Стражи Совершенной. Глава 3 - Вещь

  Яма была одним из многих провинциальных городков, рассеянных по всей Истэрии. Несмотря на то, что после завершения Великой Войны, префектура Ямы получила название «Вознесение», многое в самом городе стремилось обратно к земле. Если бы кто-то взглянул на него с высоты птичьего полёта, или хотя бы с вершины соседних гор, то он увидел бы утонувшее в огромной котловине, невзрачное и обедневшее селение.

  Покрытые замшелой черепицей крыши издали походили на грибы неправильной формы. Внешняя стена во многих местах обвалилась, или была разбита крупнокалиберной артиллерией – это случилось давно, более ста лет назад, когда на территории Истэрии развернулись бои с интервентами, и никто до сих пор не потрудился разобрать обломки крепостных укреплений.

  Бургомистр мог бы навести порядок, если бы город разросся, но и этого не случилось. Население плохо прибавлялось даже в мирное время, скорое наоборот – Яма втягивалось внутрь себя из-за низкой рождаемости и бегства людей от нищеты. Можно много ругать торговцев или аристократов из богатого числа Знающих, но, если в городе их недостаточно – это верный признак того, что сам город на пути к загниванию. Глядя на Яму, случайный наблюдатель мог бы даже предположить, что она уже не на каком ни «на пути», а успела скатиться на самое дно существования.

  Межевые стены с крепкими воротами делили город на несколько зон, являясь не только отголоском ушедшей войны, но и символом нынешнего разделения общества. Большинство Незнающих ютились в трущобах – кварталах третьей категории, как отмечалось в реестре администрации Совершенной. Название трущоб может быть и другим, но суть бедности от этого не меняется. Подавляющее большинство жителей Ямы давно жили за чертой нищеты, так как в городе не осталось никакого крупного производства, кроме нескольких рудников, затерянных в ближайших горах. У Ямы бывали и лучшие времена, когда она славилась одним из центров военной промышленности Истэрии. Снаряды к тяжёлым оружиям, с клеймом «Яма», ценились как качественные, осколочно-фугасные боеприпасы. Но дни Великой Войны минули, заказы сократились, а затем исчезли вовсе, военные заводы закрылись, рабочих уволили, и бедность без всякого сопротивления захватила кварталы.

  Именно в один из таких районов второй категории, лишь только забрезжил рассвет, направились стражи. Прохожих на улице в это время встречалось мало. Под ногами хлюпала съевшая брусчатку сырость. Среди заваленных мусором двориков стоял тяжёлый дух штукатурки, вонь тушёной капусты, мыла и чего-то подгнившего.
 
  Белоснежный костюм Лоренса Каина Зорге в такой обстановке и правда выглядел неуместно, как и бархатное одеяние Суо. Впрочем, практически никто из прохожих не останавливался, чтобы разглядывать богатых господ. Немногие вышедшие в этот ранний час люди старались смотреть себе исключительно под ноги, будто ожидая увидеть там что-нибудь интересное.

– Старые привычки не вытравишь, – сплюнул Китч на ходу. – И сегодня детей бедняков учат не пялиться в лица Знающих, чтобы не навлечь на себя бед. А что в этом самое неприятное? Отойдя, они обязательно обернуться, и будут сверлить гляделками твой затылок.

– Мне искренне жаль воспитавших в себе столько робости и подобострастия людей, которые не смеют взглянуть в лицо миру, и дотронуться до его исключительных благ, которые он может им предложить. Они смотрят в землю, считая добродетелью стыд, но абсолютно не понимают, что в самой земле смотреть им уже будет не на что, – проговорила Суо.

– Философия трупа, – ответил стрелок. – Каин, как долго я буду вынужден терпеть болтовню твоей пассии? Ты ведёшь нас чёрт знает куда, объяснись.

– Я сообщил вам, что в этом городе у меня есть информатор. Она ещё не ложилась спать, и в этот ранний час мы застанем её на площади Светоявления – подходящее время, но не самое лучшее место и, чтобы задавать ей вопросы, нам придётся уединиться. Предоставьте это мне, а до поры держитесь подальше.

– Ты не объяснил, кто она…

– Увидишь.

