Эти глаза напротив. отрывок - Записки артиллериста

   Последняя военная должность в резерве, была у Ефима самой, по его мнению, тяжелой. Большую часть службы в боевых войсках его учили уничтожать врагов, защищать Родину. Не раз он подсмеивался над страхом родителей. Сам-то, вроде бы, и не боялся. Правда, не раз бывало страшновато, но стыд показать это оказывался всегда выше, что делало его, хотя бы с виду, смельчаком. Однако последняя должность не на шутку испугала Ефима: его обязаностью было приносить людям страшную весть. Опять же  только стыд показать свой страх удержал его отказать приказу. «Надо же кому-то выполнять и это»,- убеждал он себя. Каждое очередное дежурство было для него ужасней самого страшного боя. «Боженька,- просил он,- храни, пожалуйста, храни наших солдат, умоляю тебя». День, прошедший без проишествий, радовал его. «Помогают мои молитвы, радовался он в душе. - Это моя последняя боевая заслуга.
 Но вот однажды раздался противный, пропронзительный, злобный телефонный звонок. В ушах зазвенело:
 - Фима, быстро.
 - Что случилось?
 - Погибший,- прозвучал тихий ответ, от которого у него чуть не лопнули барабанные перепонки.
Несколько минут,- военный мундир,- взревел мотор автомашины.
 В камедатуре невеселый шум. Телефонные звонки палят, как автоматы. «Ефим,- подошел незнакомый офицер,- познакомся с делом,- и протянул папку. «Ты с нами»,- показав на еще одного офицера.
  Ситуация оказалась сложной. Жена в это время как раз забирает ребенка из садика. Отец работает за городом, один из братьев  в другом городе, другой  за границей, а младший в школе. Жена, родители, братья должны узнать эту страшную весть от нас первыми. «Срочно вызвать подкрепление,- распорядился комендант.- Журналисты уже рыскают». Добровольцев всегда хватало. Ефим стоял в стороне, наблюдая за сосредоточенно совещающимися офицерами и солдатами. Его успокаивала их уверенность. Молоденький солдат спросил:
 - Я вижу для вас это не в первый раз?
 - Да,- угрюмо ответил один офицер,- не в первый, к сожалению... десяток.
Выехали на трех такси. Два остановились неподалеку от дома жены, еще не знавшей, что она уже вдова. Необходимо остаться незамеченными. Первой должна узнать жена, а она никак не приходила домой. Выхода не оставалось. Решено: одна группа сообщит матери и узнает, где жена. В дороге, офицер похлопал Ефима по плечу:
 -  В первый раз, а? Не переживай, твоя задача молчать. Иди в десяти метрах за нами. Через пару секунд после нас войди в квартиру, не дав двери закрыться. Не вызывай никакого интереса у соседей и прохожих.
  Легко сказать, в маленьком городе, где почти все друг друга знают... Черт, так и предчувствовал. В дверях подъезда, - знакомый.
 - Привет, привет. Что случилось?
 -  Ничего.
 - Пять солдат цепочкой,- и ничего?
 Ефим грубо ответил:
 - Потом, потом,- и быстро прошел вперед. Он боялся упустить из виду офицеров. Не хватало только ошибиться квартирой. Стук в дверь подогнал его. Он прижался к стене. Стучали как будто в его сердце. Сделав знак врачу и медсестре остановиться, замер, впившись взглядом в эту самую страшную дверь. Открыла немолодая улыбающаяся женщина.
 - Здравствуйте, приветливо поздоровалась она. Если вы к сыну, то он только сегодня демобилизуется и приедет к вечеру.
 - Мы к вам,- четко сказал офицер.
 -  Можно войти?
Женщина побледнела.
 - Что, что случилось?
 Можно войти?- Тихо, но четко повторил офицер и сделал решительный шаг вперед. Как только они исчезли из виду, Ефим проскользнул в прихожую, за ним медперсонал. Она, Мать, стояла посреди комнаты, как статуя матери-героини, и не могла понять смысл страшных слов, переданных офицером:
 - Ваш сын...
