пригнулся, прыгнул на палец и сел, обхватив меня лапками. Он так сидел, обалдевший, а после взял и оставил перо. Красивое, жёлтое, с большим красным пятнышком посредине. У него все они такие были, только кружки неровные.
-Персик! Ну, хватит?
            Он обиженно чиркнул, больно царапнул когтем. Он всё понял. Умный был птенчик.
-Не надо на меня так смотреть… Просто ты сам понимаешь, нельзя…
             Белые радужки сощурились, он прыгнул обратно на ветку, после сидел нахохленный.
-Ну, и сиди… - обиженно кинула ему. Жёлтый не повернул головы. - Летите, все вы! – после сказала я, и птицы сорвались с места. Ах до чего же они мне нравились! Жизни иной не представляю… С ними было лучше, намного лучше, чем в людском обществе. И люди не любили меня в ответ – не понимали, лучше сказать. Им казалось странным «самодовольное одиночество», нежелание иметь детей и жить для себя. А ещё непостоянные интересы в работе. Я просто искала себя… Что поделать, если именно в этом я видела свою радость. Ведь я такая, как есть. Это моя жизнь. Им должно быть всё равно. И главное: мне так нравится. Пусть завидуют молча!


Глава 6. Выбор сердца

Движение – жизнь, только так моя кровь не застынет!

          Следующим увлечением стали книги. Хотя можно сказать, что я крутилась вокруг них уже довольно долго. Стихи, которые сперва называла песнями. Словечки-диалоги для костюмированных дам, чем не наброски пьес? Книги поставили точку. На этом увлечения кончились, и я решила всё довести до ума, даже думала не раз о том, что раз уж не смогла выполнить старое, значит, оно – не моё. А теперь я точно влюбилась… Сердце сделало выбор.
          Стала писать. Сперва что-то призрачное, непонятное, образное, после – всё более реальные вещи, в том числе – фантастику, детективы. Мне понравился сам процесс, увлёк, заставил забыться и забыть всё. А это именно то, к чему я так долго стремилась!
          Сюжеты менялись день ото дня, я путалась в жанрах и не знала, какой будет лучшим. В итоге так и получилось: стала писать обо всём. И это принесло плоды – спустя восемь неполных лет.

           Я по-прежнему мало общалась с людьми, притом, что была довольно известна своими книгами, но даже на встречи с фанатами обычно ходили знакомые, друзья, переодетые в моих персонажей, сама же я запиралась в гостиной и проводила весь день с собакой и птицами. А когда становилось особенно грустно, обнимала пса-мастифа и дремала на его большой гриве, мохнатый зверь никогда не выражал недовольство. Он был так же пассивен и консервативен, как и я, к тому времени –  одинокая вольнолюбивая женщина.
            Писала не только на родном языке, но и на нескольких других, которые запоем учила ещё в школьные годы. Немецкий, английский, японский. Знала их в равной степени и одинаково любила каждый.
            Писала, как и говорила когда-то, я практически обо всём. И каждый раз новое произведение казалось чем-то невероятным, фантастическим, сказочным. Но проходил день или два, и уже не могла на него смотреть… Предложения казались корявыми, идея – глупой и бессмысленной, а образы тусклыми и безжизненными. К счастью, не все разделяли такой «страх», это была самокритика и порой она изрядно портила нервы…
           «Я чувствую! Вот! - радость в голосе была какой-то странной. Казалось, ещё вот-вот, и наружу вырвется белый слепящий вихрь… И в груди было как-то слишком тепло, а за спиною явственно ощущались крылья… - Значит, уже совсем чуть-чуть!» - подобные ощущения всегда сопровождались новой идеей. Это, если можно было так выразиться, и было вдохновение, но только усиленное в десятки раз… Что-то волшебно, невероятное. Это было прекрасное чувство!
           «В прошлый раз мне пришла повесть, а сейчас в голове крутится лишь реальность… То, что приходит в голову, возможно, это и есть оно, а странное чувство – подтверждение того, что именно это я должна написать? Намёк на будущую идею… - и я не противилась мыслям и решила пустить всё на самотёк. И следующей книгой стала история собственной жизни… Фантастическая (потому что немного приукрашенная) альтернативная биография, полная приключений и мыслей, с грустными нотками истории 21 века, забавная невыдуманная история о себе самой – в будущее.
           Которую вы сейчас и читаете…
***
           Живя у бабушки на даче и после вместе с ней, я научилась всем домашним делам, готовке еды и простым хозяйским секретам, поэтому с лёгкостью справлялась со всеми «трудностями» обычной жизни. У меня было на это время, уборка не доставляла хлопот. Мне наоборот даже нравилось вытирать полки с книжками, между страниц которых то тут, то там были заложены цветные пёрышки-закладки. Знаете, это даже красиво. Необычно. Навевает какую-то романтику… Мне нравилось использовать пёрышки, как закладки. Я сама придумала это. И спорю, теперь кто-то так же последует этому примеру.
          К бабушке приезжала, но теперь уже заметно реже. Всё время уходило на себя: работу, творчество, полёт мыслей. А когда настигало одиночество – звонила кому-нибудь из подруг. Разговоры по телефону нравились больше встреч, по одной той причине, что мне нравилось быть одной – в тишине наслаждаться тем, что вокруг никого нет, что ты сам – хозяин всего того, что вокруг, тебя никто не отвлекает и не принуждает к чему-то. А приди она домой, надо было бы готовить чай или подарок, а она, эта самая Катря, не слишком меня уважала. Она была, мягко сказать, помешана на своих малышах и без конца о них говорила. Такие разговоры раздражали. Как можно всё время думать, кто что поел?!
            А бабушка… Она уже слишком старенькая, чтобы ездить куда-то. Поселилась с братом, с родителями. Там и комната лишняя нашлась и время. Меня же родители считали слишком ветряной и думали, что я не смогу позаботиться о ком-то ещё. Или не думали? Мы перестали общаться, как только появился брат. Он, на 12 лет младше меня, избалованный и капризный. Я как увидела это «чудо», сразу поняла, что общего у нас нет. И не будет. Не нравились мне дети, и не обязаны нравиться! Живу, как хочу. Моя жизнь.
           Бабушка этого не поняла или не понимала. Поссорились. Собственно по этой причине она и уехала. А у брата, молодец, юнец, как говорится; уже родились двое. Это в 17-то лет! Молодой папаша, прохвост. Бабушка нянчилась с малыми, я упивалась одиночеством. И все вроде бы были довольны. И каждому чего-то не хватало. Родители в тайне мечтали наладить отношения со мной. Брат – увидеть сестру. Бабушка – ещё одного или двух внуков. И только я зареклась себе, что этого никогда не будет. Мы не сможем стать такими, как все нормальные семьи, потому что меня не изменить. Убеждения с возрастом становятся ещё сильнее, от них нельзя отказаться. И так мы и жили. Я намеренно мучила себя книгами – писала, даже когда не было настроения, чтобы забыть всё то, что было в реальном мире.
             А грустного было много. Один Орвил – искалеченная судьба на все годы. Кто-то иной? Никто не заменит. Я была против брака именно по этой причине. И по тем всем, о которых уже говорила. Спросите: я же могла полюбить когда-то иного, но понимала, нет, не смогу. А без любви – нет даже и речи. Такое переменчивое настроение настигало иногда, хотелось зарыться в подушку и тихо плакать… до утра. А утром идти снова работать.