– Ты не сказал, как нашёл её, если просидел взаперти последних два дня.

– Узнаешь, и прямо сейчас.

  Инге показалось, что на лице Лоренса промелькнула удовлетворённая улыбка.

– Видишь ли, мистики с самого раннего детства обладают даром чувствовать эмоции других людей. Вначале, это распространяется на отдельных, говорящих с тобой, или думающих про тебя, личностей. Затем, ты можешь ощущать настроение целого школьного класса, потом квартала, потом целого города, потом префектуры, двух префектур, области, всей страны, а затем ты сходишь с ума и никакого мистика из тебя не получится, если вовремя не остановиться. Наш дар слишком тяжел для человека. Вот и я остановился на размерах одного города, и не скажу, что есть кто-то сильнее меня из оставшихся в здравом рассудке. Я могу ощущать настроения и эмоции горожан, их потаённые чувства и послевкусие от пережитых событий. Это отнимает очень много сил, особенно если не знаешь, кого конкретно ты ищешь. Приходится ориентироваться на малейшие возмущения эмоциональной партитуры. Проще говоря, я искал определённое чувство, которое могло вывести меня на свидетеля преступлений: нервозность, ощущение тайны, беспокойство за собственную жизнь, паранойяльные настроения – что-то выдающееся из общей массы обычных городских переживаний.

– И что в итоге?

– Правда, стрелок. В итоге мы найдём того, кто знает правду, а тот наведёт нас на убийцу.

– А не проще ли вычислить таким образом самого преступника? – спросила Лингард. Зорге бросил на неё вялый взгляд.

– Впустите в голову безумие хотя бы однажды, и выкорчёвывать его придётся до самой смерти. Лучше я буду работать со здравым рассудком. По крайней мере, не настал тот крайний случай, когда я решусь залезть в голову психа, ведь чтобы развести костёр, не обязательно себя поджигать.

– Насколько надёжен твой информатор? – вмешался Китч.

– Она сама не знает о том, что действительно знает. Она даже не думает о том, чтобы хоть кому-нибудь, о чём-нибудь рассказать. Но она очень боится, – ушёл в свои размышления Каин.

– Чтоб тебя, а яснее? Хватит говорить загадками!

– Вот именно – загадки! – встрепенулся он. – Странности в эмоциях, смятение, испуг от того, что она ненароком узнала – вот что привлекло меня в выбранном информаторе. Я уверен, что она именито та, кто сможет рассказать об убийце. А теперь, стойте…

  За беседой они незаметно добрались до площади Светоявления. Это было широкое и малолюдное во время рассвета место. Здесь оказалось чуть чище, чем в переулках. Золотые лучи озаряли бронзовую статую Совершенной по центру площади. Инга много раз видела этот растиражированный образ – скульптура с воздетыми к небу руками и парой распахнутых крыльев. Несмотря на то, что одежды статуи были выполнены до мельчайших складок, лицо имело только наброски. Выгнутые бровные дуги и прямой нос – вот единственные детали, которыми скульптор пожелал наделить лицо Совершенной. Такой канон был распространён повсеместно, и всё же скульптура, охваченная золотым сиянием утра, почему-то поразила Ингу больше обычного.

– Вот и она… – вполголоса сказал Каин, хотя шедшая по противоположной стороне площади девушка едва ли могла услышать его. Глаза мистика заблестели, должно быть реальный вид информатора разжёг в нём интерес настигшего жертву охотника. Даже посеревшее лицо Лоренса засияло каким-то алчущим светом. Девушка ещё ничего не подозревала о своей роли в расследовании – невысокая, даже низкорослая, она носила настолько старое платье, что голубая парча выцвела до серых оттенков. Незнакомка была погружена в размышления. Опустив голову с пышными рыжими кудрями, она выверяла каждый свой шаг, и шаги её были легки и по-детски играющими. Даже в поношенном платье она обладала привлекательной невинностью. Руки в длинных перчатках держали ярко-алую сумочку. В отличие от всего остального костюма, именно этот броский аксессуар выглядел новее всех прочих.

– Не знал, что тебя интересуют уличные женщины, – усмехнулся Китч.

