Невинный, Котов и Клещев. Гл. 4. продолжение

                Глава 4.

Учитель физики Николай Павлович Невинный отдыхал после обеда. Он смотрел телевизор, удобно  расположась  в кресле и забросив ноги на журанльный столик.    На столике лежали газеты и периодика, и ноги его как бы шагали по статьям средств массовой информации. Чашка с чаем парила в  руке.  Он испытывал жажду, и желанный глоток чая представлялся  предвкушением счастья. Он едва-едва прикасался к чашке нижней губой. Казалось, он целовал женщину. Чай будил фантазию воображения. Чай околдовывал учителя физики. В дверь позвонили. "Ах, что б их... никак, двоечники?.." Сглотнув слюнки, он поставил  чашку на столик, сброслил ноги на пол и с ленцой поплёлся открывать дверь. Герои телепередачи смеялись ему вслед.   

- Кто?- спросил хозяин.

- Николай Павлович,  это я,- гость назвал себя.

Ничего себе "я"... Более трех десятков лет не виделись и... да назови пришедший себя по имени-отчеству, послал бы он гостя  вместе с фамилией куда подальше.  Куда?  Ну-ну... как любимую жену свою однажды послал он коту под хвост.  Спокойный и положительный во всём Николай Павлович Невинный становился иногда
неуправляемым. В дверь звонил свой человек. Чужой, да ещё и с дурной целью, даже зная имя и отчество, не назвал бы так хозяина. Не сообразил бы.  Может показаться, что столь подробная информация по пустяку излишне затягивает повествование, да и сама неуместна и бесполезна, но не надо забывать конкретного образа: перекладины с пустой верёвочной петлёй. В гости пожаловала петля, не затем ли, чтобы её заполнили? Хозяин открыл дверь.

- Кого я вижу!!!- и далее обычное. - Какие люди в Голивуде... Встретил бы на улице - не поздоровался бы, да и узнал  ли?.. Эко ведь что ведь тут... нет, положительно, не  поздоровкался б...

Сказать: прощай... извини, ты ошибся,- и закрыть дверь было бы благоразумней.  Но у литературного персонажа и у автора мнения совпадают не всегда и, если выразиться более точно, то у Николая Павловича Невинного мнение вообще отсутствовало.

- Так поздоровкайся, троечник!

- Здравствуй! Здравствуй, дорогой мой неожиданный гость!

Маленьким гостя назвать трудно, телосложения он крепкого, матёрого, но рядом с хозяином выглядел  подростком.  Лицо у хозяина открытое, вокруг рта складки, те самые складки, которые выдают, что обладатель их любил в улыбке раскрывать рот до ушей, теперь он хотя и не улыбался, и глаза его не светились
восторгом, видно было, что гостю он рад, что при виде его вспомнил о чём-то приятном. А воспоминание выхватило из памяти крохотный факт, создавший вдруг ясную картинку: их с ещё одним Павловичем дразнили "неразлучной святой троицей",  а ведь неразлучными они не были, напротив, как бы и заводились, когда их так величали. Разными были они, и внешне разными. Третий - вообще коротышка, от  горшка два вершка, шибздик. "Святая троица" тоже каждому запомнилась по-своему: "русская тройка", "святая троичница", а робот Цезарь "вспомнил" - "неразлучной святой троицей".

- Ну вот, теперь здравствуй! Со школьной скамьи - Николай Павлович да Николай Павлович, чуть ли не прямой наследник Эдуарда Константинвича,- гость подъезжал не без дипломатии.

- О,  это через край. Заходи.

- Тогда иначе, здравствуй, Микола! Рад видеть тебя живым и здоровым. Не шалит здоровьюшко?

- Не жалуюсь... Не ожидал, сознаюсь, не ожидал.

- Я на минутку.  Вот о чём. Не отложил ли ты в долгий ящик думы свои о второй профессии?- гость дорожил и своим временем, и временем хозяина, и брал поэтому быка за рога сразу.

