Бубен

               
                Старый бубен, древний бубен,
                Тайну мне свою открой...               
                П. С. Бахлыков
               

      Бубен, висевший на стене, приковывал к себе взгляд девятилетней Поли, сидевшей за столом напротив и гоняющей чай в кружке ложкой против часовой стрелки. Поля находила в этом чудо-инструменте нечто более чарующее, чем миниатюрный телевизор, находящийся справа от бубна на торчащей из стены платформе и повествующий о нелёгкой судьбе пухленького медвежонка, стремительно летящего навстречу земле, держась за воздушные пробитые шары. Кругообразная диковинка хранила в себе обилие опьяняющих тайн, по крайней мере так думала сама Поля, поэтому любое её новое утро начиналось именно с этого одного отчеканенного упражнения: покинуть кровать и бросится изучать швы и потёртости бубна, висевшего на кухонной стене. 
      Этот круглый, внешне похожий на солнце, инструмент оказался в доме Поли ещё задолго до её рождения. Её дед – Фёдор Иваныч – был довольно известным этнографом и археологом в узких музейных, если так можно сказать, кругах. Бубен ему достался от неизвестного племени, (имя которого знали не многие, но произносить всё же не осмеивались, исходя из сюжетов страшных легенд) когда он находился в очередной экспедиции в районах Оби. Даже самый незаинтересованный сосед выдавал своё недовольство, когда речь заходила о бубне, который находился в доме Петровых: мол, что это за племя такое, которое налево и направо свои священные вещи раздаёт, коим и является бубен. Поэтому люди не особо верили в какой-то подарок от племени. Многие не верили, но только не Поля.
      Её трудно было ощущать одним из представителей этой нескончаемой серой массы. Все её действия, которые были до деталей продуманы, выделялись из конъюнктуры, сложившейся в обществе. Она была смышлёна не по годам. Если её одногодки, девятилетние мальчики и девочки, владели базой Пушкина, Толстого, Лермонтова, и то не в совершенстве, то она, несмотря на свои юные лета, в запой поглощала Сартра, Камю, Борхеса и Павича. Ей было скучно жить в центре всей этой медленно закручивающейся жизненной спирали. Она жила свою жизнь наперёд. Но водоворот всех этих обывателей, трудяг, пьяниц, высококлассных бомондов и мнимых девиантов гонял её, как кровавый плевок по старой раковине, пытаясь смыть в удлиняющуюся бездну. 
   
      Сегодняшнее воскресное утро Поля, по обыкновению, начала со своего любимого занятия. Прилипнув к бубну, она обнаруживала всё новые и новые орнаменты на ободке, древние, но свежие для неё вмятины на съезжавшейся оленьей коже, оставшиеся от очередного камлания, но большое внимание она обратила на жидкое пятнышко ярко-красного цвета, которое, словно клеймо красовалось на верхушке рукоятки. Поля никогда не заглядывала за бубен, хотя длинный гвоздь, выползающий из стены, на котором висел бубен, позволял это. Она оберегала себя от познания чего-то нового, мощнейшего, чем то, что она уже видела. Но сегодня интерес взял верх над Полей, и поэтому тёмные пространства инструмента немного просветлели.

      Поле было шесть, когда её мать родила девочку. Родители не успели придумать даже имени. Девочка скончалась прям на больничной коечке. Поля не могла поверить в то, что земля дала ей сестрёнку и сразу же забрала, как будто пошутила. Она верила, что земля скоро вновь отдаст девочку маме, и у неё будет родная сестра, которой она будет давать советы, заплетать косы, и рассказывать уже об увиденном на бубне. Но земля оказалась жадиной. Сестрёнку Поля так и не увидела.

      Она не особо дружила с местными девчонками, играющими в её дворе. Бубен заменял ей всех. Даже отца и мать, которые не особо занимались воспитанием дочки, находясь в вечной фрустрации после гибели ребёнка. Да, бубен был способен заменить их всех ради Поли, но сестру он заменить не мог. Вероятно, это было от того, что бубен никогда её не видел, поэтому не знал, как ему действовать, какой голос сымитировать, какое платьишко надеть…
      Поля никогда не снимала бубен. Её устраивала его статичность. Иногда он был похож на вечно строгую мама, иногда на безразличного папу, а иногда на любую дворовую пигалицу, которая смеялась ей в лицо, щёлкая своими коричневыми зубами.
      Её постоянно пытались с кем-то сравнить, всячески оскорбить, научить жить, как бы это странно не звучало. Но она держалась на своём месте. Она шла вперёд мысленно, плетя различные догадки и рассуждения по поводу облика вешнего мира, но в реальном мире она стояла не делая ни шага. Если другие «никогда», то именно она – «когда». Я имею в виду то, что вошло в нашу жизнь как некий эталон: «Она никогда себе не позволяла таких резких высказываний», «Она никогда не посмеет сделать этого» Она всегда делала всё наперекор другим. Её «когда» вступало в борьбу с их «никогда» И это было больше, чем прекрасно. Она выделялась, показывая свою идентичность и внутреннюю свободу.
   
