Монах без веры

Пролог.
1249-ый год Нашей Эры, сентябрь месяц, Чешия.

Стояла холодная погода. Воздух был свежий, воистину, после двухдневного ливня. Деревья давно сбросили свою листву, пусть и не все деревья, но многие. Чешийские тракты развезло, поэтому грязь на них была обычным делом. Большаки ещё были более-менее проходимыми, но даже на них порою вязли возницы.
Человек шёл по тракту, вдоль леса. Шёл он спокойно, по земле, ведя за собой, за уздцы вороную кобылу. Одет он был скудно – в чёрную выцветшую рясу, с большим капюшоном, который скрывал часть его лица, подпоясанную простой верёвкой, под рясой у него были стёганые штаны, а из обувь он носил пару сбитый, старых сапог. Шёл он так вдавливая грязь. Ветер начал подниматься сильней. Человек чуть ускорился.
Человека звали Адон. Просто Адон. Сам он себя именовал странником, либо называл простое имя. Был он монахом. Но и в тоже время не монахом. Странствовал по миру, делал что-то, а потом уходил, предпочитая не задерживаться где-то довольно долго. Многие считали его без роду, без племени, сам же он считал не разглашать о себе многого. А зачем? Начнутся лишние вопросы, вполне даже глупые. Он предпочитал оставаться простым странником и не более. Друзей у него не было, вот и шёл он одинокий, как старый волк, а куда – не знал и он сам.

Начало темнеть. Чешийская осень штука злая, каждый знает. Темнело уже в середине сентября довольно быстро, а сейчас сентябрь подходил к концу. Природа начала тихо засыпать, воробьёв давно не было слышно. Адон шёл по тракту и шёл. Где-то недалеко, из-за опушки он увидал дым. Остановился, достал из седельной сумки вина, отпил, положил туда же и вновь двинулся, но уже к дыму. С каждым шагом, в нос бил запах жареной дичи. Аромат был шикарный, а Адон уж давно проголодался.
Подойдя ближе, он завидел вымпел, на котором красовался красный орёл с чёрной короной, с изумрудными вставками, на голубом фоне. Герб барона Дидт-Копского, владения которого были юго-восточные земли Чешии. Адон прошёл дальше. Здесь разбили небольшой лагерь баронская пехота, поставив большую палатку и несколько небольших по её окружности. У самого тракта, собственно, и стоял вымпел. Недалеко сидели трое солдат, одетые в голубые, стёганые дублеты, в того же фасона, но более скромного цвета штаны, с навязками на голенях и в простых ботинках. Сидели солдаты и травили анекдоты. Один солдат, одетый также, с простым цервельером на голове, поверх выцветшего, белого чепчика, завидел Адона и подошёл к нему, вздёрнув копьём вверх:
- Стой! – крикнул он Адону.
Адон остановился.
- Кто такой? – справился солдат, стоя на месте.
- Странник. Из Балинскова иду.
Солдат подошёл к Адону.
- Мних небо цо?
- Мних, почти. – ответил Адон.
Солдат обратился к сидящим за костром.
- Тут монах у нас, чевой с ним делать?
- Чего ему морозиться, нехте  с нами сидить! – ответил сидящий по центру солдат, лет сорока, с бородой.
Адон привязал лошадь к импровизированной конюшне, сделанной из разных поленьев и присел к костру, сняв капюшон.
Адону было 20 лет, на лице его красовалась густая, переходящая в бороду щетина тёмно-русого цвета, на голове того же цвета волосы имели добротную длину и лежали на шее, неопрятно сваливаясь на лицо.
- Как звать-то тебя, монах? – спросил всё тот же солдат.
- Адон.
- Иезей?
- Матушка была иезейкой, отец билимут.
- А веру ты какую исповедуешь?
- Католик я. Но ни к какому монастырю не принадлежу…
- Как это? Монахи же все из церковей! Не бывает так! – вклинился второй солдат, сидящий по правую сторону от первого.
- Бывает. В бога я не очень верую, пусть и окрещён в Троповой Часовне. Я странник. Можете меня монахом кликать.
- Богохульство какое-то получается. – заметил «центровой».
- Вы меня монахом окрестили, я не против. Я для всех разный, такова моя сущность.
- Иш ты какой! Так может ты и не Адон, а сам Доминик Эдер?
- Да нет, до него мне далеко. – улыбнулся Адон.
Солдат отрезал солидный кусок мяса с костра и протянул Адону.
- Откушай, а то у тебя вид как у моей покойной тётушки. – сказал солдат.
- Спасибо. Чем угощаете?
- Бог ноне косулю послал. Молодая была, бойкая. – ответил второй.
Адон потихоньку начал есть мясо.
- Эй, странник, отведаешь лагера, чешеградского? – спросил третий, сидящий по левую сторону.
- Спасибо, но нет.
Адон встал из-за костра, прошёл к лошади, взял с сумки две бутылки вина – одну пил сам, а другую отдал солдатам.
- Угощайтесь. – сказал он, протянув бутылку.
- Вот это по нашему! – заулыбался второй, - А то от этого лагера уж и срать тянет!
- Дурак! – заметил третий, - За едой же кушаем, ну!
Адон улыбнулся. Началась трапеза.
- А вы чего в лесах стоите? – спросил Адон.
- Нас барон послал. Людина жалуется что тутой разбойничать начали, ну нас сюда и направили, чтобы тракты стеречь. – ответил «центровой».
- Ага, только ни в раз тут не было разбойников. – заметил второй.
- А нам чего? Наше дело телячье – всрался и стой. Послали сюда, завтра командиру придёт приказ, пошлют ещё куда. Нам не привыкать. – ответил «центровой».
Так просидели они ещё час. Поели, попили.

