Второй акт Марлезонского балета

Ну-ка муженёк! - Баба Люба стала лихорадочно заталкивать серебристый диск в плеер. Диск было засопротивлялся, но Любаша пихнула  его в прорезь так, что у диска не осталось никаких шансов.
О-о-о-п-п-п-а-а-а-а-н-н-н-а-а-а-а! - коренастый, не по возрасту крепкий мужичок безнадёжно оттолкнулся от дверки распахнутого им было холодильника, похоронив в том последнюю надежду чего-либо кусануть, и прямиком с леопардового прыжка лихо, прошёлся несколько кругов чуть касаясь носками ног пола, ладони его при этом замелькали то упершись в  пояс, то лупя обладателя по лысеющему затылку. Но тут удалой плясун вдруг замер в неловкой позе и скорчился: в недостаточно разогретой пояснице его что-то стрельнуло, - как все уже хорошо знали, - поясница таким образом объявила протест и перешла на 3х-4х - дневную забастовку, требуя соблюдения своих элементарных прав, уважения и гуманного с собой обращения.
- У-у-у-у-и-и-и-и-х-х-х! - достаточно-таки буквально невзирая на потери в живой силе, Баба Люба принялась раскатисто подвывать плееру; после каждого куплета этого, бросающего в дрожь, караоке, женщина визгливым эквивалентом колоратурного сопрано выкрикивала некую не слишком обременённую смыслом околесицу, призванную обогатить обаяние своего вокала и добавить ему больше выразительности. Чувствуя, что её созидательному началу всё же скоро наступит конец,  в жутком страхе замолчать, пусть всего и на миг, Баба Люба на одном дыхании возопила: "Машка, Сюда! Сюда!!!".
- Тута я! - на пороге выросла Машка, уже предусмотрительно душившая ладошкой тонкую шейку грифа ни в чём не повинной скрипки-половинки. Немедля, девчонка заскрипела гамму (всё что пока умела), знатоки музыки, имейся таковые в наличии, несомненно безошибочно узнали бы в гамме вечный "до мажор", непослушный смычок девочки неуклюже переваливался со струны на струну поднимая облачко канифольной пыли. Душераздирающий рип инструмента время от времени забивало только гипер-оптимистическое повизгивание бабы Любаши, клавшей в немилосердном порыве импровизации несуразное частушечное поппури на то, что мы для простоты изложения будем в дальнейшем называть музыкой гаммы...
... И вот наконец... - Всё!!! Дело сделано!!!!!!!!!!!! - Баба Люба победоносно вскинула правый кулачок к потолку подобно форварду слёту поразившему девятку ворот соперника точным ударом - "Машка, хорош рипеть, сил от твоих гамм уже нет!" - удовлетворённая женщина отшвырнула тарелку и ложечку, щедро обмазанные остатками каши, в сторону. - Всё съел, зараза ж ты моя дорогая, слава те Господи!!! - с этими словами женщина принялась развязывать Женечкин слюнявчик. Малыш сыто улыбнулся, тряхнув освобождённой из-под слюнявчика шеей, но выражение его измазанной кашей мордашки менялось буквально на глазах: было ясно, что к Женечкиному горлышку как раз подкатывал комок...
- Н-е-е-е-е-е-е-е-е-т!!!!!!!!!!!! - крик застрял у  Любаши в горле...
...
...
... а противный Женька, не обращая внимание на орущую бабку, безответственно запрокинул кудрявую головку и зажмурил глазёнки. В следующий миг он, сморщившись в комок, выдал из крохотной чёрной прорези беззубого рта, по такому случаю разверзшегося до размеров кратера среднего размера действующего вулкана, во истину китовый фонтан. Было даже не понятно как такое количество жидкости могло содержаться в крохотном Женечкином животике. Освободившаяся из заключения каша теперь была везде - на самом Женечке, на стульчике малыша, на столе, на полу и, разумеется, на всех участниках недавнего представления.

В комнате повисла долгая, напряжённая тишина, прерываемая лишь счастливым похрюкиванием освободившегося от бремени каши Женечки...
...
...
... -  Ну что, готовы?..  - Баба Люба наконец пришла в себя после постигшего её потрясения, окидывая взглядом свою поникшую труппу. -Танцевать не можешь - ладно, будешь мне подпевать - грозно велела баба мужу, который тем временем как раз пытался всё же добраться до заветной ручки холодильника...
Итак...
...
...
... начинался второй акт Марлезонского балета...