- Так-таки, не забыл ли? Или сперва почаёвничаем? Оно и припомнится иное что,- он засмеялся. - Не так ли друг из "русской тройки"?

Гость тоже засмеялся. Из "троицы" - как к месту, как нужна была ему сейчас "святая троица".

- Как прикажешь, гостю в зубы не смотрят. Да и приятное в меру полезно,- не сказанное хозяином "нет", укрепляло надежду гостя на ожидаемое "да".

Полчаса промелькнули в дружеских воспоминаниях.  Прежде, мол, всё было лучше. Прежде и погода была солнечная и ясная, а теперь дождит, да снежит, да всё портится. Прежде и тучи не ползли по крышам. Нет-нет, к солнцу
бы сквозь весь это мрак. К солнцу! Слово произнесено не без взаимопонимаемого значения. Затяжку времени гость переносил терпеливо: третий член экипажа был у него почти в руках. Что тут напрягать морщины, отлично он помнил приятеля, неунывающего  Миколу, шалуна, к которому и самый строгий надсмотрщик не придерётся: схохмит и состроит такой вид, будто его тут и близко не было, хотя класс за животы держится от заразительного смеха.  Школьные годы - поля юмора, на которых поднимались серьезные всходы.

- Микола, - отказался он от очередной чашки чая,- молитвенная просьба! Мне ли одному это надо?

- Э-э, молитвенной у "святой троицы" не может быть в принципе, а надо, догадываюсь, всему человечеству?

- Если хочешь.

- Хочу. Но позволь предупредить, мне может и не понадобится.  Второе. Перехватить миллион-другой у преподавателя физики на карманные расходы не надейся.  Остальное выслушаю без молитвы.

- Не ехидничай. Помнится, ты вынашивал идеи космической невесомости, используя опыт человека ходить по воде яко по-суху.  Верно? Это не всё. Ты проводил расчёты, сколько угля и газа надо сжечь, сколько воды надо выпить, чтобы планета сбросила устойчивый вес и подпрыгнула вверх, подчиняясь закону космической невесомости.

- Ну загнул, ну загнул, когда то было? То детское, в одном ряду с темой сочинения: Пушкин - великий поэт. Не знай что, мысль допускает, так почему бы и нет? Почему бы человеку и без корабля не вести себя в небе, как дома? Понятно, то-сё придётся и присочинить, но не запирать же его в непробиваему сталь? Было, было и что из былого следует? Ох ты, ах ты, все мы космонавты?

- Многое...- гость споткнулся словно обо что-то на земле, произнести предстояло главное. И как тут ты не тверди себе: все мы смертны, все мы уйдём однажды, но сказать живому человеку: вот тебе петля, засовывай голову, - не поворачивается язык. - А следует то, что достаточно ли трансляции для всемирной фантастики?

- Слушаю?

- По телеку всё хорошо и лучше хорошего. Всё осуществимое осуществимо.  Ты не успел подумать, режиссёр снял, цензура дала "добро" на трансляцию. Смотри и угощайся.

- Ну, снял, допустим, оператор. Цензура... н-да...  "добро" дают лица поответственней цензуры. Но продолжай.

- Какая разница? Кто как и чем развлекает обывателя? Подвиг совершает актер, да ещё и выступая перед очарованными дураками, выкаблучивается: как сложно всё это было выразить правдоподобно. За Гагарина сыграет Гагаркин, за Шукшина - Шукшененко...

- Ну загнул, ну загнул, ну понёс... Искусство, как и производство, сложная профессия. Хватательный инстинкт у тебя раблеанский, пантагрюэлевский... Хватать, так хватать. Если бы ты выступил перед моим классом, школяры освистали бы тебя лаврами.

- Спасибоньки. Поэтому я и завернул к их наставнику.  И не у тебя перехватить на карманные расходы, но тебе отвалить наличными миллиончик-другой.

- Ах, как всё хорошо шло и... осечка.

- Что так?

- Не люблю, когда врут. И врут по-черному.  Я учу грамоте будущих космонавтов.