Из большой палатки, вышел облачённый в кольчугу с сюрко повторяющим баронов герб, плечистый мужчина, лет тридцати, лысый, с лёгкой щетиной, на поясе у которого, буквально болтался хорошего мастера меч:
- Потчуетесь? Верно. Нам долго ещё стоять. – сказал он мягким голосом солдатам, которые не встали при его подходе.
Он кинул взгляд на Адона.
- А вы кто, монах?
- Странник. Адоном звать.
Командир осмотрел его, приподняв подбородок.
- Откуда вы? Как вас кличут?
- Адоном.
- Хм… - он подошёл к Адону, который встал, - Значится – приблуда из ниоткуда.
Адон кинул взгляд на усмехающихся тихонько солдат.
- Был бы из откуда, не был бы приблуда, а был бы я приблуда и был бы с ниоткуда. Старая чешийская поговорка.
- Знаю. Куда вы направляетесь? – спросил немного с презрением командир.
- Куда глаза уведут, у меня сто дорог и ни одной к дому.
«Центровой» крякнул, сдерживая смех. Командир бросил на него свой взор и тот осёкся.
- Поговоркам вы обучены, это хорошо. Шпигунов так и учат. Изучил язык, культуру, имя не столь приметное взял…
- Именно, а потом поговорками закрепил знания и пошёл шпионить, - перебил Адон, - мне такое говорили не раз, не два. Тысячи таких разов будет. Как видите – я шпион, да не казнили.
Командир рассмеялся.
- А хорош, приблуда, ничего не скажешь. Есть у меня к тебе разговор, простенький, не долгий. Отужинай, отоспись у нас, а с рассветом заходи. Потолкуем.
Командир ушёл. Адон присел обратно.
- Не серчай на него, он у нас с шутовскою думой людь, не страшно. – отметил «центровой».
- Не в первой. – ответил Адон.

Ночью, когда тучи сгущались над лесом, Адон при свете свечи, в одной из палаток, слушая храп, сонный мат и иногда свист, читал свою, буквально настольную книгу, взятую когда-то в подарок от одного купца. Книга называлась «Смерч». Писалось в ней о смысле человеческого существования и прочих таких вещах. На десятой странице этой пергаментной книги, его потянуло в сон. Дочитав немного, он закрыл её, положил под мешок с песком, использующийся как подушка, опустил на него голову, и смотря на сгущающиеся тучи, которые грозили дождём, начал смыкать глаза, а затем уснул, по своему обыкновению – без снов.

;
***
На следующий день.

