Трусишка

    Рано-рано утром я вышла из дома и остановилась на крыльце. На том крыльце, где когда-то сидели: царь и царевич, король и королевич, сапожник, портной… А кто я такая? Взглянула я на небушко, не задирая вверх голову, так только взгляд подняла. Непонятно, то ли оно чистое, то ли нет. Просто не такое голубое, каким было всю прошедшую неделю. Это, наверное, из-за тумана, который уже почти рассеялся, опускаясь на землю. Я сошла с крыльца и опять остановилась, слегка наклонившись, стала смотреть на травку-муравку, покрывавшую весь двор. На краю двора возле самого забора росла полынь, я ее раньше не замечала. Полынь полынью, а какая-то она вся разная. Листья по форме похожи, но не точь-в-точь, а уж цвет меня совсем поразил. Вот у этой полыни листья зеленые, а вон у той белесые, как вроде бы ржа-ной мукой посыпаны. Ой, к чему бы это? Вот он! Откуда он здесь появился - тысячелистник? Боязнь охватила меня, почему то я вспомнила, что его еще тысячелетником называют, но я пошла по дорожке к калитке. Задумалась, чего это я? Подумаешь, два названия. Вдруг откуда ни возьмись под ноги выпрыгнула серая жаба. Вздрогнула я, как будто колдовством повеяло вокруг меня. Не останавливаясь, я ее перепрыгнула. Довольно высоко прыгнула и далеко. Почти у калитки оказалась. Ветра не было, но калитка открылась сама. Странно. Вот он подорожник большой, бывает еще подорожник средний и подорожник малый — это разные подвиды подорожника, а не их размеры. Братья-подорожники — это как старший брат, возмужалый. Он всегда меня встречал, когда я возвращалась домой, а впервые он меня встретил в начале лета. Тогда я из школы шла с аттестатом в руках. Сейчас он у меня тоже в руках. Иду я в новую взрослую жизнь. Боязливо мне, а еще всё такое во дворе уже началось, к этому, наверное, и приметы есть. Знаю я разные приметы, но что сегодня с утра встретилось мне, не знакомо мне. Прочь суеверия, пойду куда шла.

   Страшновато начинать что-то новое. Когда очень страшно, можно и не начинать, а как не начинать, когда жизнь продолжается, у меня она только начинается. После окончания школы продолжить учебу возможности нет. О чем можно говорить, когда даже одежды нет, чтобы отправиться в город для поступления в институт. По одежке, говорят, принимают… остальное потом. Решила я вначале заработать необходимое, а потом отправиться получать профессию. Мечтаю стать врачом. Идти надо бы в районную больницу, а я не советуясь, отправилась в отдел народного образования просить работу. Не решилась я с родителями поговорить. Вот такая я боязливая.
Знала я, где находится отдел образования, а вот где отдел здравоохранения, не знала. Возможно, и находились эти два кабинета по соседству друг с другом. Не догадалась я тогда и не думала об этом. Иду по пустырю, напрямую. Из земли камни торчат, скалы полуразрушенные, на них мох растет местами. Некрасиво, но и отвратительного ничего нет. На плоском камне ящерица лежит, на солнце греется, коричневатая какая-то, я таких раньше не встречала. Заметила меня и шмыг в сухую траву. Обошла я это место и дальше иду, идти неприятно, ступням больно, у туфлей, доставшихся мне от старшей сестры, подошвы тонкие. Хорошо, что деревянное здание, куда направляюсь, с пригорка видно — это вселяет уверенность. На самом деле это был дом - так себе, но тогда он мне показался высоким. Просто я тогда была маленькая.

      Вот и пришла, робею, но, чтоб совсем не передумать и развернувшись уйти, даже останавливаться не стала, впорхнула на дощатое крыльцо с перилами из сосновых брусьев, не задумываясь, что меня может там ожидать, как на счастье парадная дверь была открыта. Оказалась я в узком коридорчике. Не помню, сколько там было кабинетов, да и не разглядывала я там ничего, просто вошла в тот, где дверь так же была открыта и оказалась напротив лицом к лицу с мужчиной старше сорока лет. Когда он оторвался от бумаг и поднял голову, я даже чуть-чуть вздрогнула.
— Здравствуйте девушка, по какому такому делу пришли?
— Я школу окончила, хочу на работу устроиться, а куда идти не знаю.
— Дайте ваши документы.
Я положила на стол документ об образовании и свидетельство о рождении. Муж-чина посмотрел мои «удостоверения личности» и сказал так, как будто ждал моего прихода:
— В нашем районе есть деревня на границе с другим районом, там школа есть. Школа начальная, четырехлетка, а учителей в стране не хватает. Будете там работать учителем. Вот только я вам, товарищ Людмила, сопроводительный документ оформлю, подождите минут пять.

