Домингас Часть 7

   Наш Иван уже во всю пускал пузыри и ползал. Вечерами, когда Домингас ходила с ним на речку стирать – а там стирали белье женщины со всей улицы, я заходил за ними. Домингас складывала просушенное на кустах белье в таз, ставила его себе на голову, а я подхватывал Ванюшку  к себе на плечи, и мы отправлялись домой. У нас даже  есть фотография: Домингас с тазом на голове за ручонку тащит  за собой Ивана, а весь берег устлан сохнущими на солнце простынями. По дороге мы рассказывали друг другу новости: Домингас о проделках Ивана, о том, какой ждет меня сегодня обед, а я о портовых делах. Каким-то образом  она узнала, что меня преследует полицай, и не на шутку разволновалась.

   Мы обсудили сложившуюся ситуацию, и выводы наши оказались единодушными: нужно, во что бы то ни стало, раздобыть сначала документы мне, а потом Домингас, иначе нас не оставят в покое. А если будут эти проклятые бумаги, то делать здесь больше нечего –  надо ехать в любое цивилизованное место,  не мешкая!

   Она была согласна и с тем, что Ивана надо будет учить в хорошей школе, она хочет, чтобы он стал инженером ( «Как ты», – говорила она). Она не возражала, что и ей необходимо учиться («чтобы стать достойной тебя сеньорой»), ее лишь одно беспокоило: что же будет, когда мы выберемся из этой дыры, и я действительно стану «настоящим инженером». Однажды (а это был один единственный раз) она сказала:

   - Ты будешь таким важным! На тебе будет белый-белый костюм, и ты захочешь уехать на Родину… – и лицо ее как-то потухло, и она опустила глаза.

   - Ну и что? На тебе тоже будет белый-белый костюм, и мы поедем с тобой и Иваном в Украину,– возразил я, еще не понимая, куда она клонит

   - Я знала нескольких африканок, которых белые  взяли себе в жены; но, когда их белые мужья уехали в Европу, все черные  жены остались здесь…

   Меня это здорово задело, и я не дал ей договорить, а приподнял ее подбородок двумя пальцами и, глядя ей в глаза, произнес:
   - Неужели ты думаешь, что я могу предать?

   Она, потупив взор, прошептала:

   - Ты не такой. Прости!..

   Житейская суета поглотила нас – некогда было опомниться. И все-таки наступил однажды день, когда я увидел на рейде сухогруз. От неожиданности у меня даже появилась икота.Теплоход был под каким-то экзотическим флагом, в порт он не зашел, а стал на якорь на рейде, и к нему подошел портовый буксир…

   Я дождался. Когда с корабля на берег прибыло несколько человек – среди них были и белые. Я расспросил одного из них, который мне показался посимпатичнее, откуда пришел теплоход и куда следует, как долго будет стоянка, кто капитан, и как можно с ним познакомиться.

   Моряк сообщил, что капитан тоже сойдет на берег, и будет он, скорее всего, в портовом офисе через час, а, может быть, и два.

   Я сбегал домой и стал караулить капитана…

   Капитан оказался человеком невысокого роста с круглым животиком и неопрятной рыжей бородой. Темные очки скрывали его плутоватые глазки. «Тоже мне, морской волк», – подумал я с досадой. На мое приветствие он ответил весьма лаконично, что в переводе означало бы: «Ну, чего тебе надо?» При этом лицо его не выражало никаких эмоций.

   - Сэр! У меня к вам деликатное предложение.

   Капитан, оглядев меня с головы до ног, насторожился:

   - Слушаю.

   - Я русский инженер, и дело действительно важное. Было бы неплохо, если бы мы переговорили наедине. Я думаю, вас это заинтересует!

   - О’кей! – сказал он, – давай зайдем в бар.

   Мы зашли в бар, заказали пиво. Посетителей не было.

   Я кратко изложил суть: застрял здесь и не могу выехать отсюда, намекнул, что  утрачены документы, и мне необходимо добраться до нашего ближайшего посольства или консульства.Я понимаю, что такого рода услуги не бесплатны, и отблагодарю.

   - Ангольские – дерьмо, не беру, – буркнул капитан.

   - Зачем ангольские? У меня есть другое! – я вытащил из кармана носовой платок, в который был завернут диамант.

   Камень привлек внимание капитана. Он долго его рассматривал, снял очки, посетовал, что нет лупы, и прищелкнул языком:

   - А будет не плох  в золотой оправе! – и добавил, что он подумает, как мне помочь: морское право наделило его, капитана, полномочиями – при определенных обстоятельствах он может выдать и документы, удостоверяющие личность, но одного такого камешка мало…

   - А сколько же вы хотите? – спросил я. Он назвал.

   - Хорошо. У меня есть еще и другие, – сказал я,  затем  достал из другого кармана маленький сверток и развернул его перед капитаном.

   Капитан посмотрел на самоцветы, пересчитал (хотя камней-то было всего три) и вновь занялся их созерцанием, сортируя их то по цвету, то по величине. Лицо его выражало как бы полное равнодушие, хотя в его черных глазах нет- нет, да и вспыхивали блестки. Затем он собрал камешки в кучку и с напускным равнодушием произнес:

   - Все это ерунда…и – и дальше последовал монолог, смысл которого сводился к тому, что из трех камней лишь один стоит внимания, а остальные – мусор. Вот, если бы этого мусора было раза в два больше, то он, может быть, и взялся бы за дело, а так – зачем ему заботы.

   Мне трудно теперь передать тогдашнее мое состояние. Я только помню, что у меня мгновенно пересохло во рту, и нахлынула такая ярость, что я едва сдержался, чтобы не схватить его за горло.

