Ведьма 6

— Как же так сударыня, зачем нужно было убегать — со вздохом размышлял Святой Отец, сопровождая свою пленницу в замок — глупо пытаться избежать кары, ведь вы нарушили закон божий. И вполне заслуженно понесете наказание.

Кровь заполняла рот. Разбитая губа кровоточила и распухла, кляп распух от крови и казалось она вот-вот потеряет передние зубы, слишком уж лихо по ней прошелся Святой Отец, пытаясь заставить не сопротивляться. Но это лишь тело, куда больше мучил вид ловчего, которого тащили позади.

Избитый инквизиторами, он еле-еле переставлял ноги, то и дело падая в грязь. Святому Отцу, стоило неимоверных усилий оттащить от него своих слуг, изрядно обработавших его сапогами. И хотя она понимала, что умерев там, он был бы избавлен от новых страшных мук, она всё же была рада, что он был жив. Пусть ненадолго, но жив.

— О чём вы думаете, милейшая Изабель, уж не о искуплении ли? Поверьте, сейчас самое время — ласково мурлыкал Святой Отец — хотя, лично по моему опыту, искупление приходит лишь с болью, когда раскаленный металл очищает душу. Впрочем, иногда достаточно и воды. Ваша покойная мать не рассказывала вам о том, как мы очищаем дух от ереси?

Изабель, не способная ничего сделать, даже плюнуть в мерзкую рожу ублюдка, в бессильно злобе попыталась выплюнуть кляп. Но умело вставленный ей в рот, он был недосягаем для неё.

Заметив её старания, Святой Отец улыбнулся и ласково погладил коня. В его глазах горел далекий, победный огонь предвкушения от новых забав, для которых он столько времени зрел. Он словно помолодел, насыщаясь этой аурой отчаяния и боли.

— Знаете, а я даже не знаю с кого из вас начать. Видите ли, я не могу доверить ваш допрос своим помощникам, мне следует всё делать самому, поэтому я вынужден, просто вынужден работать с вами поочередно. Как вы думаете, с кого начать? Вам, кстати, вовсе не обязательно говорить, просто кивните в знак согласия.

Его глаза игриво блеснули.

— С ловчего?

Изабель не двигалась.

— С вас?

Она кивнула.

— Так я и думал. Но поверьте, это неправильно. Я почти уверен, что необходимо начать с вашего друга, ведь вы ведьма с детства, а он лишь ваша марионетка. Каждая новая секунда отделяет его от Бога и приближает к сатане, поэтому начать следует именно с него. Какой никакой, а шанс — он снова улыбнулся — а знаете, если обещаете не хулиганить, я вытащу вам кляп. У нас во дворце будет совсем немного времени для общения, мне следует как можно быстрее вынести приговор.

Посмотрев на священника, Изабель кивнула и ей вытащили кляп, едва не утащив два передних зуба. Свежий лесной воздух, сразу же заполнил окровавленный рот, а кровь полилась по изящному подбородку.

Сплюнув, Изабель вытерла губы о платье. Ноющая боль мешала ей говорить, а язык почти не двигался, но она и не хотела долгих речей — всё, что она хотела сказать, умещалось в небольшой емкой фразе.

— Гори в аду.

Святой Отец перекрестился, вынув крест, поцеловал его, после чего размахнувшись, ударил её по щеке.

***

Свечи плавно таяли под огнем, возвышающимся над фитилем. Воск стекал по белым мягким стенкам и плавно оставался на металлической подставке. В комнате было тихо. Лишь на столе лежала толстая, сделанная в единичном экземпляре книга, открытые страницы которой словно излучали строгий порядок католической веры.

Древняя, могучая и как всегда правдивая, она была могучим инструментом, позволяющим всё ещё бороться за умы людей. Поддерживать в них добро, удаляя гнилой эретизм. Держа крепкую руку на желтых страницах, отец Кристоф всем телом ощущал насколько мощный этот инструмент. А ещё он и раньше знал, что легко переиграет сопляка ловчего. Так как нет такой силы, которая бы встала на пути церкви и устояла перед её праведной и крепкой верой. Ведьме суждено сгореть на костре и если она возьмёт с собой ещё одну душу, то так тому и быть.

Огонь свечей, мягкий, медленный, тянущий постепенно обволакивала тьма. И хотя они до последнего освещали труды инквизиторов братьев, столь четко изложенные в этой книге, тьма всё равно понемногу подбиралась всё ближе и ближе. Она обходила и слева, и справа и снизу и сверху. Неслышно, медленно, уверенно. И пусть огонь трепетал и был красив, но он всё равно таял без новых свеч.

«Я раздобуду новые свечи, и пусть тьму не истребить, но я обязательно раздобуду новые свечи. Увы, но нам приходиться читать молитвы не только днём, но и по ночам и чтобы нас услышали, нам придётся сжечь немало новых свечей» — так ему сказал сам Папа.

«Хороший вечер и ещё более прекрасная ночь. Пытки выбьют из этого ловчего всю правду, и ничто уже не остановит их. Слишком далеко зашёл он в своих любовных делах» — подумалось инквизитору, после чего он совершил молитву и пошёл спать.

Но, увы, ни на следующий день, ни потом, ловчий не произнес ни слова. Хотя ему дробили кости медленно, кроша их на сотни маленьких частей. Так как испанский сапог был самым излюбленным методом воздействия на околдованных ведьмами людей. Но ловчий всё равно ничего не сказал, хотя улыбка всё же сошла с его измученного лица. Раздосадованный, Кристоф даже приказал его бросить в соседнюю камеру с ведьмой, так чтобы она знала, что ждет всех её друзей.

А вот король не вмешивался, была ли на то его воля или сын просто не пытался его отговорить, Кристоф не знал. Ему просто не мешали выбивать признания из ловчего, оставив его с ним один на один. С одной стороны это было хорошо, но с другой, с ними всегда был королевский прокурор и он видел, что ловчий молчит и ни в чём не сознается. Но это лишь мелочь. Чувство сладостного возмездия за то, что он помешал ему в лесу, не покидало Кристофа. Он видел как нервная, болезненная судорога не раз пробегала по молодому красивому лицу, как сжимались зубы и белели губы, как самодовольный мальчишка терял сознание, и как стекленели его глаза, когда в сапог входил новый деревянный клин. Дерзость наказывалась сполна. Особенно если учитывать, что его всё равно сожгут на костре. В принципе, признания и не важны особо, он всё равно виновен в побеге, признание — это лишь повод для пытки, которая так сладостно заливала душевные раны, нанесенные этим дерзким юнцом.

Святой Отец даже на время позабыл о самой ведьме — настолько было увлекательна работа с ловчим. Юноша как бы бросал ему вызов, и он смело шёл навстречу ему, стараясь вырвать из его поганого рта признание в грехе.

«Каменные стены, окрашенный кровью пол, мир взывает к правде, сын мой, покайся в грехе, скажи, что дьявол давно движет тобой и тогда, только тогда мы сможем помочь тебе очистить твою душу — говорил он, наклоняясь к обессиленному телу — где же твое послушание дитя, где оно? Неужели ты не хочешь помочь церкви, единственной твердой преграде на пути зла? Нет, не может этого быть, я твердо верую в тебя, в твой праведный путь и верное желание подтвердить свою веру».

А потом снова агония, снова море боли, снова раздробленные кости режут плоть, пробиваясь поверх кожи наружу. Да, бедный мальчик уже вряд ли сможет догонять своих зверей в лесу, увы, теперь уже нет. Человеческая глупость, она всему виной.