Двое новела

                ДВОЕ (новелла)
   Они сидели в придорожном кафе, на столике стояли чашки с чаем, на блюдце какая-то выпечка; за окном шёл обычный для конца февраля снег с дождём. Было промозгло и неуютно. В  кафе заходили и выходили люди,  они же отщипывая от булочек, запивая чаем, отрешённо смотрели в окно, не обращая ни на кого внимания. Молодая девушка-официантка несколько раз пыталась было подойти к ним, но подруга, постарше, видимо знавшая их, останавливала её.
   
Она- худая, с измождённым, желтоватым, но сохранившим черты былой красоты, лицом, на котором выделялись кроткие, по-детски чистые глаза.    Женщина переводила взгляд с окна на своего спутника, мужчину возраст которого было трудно определить, в виду совершенной невыразительности и какой-то уплощённости его физиономии. Резкие и довольно частые подёргивания головы и последующие всхлипы так же говорили о нездоровьи. Это был её сын. Она смотрела на него, гладила его руку, подвигала поближе булочку, он тоже робко, неумело пытался погладить её ладонь. Было видно, что она вот-вот расплачется, он качал головой, что-то лепетал при этом, мол, не надо, не плачь! Она отворачивалась, снова смотрела в окно, за которым шла, бежала, мчалась другая жизнь, и ей не было ни какого дела ни до неё, ни до сына. У той жизни были свои радости, свои горести, свои слёзы, а рядом дохаживала, спотыкаясь, отмеренные, да и те обрезанные метры, её жизнь, итог которой ей был известен - она смертельно больна…
 
 Зная всю необратимость, она с каждым своим вдохом, с каждой секундой всё чётче, до самого штришка вспоминала самоё себя…
   
Весёлой девчонкой-хохотуньей с копной красивых каштановых волос, лучистыми глазищами, беззаботно ворвалась она в этот удивительный мир, совершенно не зная, не ведая, да и не хотела знать , что ожидает её. Ох, если бы знать, если бы ведать, да не дано это человеку и ,слава Богу. Дана жизнь, а как проживёшь, куда судьба повернёт… И она жила, училась, вышла, как ей казалось по любви, замуж. Свадьба была шумная, бесшабашная, с нескончаемыми криками- горько! Всё было и всё началось…Родился сын, чудесный мальчик, радуйся! Но через некоторое время стали отмечаться недостатки его развития, он отставал от сверстников, речь состояла из набора звуков, понятных только матери. Потянулись бесконечные, мучительные походы по врачам, знахарям, ворожеям, толку не было; она обратилась к Богу, возила его, насколько было возможно, по святым местам, писала записки, заказывала молебны, но увы; вера, однако, оборонила от самого страшного греха, она как-то отчаявшись, за малым не наложила на себя руки. Муж, как это часто бывает, становился чужим, а потом и вовсе исчез, присылая, правда, первое время какие-то деньги, а потом и это прекратилось. Подавать на алименты она не стала, почему не знала сама, наверное, не могла простить предательства. Потом-потом она как-то его встретила, но он прошёл мимо, сделав вид что не узнал, а может быть, и не узнал в постаревшей женщине свою красавицу жену. –Правильно,- подумала она,-что не подала на алименты, эти деньги мне жгли бы руки. И ей стало как-то легче. Первое время к ней подкатывали мужики, один даже, на полном серьёзе, предлагал замуж, но получил твёрдое- нет; а затем отстали и другие. В общем, осталась она со своим горем одна, хорошо, пока были живы её старики- помогали, но и они уже ушли. Спасала пенсия по инвалидности, да кое-какая работа, за которую она хваталась, как за соломинку. Работать по специальности она не могла, а от советов сдать сына в интернат, категорически отказывалась, не хотела даже об этом и думать. Так вот и жили, добрые люди, чем могли помогали, а недобрые переходили на другую сторону улицы. Была ещё жива, слава Богу,  тётя, добрая старушка, любившая её сына, готовая прийти на помощь, но и ей сил оставалось не много. Она была единственным человеком, с которым мальчик находился в спокойствии, она играла с ним в какие-т о только им известные игры, радостно отмечая, если у него получалось что-то новое. Шли годы, мать с тётушкой, как могли учили мальчика, который уже становился парнем. Он мог вполне самостоятельно одеться, обуться, аккуратно кушал, очень любил смотреть картинки в старых детских книжках и, весело по-своему лопоча и жестикулируя, пересказывал их. Эти женщины  были его миром и любое вмешательство он принимал в штыки, даже если к ним кто-то приходил, то он настораживался, вопросительно глядя на мать или тётю, как бы спрашивал,- А не сделает, этот человек, что- нибудь не доброе?
   
 Из задумчивости её вывел сын, теребя за рукав. Она глазами спросила, что тот хочет и он показал ей на пустую чашку. –Ещё чаю? Он  отрицательно покачал головой и показал на бутылки с напитками, мать позвала официантку. Девушка поставила бутылку на столик и погладила парня по плечу, тот спрятал лицо в ладони и тихо засмеялся, улыбнулась и мать , хотя ей в это время хотелось разрыдаться. Беда пришла-открывай ворота, так говорят в народе, так вот ещё одна беда, да какая пришла в их горькое жилище. Она смертельно больна. Вначале она не чувствовала ничего плохого, кроме быстрой усталости, да головокружения. От такой жизни, думала она, и не такое может быть. К врачам не пошла, только когда стали мучить боли, пожаловалась тёте, которая имея в прошлом сестринское образование, заподозрила неладное. В больницу она попала по срочной помощи, где её покрутили, покрутили и направили  в область. И вот она всё знает, её выписали домой, как она и просила, помирать. Приехали за ней тётя с сыном. Она смотрит в окно и думает только об одном- что будет с её мальчиком, как он будет без неё и вообще, что будет, когда уйдёт тётя… Слёзы катились из её кротких глаз, капали на пальто, она их даже не пыталась вытереть. В кафе зашла тётя, которая забирала все справки, они поднялись и направились к выходу. Перед самой дверью сын повернулся, подошёл к столику и вопросительным взглядом спросил у девушки, можно ли взять бутылку. Та утвердительно кивнула ему головой. Он опять тихо засмеялся.