Ленинградские приколы - часть 2

                “Ленинградские приколы”

                Часть 2-я 1987 год

                1. ПРЕДИСТОРИИ МОЕЙ ПОЕЗДКИ В ЛЕНИНГРАД

Михаил Сергеевич начал разваливать Советский Союз в 1985 году. Но осенью 1986 года этот «маховик был еще не очень раскручен в масштабе огромной страны, да еще по горизонтальным производственным связям предприятий. Промышленность Кривого Рога продолжала набирать обороты, в это время в городе реконструировалось много железорудных шахт. На шахтах шла углубка стволов, а на их копрах устанавливались новые многоканатные подъемные установки и, соответственно, грузоподъёмное оборудование для их обслуживания. Проектантом этого оборудования был Днепропетровский институт «ВНИИмехчермет», в котором я работал ведущим конструктором, а заводом-изготовителем специальных высоко подъемных мостовых кранов для обслуживания многоканатных подъемных установок был Ленинградский завод подъёмно-транспортного оборудования «Ленподъёмтрансмаш».
На Первомайском руднике строился копер под многоканатные подъёмные установки и «Ленподъёмтрансмаш» получил заказ на очередной мостовой кран для их обслуживания. Встал вопрос поездки на завод проектантов этого крана для корректировки его технической документации под технологические возможности завода и под новые требования по охране труда и техники безопасности при его эксплуатации на руднике.
Встал также вопрос, каких же посылать специалистов по квалификации в командировку и на какой срок, так как техническая документация крана давно не корректировалась, и её объем был достаточно большой. Должен отметить, что в то время в конструкторском отделе наиболее  подготовленным к такой командировке был я, так как имел большой опыт работы и участия в авторских надзорах по эксплуатации таких кранов на рудниках Криворожского железорудного бассейна. Вторым кандидатом на такую поездку был Ефим Евсеевич, руководитель группы специализированного отдела металлоконструкций, как специалист-прочнист высоко класса, имеющий большой опыт в расчетах металлоконструкций на прочность и их отработки под технологические возможности заводов-изготовителей.
 Ефим Евсеевич был старше меня лет на 12, был человеком высококультурным и интеллигентным, немногословным  и исполнительным в работе, непьющим, любящим читать книги и газеты, и не дискуссировать в мужских компаниях. То есть, человеком малоинтересным для командировки в тогдашнем понимании. Так это оценивали многие сотрудники института перед нашей поездкой. Он был прекрасный дедушка, любил готовить и нянчить внуков, жена и дочь читали модные в то время книги, а он крутился по дому.
 Вот с таким, как потом оказалось, замечательным человеком, я пробыл в Ленинграде в командировке 27 дней.  В этом я вскоре убедился на вокзале перед посадкой в вагон поезда. У него было много чемоданов, то есть емкостей для покупок в Ленинграде перед поездкой обратно домой. Должен отметить еще один интересный фактор нашей поездки. Нами было принято решение отбыть в командировку именно поездом, так как по заказу заводчан мы им везли много презентов с нашего центрального базара, и у нас было много с собой институтских конструкторских документов (нормалей, инструкций, групповых чертежей) для работы с технической документацией. А купейный вагон – это комфорт, отдых и интересные разговоры с соседями за чаем, а может быть и за шнапсом.
Поездка в Ленинград из Днепропетровска ведь не близкая, через Белоруссию более 1,5 суток с двумя ночами в поезде. А время года поездки то, какое? Сразу после Старого Нового года в январе 1987 года! Погода в то время была контрастная: на Украине «довольно тепло»: 0 градусов ± 2 градуса , а в Ленинграде «довольно прохладно»: 27 градусов мороза, да еще с ветром. Итак, я и Ефим Евсеевич, поцеловав провожающих близких, и обменявшись  рукопожатиями с провожающими сотрудниками (доставившими на вокзал материалы института), сели в купейный вагон и отбыли в Ленинград.