  Мужчина из ящика стола вынул сероватый листок бумаги. Бумага мне казалась гладкой-прегладкой, я такой бумаги еще ни разу в жизни не видела. Взял как-то не-умело, неуклюже деревянную желтую ручку с металлическим пером, обмакнув его в стеклянную чернильницу, начал писать. Я терпеливо смотрела на его израненную кисть, как он медленно пишет. Наконец-то он закончил. Потом этой же рукой он шарил у себя в кармане. Я понять не могла, что можно там найти, если там ничего нет? Все-таки он вытащил со дна кармана, как со дна реки, проржавевший ключ, открыл им другой ящик стола и достал печать. Он подышал на нее и приложил на только что написанный документ. Нет, не приложил, он стукнул так, что я даже подпрыгнула. Вот так неожиданно громко, со стуком.
Прошли две недели с того дня, как я совершила визит в отдел образования, под-ходил тот день, когда нужно будет отправляться. Переживала каждый день со страхом, но мысли отказаться не было. Я же сама решила работать. Трудно будет — начинать всегда трудно, это я сразу поняла. Пришла я во второй раз в исполком, так он вроде бы назывался. Тот же самый мужчина мне объяснил, как добираться.
— Пойдешь, Людмила, на автобазу. Оттуда ездят машины в лес…
— Какой лес? Вы же говорили, что я в деревню еду!
— Зачем так? До конца выслушай. Оттуда машины ездят в лес за дровами. Там есть водитель, Ибрагим. Он тебя довезет почти до той деревни, а сам на делянку по-едет.
— Как это почти до деревни? Одну меня в лесу оставит? Я в лесу одна вечером не была, я боюсь.
— Дай договорить. Выехать вам придется рано, ни свет ни заря, чтоб ему раньше приехать и загрузиться. И тебе тоже раньше приехать нужно. Там, где он тебя высадит, дорога есть, полевая. Пойдешь по ней. Всего три километра, может пять.
— Три или пять?
— Чуть больше трех, но не пять — это точно. Про школу скажу. Школа начальная, всего четыре класса. Учителей нет.
— Совсем нет?
— Есть одна, старенькая учительница, найдешь ее, она тебе все объяснит.
— Понятно! На месте разберусь.
— В добрый путь! Смелее!
— Что? Я и не боюсь! Сами то, наверное, ни когда в тех местах не были? Приезжайте работу проверять и помочь, если что.
— Молодец! Так держать.
Вышла я из этого здания, а у меня мурашки по телу от такой беседы. Чего это я так на него, а вдруг бы передумал и отказал, и осталась бы я без работы. В это время мне ветер в лицо как дунет, холодноватый, сыроватый и мурашки прошли. К чему бы это?
Вот я уже сижу в кабине бортовой машины, направляющейся в ту же сторону, что и мне.
Водитель мне показался молчаливым, угрюмым. В начале пути сказал с акцентом:
— Здрасти. Учитилем будишь? Со мной едиш? Ибрагим я.
— Знаю,— ответила ему я.
— Знаишь, учитель должен много знать.
— Людмила,— назвала я себя.
— Тоже знаю,— ответил мне Ибрагим.
Долго мы ехали молча, пока не заехали в лес. Дорога была извилистой, она представляла собой две пыльные колеи, между которыми росла трава, старавшаяся скрыть эти без того узенькие колеи. Машину кидало из стороны в сторону, в кабине трясло. Я думала, внутри все оторвется.
Только в лес заехали, что-то по кабине сверху как стукнет. Я как взвизгну, а Ибрагим говорит:
— Это шишка!
— Ка-какая шишка-ка? — произнесла я, заикаясь от тряски.
— С ели шишка упала по кабине. Сорока летает, возмущается. Я тоже все время возмущаюсь, что моя жизнь черно-белая, как этот сорока.
Подпрыгивая на сидении, я подумала, кто он, татаро-монгол, что так плохо на русском разговаривает? Хорошо, что хоть понять можно.
— Людмила, мой брат — людоед.
— Как это людоед! А ты нет?
— Наверно, и я людоед. Мы же братья. Дикие. Я вот русский хорошо знаю, в армии научился, а брат наперемешку говорит. Ты, наверно, боишся меня сначала? Не надо. Я не татаро-монгол.
— Русские их не боялись никогда. Смелыми были, поэтому и победили. А брат по-чему твой людоед?
— А кто он? Я в армии служил, а он в город поехал, родителей больных бросил. Нашел там женшину чужую и стал с ней там жить. Домой с ней надо было вернуться или подождать, когда я вернусь. Хотя Ибрагим тоже людоед, если бы он дома остал-ся, я на ударную стройку из армии отправился, я не такие машины водил, а там шо-фер хороший всегда нужен. Ты подумала, что Ибрагим татаро-монгол. Только не скажи, что не подумала. У моя сестра муж немножко русский, хохол — правильно сказать, украинец. Его мамка меня называл Иврагим. Я ее сказал, что я ей не враги, так не называйте, зовите Иваном. Можно тебе меня Иваном называть?
— Я правильно твое имя произношу.
— Вот и хорошо, вот и правильно.
— Ибрагим, а ты кто? Национальность у тебя…
— Башкирин. Правильно будет — башкир.
— А почему ты плохо говоришь по-русски, ведь твои папа и мама здесь давно живут?
— Недавно. Меня сюда по путевке прислали. Я приехал и сказал, я здесь не хочу два лет. Два год работать. Дом мне построите, я стариков привезу, навсегда жить буду.
— Здорово у тебя получилось.
Машина стала сбавлять ход и на повороте остановилась.
— Страшно тебе со мной ехать?
— Не страшно, только сначала было боязно.
— Тогда выходи, видишь белка? Она такая маленькая, на руку садиться и семечки у меня берет. Не боится меня и ты не бойся. Выходи из машины.
— Ты что?
— Я ничто, а ты приехала. Если вот так идти по дороге, то по степи. Пойдешь так, так короче, через лес правда. Пойдешь по тропке и через час в деревне будешь, только смотри, медведь может встретить тебя, тогда всё.
— Ибрагима за целый год не встретил, а меня встретит!
— Молодец, не боишся, тада иди.
— А медведь?
Ибрагим засмеялся
— Медведь сам тебя бояться будет.
Деревья над головами раскачивали макушками, как девушки в хороводе. Редкие лучики успевали проскальзывать между веток. Испугал он меня медведем, но я по-шла через лес.