       Поле часто снились сны. Она, переполненная ребяческой радостью несётся вдоль глубоких таёжных лесов, словно массивная лосиха, касаясь своими могучими рогами огромных упирающихся в небосвод кедровых веток, а вымя её бьётся о срубленные пеньки, брызжа свежее лосиное молоко на тёмно-голубое небо. Она бежит навстречу попутному ветру, лакая его взахлёб.., но жакан оказывается быстрее. Через мгновение её тяжёлое брюхо падает наземь, а из него вываливаются сотни кучерявых звёзд, как рыбы из мешка браконьера в грязную байдару. Она лежит, тяжело дыша на ствол стланика и мычит в лесную даль, прося помощи. Человек прекращает её муки, аккуратно разрезая своим холодным ножом её горячую шею.

      Красное пятнышко не давало ей покоя уже неделю. Она долго думала, и решила, что бубен нужно снять со стены и раскрыть его тайну. Очередное утро пришло не как обычно - грациозной ланью, оно плелось ленивым медвежьим шагом, останавливаясь на каждый шорох поломанной ветки, облизывая свою пушистую лапу и садясь немного отдохнуть на свежесрубленный пенёк. Поля дождалась четырёх хлопков дверью, именно это означало уход родителей, (её родители имели обыкновение забывать что-либо дома, например, телефон, кошелёк, или зонт с платком) и бросилась на кухню, прихватив с собой небольшой табурет, подпиравший дверь душевой комнаты. Достигнув кухни, она остановилась и внимательно взглянула на бубен. С табуреткой в руках она была похожа на маленькую старушку, несущую подаяние какому-нибудь пропойце. Сделав примерные расчёты своим юным глазом, она поставила табурет на пол и сразу же вскарабкалась на него. Бубен оказался не таким уж и лёгким, каким он представлялся ей, когда она смотрела на него из-за кухонного стола. Взяв его в руки, она начала слегка покачиваться на табурете. От бубна исходил приятный запах можжевельника, перемешенный с запахом оленьей мочи и сырой древесины. Поля аккуратно перевернула бубен, чтобы изведать то, ради чего она его сняла, - пятно. Все её сны и грёзы оказались абсолютно ничем по сравнению с тем, что открылось ей во внутренней стенке бубна. Орнаменты, горящие цветом полыхающего огня, сливались с зелёными крупинками мха, который прирос к гнилым ободкам, перерастая в синие волны ситцевой местами оборванной ткани, свисающей с крепкой берёзовой рукоятки. Сакральные закрома чудного круговорота открыли ей целый мир, в котором царила вечная гармония и спокойствие. Этот целый мир находился в её руках.
      Багровое пятно на рукояти приковало взгляд Поли с новой мощною силой. Красный кружок возвышался над миром, словно свежевыжатый закат. Поля всматривалась в него, как в собственное отражение, пытаясь что-то в нём разглядеть. Ослепляющий отблеск пробежал по красному пятну и исчез безвозвратно. Она подумала, что это вновь какая-то злобная шутка, которую с ней три года назад сыграла земля, родив и тут же забрав её сестру. Несмотря на все её настойчивые вглядывания и изучения, отблеск так больше и не появлялся.
      Поля почувствовала лёгкую боль в ногах, видимо, от нелёгкого веса бубна. Но спуститься присесть на табурет она боялась. Её старания были не напрасны. Красное пятно вновь зашевелилось. После долгожданного отблеска последовала кругообразная фигура внешне похожая на человеческое лицо. Полины глаза не ошиблись. Это и вправду было лицо. На неё смотрела кровавая голова маленькой девочки, вернее не смотрела, а висела напротив с закрытыми глазами. Кровь маленькими ручейками стекала с её гладкого лба. Она страшно улыбалась, хлопая своими хрупкими ресницами. Через секунду голова открыла глаза. Её взгляд был чист и невинен. Голубые зрачки болтались в воздухе, как чаши с морской водой, поднятые небесной силой и вот-вот готовые упасть. Поля рухнула с табуретки на холодный кухонный пол и отбросила бубен неведома куда так, что рукоять его треснула пополам.

2018г.