            Настало лето. Его ослепительный солнечный свет почему-то напомнил детство. Стало так же легко и хорошо. Казалось, что я взлечу. Показалось. Начали кричать птицы, за ними бегал мой кот. Зверинец снова баловался и просил к себе больше внимания. И от день от дня расширялся… А я, кажется, я уже запуталась, чего хочу от жизни. Настроение менялось так быстро, ничего необычного не случалось. В детстве было не так. Теперь – одна пустота. Ничего не вернет мне то время…
            Поставила на столик цветы. Гуляя по лесу за вдохновением, нарвала разных: красных и жёлтых, и поставила все в маленькую хрустальную вазу. Столик тут же преобразился. И тонкий аромат распространился по всему помещению. Кончики губ тут же подскочили вверх, хотя умом мне было незачем улыбаться.
             Кое-какое время стоя так, мне подумалось, что, может, ещё есть будущее? Снова взяла тетрадь. Стала думать, черкать, рвать исписанные листы.
Некому было сказать о своём состоянии, а надо было срочно отвлечься. Когда начинали приходить воспоминания – могла прорыдать целый день. Заставляла себя успокоиться, дышать глубже и реже, но бешено колотящемуся, измученному сердцу до этого не было дела. В глазах снова Он. Один, единственный, неповторимый… Снова, как и всегда.
             Птички слетелись на мой плач и сели все кто куда. Они смотрели сверху вниз с полок, шкафов и карнизов. А Персик решил приблизиться к руке, прыгнул на неё и стал быстрыми лапками взбираться вверх – остановился лишь у груди и сел. Он долго смотрел на меня и вслушивался в сбивчивое дыхание. Это заставило улыбнуться – на сей раз не только кончиком губ. Ведь мне вспомнился Рет – практически такой же птенчик, о котором я однажды писала. Он так же имел обыкновение запрыгивать на своего хозяина, только у него была ещё причина – он, был сердцем этого хозяина, аллегоричным образом, скорее крылатой душой.
            И вот такого же самого Рета я увидела сейчас в своём птенчике. Глаза большие, осмысленные, точно у человека. Жаль, он не мог… Нет, он умел говорить, но лишь то, что прежде сказала я. А я иногда имела привычку говорить вслух – опять же от одинокой жизни перестаёшь стесняться себя и начинаешь делать некоторые вещи, какие не сделал бы в компании с кем-то. И это – одна из них. Не думаю, что вам будут интересны все такие подробности.
            И тогда же что-то произошло. От этого ли действия Персика или от того, что я долго думала, идея пришла, дружеская поддержка сделала своё, помогла. И не удивляйтесь, прошу, тому, о чем будет эта книга.
             Я решила написать о нём, об Орвиле, только переиначив события. Сделать его смерть сюжетом. А персонажа – не совсем Орвила. И так появился Ориби, которого так же убили за ни за что. Но его оживили. Он смог жить дальше. Этот парень, наделённый крыльями и способностью к полёту, пусть даже и не до конца человек, всё в его жизни было не просто, но кончится всё хорошо! Я просто не могла позволить себе причинить ему боль, намеренно.
            И так появился он, отчасти благодаря печали.
            Другой мой попугайчик, одна зелёная девочка-волнистик, с грохотом спрыгнула вниз. Она не умела летать, причиной – какая-то травма. Кто-то из братьев или сестёр толкнул её, ещё маленькую, и летала она теперь только вниз. Но вдруг зелёная сорвалась с места, расправила крылья, подняла их, затрусила и полетела вверх! Она так же села на меня и стала что-то перешёптываться с Персиком. И почему-то показалось, что это – не просто так. Это – знак, что всё ещё впереди. Что даже сломанные крылья смогут однажды лететь. Но как это поможет вернуть Орвила?.. Неужели можно найти того, кто сможет встать на его место?
              Написание новой книги отсрочило мою печаль ещё на год. А потом так случилось, повезло, и за книгу мне дали довольно большой гонорар. Этой суммы с головой хватило бы на ещё одно жильё, можно было бы отдать сумму маме, как не раз она говорила о том, ещё до известия. Упрашивала, всё отдавать ей, «мол тебе зачем? Ты одна живёшь. А нас сколько!»- и всегда начинала считать и вставлять фразы про детей. Чтобы избежать подобных разборок и не потратить деньги на ветер, еду или коммунальные платежи, решила потратить на себе. Пришла одна заманчивая идея. Та самая, что жила в мозгу, ещё с детства.
          Путешествия! Тогда началась их пора.
          Снова мучительный выбор. Пришлось решать, куда отправляться, так как сильно многого я позволить себе не могла. В приоритете была Европа, несколько её стран. Последовав советам Интернета и радостных, завистливых подружек, я поняла, что хотела и выбрала Францию. Слишком красивыми казались её просторы, удивительными и чарующими горы, ущелья и реки, волшебными – замки, еда и их улочки. Я выбрала маршрут и буквально через несколько дней уже летела в дорогом номере самолёта. Любовалась прекрасными видами – так получилось, что приземлились мы вечером, и на всё небо расползался огромный закат.
          Это было слишком красиво…
          Утро началось рано. Возвышенная радость. Лёгкость, что витала в воздухе, новые ароматы, новые звуки. Хотелось одеть самое лёгкое платье, вплести в волосы ленты или заколоть цветы и отправиться в путь, кружить и танцевать от восторга!
           Я думала о том, что смогу написать потом. Что местом моего романа будут эти места, и всё, что случится со мной – будет после с героем. Выбирала, приглядывалась, а тем временем удивлялась самой себе: грусть и подавленность, что преследовали годами, тут растворилась, исчезла, осталась лишь память, но она не отягощала меня. Неужели всё, что надо было – сменить обстановку и впустить в себя новый мир?
           Я сидела на красивой скамейке, смотрела, как грандиозно на своих высоких платформах идут француженки, во что они одеты, как говорят, как держатся. Смотрела, представляла себе, дарила новые имена, придумывала истории, улыбалась. Перо, а я имела привычку писать именно им, не ручкой, а  пером чайки, в который просто вставила стержень; быстро двигалось по строчкам, рисуя ровные фиолетовые строки. Наброски появлялись один за другим.
            И особенно много было их, когда я отправилась на прогулку в Вердонское ущелье. Самое зрелищное место и не только города, но и всей страны! По истине такое место, в котором забывается всё… Ущелье было широким и очень длинным – целый 21 км, гигантские поросшие лесом известняковые скалы – отвесными, внутри – на чудовищной глубине 700 метров – бурная зеленоводая река Вердон, рядом с которой даже находятся две деревеньки. Названия написала бы, но забыла, значит, они не важны.
             В широкой лодке сидело пять человек. Ни один из них не говорил по-русски, но это ни на мгновение не омрачило радостный день. Мне помогли мои знания, и я начала диалог.
             Черноглазая девушка, Алис, оказалась превосходной болтушкой, и мы говорили почти до вечера… Давно кончилась экскурсия и остались позади красивые горы, а мы гуляли по улицам и смотрели на маленькие дома. Алис рассказывала о себе, про свою семью и весёлых сестёр-двойняшек, и мне от чего-то стало грустно, ведь я так же могла иметь такую семью. Могла бы, но я родилась иной.
-Ты просто не представляешь! – говорила она с пафосом, громко и возбужденно.
-Ну почему же? Вполне… - ответ оказался глухим и немного сдавленным. Алис показалось, что я чему-то не рада.
-Ты чего такая? Одна ли здесь? И как здесь оказалась?
            Мне пришлось улыбнуться, а после поведать ей всё. Про семью, то, как я одинока, что пишу книги и что сейчас не знаю, как быть.
-Тебе надо обязательно найти себе кавалера! Он будет любить себя, гулять, показывать город… как я.
           Раньше подобные фразы заставляли меня кончать все отношения с этим человеком, окрашивая лицо в алый оттенок, заставляя кричать, возмущаться, но почему-то сейчас, сегодня, они вызвали лишь тихий и грустный смешок.
-Да, знаю… но он ещё не нашёлся.
-Это дело поправимое. Я, знаешь, тоже нашла не сразу… - и Алис рассказала про своего парня, ныне уже супруга.
-Как тебе повезло…
-Он хороший. Я никогда не встречала таких…
-Повезло…
           Я снова улыбнулась и тактично предложила сменить тему. Новая подружка не имела никаких возражений, снова начала говорить о себе.
-Это хорошо, что ты отправилась именно в наш город…
-Я долго думала…
-Правильно. А в следующий раз… - она продиктовала целый список городов и мест, о которых слышала, что «они прекрасны». - Просто невероятные! Там такая природа! – она начала описывать как свеж воздух, и какие там нежные розы.
-Красиво говоришь…
-Так сказал кто-то… - девушка на мгновение смолкла, наверное, что бы перевести дух. Стала глядеть по сторонам и, кажется, лишь сейчас обратила внимание, что горизонт сер, и синие тучи ползут на город. И скоро его поглотит ночь.
-Как заболтались!
-Встретимся ещё? Завтра? – я продиктовала адрес, в котором остановилась, мы попрощались, каждый пошёл в разные стороны.
             В голове снова и снова звучали слова Алис. Виделась её не русская внешность. Большие глаза. Кучерявые волосы. Широкие чёрные ресницы. Её звонкий голос, громкий и всегда уверенный казался чем-то волшебным. И, если бы я была мужчиной, точно сказала бы, что влюбилась. Эта девушка пробудилась во мне что-то тайное, чего не было прежде и что было очень приятно, и мне вспомнилось детство и дружба, и я поняла, что «светит» мне и Алис.
             Утром мы встретились, и первым, что пришло в голову, была мысль: «Она совсем не такая, как Катря! И другие мои «подружки», не подружки они, а просто бывшие однокурсники. Мы общались лишь от того, что были должны, а теперь такого стимула нет. Звоним друг другу – от скуки, а особого удовольствия от разговора не получаем. Лишь выгоду, если такая находится. А тут – тут другое дело. Нам хорошо просто быть рядом. И, прощаясь, я крепко обняла её, сказав всё то, что подумала.
-Если бы ты могла остаться ещё!
-Я обещаю, что когда-нибудь вернусь…
-Мы можем общаться в Сети… или по скайпу?
-Ты сама говорила, это – не то…
-Да… Осталось всего пару дней. Потом я вернусь домой. Смогу – прилечу. А нет – прилетай ты.
           И, когда самолёт уже показался, мы так же стояли вместе и плакали друг другу в плечо. Казалось, что за эти дни я обрела то, чего не хватало все годы… И это стали лучшие дни. Они даже длились длиннее.
           Больше побывать во Франции не удалось. Мы попрощались, зная, что расстаёмся навеки, хоть и врали друг другу, что сможем ещё увидеться. А дома, в родном городке, снова нашлась печаль. Минувшее счастье лишь усилило её – прибавив горечь разлуки, и я поняла, мне не хватало общения, таких подруг, как Алис. И, может быть, она даже была права, когда говорила о муже…





