Лето скоро закончится, а ягоды еще есть. Малина растет, не собирает ее никто. Костяника попадается, иду, лакомлюсь. Грибы попались шампиньоны, в самом большом червяки, жирные, жуткие. Чуть на ежа не наступила, растарахтелся. Далеко от него ушла, все слышно. Грузди встретились, туда же в платок собрала вместе с шам-пиньонами. Иду и иду, а кузнечики и козявки прыгают, об ноги стучатся, противно немножко. Вокруг ни души, только деревья, шумящие от ветра, и облака на небе, пролетающие между верхушек берез, осин и сосен. В небе поют жаворонки. Мне не было страшно одной в лесу. Да разве я была одна? Под ногами мышка появилась и куда-то исчезла, я даже взвизгнуть не успела. Неожиданно солнце скрылось за тучу и в лесу стало темно, мне не по себе стало. Солнце выглянуло, и я выдохнула с облегчением. И тут же сразу, а сколько я уже иду? Долго, подумала я, и оцепенела, а что если Ибрагим меня нарочно по длинной дороге отправил. Может, он и не Ибрагим совсем? Я пошла быстрее, даже иногда бежала. Из-за кустов выскочил заяц и прямо на меня. Я замерла, он заметил меня и рванул в обратную сторону, делая зигзаги. Я шагнула смело вперед, чего его бояться, он же сам трусишка. Деревни видно не было, но я услышала петуха и лай собаки. Вот и пришла, обрадовалась я.
Зимой приехал Семён Николаевич, тот, который меня сюда направил. Побыл три дня, пообещал дать мне направление в пединститут.
— Закончится учебный год, месяц здесь еще поработаешь, ремонт будешь в школе делать. Поможешь, так сказать, и ко мне в кабинет за характеристикой и направлением.
Я никому не сказала, что меня на месяц здесь задержат, и через неделю собралась и пешком отправилась из деревушки, к которой стала привыкать уже. Обманула, если честно. Когда меня провожали сельчане, я старенькой учительнице призналась, что сбегаю раньше. Не знаю, для чего я созналась, совестно стало. Сдрейфила я, на-верное, скорее всего. Подстраховалась — так-то получается, что она знала, но отпустила меня раньше.
Прошла я лесную тропинку и иду между двумя колеями, как вдруг сзади звуковой сигнал машины. Я с дороги в лес, а мне вслед:
— Людмила Николаевна, доехать не желаете?
— Ибрагим! — крикнула я и бегом в кабину.
Разговаривал он уже без акцента. От тряски бардачок видно не закрывался. Я по-пробовала несколько раз захлопнуть его, у меня не получилось. В бардачке лежали книги, на одной я прочла «Шолохов». Так я вернулась в райцентр.

     Что было потом? Большой пугающий незнакомый город, строгие учителя прием-ной комиссии. Осмелюсь сознаться, я кое-что списать сумела на вступительных экзаменах. Сейчас я вам это говорю не дрожа. Проучилась я год в пединституте и решила перевестись в медицинский. Не отпускали, но все-таки сдались и уступили. В медицинском институте нужно было учиться семь лет и этот срок меня немного пугал. Семь лет — это так долго, обманывала я себя тогда.

     Сегодня я проснулась рано. Мне уже столько лет, как той старенькой учительнице. На работу идти не нужно. Спать не хотелось и вспомнилось все это. Почему это у меня все так гладко в жизни получилось? Как это вышло, сама не знаю, наверное, просто я была смелой девчонкой.


Рецензии
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.