                2. ПОЕЗДКА В КУПЕЙНОМ ВАГОНЕ

Сразу хочу отметить, что в вагоне нам было тепло, а соседи по купе были интересные люди, это семейная пара средних лет, филологи, преподаватели Днепропетровского государственного университета. Приятно было то, что весь состав  нашего купе ехал до Ленинграда, и нам нечего было бояться за изменение микроклимата в купе. Должен также отметить, что такое совмещение в нашей поездке людей технического и гуманитарного профиля делало поездку интересной для собеседников и более содержательной в беседах на различные темы, так как литераторов дополнял наш жизненный практицизм, а нас технарей дополняла  их эрудиция по историческим событиям в нашей стране и по мировым событиям. Единственно, что было характерно для пассажиров купе, это их совместимое поведение, так, например,  Ефим Евсеевич, человек внешне приятный, мужчина среднего роста, плотного телосложения, правда почти лысоватый, все время молча лежал на нижней полке и читал, или крутил кубик «Рубика». Его соседка по нижней полке Лариса, больше всех кушала, смотрела в зеркало двери купе и в окно вагона, а я и сосед по верхней полке Евгений, лежали на полках и постоянно обсуждали разные проблемы местного городского уровня и страны в целом.
 Единственно, что всех хорошо объединяло - это  одно благородное мероприятие: общая еда с выложенными припасами и умение в это время рассказывать слушателям хорошие анекдоты и интересные истории из своей жизни. Как ни странно, по этим показателям всех превосходила Лариса, например, рассказанный ею анекдот я хорошо запомнил, и смешил им, неоднократно, в дальнейшем многих своих знакомых.
 Вот его содержание: в одном сумасшедшем доме руководство больницы организовало больным литературный кружок. Провело запись желающих, активность больных была очень высокая, все хотели стать писателями и поэтами. Кто-то из них писал, кто-то из них читал, короче говоря, собрались как-то больные в манипуляционном кабинете в выходной день и начали обсуждать одну книгу, вроде написанную одним из больных. Один больной встает и говорит: «Да! Книга замечательная! Очень содержательная. Но самое главное в ней то, что она помогает нашему всем излечению». Встает второй больной и говорит: «Книга, то какая содержательная, а! Читаешь, Читаешь и конца её не видно. Правда одно плохо в ней, много в книге действующих лиц!». Встают 3-й, 4-й, ….. больной, все хвалят книгу и у всех почему-то одно замечание: в книге довольно много действующих лиц.
Затем все больные литераторы принимают решение: обратиться к главврачу и послушать его мнение об этом замечательном произведении одного из сумасшедших.
 Но больные не успевают этого сделать!
 Вдруг в манипуляционную комнату, резко раскрыв двери, забегает главврач и кричит осипшим  голосом: «Эй Вы, психи! Кто же из Вас утянул  мою телефонную книгу! А?».
 Состав пассажиров купе, конечно, дружно посмеялся. Но тут, долго молчавший Ефим Евсеевич, присев на нижней полке, вышел в эфир к пассажирам с не менее смешным анекдотом многолетней давности следующего содержания.   
Сгорела ткацкая фабрика, единственным свидетелем пожара оказался портной Пейсахович. Итак, зал суда, слушается дело. Судья обращается к Пейсаховичу: «Свидетель Пейсахович, расскажите суду, как же было дело».  Свидетель Пейсахович отвечает:
 «Ха! Расскажите! Думаете, это так просто в наше-то время! Да я  как раз есть и свидетель главный! И как раз я свидетель потому, что моя жена Саррочка мне приготовила очень вкусный бульончик из курочки на обед. И я пришел его покушать. И я живу как раз напротив фабрики. А на второе,  как Вы думаете, что же мне приготовила моя женулька Саррочка, А?»
 В зале суда стоит хохот и топанье ног. Судья, побагровев, зычно говорит: «Свидетель Пейсахович! Нам Ваша Саррочка и Ваши курочки не нужны! Рассказывайте всё ближе к делу!».  Свидетель Пейсахович эмоционально отвечает судье: «Ах, Вы меня ещё и перебили! Так я начну всё сначала. Вот слушайте! Я живу как раз напротив фабрики и на обед иду кушать к моей дорогой женульке Саррочке. Мы любим всегда обедать вдвоем, и поговорить, и сами понимаете, пообниматься хорошо после обеда!»
В зале хохот нарастает еще больше, топот ног увеличивается, слышно пение песен. Побагровевшие блюстители закона, судья, а  с ним и прокурор просто орут: «Пейсахович! Вы что! За кого Вы нас принимаете? Просим всё излагать ближе к делу! Вы свою жену Саррочку и курочки уберите с показаний, их к делу не пришьешь! Вам это, мы надеемся ясно? А?»