Глава 7. Города иностранные и книжные

Покоряя разные страны, ты не покоряешь людей.

             Я снова сидела дома, пила апельсиновый чай, думала о новых книгах. Вмиг научившаяся летать птичка прямо таки заставила написать о себе, и так появился гимн, мой «реквием по мечте». Сравнение придумала не я, а кто-то из добрых читателей, но он отражал суть произведения самым точным образом.
            Рыжая лента снова была в волосах. Цветок, лилия, которую я купила во Франции, был заброшен и лежал, как и все, на полке. А как же это было красиво… Помню, ветер развевал мои длинные волосы, и они кружились, как пух, ложились плащом на плечи…
            Алис Дюпли не вышла на связь. Я написала письмо, описав всё, что было, но она сделала вид, будто не знает меня. Ответила какие-то два слова, чем только удивила и расстроила, заставила пропасть настроение. После пришло ещё письмо – уже в истиной манере Алис – эмоциональное и длинное, в котором она рыдала, умоляя поверить, что предыдущее писала не она.

          «Это муж! Он не такой хороший, как я сказала тебе. Я соврала. Мы едва ладим. Он запрещает мне быть счастливой, хочет, чтобы я только сидела с детьми. У меня два маленьких сына… Если я не смогу больше ответить тебе – это из-за него. Не плачь, Розалинда. Я уверена, ты сможешь найти кого-нибудь, кто будет лучше меня и сможет быть с тобой чаще.»

            Если я забыла сказать, во Франции исчезла даже такая деталь, как любовь к другим именам. Я представилась той, кем я есть, и не соврала ни в одном слове. А Алис соврала. Слёзы тут же застыли на ресницах, но не упали вниз. В словах чувствовалась искренность. Алис просто не может. Не зря она гуляла со мной – до темна, она была только рада, чтобы не видеть мужа… А дома… Я никогда не спрашивала, и теперь мне страшно спросить, что было после тех «прекрасных прогулок»?
             Итак, мы расстались. Не по своей вине, не по своей прихоти. Мы могли бы быть лучшими подругами на свете, но увы! В её английских строках был намек на расставание – я поняла его и не стала больше писать. Не хотела, чтобы из-за меня, муж накинулся на неё – ни за что… Однако от этого было не менее грустно. Мы расстались, но я не держала зла. Алис смогла оставить в душе только самые светлые воспоминания. За это я благодарна.
-Наверное, стоит задуматься над тем, что было и изменить то, что было не так… - с этими словами я зареклась, что попытаюсь найти ещё одну подругу. И я попыталась, параллельно с тем потеряв всех тех, кого считала друзьями.

            Это произошло как-то быстро. Я не успела понять. Мои однокурсницы, которые, все как одна, верно трудились ветеринарами, решили собраться на вечере встречи. Исполнялась как раз круглая дата. Надо было придумать сценарий. И, знаете, что они придумали? «Одна среди нас – писатель. Вот пусть и напишет!» - и ринулись все, на меня и заставили, буквально выбили согласие силой.
             Я сказала, что «не могу, нельзя писать под заказ, когда нет вдохновения.» Они не поняли. После обвинили в том, что что-то получилось не так.
-А я говорила вам…
-Но ты же пишешь же!..
-Я прозаик. Книги и сценарии для праздников – совсем совершенно разные вещи!
-Книги, думается, сложнее… - начала говорить одна. И спорили мы очень долго. Остальные «собачницы», как за глаза давно прозвала их я, так же поддакнули «подружке». И кончилось всё.
            Мне сказали: «Уходи, если что-то не нравится!» Мне не нравились в первую очередь люди… Во вторую – такие, как они. Но можно ль было сказать? Я молча развернулась и хлопнула дверью. И так уже в который раз поняла, что осталась одна. Правильная мысль, что они не друзья, пришла ещё во Франции. Всё подтвердилось. «Страхи» явились в жизнь. Так почему-то бывает…
             Я задумалась над тем, что, возможно, сама являюсь причиной, по которой от меня уходят люди. Но какой? С Алис ведь получилось иначе. Я все та же! И вряд ли я могу быть другой «намерено» перед кем-то. И я решила найти себе какого-то нового друга, но почему-то найти не смогла. Среди местных все казались злыми и расчетливыми. Решила попытать «счастье» вдали.
***
           Следующим путешествием стала Италия. Отыскался один очень интересный городок, точнее остров, Капри. Говорилось о каком-то Голубом гроте, и мне, разумеется, стало интересно посмотреть!
           Не знаю, как объяснить, но тяга к пещерам сидела довольно давно. Помнится, ещё со времён школьных экскурсий, когда я впервые увидела эти сталагмиты и сталактиты… Это было слишком красиво. И оставило в душе незабываемое зрелище. И с тех пор я постоянно смотрела на это в кино, восхищалась, не могла оторвать глаз. Нравилась темнота, привлекала тишина и спокойствие. А ещё нравились летучие мыши. Одной из детских желаний было завести одну. Кажется, скоро исполнится.
            Вечерами в голове часто крутилась мысль – сейчас, и много лет раньше. «Почему именно пещера? Что там может случиться? Неужели это какой-то древнейший зов, или предчувствие, что я смогу найти что-то? Камень? Там много камней… Я найду его и стану после богата?» - и следующие пару часов не сводила глаз с экрана, с названий драгоценных камней, кристаллов.
            «Очевидно, предчувствие! Надо побывать в том Голубом гроте!» - и не важно было, что он находится глубоко под водой… Какие кристаллы? Нет. это же грот, а не пещера. Там проще найти статуи римских богов и надписи имён туристов на стене в «Зале имён». Так написано в Интернете. Что ж, я не против.»

