Ужин

Деревянный дворец был выстроен в короткий срок. Строители старались, не покладая рук, дабы не прогневать медлительностью или небрежением грозного князя Влада. Перед тем, как начать постройку дворца, в его основание были живьем закопаны десять турецких пленников. Кичившийся своею преданностью христианству правитель принес человечьи жертвы как последний язычник, стремящийся умилостивить своих страшных богов. Но такова была древняя, уходящая во времена Дакии, традиция: дворец или храм следует возводить на костях поверженных врагов. Да и кто рискнул бы хоть намеком упрекнуть
Влада в приверженности язычеству. Он мигом разделил бы печальную судьбу тех турок.

На вершине невысокой горы, густо поросшей еловым лесом, стоял деревянный дворец. Невольники проложили к нему дорогу, обильно оросив ее потом и кровью терзаемых бичами спин. «Поспеть к первому снегу, -  таков был приказ властителя. –  Иначе – кол». И за день до первой пороши строительство было закончено. Перед самым приездом князя вбили последний гвоздь, покрасили стены, суетливо внесли дубовую мебель. Приехал не сам Влад, а управляющий его поместьями. Он торопливо отдавал распоряжения – и слуги как угорелые носились по комнатам деревянного дворца, прикрепляя на стены факелы, расставляя громоздкие подсвечники. Со дня на день правитель должен был явиться сюда со свитой. И – горе, коли не поспеешь к визиту.

Морозным декабрьским вечером разнаряженная процессия вступила под своды дворца.

Впереди шествовал сам князь в сопровождении двух здоровенных телохранителей. За ним на почтительном расстоянии следовали ближайшие придворные. Многие из прежних его соратников давно закончили свои дни на плахе или колу, эти приближенные были, кажется, третьим по счету окружением маниакально-подозрительного князя, всюду видевшего заговорщиков. Они беспрестанно кланялись, едва лишь владыка хоть на четверть оборота поворачивал голову в их сторону. Кланялись они и многочисленным портретам своего повелителя, украшавшим стены его дворца. Но не только портреты князя и его доблестных предков смотрели со стен. Тут были привезенные из замков в долине охотничьи трофеи Влада: кабаньи, волчьи, лосиные, медвежьи головы. А меж ними – высохшие головы врагов Влада. Вот разбойник Тамаш, три года наводивший страх на равнинные селения и прятавшийся от неумолимого правосудия князя в горных пещерах. Вот командующий войском янычар Мехмед-паша в тюрбане. Перед казнью Влад приказал палачу прибить головной убор пленника к черепу – за то, что тот посмел не обнажить голову перед победителем. А вот когда-то преданный Владу воевода Думитр. Этого служаку завистники-недоброжелатели обвинили в заговоре против князя. И никакие прежние заслуги не могли спасти княжеского любимца от гнева правителя. Всех этих несчастных и еще многих обезглавили на глазах Влада. Но не отсечение головы стало причиной смерти. Сперва князь повелел водрузить каждого на длинный кол. Они умерли в муках на городской площади, а уже потом явился палач с мечом и рубанул их шеи.

Князь поглаживал вислые усы, недобро поглядывал по сторонам серыми, с кровавыми искринками, пронзительными глазами, поводил узким хищным носом. Казалось, он вынюхивает очередную измену. Но не это беспокоило сейчас Влада. Мадьяры шепотом называли его «Тепеш», что значит «протыкающий», намекая на страсть князя к кольям. Однажды он приказал устроить пир посреди бранного поля, утыканного кольями с издыхающими на них турками. Среди смертных стонов и конвульсий Влад весело пил. Нынешнее пиршество должно было пройти в новопостроенном дворце, под стеклянными взорами отрубленных и высушенных голов (князь приказал вставить в пустые глазницы бывших врагов кусочки венецианского стекла). Огни факелов отражались в них.

Одной знатной даме едва не сделалось дурно при виде голов на стенах. Заметив это, Влад громко обратился к ней:

- Графиня тоже желает украсить стену?

Женщина побледнела: казалось, ее вот-вот хватит удар. Влад пристально смотрел на нее. Неожиданно улыбка раздвинула его пышные усы:

- Я велю моему лучшему художнику написать ваш портрет. Он украсит мой дворец.

Румянец вновь окрасил щеки дамы. Казалось, она опять готова лишиться чувств - уже от радости. Гости, предводительствуемые князем, тем временем входили в обеденную залу. Здесь стояли длинные столы, ломившиеся от яств и питей. Гости сгрудились у входа.

- Это не вам, - произнес князь. – Я сегодня даю ужин милосердия. Все нищие, убогие, калеки, проживающие в пределах моих владений, прибудут на ужин. А вы чуть позже отправитесь в мой замок в долине, где мы вволю попируем.

Придворные льстецы хором заголосили:

- Хвала господарю Владу! Он сурово карает врагов трона, алтаря и отечества. Но он же щедро вознаграждает храбрых и усердных, заботится о нищих и убогих. Ни в одном царстве мира нет столь благородного и милосердного властителя, как в Трансильвании.