- Будущих кассиров учишь ты, но допустим. Не космонавтов рынка и базара, не рыночных базаров и не базарных рынков, но если ты не против, предлагаю тебе стать космонавтом.

- Рынка или базара?

- Космоса. Борт-инженером корабля "Икар". .. сверхнадёжного космического корабля.

- Некогда за подобное предложение готов бы я был сгореть заживо...  Но и тогда, и теперь в отряд полубогов не очереди, толпы.  Толкотня, дорогой.

- Зачем очереди? Безопасность полета почти обеспечена, - а предательская мысль так и кольнула: петля пустая.- Другое дело, что не располагаю правом на присвоение званий триумфаторов, на обеспечение  звёздными льготами, но вернёшься в свой класс, к своим будущим космонавтам, поделишься с ними ценным опытом. А? Космическим опытом. Пешком по космосу, звучит!

- Тут что любопытно? Краем уха что-то слышал я, но как верить тому, чему нельзя верить? И вот мне на уши лапшу вешают не слухи, но факты? Или убедиться своими глазами отказано?

- Микола, выручай! Микола...  Смотри, осваивай, изучай, убеждайся. Едем?

- Троечник.  В школе ты был серьёзней всех из "русский тройки",- Николай Павлович Невинный отставил чашку с чаем. Глазау него увеличились до размера чайного блюдца.- Неужели купил? Частное предпринимательство давно
 реальность. Телемосты и телеканалы, аэродромы и самолеты, полигоны и танки, моря и полуострова со всеми их флотами, природные ископаемые вместе с производствами их добычи, сельское хозяйство с ремонтной базой
и землёй... Что, космодром продали? Казахи? Они освежевали космонавтику, как медведицу...

- Политикой не занимаюсь, но уверен, там знают, что делают. Не перегибай. Ничего я не перекупил, никакой лапши никому не вешаю, нисколько не шучу. Предлагаю место борт-инженера в космическом полёте.

- Так лететь-то на чём?  На хворостине по-пионерски или на метле по-церковному? А то ещё предложишь на сгнившем "Востоке"?

- На сгнившем согласен?

- Выкладывай, не тяни себя за хвост. Денег всё-таки, наверено, нет, наведаться в Звёздный предлагаешь за компанию? Но это равносильно экскурсии.

- Всё проще. Выходим автономно на "Икаре", я говорил уже. О миллионах условимся на месте до вылета.

Не мог хозяин не верить гостю. Теперь он отлично вспомнил почти полузабытого школьного товарища. Вспомнилась ещё одна подробность, вызывающая уважение и доверие к нему взрослому.  Мысленно коротнула ультрашутка: "Гостю на планете Земля!" Открытка к какому-то празднику от него с такой подписью. Позабыв о том, что чай горячий, он схватил чашку и, обжигая пальцы, уронил её.  Осколки дзинькнули у ног, пальцы ошпарило. Словно нарочно. Ничтожный факт, а внимание на него обращаешь невольно.

- К счастью,- так отнёсся к этому ничтожному факту гость.

- Думаешь? А возраст?.. Тогда ведь я и для возраста, да для всех возрастов,  прослеживал мысль влияния невесомости... но назад раки не ходят.

- В открытый космос выходить будет Цезарь, твоя обязанность - приборы, копки и рычаги панели управления. Контроль: время, углы, скорости, ошибки, связь с экипажем и с роботом. Ведь и за роботом, как говорится, глаз да глаз нужен.

- Летим на пару часов или на пару суток?

- На пару жизней... - ответил гость. Ответил так, что ответ его можно было приянть за шутку. Так хозяин и принял роковой для себя ответ. Шутка. И жизнь наша - шутка. Космическая.

- Жизней космических?

- Корабль на четыре посадочных места, жизней четыре. Ты пока третий.

- Обхохочешься! Третий... в космосе. У алкашей нужен третий, у любовников третий лишний,  в церкви - "святая троица".

- Есть ещё третий глаз...