            Выбор был сделан. Италия. Бесконечная морская синь. Маленькая гора. Лодки. Это место было входом в пещеру. И тут же появилось предчувствие, что это – что-то не то. Скорее всего Голубой грот не больше, чем туннель, ведущий из одной части горы в другую. Всего лишь дыра, соединившая два берега… У нас в Орибире было много таких, было много и есть, везде есть дырявые горы…
           Эти мысли отозвались грустью. Захотелось опустить глаза, заплакать. Сколько денег ушло на этот путь! Сколько сил стояло выбить отпуск на работе! Напрасно? Но я не знала этого, просто боялась промаха.
            Эта пещера, по мнению спелеологов, историков и археологов являлась одной из самых красивых, самых интересных и самых загадочных в мире. Что ж, оставалось поверить на слово! Нас усадили в лодку. Подошла, наконец, очередь. Часа два в ужасном ожидании, а теперь – вот он – сей грот! Небольшая дырка в скале. 130 см в высоту. Нам сказали пригнуться. Хорошо. Все легли на дно лодки, магии ещё не было.
-Не смотрите на воду. Медленно поднимайте глаза… - сказал проводник. Он ехал третьим. Он, я и какая-то женщина.
            Я нарочно толкнула её локтём и сказала:
-Вот это место!..
-Что вы нашли в нём? – отозвался сухой ответ.
-Нет, вы не поняли… Красивое место!
           Этот разговор перенял проводник.
-Э, девушка, вы ещё не видели… Самое красивое там, впереди… - и он снова ударил веслом по воде, - Но, если вам красиво и это…
            Я глупо улыбнулась.
-Как вас зовут?
-Роза.
            Женщина отозвалась не сразу.
-Асабель.
             Лодочник оказался на удивление разговорчив. Не то, что наши моряки – невероятно скучный народ! А ещё и насквозь пропитанный морской солью и тиной…
            Этот был не такой. Его звали Анри. И он без конца рассказывал нам легенды этого места. То, что говорили предыдущие экскурсанты. То, что думал он сам… Пару раз даже пел, и голос его, отраженный могучими стенами, напоминал мифическую песню сирен, и, признаться, было немного жутко…
             А тем временем вода и вправду становилась серебряной и волшебной. Глаза слепило от её синевы. Казалось, будто в глубине стоял какой-то прожектор. Он подсвечивал огромные массы и делал их сверкающе-синими. И все предметы, что находились в воде. Это было волшебно…
-Но на деле – всего лишь иллюзия! Свет отражается ото дна…
-Вы разрушили мою сказку… - сказала я. – Лучше скажите, что ошиблись. И на самом деле, это – деяние высших сил?
            Анри улыбнулся в свои усы.
-Как скажете! – а после тихо прибавил, - Многие с вами согласны, Роза. Многие так говорят.
-Значит, это так и есть, - ответно прошептала я, так же улыбаясь и поддерживая сложившуюся вмиг игру. И только Асабель провела этот путь молча. То ли её не впечатлила красота грота, то ли ей было не до того.
-А как вы думаете, кто сотворил это чудо? – сказала я. Казалось бы, простой вопрос.
-Не допрашивайте меня, девушка! – вдруг выпалила она со злостью. Пропало какое-либо желание говорить что-то. Я замолчала.
-Ну, как хотите…
-Да. Я хочу тишины…
           Наверное, у неё что-то случилось… Вечно всем не до меня!
           Узкий туннель был не более нескольких метров в ширину, зато в длину порядочно – за 50 (точнее 56 м). Этого хватило на десятиминутный разговор – рассказ легенд Анри. И на то, чтобы я снова обиделась. Ведь он со всеми так и всем говорит тоже самое. Это просто его работа. Не обязательно, что он и в жизни такой. А она… Ну почему мне не могла встретиться другая женщина? Вот, например, та, что стояла рядом, с белыми кудряшками и в голубом и летящем платьице? Куда делась она? Села на соседнюю лодку? Я не видела её позади. Возможно, куда-то ушла… Чувствуется, с ней бы мы смогли поладить… А так – всё как всегда.
          Вдали показался свет. Солнце разрезало толщу воды тем самым индиговым оттенком, и на мгновение стало понятно, что это именно оно – источник всей красоты. Последние синие лучики ослепили глаза, казалось, это длилось минуту. Может, меньше. Да… Но именно этот поистине «синий взгляд» заставил вздрогнуть, очнуться. Передо мной пронеслась вся красота этого места, она точно напомнила о себе опять и никак не выходила из взора.
            Разочарование в Асабель, как в возможной подруге, растаяло быстро, мгновенно. Зато появилось оно – чувство ненапрасной поездки. В ход вошло волшебство… вспомнились какие-то строчки. И не случайно, наверное, нашёл этот грот древний поэт, не историк… Место очаровательное и возвышенное. Только стихами можно передать красоту!

Синими волнами тайна хрустальная
Скрыта под толщей воды…

            Эти стихи пришли в голову в тот самый день, вечером, по возвращению с экскурсии. Точнее ещё там, синь путала взор, в голове прыгали строчки, и я была вынуждена взять лист и записать на него то, что пришло. На коленках. Прямо в скачущем транспорте. Зато так не забыла!
             Настроение после стиха стало ещё лучше. Все-таки на благо шли мои путешествия. Они отвлекала от обыденности, заставляли забывать прошлое. Об Орвиле я почти не вспоминала и теперь думала о реальных людях. Грустила лишь от того, что никак не могла найти друга. Точнее подругу, хотела такую же, как Алис. Страшно было подумать о том, чтобы завести дружбу с мужчиной. Но если женщины и дальше будут так молчаливы… Я не хотела думать.
           Я понимала, такой, как моя милая француженка, уже не будет. Все люди разные. И воображала сотни образов, с кем бы могла подружиться. Тихие и бурные характеры ничуть не пугали меня. Цвет волос, кожи и национальность так же не имели значения. Я хотела найти того, с кем смогла бы сблизиться духом, но, как говорила ещё бабушка в детстве, «таких людей единицы. За жизнь можно найти одного…» Мне и не нужно больше! Всего одна подруга. Та, которая бы смогла заменить пустующее место Алис. Но рядом со мной был только стул. Никто, даже в транспорте, не решился составить компанию!..
***
             В Шотландии повезло ещё меньше. Когда смотрели бескрайние, «волшебные поля», и дух захватывало от их удивительных пейзажей, я так же пыталась наладить с кем-то контакт.
             Помню, рядом стоял мужчина. Звали его, как выяснилось потом, Люк. Я поздоровалась. Сказала, что тут красивое место. Вроде де бы простая тактика, но повезло же во Франции? А тут нет.
-Да, мэм. Вы правы. – сухо ответил он.
-Вы бывали в подобных местах?
-Нет.
-И мне не приходилось… Ни разу!
-А вы были в каких-нибудь путешествиях?
-Впервые.
-А я уже пару раз. Видела разные города…
              Люк даже не слушал!
              Ну неужели нельзя было сказать по-другому?! Или тоже занят? Все они со своими проблемами, ужасные люди, прикрываются этим, а на деле все выдумывают, лишь бы только интересоваться собой. Я уверена.
             Только это ещё ужаснее, я так и не смогла никого разговорить, все отвечали, как этот парень, только «да», «нет». Чопорность меня достала. Раньше думала, что так, выдумка. Ничего подобного. Англичане ужасно скучные. Не знаю, как можно с ними общаться. Наверное, не мой типаж.
Это было первым мыслью, а потом я поняла главное: «Просто я никому не нужна здесь! Просто какая-то иностранка! Поэтому всем наплевать…»
***
            Я стала злой и завистливой. Часто думала о том, что родилась не в том времени и не в том месте. Не могла пройти с улыбкой мимо улыбающихся людей. Особенно доставали те, кто искрился любовью или говорил о ней. Ужасно! Такие люди не знали, что вгоняют осиновый кол… А тем временем многие смотрели и на меня, любовались длинным золотым косам или фантазии, особенно те, кто читали, не верили, как можно всё это выдумать?  Словом, были и те, кто мне завидовал. Они просто знали ситуацию с одной стороны…
***
             Я стала путешествовать дальше. Объездила многие страны. Душе не нравилось сидеть на месте, даже если там хорошо и постоянно жаждала перемен. Намеренно меняла профессии, уходила с высоких должностей – только ради того, чтобы попробовать новое, неизвестное, понять и не обязательно принять. После опять найти новое. Такие поступки были никем не поняты, а я осмеяна коллегами и родителями. Но имеют ли они право, все те, кто предпочли серость настоящей красочной жизни, осуждать меня за то, что я хочу света?
            Да и что могла сделать я со своей натурой, когда та такой уродилась?
            Вечерами часто любила гулять по пляжу. Лиловое солнце светило над рифом, и вода светилась, местами была зеркальной. Я ходила здесь и собирала приглядевшиеся ракушки, ноги касались разгоряченного красного песка. На плечах была наброшена шаль.
            Ещё шаг – и уже прыгнула в воду. Ласковое касание соприкоснулось с кожей, подарило свой поцелуй... Этот день был переполнен истомой, сладкими, приторными ароматами и вкусами. Я долго смаковала деликатесами, раздобытыми в соседнем ресторанчике, а потом вот так нежилась в сини океанских вод. Не вспоминала, что было. Решила забыть обо всём. Хотя с каждым разом новь иностранных миров приедалась, и воспоминания о прошедшей скуке приходили и снова преследовали. В чужих лицах угадывались знакомые черты. Запахи и слова так же о чём-то напоминали.
            Всё скучнее становилось следить за полётами попугаев и, не отрывая глаз, наблюдать за тем, как один огромный ара садится прямо напротив и начинает клевать заморские фрукты. Хотелось даже подкинуть что-то, но страшно было – вдруг клюнет? Такие умели клевать…
            Затем прыгала с высоких скал, ныряла с аквалангом и по-детски удивлялась тому разнообразию жизни, которое встречалось на пути. Всегда находилось что-то необычное, новое. И я пыталась веселиться и радоваться ему изо всех сил, но при этом по-прежнему была грустной.
             Говорят, одиночество губит людей. Наверное, в этом причина.
***
Одиночество? Нет, не страданье –
Это музыка тонкой души.
Это то необычное знанье,
Чьи слова нам почти не слышны.