– Не просто «уличные», – поморщился Каин. Впервые Инга видела, чтобы он выражал своё раздражение. Мистика как подменили! Смертельная усталость обратилась в энергичное желание скорее заняться делом.

– Подождите меня вон в том переулке, – указал он набалдашником трости на проход между домами, у края площади. – Когда я её приведу, не дайте ей сбежать. Это создание и без того потрёпано жизнью, а как только она поймёт, чего мы хотим, то может вовсе отчаяться.

– Будет исполнено, государь, – Суо спешно застучала каблуками к указанному месту. Китч ещё несколько секунд тяжело смотрел в спину Лоренса, который отправился через площадь, цокая металлическим кончиком трости по камням. Когда его белый костюм поравнялся со статуей Совершенной, стрелок направился в переулок, кивком головы указав Линагрд следовать за собой.

– Оставим его. Сукин сын знает, что делает. Может нам и повезло, что Орден послал именно Каина. В отличие от других мистиков, он не брезгует замараться в грязи.

– Ты давно его знаешь? – спросила Инга. Китч слегка кивнул в ответ. – А эту девочку, Суо?

– О ней спрашивай у хозяина. Если у него будет время и настроение, то он расскажет тебе о знакомстве со своей профурсеткой. Только ничего не ешь перед этим.

– Почему? – не поняла Лингард.

– Стошнит.

  Тем временем Зорге подошёл к играющей на противоположном краю площади девушке. Она не заметила его приближения, всё также вышагивая пяткой к носку. Вблизи удалось рассмотреть, что она необычайно изящна. Если ей действительно не довелось спать всю предыдущую ночь, то усталости в её движениях совершенно не чувствовалось. Она тихо напевала четыре строчки из очень старинной, давно забытой в этом городе песни.

…Я наряжал тебя в атлас
От головы до ног твоих,
Купил сверкающий алмаз
Для каждой из серёг твоих...

 – У вас изумительный голос, государыня!.. – обратился к ней Зорге. Девушка развернулась на каблучках. Секундное удивление, и она присела в почтительном поклоне. Голова наклонилась, она не смела взглянуть на незнакомца, хотя мистик был уверен, что вполне успела оценить его богатую одежду и трость. Каин тоже подметил необычайно крупные, выразительные глаза бирюзового оттенка, миниатюрное личико, неестественно длинные и пушистые ресницы.

  Перед ним была вовсе не обычная «уличная женщина», как выразился до этого Роберт.

– Кукла или человек? Имярек… – покорным голосом спросила она.

– Ты хочешь знать, как я собираюсь с тобой обращаться… – задумался Лоренс, опершись на трость. – Что же, пожалуй, пусть будет кукла.

  Тотчас девушка выпрямилась, и внимательно, даже чересчур пристально, посмотрела на покупателя её свободного времени. Да, она действительно не была человеком. Искусно созданное из пластичного корпулита тело, оказалось таким же старинным, как и платье, в которое её нарядили. То, что поначалу казалось идеальным, вблизи выглядело иначе. Румяна, помада и прочая косметика – не добавляли красоты кукольному лицу, а маскировали мелкие выщербленки и царапины. Лоренс был готов поклясться, что на теле со стройными ножками найдётся ещё достаточно подобных изъянов, а некоторые части окажутся и вовсе из разных наборов. Зорге также отметил, что на правой руке у неё не хватает двух пальцев, хотя кукла пыталась скрыть своё уродство за сумочкой.

– Кукла слушает вас, – скромно сказала она. Стеклянные глаза девушки смотрели на Каина широко и не мигая.

– Не могли бы вы составить мне компанию?

– Государю, конечно же, известно… – нерешительно забормотала кукла. Взгляд под пушистыми ресницами заметался в поисках деликатного слова. Левое веко было слегка опалено. – Вам должно быть известно, с какой куклой вы изволили говорить. Мой долг… нет, не так… Моя работа... О, Совершенная, если бы об этом спрашивал только не такой уважаемый государь!

– Я знаю о вашем деле, государыня, – улыбнулся Каин как можно мягче.

