Склянка с желаниями

Когда становится так грустно, что не радует даже синее прозрачное небо, внезапно обнаруженное привычным серым февралем, Елена Михайловна достает с полки обычную трехлитровую банку, на дне которой перекатываются серые невесомые шарики, зажмуривается и загадывает желание.

В то лето Лена гостила у бабушки. Каждое утро девочка выходила из старого деревянного дома, садилась на скрипучее крыльцо с темными ступенями и подставляла солнцу веснушчатый нос.

К завтраку ставили на стол расписную крынку молока, отрезали ломоть ржаного хлеба, давали пару перышек зеленого лука с солью и отпускали гулять до обеда.

В жарком прелом воздухе пахло покошенной травой и цветами, жужжали пчелы и сотни мелких лазурных мотыльков прыскали из-под голых детских пяток.

Цветки голубых незабудок бережно ссыпались в карманы сарафана, чтобы потом яркими пятнами раскрашивать желтые листы альбома для гербария, зверобой и иван-да-марья становились сказочными героями, и лишь одни одуванчики, радостно налившиеся золотом, внезапно превращались в белые невесомые помпоны и ускользали из девичьих рук.

Вечерами, высыпав на широкий стол, покрытый белой клеенчатой скатертью, все, что уместилось в карманы и подол, Лена садилась рядом с бабушкой и смотрела за ее руками.

Вот и смешная сурепка нашла местечко среди страниц гербария, и желтые цветки чистотела, и иван-чай притулился рядом, только белые пушистые помпоны, которые так и просятся украсить обложку, грустят в сторонке, вылезая на тонких ножках из белой непрозрачной вазы.

– А с ними как? – однажды спросила Лена.

Бабушка загадочно подмигнула и принесла из подпола пузатую склянку с широким горлышком и вручила внучке ножницы и лак для волос.

Раз – и пушистый шарик, срезанный с ножки и политый лаком, бережно опускается на дно банки. Два, три и пять – и вот уже все одуванчики заполняют ее до краев.

Лена от радости подскочила, захлопала в ладоши и расцеловала бабушку: как же здорово она придумала сохранить невесомые цветки!

И теперь, если день случается таким серым, как привычный московский снег, Елена Михайловна снимает с полки большую банку с созревшими одуванчиками и загадывает одно-единственное желание: снова вернуться в то детское лето, когда день с утра и до вечера был наполнен радостью и теплом.