Эдвард, Говард и

Они не смогли толком пообщаться в этом мире. Говард, уроженец Новой Англии, никогда не бывал в Англии старой – он вечно нуждался в деньгах, и не нашел бы лишних долларов, чтобы купить билет на трансокеанский лайнер. Большую часть жизни Говард провел в родном Род-Айленде. Лишь несколько лет довелось прожить в Нью-Йорке с любимой женщиной. Вечный отшельник…Эдвард, в отличие от него, много попутешествовал, бывал в самых экзотических странах. Но их души встретились где-то в заоблачье над Атлантикой – два писателя, повествующих о том, чего никогда не было, но что наверняка случилось или могло произойти в параллельном мире. По ту сторону сна.

Говард рассказывал о странных существах, время от времени посещающих наш мир; о пугающих ликах неведомых божеств, высеченных в скалах в незапамятные времена: о таинственных древних городах, сокрытых песками аравийских пустынь и колоссальной толщей океанских вод; о колдунах и ученых, вызывающих  духов из тысячелетней тьмы.

- Наш мир, - объяснял собеседнику Говард, - лишь крохотная капля, затерянная в просторах Великого Неведомого. Вокруг бушует Хаос, готовый вот-вот прорвать хрупкую оболочку привычного мира. Боги Хаоса жили прежде Акта Творения и переживут нашу Вселенную с ее богами-демиургами, к которым за десятки тысяч лет люди привыкли словно к домашним кошкам, греющимся у камина. Но однажды скорлупа Мирового Яйца лопнет – и стихия Йог-Сотота хлынет в потрясенный мир, чтобы заполнить его без остатка. В сновидениях являлись мне картины грядущей революции Мироздания.

- Полноте, коллега, все это чересчур мрачно - улыбался в ответ Эдвард. Странно смотрелся рядом с полунищим американцем этот респектабельный джентльмен, англо-ирландский аристократ, восемнадцатый в своем роду. Как всякий истинный джентльмен он любил насмехаться над этими зазнавшимися янки, когда-то поднявшими бунт против матушки-Британии и теперь кичащимися своим мнимым превосходством над Старым светом. Но этот человек внушал ему величайшее уважение. Живой реликт старой доброй колониальной эпохи. Недаром место его жительства зовется Новой Англией. Собрат по духу, так разительно непохожий на своих туповато-оптимистичных соотечественников.

- Вы видите лишь Тьму, - продолжал Эдвард, - но только слепой видит одну Тьму. Ибо неизбывно стремление человеческой души к горним высям, к осиянному горизонту. Обожаю странствовать по свету,  но еще больше мне довелось путешествовать в мире своих фантазий. Уподобьтесь Алверику, отправляющемуся на поиски Страны Эльфов, куда скрылась его возлюбленная Лиразэль. И пусть границы сказочной страны всякий раз отступают, оставляя лишь голые бесплодные камни, но удача вознаградит страждущего. Я написал рассказ о славном войске, десятки лет ищущем дорогу в Каркассон…

- Зачем искать? Возьмите карту Европы. Город расположен на юге Франции. – Высокий, худой человек скептически ухмыльнулся. -  Я тоже всю жизнь ищу неведомый Кадат. Но неизменно встречаю лишь демонов и чудовищ. Ваших героев, мой заморский собрат, ждет судьба мальчика, мечтавшего попасть в совершенную страну Катурию. Но волны и камни разбили парусник в щепки. Такова природа всех утопий. Они – миражи в пустыне, сирены, поющие на рифах, чтобы заманить и погубить неопытного, наивного морехода. Однажды происходит шторм, тайфун, война или великий кризис, как сейчас, – и рассыпаются в прах все Катурии и Кадаты. Остается только предвечная Тьма: Тьма космоса, обволакивающего черным покрывалом планету; Тьма ушедших миллионолетий, от которых не осталось ничего, кроме мертвых трилобитов; Тьма нашего подсознания.