 - Не может быть, миленькие мои, это ошибка, он сегодня должен приехать, я недавно разговаривала с ним по пелефону, он звонил, он...
 - К несчастью нет ошибки,- настойчиво и голосом не оставлявшим ни малейшей надежды,- сказал офицер.
 - Присядьте пожалуйста, предложил другой.
Но она, Мать, продолжала стоять, руки растерянно теребили волосы, губы, щеки. Ее тело таяло, исчезало, растворялось, сраженное неимоверным горем. Она стала как бы прозрачной, невидимой. Остались только одни глаза, в миг погасшие, захлебнувшиеся, утопленные в горе. Материнские глаза. Они были страшны, глубоки, но ни одной капельки слез. Глаза смотрели на Ефима и умоляли о помощи. «Все,- шептали губы,- я умираю. Для чего мне жить. Растила я, выращивала мой цветочек. Нет, не жить мне без него! Не хочу! Не могу!- простонала она.
Ефим присел рядом с матерью. «Раскажите мне о сыне, попросил он, может я его знаю?» Ее глаза на мгновение заблестели: «Вот он, мой родненький», - показали они на сервант. Несколько минут она рассказывала о сыне, и вдруг, снова придавленная великим горем, как бы исчезла. Только глаза. Сухие, глубоко, глубоко залитые скорбью, горем. «Отобрали у меня сына навсегда, умру я, не могу...»
Вдруг встала: «Иду-ка я в ванную. Вы, родненькие, попейте пока чайку»,- сказала тихо, тихо, встала и пошла. Ефим не знал, что делать. Ему казалось  прошла вечность. Он прислушивался, прильнув ухом к двери. Наконец-то мать вышла. Свежая, обмытая, нескончаемая тоска. Ефиму казалось, на него смотрели не глаза, а два факела, сжигающие его душу. Он не раз стоял против стволов пушек, танков. Однако то, что видел сейчас, было в тысячу раз страшнее.
 Женщина тихо-тихо двигалась по квартире, машинально прибирая ее. Ефим за ней. Он делал вид, что пытается помочь. Она уговаривала его: «Не надо, посиди, я сама». Вдруг мать пошла к открытой веранде. Ефиму показалось, что его тело превратилось в сжатую пружину. Подошел офицер. «Это самый тяжелый случай,- шепнул. Ужасно, она замкнута в себе. Не отходи от нее ни на шаг».
 Зазвонил дверной звонок. Офицер отворил ее. Младший сын, старшекласник, пришел со школы. Он горел желанием чем-то похвалиться перед матерью, но ее вид остановил его. Услышав от офицера страшную, непонятную весть, юноша, умоляюще, обратился к матери. Бледный, дрожащим голосом он спросил: «Это правда?»  Женщина безмолвно протянула к нему руки. В мгновенье, он, уже почти взрослый, превратился в маленького мальчика. Тесно прижавшись к матери, безмолвно сидел и глядел на сервант, где стояла фотография брата.
  Нескончаемо медленно двигалось время, пока собралась вся семья. Несчастье, громадное, черное сковало всех присутствующих невидимыми кандалами. Врач не отходил от отца, который был противоположностью жены. Неожиданное горе свалило его. Вид отца, его плач, его стоны разрывали душу, раскалывали голову.
 Стали собираться родственники, соседи. Сделав все необходимые дела солдаты незаметно исчезли. Придя домой Ефим бросился к телефону.
 - Военного следователя Бориса,- попросил он.
Через минуту раздался далекий голос:
 - Слушаю...
 - Сынок, сделай отдолжение, береги себя. Не для себя, не для меня. Для мамы. Береги себя, пожалуйста!
 - Папаша, что с тобой? – опешил сын.
 - Ладно, приедешь домой, расскажу.
  На следующий день – похороны. Военные почести. Ефим не отходил от матери ни на шаг. А она, как гранитная статуя. Сухие грустные-грустные глаза, наполненные родительской болью, которую может вытерпеть только человек. Боль которая выжигает душу страшным огнем, после которого остается только темная, вечная пустота.
  Почетные залпы.               
                Всё...