В зале тишина, все с интересом ждут, что ответит Пейсахович. А он отвечает так: «Ха! Им моя жена Саррочка и курочки не нужны в показаниях? Шоб я так жил! Да если бы не вкусный обед моей Саррочки из бульончика с курочкой, а на второе её фаршированная рыба, разве был бы у Вас свидетель Пейсахович? А? И что  Вы любезные  меня всё перебиваете, и перебиваете и так спешите все узнать? Да твердите еще, ближе к делу, ближе к делу! Я это Вам  расскажу снова так: сижу я и кушаю, не спеша с удовольствием,  второе блюдо моей женульки Саррочки фаршированную рыбку и пью из рюмочки сухое винцо, а она сидит рядом со мной близко-близко и гладит меня. Короче говоря, поднимаю я Саррыну юбку….
Зал суда взрывается от хохота. Все дружно хлопают. Блюстители закона ещё больше багровеют, вскакивают с мест и подходят к свидетелю Пейсаховичу, берут его за грудки и орут прямо в ухо следующее: «Вы что свидетель, издеваетесь над нами? О Саррочке, о бульончике с курочкой мы уже от Вас слышали, и даже о рыбе Вашей национальной! А где же действительно Ваши показания по делу о случившемся пожаре. Да причем тут Саррына юбка? Что Вы себе Пейсахович позволяете в зале суда? В своих показаниях ещё нам докладываете, что Ваша супруга Саррочка Вас гладит, и не досказываете где? А потом Вы еще и её юбку поднимаете! Это же аморально такое оглашать в зале суда! Постыдитесь этого,  свидетель Пейсахович!».
В зале суда слышен хохот и возгласы в поддержку Пейсаховича, типа: «Уважаемый свидетель, расскажи нам лучше подробней заключительную часть обеда. Что нам твои показания, сгорела фабрика, подумаешь, ну и шут с ней! А вот, что у тебя было с Саррой дальше после обеда  вот это нам очень интересно!».
Пейсахович встал во весь свой «огромный рост портного» и громким голосом говорит:
«Так вот господа судьи! Я скажу Вам так. Ведь я всего лишь  простой советский портной. Я первый раз в моей жизни в суде свидетель. Даю показания правдиво, подробно и как раз вовремя. А Вы меня все перебиваете и перебиваете, мешаете мне всё подробно рассказать, как  было дело. Короче говоря, я считаю так, что именно юбка Саррочки и является главным свидетелем для суда, а не я. Вы мне так и не дали закончить показание, что я думаю об этом. Повторяю Вам своё показание снова. Так слушайте же его внимательно, сейчас Вы услышите самое в нем главное!
Так вот, поднимаю же я Саррыну юбку, а ею, как раз и было завешено окно кухни. Смотрю в окно, и вижу, горит фабрика! Так что, если бы я не поднял Саррыну юбку, то у Вас не было бы вообще свидетеля Пейсаховича! Прошу юбку Саррочки приложить к моим показаниям, так как она является вещественным доказательством именно правдивости  моих показаний! Без Саррыной юбки с окна моей кухни я не являюсь свидетелем для суда! Это моё окончательное мнение!
В зале суда после такой заключительной речи свидетеля Пейсаховича наступила мертвая тишина, а потом сразу у всех присутствующих начался громкий многократный кашель, то есть, у всех присутствующих в зале в таком виде начали выходить эмоции от всего увиденного и услышанного. Блюстители закона сидели моча с каменными побагровевшими лицами. Зал свидетеля Пейсаховича после его выступления  осыпал бурными аплодисментами».
То же самое произошло в купе нашего вагона, но рукоплескания рассказчику были не только наши. Когда Ефим Евсеевич рассказывал свой анекдот, мы не заметили, что дверь купе была открыта, и его анекдот услышали пассажиры из соседних купе. Когда Лариса раньше рассказывала свой анекдот, то из нашего купе периодически раздавался дружный смех. И наши соседи поняли, что надо приблизиться к месту событий как можно быстрее, что они и сделали, приблизившись к двери нашего купе, и, конечно, от этого только выиграли.

                3. МЫ УЖЕ В КОМАНДИРОВКЕ

Поезд в Ленинград прибыл рано утром строго по расписанию, нас встретили работники конструкторского отдела завода с «Жигулями» и благополучно  доставили в гостиницу завода. В гостинице мы устроились хорошо, комендант нам выдал в номер дополнительный обогреватель, так как за окном было все-таки -27 градусов мороза. Все привезенные нами презенты разошлись по конструкторам завода, и они все потом нас благодарили за привезенные угощения. Работа в командировке была напряженная, мы работали как папа Карло и с учетом места своего нахождения, не забывали о своем досуге после работы.