   - Что значит ерунда, сэр? – Прохрипел  я. Моя рука непроизвольно проскользнула мимо шеи капитана и моментально сгребла самоцветы в кулак, – камни, что надо – самые настоящие! Хотел бы я видеть, кто еще сделает вам такое предложение!

   Моя реакция слегка смутила капитана – он быстро отдернул руку от стола, но мину равнодушия сохранил:

   - Может быть, твои камни и настоящие, но сбыть здесь ты их не сможешь за настоящую цену. А потому, если хочешь, чтобы я тебе помог, давай еще!.. Или сиди здесь дальше…

   Я уже взял себя в руки. Мы еще немного поторговались, и, владей хоть чем-нибудь еще ценным, я бы все отдал этой ненасытной акуле. Но ничего больше у меня не было. Видя непреклонность капитана, я по-русски выругался – дескать, на сильно мил не будешь, и мы разошлись, не попрощавшись.

   Расстроенный, я возвращался домой, и, как назло, на перекрестке наткнулся на полицая. Ухмыляясь, страж порядка двинулся ко мне навстречу, а я, стараясь быть спокойным и сделав вид, что мне в высшей степени наплевать на него, нацелился пройти мимо.

   Трудно сказать, чем бы закончилась эта встреча: вздумай обыскать меня, он точно бы обнаружил, что в моих карманах, и выкрутиться из этой истории мне бы вряд ли удалось.

   Действительно, откуда у  меня драгоценные камни? Никаких документов… Вор! Контрабандист! – и отправляйся туда, откуда пришел – в лучшем случае.

   Но на этот раз мне несказанно повезло: в тот самый миг, когда полицейский был уже готов произнести: «Стой!» – раздался страшный скрежет. На перекрестке огромный грузовик столкнулся с легковушкой, подмяв ее под себя. Моментально послышались крики, собралась толпа, и моему блюстителю порядка, оказавшемуся так к стати в центре событий, пришлось бросить меня, и я благополучно смотал удочки.

   Домой я пришел в самом, что называется, пессимистическом настроении.

   Домингас без всяких слов поняла, что мой поход на переговоры с капитаном  не удался, она только вопросительно посмотрела на меня и тот час отвела свой взгляд, боясь встретиться с моим, и молчала. Жена никогда не расспрашивает меня, а ждет, когда я сам начну ей рассказывать, и лишь тогда она задаст вопрос, один - другой, или выскажет свое мнение, Так уж у нас сложилось, и мое решение Домингас принимает как должное, как свое и редко его оспаривает. Я помню только один случай, когда она категорически была  со мной не согласна. Да я уже рассказывал – когда занялся огородничеством.

  Вот и теперь она молчала…

    А меня распирала досада – и я выплеснул все свое раздражение на нее. Не помню, что я тогда наговорил, но мои тирады прервались на полуслове, как только я взглянул на  Домингас: по щеке ее катилась слеза, а глаз были полны ужаса…

   Я подошел к ней, притянул ее к себе за локти и поцеловал в шею. Она уткнулась мне в  плечо, и так мы простояли, пока не проснулся Иван. Она взяла малыша на руки и тихо произнесла:

   - Бог помнит о нас. Он не допустит несправедливости, он обязательно заступится за нас. Ты сам говорил: все наладится и будет хорошо – и это была ее мольба, скорее не к Богу, а ко мне. Я на мгновение обнял их обоих, и мой гнев иссяк, но кощунственная мысль все-таки просверлила  мозг: и где же эта божеская справедливость, если твоя жизнь дешевле электрического фонарика, а фальшивая бумажка дороже жизни!..

   Но я промолчал…

   А все-таки Бог, наверное, есть: на следующий день на верфи, когда я расставил рабочих и окончательно договорился с заказчиком, меня окликнул пацан:

   - Чиф! Капитан «Blue star» велел передать, что он приглашает тебя продолжить разговор вечером, в пять, там же.

   - Что он тебе еще сказал?

   - Больше ничего.

   - Хорошо. Буду…

   Посланец исчез. Не скажу, что я здорово обрадовался. В голове роились всякие мысли. Камни я с собой я решил не брать: мало ли что может произойти в порту, да и домой возвращаться было некогда…

   Ровно в пять я перешагнул порог бара. Капитана еще не было, но вскоре он появился. Как ни в чем не бывало, он протянул мне руку и сказал, что готов вернуться к вчерашнему разговору. Мы снова заказали по бутылке пива…Короче, мы договорились: он выдает мне фиктивные документы (других он выдать не может), забирает к себе на корабль – меня и Домингас с Иваном и высаживает нас в Луанде. Ну, а я отдаю ему все свои драгоценности.  Судно уходит через два дня. За час до выхода в море мы должны быть на корабле. Мы ударили по рукам, и я помчался домой.
 
   Сборы были недолги: чтобы не вызвать никаких подозрений, мы оставили всю свою утварь, переоделись в одежду поприличнее и захватили с собой лишь самое необходимое, весь наш скарб – небольшой чемодан…

   В назначенное время мы поднялись на борт «Blue star».

   Вся наша морская дорога показалась мне кошмарным сном: погода оказалась не самой лучшей для морского путешествия, и Ивана укачивало, так что пришлось по очереди держать его на руках. Но нет худа без добра – эти неприятности отвлекли от назойливых мыслей о том, что ждет нас впереди. Я облегченно вздохнул лишь, когда теплоход бросил якорь. Было около восьми утра. Перед нашим взором предстал вид на столицу бывшей колонии со стороны океана…