Одиночество – это мгновенье,
Чтоб постигнуть себя до конца,
И себя, и всё мира творенье,
Сотворённое волей Творца.

Одиночество – это блаженство,
Когда слышишь природы ты зов
И, постигнув её совершенство,
Дальше в путь отправляться готов!..

            Я поняла, что упустила свой шанс. Таких, как Алис, уже нет и, похоже, никогда не будет. Смирилась. Поняла, мои друзья – это книги. И снова принялась за перо. Что ж, это, действительно, было единственное дело, которое не бросало меня, и то, что я не могла бросить. Почему? Всё очень просто. Я, наверное, говорила. Мне нравилось путешествовать, не выходя из дома. И честно говоря, иногда – с каждым разом всё чаще – казалось, что на самом деле я живу где-то там, а не здесь. Реальность для меня чужая.
            Каждый раз, когда величали по имени отчеству, становилось немного не по себе. Вспоминалась реальность, а нею и вся моя грусть. Я не чувствовала себя той Розалиндой, что прежде. Что-то изменилось. И, возможно, уже навсегда.
            Это смешно, но скажу, казалось, что мой мир – в книге. Каждый раз разный, зато продуманный и известный. Я – это персонаж. Я вживалась в личность каждого своего героя, заменив себя всеми ими. Иногда думала, что была бы счастлива навсегда уйти в «этот мир»… Ведь там со мной была моя муза, мой Орвил, который сказал, «что всегда будет со мной, а ещё, что всегда любил меня».
 –…Оглянись, люди все не такие, ты никогда не найдешь себе пары, так как твоя пара – я! И я буду с тобой… всегда… вечно.» - так сказал он. В голове не раз вспоминались эти слова. И, действительно, все последующие годы именно это и происходило! Проклятие? Последнее желание человека? Что бы ни было, но тогда это всё началось!

           Так же я замечала за собой одно очень странное чувство, будто следит кто, приглядывает, прямо чувствовала спиной этот взгляд. А иногда «этот кто-то» навевал такую радость, что думалось, вырастут крылья. Вокруг тела – свет и тепло, и я знала, это хороший знак. О том, что это такое, я даже написала книгу «Теория импульсного вдохновения». Вкратце вам изложу.
            Была всего одна догадка, описывающая природу странного чувства. «Да это и не чувство, - рассуждала я вечерами, особенно хорошо думалось, сидя в тиши и с приглушённым светом, ещё лучше – с чаем в руках или котом на коленях. – Это скорее ощущение. Что-то странное, потустороннее. Но хорошее. Приятное. Очень. Именно так я сказала подруге, когда она спросила: «Какое оно?» Значит, оно несёт свет. Оно – мой предвестник счастья.
           Это похоже на импульс. И он кружится вокруг меня, окутывая своим теплом… Вокруг тела точно создаётся невидимый кокон, тепло чудится явственно, это не фантазии. Оно идёт свыше, как если бы его посылал кто-то, а я только ловила. Но кто? Высшие силы? Муза? Наверное, тот самый, который для меня – Орвил. Я знаю, я чувствую это. Он не умер, умерло только тело. Он – настоящий – остался и обитает во мне. Стал музой и персонажем бесчисленных книг. Он, действительно, ожил и теперь находится рядом.
            Всему этому послужила любовь, которая вспыхнула и погасла, но не стёрлась с годами, осталась. Поэтому логично будет сказать, что это – она, ещё одно любовное чудо. Тем более что странный импульс и тепло ощущаются на уровне сердца. Точно это оно улавливает какой-то сигнал, а после в голове появляется образ – зрительное отражение сюжета и идеи, которая после была описана на листах…
            Именно по такому принципу написаны многие книги.»

















Глава 8. Филофобия

Ни строчкой боле. Я устала!
Идеи кончились мои!
Сижу и плачу. Я пропала!
И так рыдаю до зари…

Что скажут люди? Где рассказы?
И вдохновение что, ушло?
Я и сама хотела б сразу,
Понять, за что такое зло…

          Наступило затишье. Скука овладела душой. Не хотелось ничего. Не помогало уже даже творчество. Я сидела опущенная на работе, копаясь в бесчисленных издательских бумагах и пытаясь закрыться ими от мира.
-Роза-сан?
           В наше издательство недавно пришел на работу один японец. Всем он почему-то не нравился, хоть и пытался произвести наилучшее впечатление, помогал всем, засиживался больше, чем надо, делал комплименты девушкам и приносил всем угощения.
-Манами?..
           Он тут же заулыбался.
-Роза-сан…
           Другие кричали, чтобы он не говорил на каждом шагу «сан», но мне нравилось.
-У вас что-то случилось?
-Нет. – я тут же замотала головой, рассыпав на клавиатуру длинные волосы.
-Ваши глаза…
           Я и без него знала, что они красные.
-Простите. Мне надо работать. Это…
-Они красные… - тут же сказал он.
-Аллергия…
-Я могу помочь вам?
-Не стоит. Наверное, я просто перенапряглась с компьютером… это бывает…
           Настырный японец понял, что в словах звучит ложь.
-Роза-сан… я вижу, вы врёте.
           Другой бы на моём месте хорошо закричал в ответ…
-Я? Да… Пр-ростите… - на другое не хватало сил.
-Я могу помочь Вам?
-Не знаю.
            До конца рабочего дня оставалось всего пару часов. Мы разошлись. Манами долго смотрел вслед. Дождь смысл все следы, но был не в силах заставить забыть этот вечер…
            На следующий день Манами пришёл чуть раньше. Он был в новом костюме и, видно, что волновался.
-Роза-сан! – начал он привычными всем словами. Я вошла в кабинет и уже почти села на кресло.
-Позвольте…
           Он снова широко улыбнулся.
-Манами…
           Я как знала, что что-то произойдет. И случилось всё в точности, как и думала. Он нагнулся и вытащил из-под стола небольшой горшочек. Белые фиалки были невероятно красивы и навевали нежные мысли.
-Это Вам, Роза!
          Признаться, я была очень рада… Я забыла каково это получать подарки, ведь все последние годы дарила себе их сама.
          Что стояло за поступком Манами – не знаю. Но после в голове стали проскакивать разные версии. Я разозлилась и выкинула его цветы. В мусорный бак. Прямо на его глазах.
-Р-роза… почему?
           Разгневанный взгляд так и говорил: «Не смей начинать отношения!»
-Это же ваш подарок…
-И я делаю с ним, что хочу!
-Роза-сан.
-Хватит повторять моё имя!
-Оно очень красивое. Мне понравилось ваше имя, Роза. – начал оправдываться японец. А по правде говоря, он просто мало понимал по-русски. Иногда, если что-то не получалось, или техника выходила из строя он начинал ругаться на непонятном всем языке. Я молчала о том, что понимаю японский.

