Потомок наместника 1-13

Июль, 27е, 2010 в 13.19
ТАМЕРЛАН
ГРОЗА НАД ПЕРЕВАЛОМ
Эту часть событий я восстановил позже по СМС, сохранившихся в памяти мобильного телефона. Просто ничего другого под рукой в тот момент у меня не нашлось. Мой забарахливший ноутбук Глеб отослал в город с водителем одного из «внедорожников». СМС, естественно, никуда я не отправлял, просто писал и сохранял в памяти телефона...
(Читать дальше…)

Установленный Глебом график соблюдался до мелочей.
В назначенный день и час в нашем Оглахтинском лагере появились джипы «внедорожники». Те самые, что доставили нас сюда. Предусмотрительный Глеб загодя выплатил им аванс, и они вернулись, чтобы перевезти все наши вещи на Коровий перевал, на несколько десятков километров к северу.
К этому времени мы уже многое успели сделать.
Глеб общался с инспекторами местного заповедника «Хакасский». Дважды – на закате и на рассвете сгонял меня на фотосессию: с вершины горы я должен был запечатлеть панораму долины в преломлении солнечных лучей.
Снимки получились весьма удачными. Я указал Глебу на пару высвеченных косыми лучами восходящего солнца западин. Глаза меня подводят редко.
-Это могилы, Глеб.
-Тоже мне, удивил. – хмыкнул мой товарищ, разглядывая фотографии. – Их Э Бэ Вадецкая там почти две сотни насчитала. Но, они-то нам ни к чему. Нам не нужны новые погребения, Тамерлан.
-В таком случае, что же мы ищем?
-То, что не увидели другие…
Когда же мы выбрались на тот самый склон, где вырисовывались западины, Глеб указал мне на внушительного размера нору в земле.
-Так я и думал. Ничего ценного и полезного для науки в этих могилах мы, к сожалению, не найдём. Видишь, кусочки берёсты? Это - центральные ворота в барсучий город.
Действительно, буквально накануне, пожилой инспектор говорил нам, что оглахтинский участок заповедника известен своими растительными эндемиками – краснокнижными высшими сосудистыми растениями и барсучьими городами и тропами.
В последние годы для этих хищников в здешних местах благодать. Доступ в заповедник строго воспрещён. Поэтому многоярусными ходами, отнорками и гнездовыми камерами изрыты все окрестные холмы. Поколение за поколением сменялись в огромном барсучьем царстве Оглахтов.
-Легче рыть там, где есть пустоты. – пояснил Глеб. – Нам после них здесь делать абсолютно нечего. Готов поспорить, что следы их пребывания имеются теперь в каждой из гробниц. Но для наших поисков это не помеха. И мы близки к цели как никогда. Как ни жаль мне покидать здешние места, но решающая битва нас ждёт у Коровьего перевала...
Утром двадцатого июля мы покинули склоны Оглахтинских гор.
Остановились пополнить провиант в селе «Советская Хакасия».
Это бывший овцеводческий совхоз. Я не смогу обойти вниманием факт, что возник он на месте старинных хакасских улусов Копкоев, Кандалов и Аглахтаг. Центральная усадьба совхоза располагалась в аале Какашкин, где жил в начале двадцатого века тот самый пастух Егор и тёща его Домна Хубекова.
Тут, конечно, нужно сделать поправку на то, что в 1968 году «СовХакасия» попала в зону затопления, её пришлось перенести на пять километров к западу. Похожая судьба постигла десятки деревень и сёл, оказавшихся на пути научно-технического прогресса и строителей Красноярской ГЭС…
Дальнейший путь наш лежал на север.
Мы вновь выбрались на серую ленту федеральной автотрассы, и доехав до развилки у села Троицкого, свернули в долину реки Тесь, затем по шоссейной дороге выбрались в поля. Экспедиционный лагерь разбили в ложбине рядом со старой кошарой. На всё это мы потратили день.
Единственным, кого наш переезд, казалось, ни капли не утомил, был Глеб.