Утро выдалось холодным. Адон проснулся самым первым и почувствовал свежий воздух. Он вышел из палатки, прихватив книгу и направился к лошади. Убрав книгу в мешок, он подошёл к потухшему костру и развёл его вновь. Дождя не было, поэтому ветки, лежавшие под командирским навесом, остались сухими. Разведя огонь, Адон пристроился погреться. Лагерь спал, а где-то в далеке куковала кукушка. Адон не верил в приметы, а потому отсчитывать сколько же ему осталось жить, не стал. Он грел свои жёлтые ладони, держа их чуть ли не у самих языков пламени, изящно извивающихся по утреннему ветерку. Погода стала лучше, буквально через полчаса стих ветер, а ощущение тепла всё прибывало и прибывало.
Проснулся лагерь. Мат, кашель, звуки испражнения утренней нужды раздались по этому «селению» практически одновременно. Из главной палатки вышел командир, слегка заспанный и с небольшой отметиной от подушки на лице. Взгляд его упал на Адона, сидевшего к нему спиной. Командир оправился и пошёл к монаху:
- Добрэ рано, Адон!  – крикнул он, подходя к монаху.
- А вам панэ.  – буркнул Адон.
Командир присел рядом с Адоном протянув руки к костру.
- Морозно по утру, а в здешних местах так и вовсе.
- Угу.
С утра разговор не клеился, поэтому командир хоть чуточку и осерчал, но умолк и виду не подал. Посидели с минуту, командир и продолжил.
- Помнишь вечером говорили об том, чтобы потолковать нам с тобою на рассвете?
- Угу.
- Пойдём-ка потолкуем, пока можем, а то сейчас начнётся…
- Что начнётся? – перебил Адон, не понимая.
- Понос с примесью чешийской золотухи.
Командир встал, Адон последовал за ним.
Зашли в главную палатку, обстановка которой явно отличалась от обстановки той, в которой Адон спал: кровать с постелью, подушка пуховая, стол дубовый, с картой, да два стула, изрядно, конечно, потрёпанных. Командир присел за стол, не предлагая Адону присесть:
- Дело к тебе, монах, имеется. Отказ я приму, но последствия его будут не в твою пользу. Дело следующего рода – где-то здесь, в окрестностях, есть деревенька, под именем Зброва. Там доселе спокойно было, но у нас пришёл приказ, по которому писано, что, мол, разбойничать тут начали, стало быть – нам ответственность. Сами мы подданные барона Дидт-Копского, здешнего правителя, который печётся о своих верноподданных, потому как кормит их…
- Второй год на юго-востоке голод, сам король говорил. – перебил вдруг Адон, скрестив руки на груди.
Дерзость Адона командир пропустил мимо ушей, но дёрнулся.
- Твоя задача будет такова – разведай деревеньку. Узнай что там было, да как.
- А если откажусь?
- Как шпиона повезём тебя барону.
Адон усмехнулся.
- У вас, мой господин, целый лагерь солдат, которые изнывают без дела. Послать небольшой отряд, дело не трудное. А я человек мирный. Я странник. Чего мне лезть куда не просят?
- Просят. Я прошу. Барон Вит Дидт-Копский просит.
Адон без разрешения присел напротив командира.
- Когда я шёл по дороге, из Балинскова, видел следы возницы, глубокие, видать по дождю ехали. Шла в вашу сторону. Гружёная вроде.
- Здесь возниц не было.
- Извините, мой господин. Большего не знаю.
- Разведай. В награду дам еды и золота. 100 динар.
Адон почесал голову.
- Согласен? – спросил командир, ждавший только одного ответа.
- Да, согласен. Где та деревня?
Командир развернул карту и указал пальцем на пятнышко, рядом с которым еле разборчиво было нацарапано название деревни на кириллице.
- Вот. Это на запад, пять километров отсюда. Можно и короче пройти – через опушку, там на холм выйдешь, за ним деревня.
Адон встал из-за стола и вышел из палатки прочь.

;
Некоторое время спустя.

