Каменный век

Жарким был тот июль даже для этих мест. Днем галечник пляжа нагревался так, что босиком к воде не пробежишь.
Она любила прохладу. Поэтому они вставали рано утром. Выходили тихо на веранду еще спящего дома и шли к морю. Дорога была короткой – вымытая ливнями каменистая колея её спускалась к шоссе покрытому выщербленным асфальтом. На обочине стоял ларек в котором днем они покупали хлеб. По другую сторону  у тропинки к морю просторно разместилось обветшавшее  здание с покосившейся  вывеской  - «кафе».Когда-то здесь была столовая, где кормились многочисленные отдыхающие, но сейчас в зале похожем на цех небольшого завода, обычно был занят один столик, на котором по вечерам резались в нарды местные жители.
Тропа почти исчезала в густой траве буйно разросшейся вокруг полуразрушенной железнодорожной станции;  на ее деревянной веранде с красивыми резными колоннами в форме переплетенной лозы днем прятались от жары коровы  и слышался прерывистый звук железных колокольчиков подвязанных веревками  на шею животным. Далее тропа переползала через три пары железнодорожных рельс, между шпалами росли плотные кусты ежевики – они объедались ею, собирая  гроздьями. Среди  высоких колючих веток встречались  необыкновенной расцветки пауки  - она завороженно смотрела на эту палитру со множеством  мохнатых лапок, пыталась фотографировать, отсматривая тут же снимки, бормотала – Нет, не то. ..
Тропа ныряла под  пассажирский вагон; покрытые ржавчиной с выбитыми стеклами  цепь этих вагонов на километр вытянулась  вдоль моря. Однажды они забрались в один из них и едва унесли ноги под натиском злых ос хозяйничавших в вагонах.
Море было богиней в этом пространстве, казалось что все вокруг – горы, деревья, реки, облака, создаются неустанным трудом  волн, которые в отличии от людей не знают  сна, отдыха, покоя. Мир уже был совершенным, но море как требовательный к себе творец все время что-то поправляло, изменяло…Может быть  оставшейся вековой целью моря  было превратить камень гор в красивый галечник пляжа…
Море встречало их  с разным настроением, но чаще  тихим плеском мелких волн о галечник – обкатанный прибоем, с неисчислимым разнообразием форм и  цвета он пестрым покровом расстилался на широкой  пустынной полосе пляжа. 
Плавать она могла часами , заплывая так далеко, что оттуда были уже видны  праздничного облика постройки монастыря скрытые с берега складками гор. Он же окунувшись в море, бродил по  пустынному  пляжу , собирая камни.
-Ты камнефил – говорила она, когда он выкладывал на ее груди и бедрах замысловатые узоры из мелкой гальки. –А почему люди попадая на пляж ищут камни?
-Это инстинкт, очень древний. В истории человечества три четверти каменный век…И первую женщину бог изваял из камня
- Разве не из глины? Я читала, что из глины.
- Нет, из глины он вылепил мужчину,  глина материал непрочный, поэтому мужчины менее долговечны.
- Несправедливо как-то.
- Все правильно – для жизни нужен надежный сосуд.
- Ты рассказывал об амазонках - женщины жили без мужчин?
- Это только легенды…
- Зачем их сочиняли?
- Эхо древнейших времен, когда женщины были богинями.
- По настоящему?
- Конечно. Они хранили огонь очага, от них ветвилось древо жизни, тайны – огонь, деревья, звезды становились богинями.
- Как ты много знаешь. Все можешь объяснить?
-Кроме простых вещей.
-Каких, например?
-Почему я люблю тебя.
-Да! Не можешь объяснить! Разве можно любить то, что ты не понимаешь?
-Тогда объясни.
-Ты меня любишь потому что я тебя люблю.
- А почему ты меня любишь?
- Чтоб родить от тебя ребенка.
- Но и без любви это возможно.
- Зачатые в любви дети красивее, умнее, здоровее и добрее. А мужчина чего ищет в любви?
- Не знаю.
- Ничего не знаешь. Чтоб быть умнее, красивее и добрее. Ведь так просто!