 Мы посещали неоднократно оперный театр, драматические театры и концерты известных артистов. Но с точки зрения юморных приключений с нами, мне хорошо запомнился концерт итальянской группы «Милк энд Кофи», которая состояла из одного солиста мужчины и трех женщин. Билеты тогда были на эту группу нарасхват, мы билеты, конечно, достали, но сидели в разных местах,  Ефим Евсеевич сидел в патере прямо на проходе в 5-ом ряду, а я в амфитеатре в середине ряда. У меня был с собой бинокль, и его лысину я мог созерцать сколь угодно со своего выше расположенного места. Но то, что я созерцал, потом следует изложить читателю. В целом концерт группы был прекрасен, песни итальянские были мелодичные, красивые и модные в то время. Солисты были молоды и талантливы, в прошлом  они имели разные  специальности. Помню, что мужчина был в прошлом бакалейщик, одна солистка была негритянка с Сейшельских островов, другая бывший медработник, а третья по имени Лоренс была футболистка. Итак, после первого отделения концерта события разворачивались так. Солисты во время исполнения каждой песни спускались в зал, проходили примерно до 15 ряда партера и общались со зрителями.
Настала очередь солировать Лоренс, она сошла в партер, прошла по проходу и уселась прямо на колени Ефиму Евсеевичу. Моментально прожекторы ярко осветили солистку Лоренс и Ефима Евсеевича. Песня была прекрасная и солистка также, яркая блондинка плотного телосложения. Лысина Ефим Евсеевича покрылась пятнами и вспотела, а Лоренс, посидев на его коленях пару куплетов, подняла его с места и прошлась с ним по проходу пару раз от сцены и снова к ней. Ефим Евсеевич, ошарашенный случившимся событием, шагал по проходу неуверенно и имел испуганный вид. Он синхронно с Лоренс поворачивался к публике в разные стороны и кланялся. Тон всему, конечно,  задавала Лоренс, зал аплодировал, а Ефим Евсеевич тихонько платочком вытирал потную от напряжения лысину.
 В заключение выступления на глазах у всей публики Лоренс поцеловала Ефима Евсеевича в щечку и крепко пожала ему руку. Ефим Евсеевич сел на место и до конца концерта уже сидел не шелохнувшись. Мы после концерта вернулись в гостиницу, я отключился и быстро уснул, а мой напарник долго ворочался в кровати, и не спал почти до 4-х часов утра. Но читателю будет интересно продолжение этой истории. Осенью этого же года эта группа гастролировала в Киеве. Один из киевских каналов транслировал концерт группы на всю Украину. Я случайно включил телевизор и увидел группу  «Милк энд Кофи» на  экране. Я позвонил Ефим Евсеевичу по телефону и сообщил об этом концерте. Он меня чувственно поблагодарил. Дальше у него дома события разворачивались следующим образом. Как я уже писал выше, он в семье готовил, убирал и занимался внуками. Дочери и зятя дома не было, были только жена и внуки. Ефим Евсеевич включил телевизор и увидел на экране Лоренс. Затем подошел к двери комнаты и закрыл её на ключ, сел, на стул и продолжал смотреть концерт до конца примерно около часа. На удары в дверь жены, внуков, а потом дочери и зятя отвечал одной фразой: «оставьте меня в покое». Вот так эмоционально он вспоминал ленинградские события. Я же, за телефонный ему звонок потом получил от него бутылку сухого грузинского красного вина «Саперави», которое мы потом с сотрудниками с удовольствием распили при обработке колхозных полей. Ко всему изложенному хочу добавить следующее. Тогда в командировке Ефим Евсеевич взял с меня слово, что я о его приключениях с Лоренс на работе никому не расскажу. Я держал данное ему слово  целых пять лет. Но на одном из его юбилейных дне рождения не выдержал и рассказал сотрудникам эту смешную историю. Реакция сослуживцев была прекрасная, то, что она подняла его престиж в глазах молодых женщин, это понятно, но когда об этом узнал коллектив института, численностью в 2000 сотрудников, то популярность Ефим Евсеевича значительно возросла не только у женщин, а и у мужчин. 