– О, лучше называйте куклу на «ты», и тем именем, какое сочтёте нужным! Кукле это будет приятно… – стушевалась она. Если бы выполненное из гладкого материала лицо могло покраснеть, то наверняка бы зарделось. Испугавшись того места, на которое её ставит рядом с собой этот почтенный аристократ, она заговорила быстро, как будто нарочно себя унижая. – Моя плата – одна полтина за полчаса. Мы можем пойти в мою комнату – это недалеко, и обойдётся всего в двадцать пять сентов дополнительной платы.

  Она спрятала взгляд, посмотрев на статую Совершенной. Нужно было сказать всё до конца, как приказывал объясняться хозяин. Но стоило ли унижать подобными предложениями такого благородного человека?

– Пожалуйста, деньги вперёд…

– Вот что, – Зорге достал из внутреннего кармана бумажник. – Я дам тебе четыре орина – это восемь плотинных, или четыреста сентов…

– Кукла думает, что это чересчур много! – с испугом заговорила она, вероятно решив, что клиент ошибается в плате.

«Наивная душа», – с грустью подумал Каин, но вслух произнёс. – Я плачу четыре орина, и мы идём не в твою комнату, а в мой гостиничный номер. Это тоже недалеко.
 
– Но нехорошо, – опасливо замотала рыженькой головой собеседница. – Кукла не может входить без разрешения владельца в чужие дома.

– Если я заплачу тебе пять оринов, ты сыграешь со мной в игру, как будто я твой владелец, – Зорге показал на ладони золотые монеты.

– Куклы очень не любят… играть, – пролепетала девушка, даже голос на последнем слове слегка дрогнул.

– Милая, взгляни на меня, – Каин ласково взял её за неповреждённую руку и вложил в ладонь ровно пять оринов. – Неужели ты думаешь, что столь состоятельный человек будет рисковать своей репутацией, в общественном месте, для сомнительных целей? Я не причиню тебе никакого вреда, обещаю. 

  Она нерешительно огляделась. На площади было всего два человека – какой-то забулдыга, плетущийся после ночной попойки, и затянутый в кожаный фартук дворник.
 
– Хорошо, государь. Кукла согласна… – наконец, взяла она Каина под предложенный локоть.

– Ты знаешь, я передумал, – вдруг сказал он. Всё искусственное тело девушки вздрогнуло.

– Нет же, – успокаивающее улыбнулся Лоренс, – Имярек – я передумал общаться с тобой, как с вещью. Когда мы познакомились ближе, мне захотелось узнать твоё имя, чтобы дальше общаться как с человеком.

– Вы можете выбрать для меня любое имя…

– Я хочу узнать твоё настоящее. Как тебя звали до того, как ты стала куклой?

– Но я не могу этого помнить...

– Сколько прошло?.. Десять? Пятнадцать лет с момента экстракции? Ты уже должна вспомнить о прошлой жизни. Мне известно, что после долгого срока память возвращается к душам. Сколько тебе было?

  Каин спрашивал вкрадчиво, так чтобы не оттолкнуть от себя. Тембр голоса полностью соответствовал психике и настроению этого создания, с душой человека внутри.

  Кукла долго молчала, они прошли почти до края площади Светоявления, где был переулок, и лишь на последних шагах, не успев ступит в темноту между домами, она, наконец, прошептала:

– Адель. Меня звали Адель, государь. Мне было девятнадцать… и всегда останется девятнадцать.

  В этот миг дорогу им преградил Китч. Его фигура в длинном плаще и с сигаретой в зубах выглядела воистину угрожающей. Кукла вздрогнула и нерешительно остановилась на месте. Тут же, сверкая фиолетовыми глазами, из тени появилась Суо. Она оказалась точно возле единственной двери, ведущей из соседнего дома в проулок.

– Не бойся, Адель. Это мои друзья, – будто по нотам сыграл голос Каина. Но в этот раз его мастерство дало сбой. Страх, который он чувствовал, как диссонирующую ноту в симфонии города, перемешал предсказанный им порядок поступков. Кукла действительно чего-то ужасно боялась, но не знала в каких лицах к ней явится зло.

– Вы меня обманули! – воскликнула Адель и бросила руку Каина. Она резко развернулась, чтобы бежать, но обратный путь отрезала Лингард. Увидев исковерканное шрамом лицо женщины, Адель попятилась.