Адон шёл сквозь густой лес, слушая треск опавших веток и вдыхая холодный, но довольно приятный лесной воздух. Его посещали мысли о том, почему вдруг командир доселе его не знавший, решил вдруг доверить Адону разведать обстановку. Людей жалко? Себя?
Ноги замерзали, нос начал шмыгать. Адон чувствовал холод на пальцах ног, но игнорируя его, шёл в сторону деревни. Лес будто спал. Едва-едва слышался вдалеке волчий вой или кукование кукушки. В основном лишь треск веток и хруст опавших, жёлтый листьев.
Когда потеплело, Адон уже вышел на холм, с которого была видна деревня. Но Адона это не обрадовало – деревня горела, раздавался женский и детский плач, пусть не сильно-то его и слышать было, но всё же. Адон спустился с холма и притаился в кустах. Слышен был зловещий смех и ржанье коней. Адон вышел из куста, прошёл дальше и увидел, как возница с бандитами двинула по грязной и вязкой дороге на восток. Несколько оставшихся бандитов, принялись жечь дома. Один завидел Адона и крикнув что-то на чешийском, кинулся к нему, обнажив топорик. Адон бросился на утёк. Он бежал обратно, в надежде потеряться в лесу, но шаги и хлюпанье луж сзади, которое становилось всё отчётливей, заставили Адона бежать со всех ног, придерживая подол рясы.
Он забрался на холм и кинулся в лес, но камень, брошенный бандитом, попал в бедро довольно резко и сильно, что Адон споткнулся и упал на землю, полную грязи и листьев. Адон скинул капюшон и увидел перед собою мужика на голову выше его, с дублетом без рукавов, в шлеме с наносником, в стёганые штаны и ботинки, из разодранного носа которых виделась грязная портянка. Мужик завопил:
- Ах ты! Матка божи душе!  Монашик!
Адон встал и прижался к дереву, смотря в глаза мужика, пытаясь сконцентрироваться и подавить сердцебиение. Адону было страшно. Мужик это чувствовал.
- Ну?! Матка божи душе!
И кинулся на Адона.
Адон увернулся и мужик вогнал топорик в дерево, а Адон, под выбросом адреналина ударил что есть силы мужика в левую икру. Мужик упал на колени и страшно матерился. Шлем с него спал, поэтому остался он с седовато-чёрной, плешивой и голой головой, но развернулся он и быстро и отбил второй удар Адона ногой, кинувшись ему в ноги, сбивая тем самым монаха. Адон успел закрыть лицо, но локтю и рукам досталось пару мощных ударов. Адон вцепился в лицо мужика, ткнул грязными пальцами ему в глаза, а потом, перевернувшись на него, лёг горизонтально ему на спину, обхватив рукой горло и начал душить. Мужик краснел, а глаза словно из орбит вылезали. Адон скрипел от злости зубами, но хватка его слабла, а мужик в это время нащупал какое-то поленце и ударил Адона в правую бровь, отчего монах на секунду отключился. Мужик залез на него и начал душить руками. Адон начал ловить ртом уходящий воздух, в глазах начало темнеть. Но тут он нащупал на своём ремне кинжал, вынул его и ударил мужика в правый бок, отчего тот крикнул, ухватился за бок и увалился на другой. Адон, не теряя времени, залез на мужика и хотел было ударить того кинжалом, но он ухватил его руки и начал сопротивляться. Адон прикрыл глаза, заорал во всю глотку и сбив в сторону руки мужика, воткнул с размаху кинжал по самую рукоять в его глотку. Тёмная кровь хлынула Адону в лицо, но Адон ещё держал кинжал, а затем вынул, смотря как мужик, закатывая глаза захлёбывается в собственной крови. Адон огляделся, встал и побежал в сторону лагеря.
Он бежал неистовствуя. Пару раз даже в дерево больно врезался, вывихнув указательный палец на левой руке, но нельзя было останавливаться. Начало теплеть. Даже лучи солнца понемногу пробирались в лес. Адон бежал, нашёптывая: «Лишь бы успеть, лишь бы успеть!..». Кровоточащая какое-то время рана на брови, успокоилась, но Адона и раньше это не волновало. Он бежал.

Добежав до лагеря, он увидел бой. Разбойники сражались с солдатами, а последние, отчаянно отбивались. Адон сделал передышку и увидел лежащий на земле меч, рядом с которым лежал солдат без половины лица, взял его и ринулся на помощь. Адреналин поглотил Адона полностью. Он только через довольно длительное время вспомнит, как рубанул по лицу разбойника, как потерял меч на спине другого и как кинулся помогать командиру окружённому двумя здоровяками с секирами.

;
Около полудня.

Бой стих. Запачканный в крови и грязи Адон, сидел у дерева, прикрыв глаза. Солдаты уехали в деревню, по докладу Адона. С ними устремился и командир. В лагере остались только раненные и Адон, который следил за ними. Он перевязал и отпоил всех раненных, а теперь решил передохнуть, помолившись перед этим.
Звук топота пехоты послышался на западе. Вернулись солдаты с какой-то престарелой женщиной. Командир, который также был весь в грязи и с пятнами крови на лице присел рядом с почти уснувшим Адоном:
- Порубили… Всех порубили, гады… Деревню пожгли, скот забили. Гады…
Адон открыл глаза.
- Трое долго не протянут. Я осмотрел. – отчитался еле ворочая языком Адон, командиру, которых часто дышал.
Оба сомкнули глаза.

Прошло какое-то время. Раненными занялась женщина, как выяснилось знахарка, а Адон, умывшись и поев немного, стоял приглаживая лошадь. К нему вновь подошёл командир:
- Держи, странник. – он протянул кошель с монетами и малую сумку с едой.
- Оставьте себе, господин.
- Бери-бери, панэ, бери.
- Нет. Не за это я вам помог.
- А за что?
Адон пожал плечами, запрыгнул на лошадь и поехал дальше, на запад.
Командир смотрел вслед монаху. Солнце вдруг стало ярче, распогодилось совсем. Где-то даже послышался писк воробья. Солдаты начали травить анекдоты, смеяться, а один, раненый, но хромой, подошёл к командиру:
- Во чудеса-то. Не пойми откель пришёл, не пойми кудой ушёл. Блаженный небось.
Командир усмехнулся.
- Возможно…