Иногда море встречало их широкими накатами волн. С гор стекали тучи, море и небо начинали   загадочные тревожащие  игры ,с гребней волн срывалась клочковатая пена. Камни на всей полосе пляжа сверкали ,как будто море промыло их до первозданного блеска.
-Может мы в чем-то провинились перед морем – говорила она, выходя из воды и едва удерживая равновесие от скатывавшихся с галечника волн.
- А по моему, море жаждет тебя вернуть обратно. Я тебя ревную.
- Не без оснований , я чувствую его объятия.
-А мне кажется – море это женщина
- Нет это мужчина , Океан ему имя…
Он подобрал галечник и бросил в волны – К барьеру!
- Нет, нет он не виноват, это я позволила ему слишком многое…
Целовал ее плечи.
- Наверное, и зимой я буду ощущать соль моря на плечах твоих.
Укутывал ее полотенцем.
-Как это странно – другой человек, женщина, такая непохожая на меня самого. И ты ее любишь, ревнуешь…
- Обожаешь!
- Нет – больше, молишься на нее..
- Ты говорил так другой женщине?
- Нет, конечно
-Говорил, говорил.
-Может быть, но это были другие слова..
- Лучше или хуже? Ага, задумался! Признавайся.
- Чудачка. В любви нет – вчера, есть только – сегодня, сейчас.
- А завтра, послезавтра, через много лет…?
 - Не знаю.
- А ребенок, дом !Вот зачну от тебя ребенка. Прямо сейчас, сию минуту. Выбирай имя.
-Ну если мальчик- то Петр.
- Почему – Петр?.
-Мы же лежим на камнях. Камень с греческого – Петра…
- А если –девочка?
- Не знаю.
- Галей назовем. От галечника…
- Нет, это имя иначе переводится.
- Пусть иначе, для нас –Галька. Я для нее буду шить платья с изображением камней, которые ты здесь собираешь. Убери из под меня полотенце.
- Больно же, неудобно.
- Ничего потерплю….

- Ты как ребенок
- В храме все мы- дети. А ты мой храм.
- Языческий , древний? Значит я старуха…
- Ты богиня, над богинями время не властно! Тело твое – храм, глаза – небо, груди твои - священные врата храма, бедра – алтарь. Молясь тебе, я восхваляю господа…
- Молчи, ты богохульствуешь.
- Да нет же – я передаю библейский текст, правда в вольном изложении…