– Пожалуйста, не надо! – кинулась она на колени, позабыв о грязи тесного переулка. Юбки запачкались, красная сумочка перевернулась – из неё выпали пять золотых монет и ещё немного мелочи сверху. – Не трогайте куклу! Возьмите всё, только не ломайте меня!.. Прошу вас, сжальтесь, не калечьте!

  Зеленоглазый взгляд метался по лицам людей, в поисках сострадания, но не находил желанного отклика. Стрелок равнодушно смотрел на мольбы, в фиолетовых глазах Суо светился дьявольский интерес, а Инга только нахмурилась. В этот миг Адель поняла, что попала к настоящим преступникам, быть может даже к той самой банде расчленителей, о которых так много сплетничали на улицах Ямы.

– Если хотите, отрежьте кукле палец! – выставила она изуродованную руку. – Ещё один палец!.. Мне будет не больно!.. Или мучительно больно – как вы хотите!

  Молчаливость зажавших её людей довела Адель до отчаянья. Она попыталась броситься в сторону Каина, ещё надеясь на доброту заманившего её человека, но из-за неудобного платья споткнулась и упала на землю. Если бы Адель могла плакать, то уже бы давно разрыдалась, но без слёз её голос звучал ещё более жалко.

– Я могу выдержать немного огня, только не ломайте куклу, не отрывайте мне руки и ноги! Меня больше никто не починит! – последний всхлип был настолько отчаянным, что Инга не смогла больше терпеть.

– Каин, да объясни же ты ей наконец! 

– Объяснить? – бесчувственным тоном переспросил мистик. – Я хочу, чтобы вы осознали, что может сделать изъятие души с человеком.

  Он вдруг резко, почти в приказном порядке, обратился к Лингард.

– Что вы можете сказать об этом теле?

– Я не кукольник…

– И всё же.

  Механик задумалась на секунду.

– Возраст около тридцати лет. Тело дорогое, но сборное. Части заменялись на дешёвые, и бывшие в употреблении. Владелец не слишком щедр и не заботится о своём… имуществе. Лицевая маска через месяц-другой потребует полной замены, если, конечно, физическое воздействие не прекратится.

– Если побои не прекратятся, – счёл нужным прояснить Китч. – На улице этой девице долго не вытерпеть. Куклы – не люди, отношение к ним соответственное. Различного сорта мерзавцы получают извращённое удовольствие от насилия над неживыми, ведь за избиение куклы им ничего не грозит, только если хозяин затеет тяжбу в суде за порчу чужого имущества, то садист заплатит владельцу небольшой штраф. Многих ублюдков это подстёгивает на охоту по переулкам и тупикам. Уличных кукол заманивают в брошенные дома и подвалы, где буквально распиливают на куски. Немудрено, что для своих прогулок они выбирают места посветлее.
 
– Вещь для маленьких человеческих слабостей, – белозубо улыбнулась Суо. Адель поворачивала головку то к одному, то к другому говорившему человеку.
 
– Как всегда моя компаньонка подбирает самое верное слово, – подытожил услышанное Зорге. – Каждый из вас понимает сущность куклы, но о своей душе Адель нам расскажет сама.

  Мистик подошёл ближе, наклонившись к девушке.

– Адель, расскажи нам о себе. Если ответишь на все наши вопросы, клянусь, мы ничего дурного тебе не сделаем.

  Опалённые ресницы захлопали, рука без нескольких пальцев прижалась к груди. Именно эту часть туловища кукла защищала сильнее всего. Она могла пожертвовать пальцем, но только не сердцем – именно там скрывалось наиценнейшее.

– Меня зовут Адель Неррис, – нерешительно заговорила она. – Мне девятнадцать. Пусть возраст тела вас не смущает – куклы не стареют душой, она остаётся точно такой же, как и была во время изъятия. Душа не может состариться, не может смириться и принять то, что делают с её телом. Всего этого я не знала, когда просила превратить меня в куклу.

– Превратить в куклу? – повторил с усмешкой стрелок.