           Случай с фиалками повторился, только на сей раз был немного другим. Он сказал, что этот день особенный, в Японии отмечается какой-то праздник. Я уже не помню, какой.
-Я бы хотел провести этот день в счастии. Купил билеты в кино… - предлагал он другим сотрудникам. Но почему-то согласилась я. Не сразу, фильм был уже просмотренный.
-Почему бы вам не пойти на фильм одному? – сорвалось с моего язычка.
-У нас в этот день так не принято.
-Но ведь вы не у вас, а у нас…
-Я следую своим традициям. Нельзя отмечать праздники в одиночестве. Родных у меня здесь нет.
            Что ж, логичное объяснение. Только почему я? Снова я…
-Вы сегодня очень красивы… - начал он у театра.
-Да? – на перекошенном лице сияла такая гримаса, что только дурак мог посчитать его симпатичным.
-У вас очень длинные волосы…
-Знаю.
-У них такой редкий цвет…
            Про цвет говорили многие. Это был не русый и далеко не рыжий, но при солнечном свете он отливал настоящим золотом.
-Аригато. *^1– процедила я, вспомнив, что должна хоть что-то ответить.
-А ещё эта маска…
             Не спорю, я нарывалась. Надела карнавальную маску, красную, украшенную яркими стразами, так как очень долгое время хотела ещё надеть, но не знала куда, теперь – выпал случай. Я купила её очень давно, в какой-то стране, во время какого-то путешествия. Но она нравилась мне просто потому, что была красивой.
            Весь фильм думала: что теперь будет? Зачем я пошла? Как вроде не могла в одиночку? И как вроде бы он не мог? Но Манами был один в нашей стране. В целой стране, огромной России. На какие-то мгновения я начинала осознавать, что его одиночество более настоящее, чем моё, но я молчала.
            Фильм оказался другим. Не тем, что я думала раньше. Смотренный много лет назад сюжет позабылся, одинаковым было только название. А фильм весьма интересный. Что-то фантастическое, на грани сказки. И, конечно же, о любви! При первом же упоминании о ней, я прикрыла глаза и устремила их в пол. А Манами сжал мою руку.
            Неслыханно! Я тут же отдёрнула её.
            «Что он позволяет себе? Не у себя дома!» - но я опять промолчала, грустно и тяжело вздохнув.
-Как вам фильм? – после спросил он. В узких и тёмных глазах была видна заинтересованность.
-Я люблю фантастику.
-И я. Уже много лет!
            Это неожиданное открытие чуть не заставило меня сбежать. Кинуться под машину. Раствориться под землю. Уйти. Прочь. Хоть куда-нибудь…
-Я когда-то смотрел… - он начал рассказывать про другой фильм. Рассказ был интересным. Манами мог бы, наверное, даже писать.
-Фантастика имеет преимущества над другими. Её можно придумать. Полностью.
            Он согласился.
-Вы правы! Я читал…
            «Ну, неужели он читал мои книги? Тогда понятно – фанат…»
             Решила спросить:
-Позвольте узнать, что?
-Вашу книгу…
             Эта тайна разрешилась мгновенно. Он назвал название.
-Да. Было такое… Очень давно. Я не считаю её своей лучшей.
-Книга структурно интересная, но я бы поправил некоторые детали…
-Вы пишете? – резко спросила я. В Интернете написано, что это всегда надо спрашивать, перед тем как слушать советы от каждого.
-Да. Можно и так сказать. А вы, значит, так же молчите от коллектива о своём хобби?
             Такой поворот был весьма неожидан.
-Значит, вы пишете книги… - бессвязно пробормотала я.
-Да. Практически о том, что и вы.
-Перестань называть меня на вы!
             Японец заулыбался.
-Согласен. Так вот про ту книгу… - и он начал называть такие детали, которые забыла даже я, я, будучи автором.
-Вы… ты так внимателен! А эти детали… да… так, действительно, лучшей. Теперь у событий есть научная подоплека.
-Просто хорошая память.
            «Интересно, опять оправдание?» - пронеслось в моей голове.
            В течение этого вечера мы не раз ещё возвращались к теме о книгах.
-Всё это так неожиданно…
-Тебе не стоит бояться себя, пиши именно то, что ты думаешь! Не преувеличивай чувств и не преуменьшай их. Не бойся говорить правду перед читателями!
            После этого он без конца звонил на мой телефон. Подняла, он молчал. После решила молчать я. Пропущенных становилось всё больше, он волновался и, наверное, хотел раскритиковать ещё что-то, а я просто хотела побыть одна.
            «Не звони,» - коротко написана по СМС. Потом он спросил, что со мной произошло? Действительно, что? Я не знаю. Все люди, с которыми общалась я, и с которыми было хорошо, почему-то со всеми ними ужасно хотелось разорвать все связи и забыть их – всех – навсегда.
***
            Всё складывалось очень странно. Он, явно влюблённый в меня, я намеренно отказывающаяся от отношений. Со стороны как-то комично.
-Роза-сан?
            Снова начался этот ужасно длинный разговор! Я смеялась от одного его голоса, хоть я и не скажу, что он был смешным, просто что-то во мне очень радовалось, а ум всё время протестовал.
-Ты сегодня бледная…
-Да.
-Красные глаза… Снова… Ты плакала?
            Оставалось кивнуть.
-Я чем-то обидел вас? – Манами имел обыкновение иногда переходить на «вы».
-Нет, это лишнее. Всё в порядке.
-Я вижу, как. – настойчиво сказал он.
-Правда, всё хорошо! – из глаз едва не лились слёзы.
-Встретимся сегодня в кафе «Жемчужина»?
-Ладно. Только недолго.
-Говоришь так, будто торопишься куда… но ты одинока. Я знаю…
-Неважно, Ман. Я просто уже всё решила. – и больше не сказала ему ничего. Пусть думает сам, что я там нарешала. Но я не собираюсь превращать эти походы в свидания, чтобы после ходить с обручальным кольцом! Моё кольцо мне подарил Орвил, нарисовал, когда ему было лет девять. Тот рисунок хранится у меня как реликвия и уже стал таким. Орвил погиб, но я по-прежнему люблю только его одного, я не хочу темнить его светлую память другими.