Ещё в Оглахтах он взял в привычку, прихватив свою планшетку, по вечерам бродить в одиночку по окрестностям. Иногда он приглашал меня составить ему компанию, но чаще всего предпочитал уединение.
Так случилось и в самый первый день на новом месте.
Как только мы расправились со скудным, приготовленным на скорую руку ужином, Глеб ушёл. Он явно хотел осмотреть могильник, приглядеться к его курганам. Когда Глеб вернулся, в лагере все давно спали. Сквозь сон я услышал его шаги, как он расстёгивает «молнию» у палатки и забирается внутрь...
Для меня результаты исследований нашей экспедиции в Оглахтах и по сию пору тайна, покрытая мраком. С нами Глеб ими не делился. Зная его склонность к утончённым эффектам, я понимал, что делиться-то особо нечем. Он просто - напросто проверил какую-то свою гипотезу, убедился в её верности и перешёл к следующему этапу.
Им стал Коровий перевал.
Но не прошло и дня, как над отдельно взятым его участком собрались тучи. Воздух загустел и стал удушающее - душным. Запахло грозой. Наш волшебник пробудил дракона. Смауга Великого и Ужасного. Лишнее доказательство тому, насколько близко подобрались мы к отрогам Одинокой горы.
В нашей работе возникла непредвиденная пауза.
В безукоризненном графике Глеба случился сбой. Но обо всем по порядку.
Вначале выяснилось, что наша экспедиция на перевале не единственная.
Это Брагин узнал от здешних пастухов. Новосибирские археологи стояли в километре, за горой. Копали какие-то курганы на склоне. И приехали на неделю раньше нас. Ничего больше узнать у чабанов не удалось.
По версии Глеба, новосибирцев заинтересовал средневековый могильник - «чаа-тас». Курганы воинственных енисейских кыргызов, которых сегодня не без основания считают предками хакасов.
-А это, случайно, не тот же объект, что нужен нам? – осведомился Никита.
-Не совсем. Наши клиенты хоронили рядом. Но на пять сотен лет раньше. В любом случае, друзья, знакомства с коллегами из сибирской столицы нам не избежать. Будем мирно уживаться и сотрудничать во благо науки.
Для пущей надёжности Глеб сверился с картой. И какой-то схемой. Тогда я увидел её впервые. Очень старый, пожелтевший от времени тетрадный листок. Отыскал среди карандашных значков нужный, обвёл кружком.
-А так и есть. Рядом. Можем с раскопов, как моряки при помощи флажков друг другу сообщения семафорить.
Никита тоже заглянул в карту.
-Забавная местность. Вот - гора Корова, хребёт Корова, Коровий перевал, Коровий лог, наконец... Не многовато ли парнокопытных на одном квадратном километре? Или у местных жителей с фантазией в части топографии туго?
-Всё дело в рисунках. Их на скалах пропасть сколько. Тощие быки эпохи ранней бронзы и мощные волы железного века. Для искусствоведа здесь сущий рай. Что ни скальный фриз – то глава для диссертации.
На мой взгляд, большую ясность в этот вопрос внёс позже местный пастух.
-А чё непонятного-то?.. Тут у нас Ерба. Гора Корова. А вон туда, наискосок, где река Сыда в Енисей впадает, гора Бычиха. Испокон веку стоят, смотрят друг на дружку. Ревут, а дотянуться не могут...
Так-то вот. Проще некуда...
Вторым сюрпризом и, надо признать, крайне неприятным, стали «незваные гости». Они поставили лагерь метрах в трёхстах от нас. Разбили брезентовый балаган «взводной» палатки на самом гребне лощины. От холодного ветра она не спасла бы, да в сущности никто из приезжих ночевать в ней и не собирался. Это было проделано для отвода глаз. Они по-очереди спали в большом чёрном «круизёре» с кемеровскими номерами, жарили шашлыки, выпивали спиртное, загорали на солнце и постоянно наблюдали за нами. Приезжих было четверо.