За полосой пляжа на поросшем травой откосе он устроил мастерскую- притащил туда окаменевшее от морской воды бревно, складывал вокруг собираемый  по берегу галечник; большой плоский камень  зарытый в песке служил  наковальней.  Грохот раскалываемых им камней она слышала даже под водой. В ее сумке всегда наготове были йод, бинт, что бы обработать ссадины на его руках.
Странные занятия отдыхающих  с первых же дней привлекли  подростков – по вечерам они купали в море лошадей ; он  показывал им как в далекой древности люди изготовляли орудия труда. Им было интересно – ведь вещи получались точно такими как на рисунках в учебниках. На другой день с  ними пришел директор местной школы, пожилой с уставшим лицом, в войлочной шапочке на голове.  Попытался было сделать сколы на галечнике , но разбив палец усмехнулся – Нет, не дано …
Позже он принес образцы каменных изделий  найденных в окрестностях и  они отмечали на карте места где  эти орудия были обнаружены.
Она слушала как он объяснял директору школы и ученикам особенности разных камней, смотрела на его руки, когда он брал кремнистую гальку  и на каменной наковаленке несколькими ударами скалывал края превращая его в рубило или мелкими отжимами отщепляя кусочки кремня изготовлял скребок или наконечник копья.
     В дом они возвращались ночью. Во дворе под  обширным пологом  горела лампа. Здесь постояльцы пили чай, а хозяйка раскладывала карты, поражая  своих квартирантов знанием  их прошлой жизни и предсказывая будущее.
Они тихо проскальзывали в свою комнату, чуткая на все хозяйка приносила им большую тарелку с мамалыгой, сыром и помидорами..
-Нет, мы не съедим столько – пугалась она; но все было так вкусно, что съедалось подчистую.
Дом  медленно остывал от жары, утихали разговоры многочисленных постояльцев. В их маленькой комнатке был слышен гимн морского прибоя и дифирамбы цикад.
- В их пении я чувствую какое-то отчаяние – шептала она.
- Есть легенда, что цикады когда-то были девушками, забывшими обо всем кроме пения, только в пении они видели смысл жизни и свое назначение. И боги их наказали, превратив в цикад.
- Они наверное, раскаиваются и молят богов вернуть им первоначальный облик…
Когда обнявшись они засыпали, она сквозь сон чувствовала как вздрагивают его ладони. Утром она говорила ему – Признавайся, в твоих снах я становлюсь камнем?..
-Признаюсь, но я не помню своих снов. А жаль – я знаю, что в них что-то хорошее, значит – ты…
-Господи, ты меня видишь и  в камне! Ну разве я похожа на камень!
-Конечно. Разве камень не хранит все предшествующие состояния земли, вселенной.Так и в тебе…
Через несколько дней с учениками и директором, сделав два   каменных топора и ручные  рубила все вместе пошли в лес.
- Почему им интересно? – спрашивала она, глядя как подростки  крепят топоры к деревянным рукояткам и рубят ствол засохшего дерева.
- В историю надо играть.
- Зачем?
- Чтоб пережить открытия и изобретения великих вещей и событий.
- Разве эти каменные предметы великое открытие?
- Величайшее –кстати , совпадающее по времени с  открытием чувства любви.
- Они взаимосвязаны?
- Да. И неизменны в основе, несмотря на прошедшие тысячелетия.
- Нет, нет. Разве ты любил бы меня так как сейчас в своем каменном веке?
- Конечно!
- Но ведь все было другим – язык, вещи, природа..
- Что-то они лишь обозначили словом, и это осталось тайной и для них и для нас.
- Что?
- Любовь, Бог, смерть…
- Любовь - тайна? О какой тайне ты говоришь! Нет тайны в любви. Любовь не тайна, это желание. Желание продлить себя и тебя в новой жизни.
- А почему же мы не можем найти слова этому чувству?
- Они были найдены и произнесены  во времена твоего палеолита…
- Да?
- Конечно!
- И какие слова?
- Я тебя люблю!
- Но я хочу произносить их не так как до меня.
- Ты же сам говорил о чудесных  открытиях древних, о том что они вошли неизменными и в нашу жизнь- колесо , очаг, хлеб, дом, о простоте с какой эти чудеса повторяются  каждым поколением….Мы породнены с прошлым общим чувством…  Ты зачем  изготовляешь эти предметы?
- Чтобы понять их технологии?
- Нет – торжествующе сказала она – ты хочешь узнать, что они чувствовали, что переживали, как видели мир и себя в мире. Ты же сам говорил о красоте  и совершенстве этих предметов , через них ты пытаешься  узнать их образ жизни и душу.
Он задумывался – Да, пожалуй! Но больше ничего не дано – и уточнял -  пока не дано.
Вставало умытое морем солнце, пляж заполнялся людьми, пестрыми цветами зонтиков и одежд.
В полдень звено вертолетов, хищно оттопырив оперенья стволов и ракет  медленно   пролетали  вдоль пляжа  на юг. Неизменно повторялась одна и та же сценка : один из вертолетов снижался и приблизившись к самой кромке прибоя зависал над волнами – девушки охотно фотографировались на фоне гремящей машины , одаривая танцами на камнях  смеющихся в кабине летчиков. 
- Станет ли это когда- нибудь детской игрой – встревоженно говорила она, глядя на разбегающиеся волны под вертолетом.
- Конечно, утихнут политические страсти, правительствами будут руководить малоизвестные тихони, бухгалтера и статистики, а на этих вертолетах нарисуют шашечки такси..
- С новым годом страну будут поздравлять дети –подхватила она.
- А в паспортах рождения будут отмечать – в день цветения сирени..
- Или вишни, тюльпанов…
- В день первого снега или полной луны…И переименуют исторические эпохи..
- Как?
- Ну, например, твой каменный век будет называться - эпоха первых улыбок или тысячелетие художников…