Должен отметить, возвращаясь к командировке в Ленинград, что, несмотря на большую нагрузку в работе, мы с ним дружно преодолевали все трудности по многим вопросам быта и были солидарны по решению многих технических вопросов. В командировке нас просто продолжали поражать именно ленинградцы труженики, своим отношением к работе, к командировочным, к их быту и моральному состоянию в новых условиях. Так, например, комендантом заводской гостиницы была финка Хельми Адамовна. Она создала в гостинице фонд забытых вещей командировочных и их съестных припасов. В этом фонде всегда были бесплатно для таких же, как мы командировочных съестные припасы: сахар, чай, консервы, а также зубная паста, мыло, книги, газеты и журналы.
Когда мы приходили в номер в 19-00, то в номере была уже температура + 22-24 градуса, Хельми Адамовна  просто заходила в комнаты приезжих на завод специалистов и в 15-00 включала камины, и мы всегда возвращались в теплую комнату с мороза в 25-27 градусов на улице. Нельзя не отметить еще один момент в то время. В инженерном корпусе завода кроме хорошей столовой был еще мини-бар, в котором можно было в течение дня выпить чашечку кофе, съесть апельсин и мороженное. Все эти нормальные условия быта создавали нам хорошие условия для работы и поднимали производственный тонус. На заводе во всех мероприятиях был строгий порядок их исполнения. Например, на завод завозили периодически на распродажу импортную обувь примерно в 15-00 дня. Никакой давки среди сотрудников там не было, составлялись списки работников, и передвижной магазин каждый работник посещал в строго выделенное ему время. Внутри отделов и служб завода разрешалось сотрудникам меняться выделенным для покупок временем.
Ко всему  вышеизложенному хочу добавить еще один момент. Только на этом заводе в сравнении с аналогичными заводами бывшего Союза я увидел существенную заботу его администрации о старшем поколении ленинградцев. Например, в столовой для старшего поколения работников дотация существенно отличалась от дотации остальных работников. Для них стоимость обедов была практически символическая: 30 копеек за обед против 90 копеек или 1 рубля 50 копеек для не льготного работника. Завод также старался не забывать своих пенсионеров и загружал их посильной работой в бытовых службах завода: в столовых, в общежитиях и на турбазах. В целом хочу отметить, что командировка нам удалась, мы хорошо проработали техническую документацию на высоко подъемный кран, а впоследствии, завод его изготовил и поставил в Криворожский рудный бассейн на Первомайский рудник. После этого я ещё оказывал содействие заводу в получении всех необходимых материалов на горных предприятиях Кривбасса для аттестации таких кранов на «Знак качества».
 В заключение моих  ленинградских командировочных зарисовок я бы хотел отметить одно. До настоящего времени я вспоминаю это время с чувством большой ностальгии.  И мне бы очень хотелось снова побывать в этом замечательном городе, правда, уже в Санкт-Петербурге, но то прекрасное брежневское время для всех нас уже никогда не повториться. Особенно вспоминаются мне красота архитектуры этого города. Представьте, дорогой читатель следующее. Тогда при морозе с ветром в 27 градусов в солнечный день, мы с Ефимом Евсеевичем перелезли через ограждения набережной Невы и стали посреди реки против памятника Петру. Какой же мы тогда увидели  прекрасный вид на Эрмитаж, на Дворцовую площадь и Петропавловскую крепость. Это передать словами нельзя, а фотоаппарата у нас с собой тогда не было. Тогда вся Нева была в протоптанных на снегу дорожках, и ленинградцы с удовольствием ходили через Неву, стараясь избегать любых видов транспорта.
Должен также отметить, что в то время, именно, в Ленинграде мы увидели первые магазины супермаркеты. Они уже были тогда в новых районах застройки, например, в районе Купчино, Фрунзенском районе. А такие необычные на слух названия улиц содружества СЭВ, как Бухарестская улица и Будапештская, как Пражская улица и Софийская, Белградская улица и Варшавская. Нам это все тогда бросалось в глаза. Ленинград - тогда был город большой застройки. Строилось много жилья и в новых микрорайонах не хватало явно зданий малых форм: не высотных зданий, магазинов, детских учреждений, детских и спортивных площадок. Думаю, что за прошедшее время все эти вопросы уже были решены, а Санкт-Петербург в настоящее время застраивается комплексно и технически более рационально. На этом я заканчиваю свои командировочные зарисовки и рекомендую читателям моих командировочных зарисовок побывать в этом замечательном городе.
 Контакт читателя с автором рассказа - E-Mail: leonid2004@i.ua