– Не смейтесь! Я знаю о чём говорю… – она поднялась на дрожащие ноги, опасаясь каждого из окруживших её людей. – Тогда я думала о Воплощении именно так, что это подобно волшебству, а Мастера – добрые или злые маги. Я до сих пор не могу решить, кем был тот человек, который согласился перенести мои чувства в стеклянную сферу, а оттуда в очень красивое тело. Он долго объяснял мне, что я буду по-прежнему чувствовать, а что потеряю. Рассказывал, как холодная плоть согреется от света моей души, что всё будет тускнее и глуше, даже собственный голос, поющий знакомую песню… Он сказал, что я никогда не привыкну, что душа не меняется с полученным опытом, быть может предупреждал меня, пытался отговорить, хотя я видела сколько было в его глазах жажды сделать это со мной. Он был Мастером, простым Мастером, который торговал часами с душой жаворонка и поющими голосом соловья клетками. Но этому человеку всегда хотелось большего, хотелось обладать красной сферой души человека. Он хотел создать куклу, а это для Светлых Мастеров, как он тогда говорил: «Наивысшее достижение».

– Не просто достижение. Это грань, – сказал Каин, ударив на последнем слове тростью по дну переулка. – Незаконное использование человеческих душ, создание кукол без лицензии канцелярии Совершенной – это преступление. В искусственные тела, собранные Светлыми Мастерами, могут воплощаться только добровольно пожертвовавшие свою энергию люди. Причин на это немного: принятый обет Церкви Незнающих, воинская клятва, научные изыскания, или крупные долги перед Знающим, что не могут быть оплачены никак иначе, кроме как службой в качестве куклы. Человеческая душа способна вспоминать своё прошлое спустя пять-десять лет. Она может рассказать о совершённых с ней преступлениях, и тогда Мастера ждёт как минимум заключение в Нижнем Каземате. Вы точно передали этому человеку свою душу по собственной воле, Адель?

– Да-да, вполне добровольно, – кивнула кукла, кудри и локоны цвета меди мягко заколыхались. – Насколько я знаю, того Мастера больше нет в живых, его настигли стражи. Но всё, что он сделал со мной – это лишь моя добрая воля…

  Она отвернулась, пальцы на покалеченной руке тронули алые губы. Следующие слова сорвались с её уст настолько тихо, будто она ненароком созналась.

– Я люблю… – прошептала она. – Прошло уже тридцать лет, а я по-прежнему люблю одного человека – как и в те времена, когда я ещё была настоящей девушкой. О, если бы я только знала, что все мои чувства, вся моя боль, не смогут никогда измениться, и останутся скованными в один день моих девятнадцати лет, то я бы никогда не согласилась на это. Но как же ОН был прекрасен! Благородное происхождение, гордый нрав, воспитание. А я?.. Только девушка из обнищавшего рода Знающих, чья торговля пошла прахом в Яме. Сколько слёз было пролито, когда Он не видел, сколько признаний дано, пока Он не слышал. А когда моё сердце всё-таки решилось открыться, Он рассмеялся – легко и беззлобно, как умеет смеяться лишь Он. Единственный дорогой мне человек поставил условие, что полюбит меня, только если я стану куклой. Конечно же, сказанное было ветрено, легкомысленно и звучало лишь в шутку, ведь мода на куклы в те годы охватила людей. Богатые аристократки наклеивали ресницы, заплетали детские кудри, подводили глаза, но боялись отказаться от тела. Именно внешнюю красоту Он хотел увидеть перед собой. Но я не побоялась пойти на великие жертвы ради него…

  Ладони Адель сжались у сердца, ресницы задрожали от нахлынувших чувств. Она говорила чистую правду. Ни одна эмоция из её девятнадцати лет не потускнела, а новый опыт не мог стать привычным. Её душа не могла опошлиться, измениться. Даже оказавшись на самом дне, даже изведав всю грязь, осевшую в Яме, она по-прежнему оставалась чиста, словно искусственная плоть защищала её от растления и порчи.
 