           Настало назначенное время. Оба глядели на часы и ждали.
-Ну, вот и ты! – радостно сказал японец, обнял и подхватил мою сумочку.
-Привет…
-Я решил угостить тебя чем-то традиционным! У нас в Японии очень любят крабов, осьминогов и…
            Я перебила его.
-Живых не ем!
-Почему? – вздернутые брови, явно печальный голос.
-У меня дома зверинец… Подумай сам. – а после добавила: - Если крабы будут вареными или жаренными – я только «за»!
           И мы сделали заказ, сели и стали ждать. Сказали, потребуется какое-то время.
           Манами сидел и сиял от радости. Видно, тот праздник, о котором он говорил, действительно, радовал японца.
-Я надеюсь, что вам понравится. – сказал он тихим полушепотом.
-Надеюсь… - в той же манере ответила я, засмеялась.
            Мы стали разглядывать зал. Стены с забавными картинами.
-Это напоминает ту рыбу, что когда-то выловил я! Невероятно!.. – Манами перечислил их всех, а после стал рассказывать истории из своей жизни. О том, как был вынужден уехать. О том, как расстался с женой. Это было чудовищное недоразумение, с помощью которого жена просто хотела от него избавиться.
-Там… дома… я обещал Юки, что вернусь домой.
-Юки?
-Моя дочь. Ей всего пять… Она осталась у бабки. Но мама часто навещает её. И я – езжу каждые несколько месяцев, как только выпадет свободная минутка.
-Значит, мать не взяла девочку?
-Я сам лично настоял над этим в суде! Ей нельзя иметь её! Ведь она её не любила!
-И ты вернёшься в Японию?
-Однажды. Как заработаю себе на жизнь, как встречу… - он осёкся. Официант принёс дымящийся поднос.
-Спасибо! – сказала я.
           Он опустил глаза и продолжил:
-Это восхитительный краб! Точь-в-точь, как делают у нас в Японии!
-Это очень приятный комплемент, сэр! – растерянно улыбнулся официант. Не каждый раз так говорили люди, тем более уроженцы Японии. Для их заведения это был невероятный плюс, который может перерасти в историю.
-Не стоит благодарить. – они перекинулись ещё парой фраз на японском. Я внимательно слушала. И после решила не менять язык. Решила, что это будет приятной неожиданностью для Манами, и что это заставит меня снова окунуться в годы безудержных путешествий.
-Вы…
-Да… - улыбка снова засветилась на лице.
-У вас прекрасная интонация.
-Прошу… давай снова на «ты».
           Люди, сидящие в зале, оборачивались и разводили плечами, глядя на двух людей, щебечущих между собой, как птицы. Должно быть, они хотели подслушать этот разговор, но с досадой бросали идею, так как люди, точно специально, говорили лишь на японском.
           Выслушав историю Мана, я так же должна была рассказать свою. Но что сказать? О той грусти? Об Орвиле? Снова вспомнить печаль… На лице отразилось сомнение. Кожа вмиг побледнела.
-Что-то не так? – Манами подумал, что это связано с пищей.
-Нет-нет, краб поистине изумительный! Просто я… - из глаз хлынули слёзы. Я рассказала всё. Говорила на русском, иногда срывалась на японский. Все смотрели на меня, а особенно он, не сводя своих узких глаз, таких же тёмных и шоколадных, как у Орвила. Эта мысль осенила меня и заставила стать взволнованной.
-Это очень печально! Я… - на мгновение Ман опустил голову. – Я даже не знаю, что сказать… Как ты нашла в себе силы… решилась рассказать это? Спорю, это далось тяжело?
           Кивок и дрожащие слова самым наглядным образом демонстрировали это. Лучше слов.
-Роза?
           Я снова вздохнула.
-Я знаю…
-Это большая честь быть поверенным… знать ваше прошлое. Знать вашу тайну. Прости.
-Прости ты! Я не должна была срываться и говорить это! Это лишнее! – полоски слёз смыли весь макияж.
-Нет-нет, успокойся! – он нащупал под столом мою руку и сжал её. Ты далеко живешь? Давай мы доедим, и ты расскажешь всё, как есть? Я чувствую, что тебе тут не совсем комфортно…
-Да… - согласие получилось мгновенным. Не было времени на обдумывание. И, возможно, так было к лучшему.
           Дома действительно было проще. Я проговорила до ночи, не утаив от него ничего.
-А с братом? Вы не общаетесь?
-Я пыталась, поверь. Не смогли… Он совсем другой, во всем… Не нашли точек пересечения. Последний раз виделись лет десять назад…
-У нас так не положено! Вы должны помириться!
-Как бы тебе сказать? Не хочу…. Он злой и эгоистичный. А ещё он помешан на женщинах…
           Японец понимающе кивнул.
-Совсем другой, значит… А друзья? Родители? Есть же кто-то, с кем ты общаешься?
-В том и дело… были… давно. – я рассказала ему про Алис.
-Эту девушку невозможно найти?
-Она сама не хочет. Что-то таит и боится. Я совершенно не знаю её, чтобы лезть в их семью...
-И ты пыталась найти ещё кого-нибудь и…
-Всё, как есть, я рассказала.
            Он обнял меня и какое-то время сидел так и молчал. Огромный пёс скрутился у наших ног и был продолжением дивана. Наконец, он поднял свои глаза и изучающее посмотрел на Манами. Вероятно, он был удивлён новому лицу. Я его понимаю!
-Какой…
           Я оборвала снова.
-Огромный? Да. Это самый большой пёс на планете… Точнее он может быть таким, но мой ещё не дорос.
-Всё равно большой ину.*^2
-И очень мягкий!.. Мне когда грустно, мы спим вместе, он такой мягкий и тёплый… а ещё с ним веселее грустить.
            На плечо Ману сел небольшой попугай.
-Ты говорила, что у тебя много животных… - голос сиял от восторга, - Но я не думал, что их так много!
            Попугаи кружили вокруг говорящего и их тонкие голоса иногда напоминали его речь.
-Они говорят на японском?
-Нет, тебе кажется… хотя вот этот, - я словила одного из пернатых, и тот довольный уселся мне на плечо, - вот этот может всё повторять. На любом языке. Японском тоже.
            Ближайший час мы провели весело, Манами всему удивлялся, расспрашивал, иногда говорил о себе. Его жизнь была так же не сладкой, но, как сказал он сам, «не настолько».
-Я удивлён тому, что у тебя нет того, кто бы понимал тебя без слов…
            Понятно было, к чему он клонит.
-Почему же нет? - глупый смех попытался отвлечь его, но Манами уже был не мальчик, чтобы идти на подобные штучки. – У меня есть зверинец!
-Я говорю о людях…
-Человека ещё не хватало! Будет полный набор!
-Прекрати, Роза! – иногда он умел быть строгим.
-Я прекрасно понимаю, о чём ты. Но так сложилось.
-Судьба?
-Проклятие… - и я поведала ему о последних словах Орвила. – Не знаю, как жить с этим дальше. Одиночество лишает сил, но мне страшно стать такой, как другие и слиться с обычными семьями...
-Судьба… - снова повторил он. – А ты точно ничего не придумала?
-Нет! Это мне ни к чему! Я сказала, как есть!
-Только не кричи на меня…
-Просто животные лучше людей… - повторяла я и не раз.
-Согласен. У меня когда-то был хомяк…
             Последовала ещё одна долгая и грустная история. Я решила, что пора немного отвлечься и пошла на кухню.
-Тебе приготовить чай?
-Буду благодарен.
-Тогда иди и сам выбирай, какой!
           Манами был не против любого.
           Когда мы сидели в кухне, он молчал. Хотела спросить, почему. Но он начал первым.
-Такая судьба измотала тебя, сделала замкнутой и молчащей.
           Оставалось кивнуть.
-Да.
-Почему же ты посмела заговорить со мной?
-Честно сказать? Я не знаю. Устала молчать, наверное, в этом причина.
-Или…
-Нет. – я хотела развеять его надежды даже не смотря на то, что уже не была так категорична к браку, как раньше. Все-таки мне уже почти сорок, всю жизнь быть одной не получится. – Может, судьба? – решила ответить так, чем вызвала его улыбку.
-Может, и так… - Манами верил в подобные вещи. Для него это было священно. А для меня – всего лишь игра. Но эта игра была приятной, и поэтому я её продолжала.
-Уже поздно… первый час…
           Он извинился, что отнял у меня время, ещё раз обнял и собирался уйти.
-Может, останешься? Тебе далеко ехать…
-Нет, не могу, Роза.
           И он ушёл. А я всю ночь думала о том, что, возможно, нашла того самого… Точнее я не хотела так думать, но мысли шли сами. В нём не было явных недостатков, точнее тех самых, которые бы мне не нравились. Он – интересный собеседник, ещё и коллега по перу.
-Нет, это какие-то чары! Я не могла…
            А после приснился Орвил. Его улыбка, радостные шоколадные глаза… Я не знала, как трактовать подобное.
***
            Утром Манами встретил меня у издательства, строго посмотрел в глаза и промолвил:
-Извини за такую долгую ночь… - а после чуть тише: - Можно вы будете моей девушкой?
           Смущение. Рассеянный кивок. Я знала, что для японцев значили такие фразы – почти что брак, только без штампа и намек на дальнейшие отношения, но я уже так устала быть одной, что, не думая ни о чем, согласилась. Он взял под локоть и дальше мы пошли вместе.