Влад замахал рукой:

- Довольно, лизоблюды! Я и без вас знаю, как я добр и милосерден, - князь едва заметно ухмыльнулся. – Пусть бедные и больные впервые в своей жизни насытятся всласть. Другого такого случая им не представится.

Все ждали. Стража у ворот дворца вглядывалась вдаль. Тем временем вельможи и послы расхаживали по залу, не приближаясь к столам. Гордо вышагивали ярко разодетые мадьяры, напоминавшие бойцовых петухов и ничем не похожие на своих варварских  предков, которые много веков назад ворвались в Европу, следуя стезей великого Аттилы. Важно прохаживались валахи, мнившие себя наследниками римлян. Их страна именовалась Romania, повторяя имя Вечного города. Неспешно, с присущими их племени степенностью и подчеркнутой аккуратностью, шествовали саксонцы. Они кланялись князю не так, как остальные подданные – склоняли головы гордо, с достоинством. Влад втайне побаивался их, и в то же время не мог обойтись без этих пришельцев с севера.

В стороне, облокотившись о стену, с важным видом стоял московский посол. Влад бросил на него беглый, полный неприятия взгляд: «Темный варвар! Каким ветром занесло его сюда? И что нужно московитам в моих владениях? Говорят, в этой стране зимние снегопады заносят дома по самые крыши, и тогда их обитатели, подобно медведям, впадают в долгую спячку. А сами медведи бродят по городским улицам, и царь запрещает своим подданным обижать этих зверей. Там, в Рипейских горах, откуда некогда вышли мадьяры, до сих пор водятся драконы. Его самого государи ближних земель именуют драконом – «Дракулой» И это имя чрезвычайно льстит ему».

Послышались крики, топот десятков ног. Свита Влада встрепенулась. «Нищие идут!»      

Привратники отворили высокие и тяжелые дубовые двери. Многие из присутствующих  невольно вскрикнули. Толпа придворных вмиг рассыпалась, иные отшатнулись к стенам с картинами и головами. Это было невероятно чудовищное зрелище. Великое множество оборванцев в лохмотьях, калек, нелепо волочащих деревянные протезы, слепцов, ведомых поводырями или самостоятельно нащупывающих клюкой дорогу, корчащих гримасы полоумных скоро заполнили все свободное пространство. Голодными взорами глядели они на заставленные угощеньями столы. В предвкушении трапезы стучали гнилые зубы, и капала слюна. Картина, достойная кисти Питера Брейгеля. Влад обратился к нищим:

- Мои несчастные, обделенные судьбой соотечественники! Я призвал вас на ужин милосердия, ибо христианскому государю надлежит проявлять это качество души своей, которым отличался пострадавший за наши грехи Сын Божий. Правителям подобает быть милосердными, ибо на Страшном суде Бог взыскует с них более, нежели с простых смертных. И он обязательно спросит: что сделал ты для подданных своих? Я собрал голодных со всей Трансильвании с единственной целью – накормить. Угощайтесь!

И множество нищих и убогих, расталкивая друг друга, стуча костылями и клюками, ринулись к столу. Одноногие падали с лавок, лакеи по велению Влада подымали и заботливо усаживали их. Суровые солдаты разнимали дерущихся, улаживали ссоры. В дальнем зале дворца была устроена трапеза для прокаженных: их проводили в здание через задние двери, чтобы страшный вид этих уродцев не испугал свиту князя. А нищие тем временем приступили к поеданию пищи. Они громко чавкали, вылизывали оловянные блюда, некоторые сразу же схватились за кувшинчики с вином, припали к ним так, что не оторвать. Лакеи объясняли этим невежам, никогда, видимо, не сидевшим за столом, что пить из горлышка и рвать мясо зубами в княжеском дворце не пристало, что они сами по первому требованию поднесут кушанья и подольют вина в кубки. Нищие стали прислушиваться к словам слуг, и грязными руками протягивали им сосуды: «Налей еще!»

Некоторые быстро захмелели и попадали с лавок под стол. Слуги подхватывали их под мышки и оттаскивали в соседнюю комнату – проспаться. У иных от неумеренной еды случилось расстройство пищеварения – запах кала смешался со смрадом немытых и потных тел. «Амбре» достигло и ноздрей аристократов, с отвращением и одновременно любопытством наблюдавших за этой сценой. Дамы прятали носики в надушенные платочки. Голодные нищие громко хлебали вино, хрустели костями, бросая их под стол.

Неожиданно головы всех – и дворян, и нищих, и  лакеев, и солдат - как по команде  обратились вверх. Черный нетопырь со страшной мордой метнулся с потолочной балки вниз и прочертил параболу над столом, где пировала голытьба. Лицо Влада перекосила гримаса раздражения. «Откуда этот нечистый зверь объявился здесь, зимой? Как проник он во дворец? Это дурное предзнаменование». Он крикнул: «Эй, кто тут меткие стрелки? Сбейте эту чертову летучую мышь! Самого меткого лучника щедро вознагражу». Солдаты побежали за луками и арбалетами, а крылатый зверь продолжал свои пируэты в зале.   
 