Мы нервами, всей кожей ощущали это неусыпное и назойливое внимание. На время пришлось свернуть всю работу, дабы не привлекать к ней сторонний интерес. Так распорядился Глеб.
Чужаки-кемеровчане появились вечером двадцать второго июля.
Пятницу, двадцать третье июля, мы провели в лагере, почти не покидая его пределов. Появление нежданных соседей Глеба заметно встревожило.
Попытки завести с приезжими знакомство ни к чему не привели. Неудачу потерпел даже обаятельный питерский интеллигент и балагур – задушевник. К костру он вернулся растерянным и озадаченным. Ему показалось, что в джипе он видел нечто похожее на охотничий карабин.
-Браконьеры, - констатировал Димка Брагин. – Заповедник же рядом. Вот и выжидают удобного случая. Значит, должны скоро отчалить.
Но уезжать гости не спешили.
Мне вдруг вспомнился тот самый «осведомлённый заказчик», про которого в ночь перед отъездом проговорился Антон. Уж не он ли, часом, подослал к нам этих пацанов? Поначалу я хотел поделиться догадками с Глебом, но потом эта мысль как-то вылетела у меня из головы.
Я подозревал, что Глеб знает или, по меньшей мере, догадывается о том, зачем они к нам пожаловали. Мне даже казалось, что наш «вождь» напуган и почти утратил свойственное ему самообладание. Глеб несколько раз настойчиво пытался дозвониться кому-то. Но, судя по тому, как он бранил местную сотовую связь – безуспешно...
Я всё время пытаюсь вспомнить в подробностях тот роковой для Глеба и поворотный для всей этой истории день. Но деталей мало. Сплошной сумбур и эмоции. Даже в записях - сплошной кавардак.
Ночью шёл дождь. И палатку Брагина напрочь залило водой. Вымокли его спальник и вещи. Оценив масштаб локальной ЧС, я пришел к неутешительному выводу. Наш завхоз в очередной раз доказал свою профнепригодность.
-Серёжа, - сказал я ему, когда мы сообща переносили и сушили его скарб. – Это просто счастье, что ты не затопил нас всех разом.
-С чего бы это? – ощетинился Брагин.
-Твоя палатка на тальвеге стояла.
-И что с того? Где это стояла?
-Ты плотину ГЭС хоть раз видел? – вмешался Никита. – Тот же эффект. Ты перекрыл водослив лощины. И первый же дождь твою палатку в плавательный бассейн превратил. У меня, помню, как-то тоже так было. Просыпаюсь я утром, а в ногах кораблик деревянный плавает, что накануне мне сынишка БН подарил на день рождения. Но у меня, в отличие от тебя, топчан был. В сухом спальнике проснулся.
Брагин сердито отошёл в сторону.
-Вон, у кого проблем нет вовсе. – буркнул он. – Замочило дождём, ушли все скопом в «круизёр» остаток ночи досыпать. И пофиг им на ваши тальвеги.
-Пофиг. – согласился Никита, с нескрываемой неприязнью в голосе…
Словом, «беззаботно отдыхающие» парни с карабином напрягали всех. Не говоря уже о том, что они мешали завершить нам работу.
Чужаки расположились прямо напротив нашего лагеря. Ясно-понятно, что переехать мы не могли. Обратиться к местному участковому или к знакомым со студенческих лет работникам госбезопасности - среди них, кстати, очень много историков, тоже. Земля для всех общая. Как и закон. У них есть точно такое же право находиться здесь, как и у нас.
-Ты знаешь, Глеб, уже целых три дня как мы здесь. – сказал я вечером. – С утра до вечера занимаемся праздным ничегонеделанием. Пойми правильно, но ты сейчас тратишь наше личное время и деньги своего спонсора понапрасну.
Я счёл излишним напоминать, что буквально вчера на попутном автобусе под благовидным предлогом Глеб отослал антрополога Вильма в Минусинский музей. Сказал, что якобы, нам нужно сверить какие-то черепа и маски. Судя по списку, который я видел в руках Юнгерта, вернётся он не раньше, чем через неделю…
Как справедливо заметил ироничный Никита, пересчитывать кости в музее - «достойное занятие для столь благородного мужа, как наш герр Юнгерт».