– Тридцать четыре года назад Адель Неррис больше не стало. Появилась кукла с прекрасными волосами, цвета летнего солнца, и синеглазым стеклянным взглядом. Когда Он впервые обнял меня, восхитился моей необдуманной жертвой, мне показалось, будто Он действительно любит меня. Когда через год Он попал в долги и продал меня хозяйке дома терпимости, оказалось, что на самом деле только я не могу разлюбить. Я даже не смогу захотеть сделать этого…

  Кукла опустила разукрашенное макияжем лицо, и неловко попыталась очистить от уличной грязи свою заношенную одежду. Должно быть, это было самая достойная из тех старых вещей, которая нашлось в гардеробе нынешнего хозяина. 

– Не расспрашивайте меня о том, как сложилась моя дальнейшая жизнь в эти злополучные годы. Вы сами можете видеть, что от прекрасного тела остались только обломки. Мой хозяин больше не хочет меня ремонтировать. Душа способна согреть не так много искусственной плоти. С каждой новой частью тела меня становится меньше.
 
  Неожиданно она вскинула голову и обратилась к Лоренсу Каину:

– Вы не правы, благородный государь. Куклы не способны привыкнуть, но могут контролировать свои мысли и чувства. Год назад меня выгнали на улицу из-под крыши того непотребного места, когда я разучилась плакать без слёз при встрече с новым клиентом. На это умение понадобилось всего тридцать четыре года. Но любовь гораздо сильнее и крепче слёз. Я точно знаю, что разлюбить не смогу уже никогда, попросту не успею этому научиться...

 Она закрыла руками глаза и спела ещё один куплет из своей старой песни:

…За что, за что, моя любовь,
За что меня сгубила ты?
Неужто не припомнишь вновь
Того, кого забыла ты?..

  Когда её голос утих, в переулке Ямы загудел сырой осенний ветер, где-то в отдалении залаял бродячий пёс, будто сам обнищавший город откликался на зов своей потерявшей любимого дочери.

– Это замечательная история, государыня кукла, однако, мне не до конца ясно: зачем вы нам её рассказали? – Китч выпустил густое облако сигаретного дыма. Адель удивлённо повернулась к златовласому мужчине, лишь тогда заметив, что он обращается вовсе не к ней, а к человеку в белом костюме.

– Потерпите, мой друг, – снисходительно улыбнулся мистик. – Мне было важно доказать, что кукла – это не только имитация человеческой плоти, с мощной энергоячейкой внутри, а живое создание, способное чувствовать и страдать, пусть эти чувства навсегда законсервированы внутри стекла.

– Это не первая кукла, которую я вижу… и не самая слезливая история, которую слышу. Мне известно, чем могут заканчиваться судьбы неимущих девушек, когда они продают свои души, ради благополучия родных и любимых, – Китч сложил на груди руки, и от этого движения его кожаный плащ отчётливо скрипнул.

– Однако, это первая кукла, которой в подробностях было разъяснено о процессе воплощения перед изъятием души. И, поверьте, следовало узнать эту историю, чтобы достаточно доверять моему информатору, – Каин снова обратился к растерявшейся девушке. – Государыня Неррис, нам нужны ответы.

– Но я уже всё рассказала! – удивилась Адель.

– Ваше прошлое только подтверждает авторитетность дальнейших слов. Боюсь, мои друзья не смогли бы поверить вашему чутью, если бы не узнали об общении с Тёмным Мастером. Объясните мне, почему позавчера, в три часа ночи, вы неожиданно испугались.

  Вопрос мистика поразил даже Ингу. Она неуверенно глянула на Суо, но та с восхищением следила за работой своего компаньона.

– Я не понимаю… – робко отговорилась кукла.

– От этого зависит всё ваше будущее, Адель. Объясните мне, почему позавчера, в три часа ночи, вы неожиданно испугались, – настойчиво повторил Зорге. – Заметьте, я не спрашиваю вас ЧЕГО вы испугались, а спрашиваю ПОЧЕМУ. Отвечайте честно, так как вы думайте. Врать не советую – запутайтесь первой. Эмоции нельзя скрыть от меня. Ведь это был не обычный ваш страх, а что-то новое, что способно заставить даже куклу дрожать.

 Адель невольно отступила на шаг. Около минуты она пыталась справиться с охватившим её смятением. Кому какое дело до страхов уличной куклы?.. И как он узнал? Почему спрашивает именно о той ночи? Либо откровенный ответ перед человеком в белом костюме, либо возможное наказание – вот единственное, что она поняла.