Приятели обнялись. Никлай Павлович Невинный задвигал пяткой осколки чайной чашки, смотреть на них  ему было почему-то боязно. Не по себе как-то, словно действительно возник вдруг в нем "третий глаз" и заметил нечто  опасное для жизни.

- Третий глаз  присутствует везде, в этом плане Америку мы не открыли, но открытие её подтвердим опытным путём. - Гость поставил вопрос ребром: - Летим?

- Не знаю, не знаю,- ушёл Николай Павлович от прямого ответа. Похоже, весь предыдущий разговор принимал он с некоторой долей юмора. Встреча носила характер возобновления знакомства после продолжительного перерыва. Продолжение она обещала. - Подумать надо.

- Вот как. Ладно, время терпит. К полёту всё готово. Почти всё. Скафандры, связь с кораблём-спутником, управление автономным двигателем, запасным, для возвращения.- в нужное время и сроки будет сделано.

- Но что "всё"? Какой корабль-спутник? Да если и всё готово, то школу куда? У меня класс? Ребята? Учебный год набрал обороты...

- Незаменимый учитель физики! Много ты имеешь со школы?

- Живу, как видишь. И чай пью,- он покосился на битые черепки, покраснел, как не заталкивал их , они валялись, словно выставляли себя напоказ. Бьющаяся посуда - сейчас такого старья в продаже просто нет. -  И телевизор смотрю, и располагаю временем для отдыха.

- И это никогда не кончится?

- Не понял?

- Такая малина будет всегда? Годы промелькнут, если не промелькнули.

- Как сказать? Кое-о-чём ты напомнил. На докторскую нужны средства.  Деньги - это двигатель внутреннего сгорания не-стоящего времени. Не помешали бы. Грузом угнетает сознание: есть что реализовать и не реализовано, значит, его нет.

- Микола, средства будут, будут средства на реализацию докторской...- зачем  нагло врал гость немолодому учителю? Он ли не знал, что обратно  дороги не будет? Что их "докторские" - то, что удастся оставить после "Икара"? Надежда на Цезаря и романтична, и туманна. Выходит, без лжи и самое святое не делается. И
жизнь есть ложь.

- Интересно,- хозяин вынужденно верил. Вера в ложь обеспечивала ему его жизнь.  Обеспечивала, как ему казалось, с гарантией.

- Цезарь займётся алхимией по возвращению.

- Юлий?- пошутил Николай Павлович, инстинктивно осознав: не только никакой гарантии на успешную жизнь, но и представления о ней у него нет. У гостя - тем более.

- Гай Юлий, ага. Странный ты какой-то, Микола. Исследовательскую тему променял на школу и доволен. Доволен? Ты женат?

- Не доволен... А женат был...- вокруг рта у него с обеисх сторон обозначились углубления и с обеих же сторон на каждом углублении натянулись крохотные швы, словно его привычку широко улыбаться кто-то взял и зашил ниткой, нитку убрал, а следы остались. Привычка улыбаться пропала, привычка не улыбаться при нём. Физика кожи лица была умней разума и дальневидней сердца.- А ты женат?

- Вот и отлично,- гость не ответил на вопрос, не ответил преднамеренно. - Плакать некому будет,- косвенно он как бы оставался откровенным с хозяином. - Так что, смотрим телек или примеряем скафандр?

- Знаешь, как зовут тебе подобных?

- Подскажи.

- Троицкими шутниками.  Но и к тебе вопрос?

- Задавай.

- Тебе жить не скучно?

- Не думал, если честно. И спросил ты не вовремя, скучать некогда.  Но о чём ты? К чему?

- О том, друг, что... Выключай телевизор,  пора примерить скафандр.
Глаза приятелей заблестели. Немолодые глаза, но и пока не старые. Зоркие глаза, глаза зрелые. Космические.

К дому у кольцевой Окружной дороги добрались быстро.  Лифт опустил их к "Икару".

- Меня зовут Цезарь,- подал руку Николаю Павловичу робот Цезарь. - А тебя зовут Николай Павлович Невинный, я  вчера подумал о "святой троице".