Когда камни обжигали сильнее солнца они уходили к старой мельнице.
Мельница стояла на склоне горы заросшей мелким орешником. Рядом , обегая крупные камни протекал шумный  ручей. Ниже по склону как солдаты в каре выстроились правильными рядами стебли кукурузы уже выпустившие султаны метелок. За ними в лощине паслись коровы и был слышен звук железных колокольчиков.
Мельница вначале показалось им  заброшенной, сквозь щели деревянной обшивки просматривалась ее конструкция – два жернова, над ними ящик с конусом , вал уходящий вниз к пересохшему отводу от русла ручья. На двери не было замка, дверь закрывалась на кованый  крюк. Он откинул крюк, дверь открылась сама. Они осторожно переступили порог, сквозь щели досщатого настила пола были видны камни склона и крыльчатка вала. Она взяла щепотку муки на желобе под жерновами, попробовала.
-Это кукурузная  мука, совсем свежая. Давай подождем, может кто-нибудь придет молоть, посмотрим как она работает.
Но никто не приходил. Они  сидели на берегу ручья. Лес на склоне скатывался долину, но за мельницей останавливался удерживаемый кукурузным полем, лишь отдельные деревья редкой россыпью разбегались вдоль ручья  и по лощине.
-Господи, как красиво – сказала она. Разве всего что здесь недостаточно, чтоб забыть что существуют злые вещи и намерения.. Если б  помнить всегда – как удивительно наше явление на земле – представляешь – вселенная вращала свой круг мироздания ради этих дней для нас с тобой, сотворив  море,  горы,деревья, эту мельницу, муравья, который ползет у тебя на рубашке, кажется что все здесь создавалось добрыми-предобрыми волшебниками.
- Я их вижу -  он помахал рукой в сторону мельницы – они смотрят на тебя и радуются что тебе это все понравилось.
- Идите к нам – смеясь, позвала она – у нас есть помидоры, огурцы и  картошка в мундире. Стесняются. Ну ничего, мы вам оставим, вот здесь под деревом…
         Еще был водопад. Бетонная плотина перегораживала горную речку. Тонкий полог воды расстилался по гребню плотины, а по стене роскошным театральным занавесом отороченным у подножия пышным пенистым узорочьем стекал в каменную чашу  маленького озера  с рассыпанными по берегам валунами.
Однажды он нашел  у водопада осколок показавшийся ему необыкновенным. Тщательно обследовав оба берега речушки, он сказал ей – Посидишь здесь в тени? Я   проверю берега наверху за водопадом, полчаса…
Прибегали подростки – они катали на лошадях туристов – прыгали с плотины, с буйным весельем гонялись в воде друг за другом. Заслышав гул экскурсионного автобуса , выскакивали, ловили лошадей разбредшихся по лесу.
Она прислушивалась к себе – каждый день что-то менялось вокруг и в ней самой, менялось неуловимо, ускользая от определения в слове, и она пыталась понять- что это и почему все было ощущением счастья…Она старалась сохранить эти дни в памяти, в крови, сохранить подробности каждого дня. Женским чутьем она понимала, что эти дни продолжатся воспоминаниями на всю жизнь….
Он вернулся часа через три. Прихрамывал – глубокая царапина на бедре походила на след когтей зверя.
- Нет, от  ветки орешника, когда скользил с обрыва.
- Теперь везде будем вдвоем – сказала она, перебинтовывая рану – со мной ты выбираешь более безопасные дороги
- Ты не ревнуешь меня? – спросил он.
- К кому?
- Нет, к чему – к камням.
- Нет, конечно – ведь в них ты ищешь меня.
Он потерся щекой о ее ладони выпачканные йодом.

Иногда они выбирались в монастырь. К нему от поселка вели три дороги – по берегу вдоль моря можно было добраться за час, по асфальтированной трассе на попутной машине за пять минут и по горной лесной тропе, часа за три. Они предпочитали тропу, зато монастырские постройки открывались сверху, несколько раз с разных сторон, как будто не тропа вела к монастырю, а он двигался навстречу, то исчезая за склонами гор и деревьями, то неожиданно появляясь.
Когда-то славившийся святынями еще времен апостольских, монастырь быстро разбогател, строились храмы, гостиницы для паломников, хозяйственные службы, была своя водяная мельница, проложена узкоколейка в горы для заготовки дров, электростанция на реке и от нее же водопровод к поселку разраставшемуся от монастыря к побережью.
Сейчас гостиницы и электростанция чернели выгоревшими глазницами окон, в кварталах поселка были пустыри с руинами или с полностью разрушенными зданиями.
Монастырь военные действия обошли стороной. На богослужения прихожане собирались  у одного из  притворов главного храма. Их было немного и в  огромном пространстве   храма они казались приверженцами еще только нарождающегося христианства.
У входа она опоясывалась широким ситцевым полотном, волосы прятала под темным платком. Его поражало преображение с какой она вдруг становилась маленькой, беззащитной, робкой, отчужденной
Придерживая левой рукою узелок платка, правой мелко  крестилась, шепча то ли молитвы, то ли просьбы, кланялась иконам расставленным вдоль стен и строгим ликам святых и апостолов, слушавших ее  с полуосыпавшихся  росписей.
Она уходила к людям обступивших священника. А он бродил по храму, рассматривая  росписи, разгадывая сюжеты
 И он понимал - ни объятиями, ни признаниями не отвлечь ее от этой древней женской роли вымаливающей у божества невозможное…





……………………………………………………………………………..


Осенью  в экспедиции в районе Лагонаки он погиб сорвавшись со скалы, когда обследовал пещеры.
Зимой ее разыскал сотрудник музея, участник той экспедиции. Передал несколько неотправленных  писем найденных в его экспедиционных бумагах. Конверты были подписаны карандашом.
И каждое письмо начиналось строчками - Любимая, ты мой  каменный век…