– Зов… – наконец выдавила кукла первое слово. – Это был зов. Проходя ночью по кварталу третьей категории, у фабричных ворот, я услышала его. Так общаются наделённые душой вещи, привязанные к хозяину. Это можно сделать, если человек желает никогда не расставаться с одушевлённым созданием. Мой Мастер предупреждал меня, чтобы я никогда не соглашалась связать душу зовом, если кто-то предложит. Иначе кукла просто становится рабой одного человека, а если тот умирает, то она тоже гибнет. Да и не только кукла, любая вещь с достаточно сильной душой. Я никогда не была связана зовом, но в тот миг испытала влечение откликнуться на него. Тут же рядом пронеслось несколько быстрых теней. В отблесках лунного света я увидела лезвия, и мне показалось…

  Она вновь прикрыла сердце ладонью, инстинктивно защищая сферу души.

– В этот миг мне показалось, будто очень хорошо, что я кукла, а не человек, иначе бы тени мной занялись. Но это лишь чувства и призраки. Мне нечего больше вам рассказать…

– Вы ещё когда-нибудь слышали зов? – не отступался от своего Зорге.

– С тех пор только его отголоски. Мне думалось, что это память возвращает недоступный человеческому слуху звук, но всякий раз мне становилось страшно, и я пыталась быть ближе к людям. Никогда больше я не ходила в трущобы, хотя хозяин меня посылал. А когда он понял, что я обманываю его…
 
  Не договорив, Адель спрятала за юбкой беспалую руку.

– Я больше ни за что не пойду к фабричным воротам!.. Но не могу объяснить, почему мне так страшно… В зове есть что-то несвойственное живой душе, хоть обращается он именно к душам.

– И даже я не могу расслышать его… – задумался Каин.

  Немного помедлив, кукла осмелилась спросить у него:

– Но кто меня звал?

– Вопросы и ответы должны иметь своё время и место, государыня, – мистик наклонился, чтобы, не гнушаясь грязи, собрать рассыпанные деньги, после чего вручил их Адель, добавив к этому ещё несколько золотых монет.

– Вы можете идти, – сказал он, тепло улыбаясь. – Но, напоследок, знайте: в столице есть кукольник, который помогает в работе стражей. Он очень заинтересован в помощницах, и вы ему подойдёте. Если вам тоже хочется с ним познакомиться, а также навсегда уехать из Ямы, приходите завтра утром к вокзалу. Вы покинете город и больше никогда не вернётесь сюда. Никаких проблем с хозяином не возникнет, я вас уверяю.

  Адель недоверчиво посмотрела в чёрные глаза Лоренса Каина Зорге. Ничего не ответив, она поспешила взять алую сумочку и пройти мимо отошедшей в сторону Инги.
   
– Значит, утром ты уезжаешь? Скатертью дорога, – ссутулившись, чтобы прикурить новую сигарету, пробурчал Китч.

– Только сутки, стрелок. Орден выделил нам на расследование дела и ликвидацию убийцы всего одни сутки, – напомнил мистик. – Сегодня мы выдвинемся на охоту, и этой же ночью проблема Ямы должна быть решена.
 
– Кого это ты имеешь в виду, говоря «мы»? Неужели сам сунешься в драку? А белый костюмчик замарать не боишься?

– Зачем мне это? Мы с государыней Лингард отлично проведём время в моём гостиничном номере. Для устранения неудобных препятствий у меня есть Суо. Она составит тебе компанию в ночных трущобах.

– Чего-о?! – поперхнулся дымом стрелок. – Мне ползти в логово теней вместе с этой…

– Благородной и прекраснейшей девушкой, – поспешил перебить его Каин. – Смею вам обещать, Роберт, что, если вы ещё раз отзовётесь о государыне Суо недостойно, то я вам сломаю нос, причём не прибегая к возможностям своего дара.

Далее: Глава 4 - Тотемическое существо
http://www.proza.ru/2018/02/11/659

Ранее: Глава 2 - Ощущение красоты
http://www.proza.ru/2018/02/06/646