- Вы любите пугать читателя. Я, признаться, тоже отдал дань этому жанру. Но вы любите страх иррациональный, безотчетный, панический. Я же предпочитаю доброго Пана с пастушьей свирелькой. Лишь иногда тянет на что-нибудь мрачное. Кстати, как вам сюжет, коллега: молодой джентльмен идет по лугу и всеми фибрами души чувствует исходящую отовсюду вокруг смутную тревогу. На душе его неспокойно, что-то гнетет человека, некие неосознаваемые страхи, загнанные в тайники души чужие воспоминания. Чем дальше,  тем сильней тревога. И вот, наконец, он рискнул обратиться к местному жителю: «Простите, сэр, что побеспокою вас странным вопросом. Мне показалось, что в самой окружающей атмосфере разлита какая-то неясная угроза, ощутимая даже в безмятежном шелесте трав и стрекоте кузнечиков». И фермер отвечает: «Здесь было поле битвы, сэр».

Говард невольно сделал пальцами знак «о’кей». И впрямь: рассказ англичанина был отточен, лаконичен, изыскан. Перед глазами вставали картины жестокой баталии: падали кони, подминая под себя всадников в доспехах, рушились в грязь штандарты феодалов, кавалерия неистово топтала пехотинцев, а те, в свою очередь, крючьями вытаскивали рыцарей из седел, чтобы, повалив на землю, добить ставших беспомощными воинов. Кровь густо пропитала землю, и взошла травой, и трава впитала боль сотен павших. И страх, и предсмертные судороги и стоны, которые разлились в окрестном воздухе и не покинут эти мирные луга, быть может, до самого Страшного Суда. «Поле битвы, сэр».

Не меньше понравилась Говарду история Эдварда о том, как моряки взбунтовались против своего капитана и захватили корабль, а он проклял их – и с тех пор парусник скитается по морям. Они хотят пристать к берегу – но внезапно налетевший ветер и течение гонят их прочь. Вроде бы банально: очередная байка про «Летучего голландца» с эпизодом из «Одиссеи». Но один момент определенно понравился Говарду: на глазах изумленных бунтовщиков со дна морского всплывают острова, а на них стоят какие-то странные, явно нечеловеческие домики. Кажется, распахнется дверь – и нечто жуткое…

 … Из ниоткуда появился вдруг по-ковбойски небрежно одетый незнакомец. Соплеменник Говарда вальяжно подошел к столу, за которым сидели двое писателей. «Позвольте присесть?» - спросил он и, не дожидаясь ответа, рухнул на стул, не снимая шляпу, а лишь откинув ее на затылок. «Вы, кажется, фантасты или в этом роде?» - снова спросил он, дыхнув джином. «В этом роде», - отвечал Говард, краснея за наглого соплеменника.

- Вы, наверное, суперталантливы, - продолжил непрошеный гость начатую речь. – Но вашими опусами, уж поверьте мне, на приличную жизнь не заработаешь. Вас, например, - он выразительно глянул на Говарда, - слава увенчает через много лет после смерти. А я хочу получить все при жизни. Учитесь, как надо писать фантастику. Двое бесстрашных астронавтов приземлились на астероиде, взяли бухло, телок. У тех, правда, кожа зеленая и по семь пальцев, зато горячие-е! Летят дальше. Видят армаду космических кораблей.  А на них – монстры со щупальцами. Короче, достали они свои бластеры… Серия таких романов – и теперь я владею собственным книгоиздательством, имею на счету полмиллиона. А что до популярности… Меня читают повсюду: в поездах, в авиалайнерах, в барах, в борделях. Двое парней, ограбивших банк в Детройте, перед тем, как идти на дело, смаковали очередное мое творение. И, говорят, кое-что из него для себя почерпнули. Слушайте еще сюжет: пятеро мерзавцев оттрахали девчонку. Она решила отомстить им и поехала в Луизиану к колдунье культа Вуду… В общем, фантастика! Учитесь!

- Позвольте, вы даже не представились… - начал было Говард. – Ваше имя, кажется…

- Имя мое – легион! – произнес незнакомец и вдруг растворился. Запахло серой. Эдвард грустно улыбнулся собеседнику: «А вы-то мне все твердили про какого-то Ктулху…»