-Услал, как Ибрагима Ганнибала на границу с Китаем измерять Великую стену. - сказал он Глебу в тот день. - Надеюсь, что он не обидится на тебя, как потомок того же Ганнибала Александр Сергеевич Пушкин на графа Воронцова, который командировал его в степи Новороссии изучать саранчу.
Предлог был слишком очевиден для всех.
Предводитель нашего отряда, сидевший чуть поодаль костра, выразительно промолчал. Но, чувствуя негласную поддержку остальных, я продолжал:
-С самого начала ты затеял какую-то игру. Она сейчас кажется мне детской. «Я знаю секрет, но никому ничего не скажу...». Так прикажешь понимать? Но ты заигрался, Глеб. Я предупреждал. Оглянись, твой секрет привлёк уже слишком много внимания. Эти парни – только начало. Будут и другие, уверенные в том, что мы нашли золотые копи скифских царей. Но возможно те, остальные уже церемониться не будут. Просто ночью выволокут нас сонных из спальников и с ружейным стволом у виска начнут расспрашивать с пристрастием, где мы это золото прячем... И ведь могут сразу-то не поверить...
Таковы реалии. Археологи, которым довелось работать в Хакасии, поймут. Раскопки кургана в любой местности превращаются в событие чрезвычайной общественной важности и значимости. Сотни любопытных аборигенов. По пять -шесть экскурсий в день. Каждый из них считает своим долгом, со знанием дела спросить: «Ну, что мужики, хакасов копаете?» И не слишком вдаваясь в детали ответа на первый вопрос, тут же задать второй: «А золота много находите?». И сохрани вас Бог ответить честно. А уж тем более пошутить.
Подобные шутки нередко заканчивались плохо.
Ведь это видно невооружённым глазом.
Кубометры вывороченной вручную земли, обломки песчаника по центнеру весом каждый и ямы глубиной до трёх – четырёх метров.
И всё ради чего? Из - за невыразительных кусков битого глиняного горшка, ржавой железяки и горстки косточек? Нет, тут явно что-то не так. Хитрите, вы, господа копатели, за простачков нас держите?
Все экспедиции, копавшие «царские» курганы в Туве и Хакасии, постоянно находились под охраной казачьих отрядов. Линия оцепления в течение дня была выставлена по периметру раскопов. Посторонних к ним близко не подпускали. Как поговаривали, помиравшие от скуки казаки ловили ящериц и выгуливали их на плетённых из травы поводках, будто сторожевых псов.
Но всё же затраты на содержание охраны оправдали себя.
Тувинский курган «Аржаан-2» подарил миру подлинную сенсацию. Тысяча двести золотых предметов общим весом в двадцать килограммов. Мне однажды довелось их видеть. Они хранятся в надёжном, как сейфы швейцарских банков, специальном экспозиционном зале Национального музея Республики Тыва, за стёклами пуленепробиваемых витрин.
Кстати, именно для этой коллекции в Кызыле построили новый музейный комплекс с охранной системой за десять миллионов рублей. Пока сигнализацию монтировали, золото находилось на хранении в Национальном банке. Главную археологическую находку двадцать первого века, как окрестили её сотрудники Государственного Эрмитажа, застраховали на сорок четыре миллиона долларов.
Но что дозволено Юпитеру, не всем смертным по зубам…
Что и говорить, в нашей ситуации парочка крепких и надёжных охранников не помешала бы. Но чего нет, того нет. Мы могли рассчитывать только на свои собственные силы.
Тем вечером добиться от Глеба сколько-нибудь вразумительного ответа мне  не удалось. Обозвав нас «паникёрами», он ушёл куда-то в темноту. Некоторое время его силуэт хорошо виднелся на фоне мерцающей лунным серебром глади водохранилища, а затем вовсе исчез из виду.
Вот тогда-то и приключилась беда.
Но подробности мы узнали только на рассвете.