Наконец, появились лучники. Стрелы почти одновременно взвились в воздух. Каждый хотел отличиться перед князем. Одна из стрел поразила нетопыря, и, трепеща, он упал прямо на средину стола. Кто-то из оборванцев поднял еще живого зверя, выдернул из тела стрелу, а потом свернул нетопырю шею. Но не это привлекло внимание находящихся в зале. Одна из стрел, не задев мыши, впилась в портрет Влада.

Все вздрогнули. Яростно шипя, князь подозвал к себе бледного как мел начальника стражи: «Промазавшего – на кол! Чтоб другим неповадно! Картину – снять!» «Будет исполнено, великий господарь», - с трепетом склонил главу старый служака.

Вынув стрелу из портрета, оскверненный лик князя быстро унесли во внутренние покои.

Бродяги и попрошайки продолжали поглощать вино и яства; время от времени кто-нибудь выкрикивал один и тот же тост: «За милосердного господаря Влада!» Тем временем Влад неслышно выскользнул из дворца в сопровождении тех же двух охранников. «Луна уже достигла макушки самой высокой ели?» - вопрошал он часового. «Да, господарь, извольте взглянуть». Он поднял глаза к черному небу. Огромная белоснежная луна висела над лесом, едва касаясь нижней точкой ободка вершины старой великанши-ели. Вдали голосили волки, славя час полнолуния. «Пора!» - скомандовал Дракула.

«Пора!» - и свита спешно стала покидать дворец: аристократам опротивели пьяные, уродливые хари нищих, их хриплые, пропитые голоса и, особенно, мерзкий запах. Роскошные экипажи помчали их вниз по новой дороге, проложенной к дворцу. А когда последняя карета исчезла за поворотом, солдаты принялись исполнять приказания смотрителя дворца. Одни задвинули тяжелые засовы на дверях, другие принесли охапки сухих веток, соломы, третьи зажгли факелы, четвертые притащили бочонки и ушаты, полные смолы. И в считанные минуты запылал деревянный дворец. Нищие сперва не придали значения едкому запаху – «жарят что-то»; вскоре черный дымок стал проникать из-под дверей дворца в залы, а запах стал невыносим. И тогда тысячеголосый вопль «Пожар!» огласил дворец. Нищие метались, ища спасения. Они опрокидывали столы и скамьи, рвались к окнам – но ставни были крепко забиты извне. «Где господарь? Где солдаты?» - верещали те, кто еще полчаса назад весело гулял на княжеском пиру. И тут среди суеты, криков, брани и грохота падающих столов кто-то возопил: «Они нас подожгли!». И эти слова эхом отозвались во всех залах дворца. Нищие в ярости бросились колотить лакеев, как будто это они – поджигатели, а не такие же жертвы коварства Влада. Другие подхватывали скамьи и, используя их как тараны, вышибали ставни. Но во дворе кашляющих от дыма  людей в тлеющем рубище секирами и копьями добили солдаты.

Дракула оглянулся: гигантским факелом полыхал дворец на горе. Огонь пожирал картины и гобелены – ничего, художники сотворят новые, лучше прежних. Наверное, там никого уже не осталось в живых. Дракула довольно улыбнулся, обнажив кривые, похожие на два ряда волчьих клыков зубы. Он решил задачу: Трансильвания – единственная страна Европы, где покончено с нищетой! Придворные делали вид, будто ничего особенного не произошло. Только посланник французского короля вполголоса молился. Дракула вез свою свиту в замок, где обещал послам и придворным сюрприз: чудесный напиток с необычным вкусом. Да он попросту смешает старое вино с кровью казненного боярина! Красное с красным, кто разберет. А еще он обещал им изысканное кушанье – «мясо дракона». Этот «дракон» ходил на двух ногах, звался Дьердем Челешем и совершил какое-то малозначительное преступление. Влад как верховный судья Трансильвании велел четвертовать его, а отделенное от костей мясо отправить на кухню своего излюбленного карпатского замка. Там из него повара приготовили чудесное блюдо. Когда гости насытятся, он непременно сообщит им, кого на самом деле они ели с таким аппетитом.       

…Депутат Госдумы, автор трактата «Кредо экономического либерализма» господин Х обожал исторические сочинения. Читая биографию Дракулы, он поначалу морщился: «Кровь, человечина – тьфу какой извращенец!» Не понимал политик и того, зачем было пачками сажать бояр-заговорщиков на колья при большом стечении народа: «Проще всего нанять киллеров и решить вопрос. А потом и с киллерами разобраться. Это по-нашему».

Зато необычайно понравилось ему решение проблемы с нищими. «Эх, нам бы так, - мечтал депутат, - собрать вместе всех алкашей, бомжей, бедняков, а с ними заодно и этих левых горлопанов и запалить. Чтобы никто и ничто не могло тормозить движение России по столбовой дороге прогресса, которой уверенно идут все цивилизованные страны мира. Чтобы не осталось противников реформ. Жаль, законодательство не позволяет…»