-Я, кажется, понял, в чём дело.
             Я изумленно вскинула брови.
-В чем? О чем ты?
-Вчера… сказала, что отталкиваешь людей. Это правда, я сам понял, увидел.
-И что же?
-Поверишь ли, ты просто больна.
             Я завертела головой.
-Нет, не думаю, я ничем не болею!
-А это и не болезнь. Я выразился не совсем правильно… - Манами повернул монитор своего компьютера и попросил взглянуть, - Вот, тут всё написано! Ты говорила, что пережила… в юности… - между слов появились паузы.
-Да.
-Ты боишься потерять снова…
           Я не хотела говорить об этом и потому лишь беззвучно кивала.
-И это всего лишь филофобия – боязнь любви и чувства! Это не…
-С этим можно бороться?
-Не знаю… - японец начал быстро печатать – искать. - Пока у нас перерыв, можно поискать в Интернете.
-Я не против. Давай.
          Признаться, я была счастлива стать такой же счастливой, как в детстве!
          Манами не нашёл ничего примечательного, но после, когда мы уходили, снова взял за руку и проводил до самого автобуса. После он даже решил пригласить меня куда-то на природу, и ехали мы, сидя напротив друг друга и держась за руки…
           Он любил делать совместные фото, очень редко дарил цветы и постоянно повторял, что я очень красива. Знаю, японцы такие. Разница менталитета очень заметна… И, наверное, в этом всё дело. Говорят, японцы любят европейскую внешность, потому и говорил, что красива.
            Я даже решила написать – пофантазировать, что было бы, если б мы поженились, как я бы уехала в Японию... И, знаете, стало грустно. На кого оставить зверинец? Отказаться или попытать счастье? Не хотелось обратно в мир. Я поняла, что нашла то самое. И я стала той, кем хотела и хочу быть.
           Книги хороши, когда есть вдохновение, а когда его нет, как сейчас, хочется чудес в жизни. Кажется, таким чудом и стал он… Ман… «Нет! Я рассуждаю, как влюблённая девчонка! Это не так, или…» Я снова запуталась во всём, только теперь не была одинока.
           Манами поставил правильный диагноз. Вот только я и сама знала о нём – много лет. Именно поэтому путешествовала и писала столько романов – я хотела найти себе друга, а друг нашёл меня сам.
           Долгие годы жила одна и была этому рада, осваивала разные новые профессии, смотрела и меняла города – точно примеряла на себя разные маски и жизни, но вот, кажется, отыскала свою, единственную. Либо пришёл мой час, либо это – судьба. Но ужасно не хочется, чтобы исчезло всё это, и снова пришла тишина!
            Творческий кризис раньше портил настроение, а теперь на грусть не остается времени совсем. Несколько месяцев прошло в тишине. А после мысли вернулись. Строки стали взрослее, точно что-то изменилось во мне самой, открылось второе дыхание.
           Спустя ещё несколько месяцев я, не стесняясь, говорила себе, что всё поняла, разобралась в том, что случилось! Я, действительно, влюбилась. В Манами. Он был хорошей партией, а на родине – известным писателем. Последнее заставляло улыбаться каждый раз, когда звучало его имя и фамилия. Манами Юкиэва. «Розалинда Юкиэва», - воображала я увидеть такие слова в паспорте.
            И однажды это случилось. Он сделал предложение. Я согласилась. Подарком – билеты в Японию. Об этом невозможно было даже мечтать!..
-Я покажу тебе Юки. Уверен, вы подружитесь!
            А у меня перед взором возникло лицо маленькой миловидной девочки.
-Юки Юкиэва…
            Он засмеялся.
-Да. Мы потому и назвали…
-Принцесса…
-У имени много значений.
-Но она – настоящая принцесса! – с уверенностью заявила я, заранее настраивая его на улыбку. Я просто знала, что всё будет хорошо, и очень хотела увидеть эту маленькую девчушку.
-Да… Скоро увидишь её! А ещё я покажу тебе города, цветущие сады, Киото… небоскребы… а ещё, я хотел это сделать сюрпризом, но так и быть, скажу сейчас, она читала твою книгу, про Птенчика *3, и у нас её многие знают…
            Слова растворялись на ветру. Я не слышала их – не слушала. Радость переполняла всё, пронизывая каждую клеточку. Я смотрела в облака – на медленно таящий город и понимала, что счастлива, что нашла то, что искала.
           «Выходит, главное – это любовь.  Именно из-за её отсутствия в жизни есть одиночество. Без неё нет радости, и душою правит горькая тьма… Поверила бы я этим словам, если бы услыхала их в молодости? Или детстве? Я была уверена на все сто, что смогу обойтись без этого… А случилось. В жизни много чего случается… Но я рада, что всё именно так.
            Говорят, в нашей жизни есть три любви. Первая – самая больная, тяжёлая, безрадостная. Вторая – со страхом оглядывается в прошлое. И ты уже готов отказаться от неё, понимая, что объект недоступен. Как Орвил, тот, что стал моим музом. Если бы мы могли встретиться – было бы куда проще… И третья – она приходит сама. Она самая неожиданная, светлая и долгая. Именно она – настоящая. Четвертой в перечне нет…»

___________________________
*^1 – спасибо (япон.)
*^2 - собака (япон)
*3 - отсылка к рассказу "Сердце в перьях" (автор О. Каммпирр)












Историческая справка

          Произведение не случайно названо биографией. Что-то здесь – правда. Но не всё, как уточняла сама Розалинда. Друг детства был на самом деле, а то, что умер – так это не он. И смерти на самом деле не было. Она – аллегория потери другого близкого, точнее невозможность быть рядом. И не совсем «человека». Он близок ей, как брат, и горячо любим, как супруг. В жизни он – персонаж. Тот самый, по имени Ориби.
           Девушка часто бывала на даче, любила природу и старалась проводить на ней большое количество времени. Хотя не всегда получалось.
           То, что описано дальше, то, что касается школы, к сожалению, правда, но – опять же – не до конца. Отношения между сверстниками не ладились, только и того. Остальное – фантазия автора.
           Убеждение в одиночестве – жизненный путь. «Чтобы добиться чего-то, надо идти, самому, иначе это будет не полностью твоя победа!» Есть такое высказывание у автора. И то, что путь найти было сложно – правда. У девушки оказалось очень много увлечений, и все они нравились ей в равной степени, с той лишь разницей – что книги были рядом всегда, и творческий путь начался довольно рано.
           Выбор профессии? Сложный, не спорю. До самого 11 класса много сомнений. И летом сомнения, когда, казалось бы, пора уже подавать документы. Только автор и тут обошёл – решил пойти на небольшую хитрость – чтобы не мучить себя выбором – пойти и туда, и туда.
           А дальше… Любовь к животным это с рождения. К слову – с самого детства. Но она думала над разными вариантами и рассматривала даже такие профессии, какие перечислены в книге.
           Ещё дальше… «Гордое одиночество». Вот тут ничего не могу сказать. Не знаю, и никто не знает об этом. И даже автор. Выйдет ли замуж, сможет ли обыскать того самого? Случится ли это быстро, долго? Будет ли он таким, как Манами? Тайна.
           Сейчас ей всего 19… И многое ещё впереди…


 (с)Ориби Каммпирр
2017-2018, 200
Симферополь-Севастополь