Сила слова. ч. 1 гл. 1

               
  Почти в каждом старом городе есть те, именно те, особенные старые дома: 2-х этажные, многоквартирные, “П”- образной формы, с квадратным двором, где играет детвора разных возрастных групп.


Эти дома часто напоминают улей:с такой-же пульсирующей энергией, единый организм, крошечное государство, со своими законами, правилами сосуществования и традициями.
Таким был и наш дом: все знали всех, все знали все обо всех.               


Жители нашего дома могли и спорить, и ссориться, и мириться, но в нужную минуту забывались обиды и все протягивали друг другу руку помощи.               

Если болел чей-то ребенок, женщины нашего дома в миг превращались в мам: кто-то нес лекарство, кто-то срочно варил бульон, кто-то давал советы, как именно нужно лечить ребенка, ну а кто-то мог сетовать на нерадивую маму… но все там, рядом, все свои.               
            
 Будь-то радостное или тревожное событие, все всегда были вместе, в курсе дел, все участвовали, каждый на свой лад. Одним слововм - громадная семья, где все случается. Такие дома, как правило, имеют много общего и наш,тоже не был исключением.               

В нашем дворе стоял большой деревянный стол, из согнанных друг к другу, длинных бревен. И конечно же, стулья всех мастей: от старого кресла-качалки, лавочек, табуреток, до стульев без спинок.


В нашем дворе был очень важный атрибут старых домов – водокачка: железная согнутая труба–кран, куда вода накачивалась рычагом. Круглый год этот дворовый "источник “ работал непереставая, он дарил нам только радость, хотя у всех в квартирах была вода, однако мы норовили большей частью пользоваться именно им.

Он имел свое название “Родничок“. Зимой “Родничок“ покрывался толстым слоем льда и детвора использовала его для сотворения катка. А когда наступала весна, лед потихоньку сходил, кран являл всю свою "красу" и это был сигнал, начинались движение и суета: естесственно пили воду, полоскали белье и ковры, мыли разную посуду, летом охлаждали сочные арбузы и дыни, освежали фрукты к столу.

В летнюю жару детвора обливалась прохладной водой, устав от одних и тех же, но тем не менее не надоевших, игр. Ну а “Родничок“, казалось, и не уставал журчать и радовать всех жителей нашего дома.


  Каждое окно в нашем доме являлось входом в свой особый индивидуаьный мир. Каждая дверь имела свой характерный звук, скрип, стук. И все эти окна и двери запирались только на ночь и только зимой.   

Квартиры второго этажа выходили в один общий, расположенный по кругу балкон. И только одна лестница, с красивыми резными перилами, местами покрытая ржавчиной, вела во двор. Этот громадный балкон целиком был завален ненужными на данный момент, но тем не менее, незаменимым при необходимости, скарбом живущих людей: огромные тазы ранней осенью использовались для варки варенья, банки и склянки для зимних заготовок.

Большие и маленькие рулоны ковриков и ковров стояли в стройный ряд, прислонившись к стенке, швейная машинка “Zinger“ бабушки Еруш обшивала всех и вся. Старый патефон Моисея Аароновича с “хриповато – гриппозными“ аргентинскими танго, по особым датам радовал весь двор. Радио Рубика, с открывающейся крышкой для проигрывания пластинок, давно не работающее и служившее Рубику тайником для прятания своих папирос от мамы.

 
Но ярче всего, на фоне дворового имущества, своей “изысканностью” выделялся старый резной сундук циганки Аси, где она хранила свой пестрый “клад”, доставшийся ей в приданое, на который в ряд садились ее трое дочерей, в чем-то провинившиеся и получающие взбучку.
 

 Ранним утром, из чьего-то окна слышалось "Московское время “.., “Начинаем утреннюю гимнастику”… и старт нового дня, всеобщее пробуждение: женщины хлопотали,  готовя еду, пили крепкий утренний кофе, с последующим гаданием на кофейной гуше, делились рецептами. В особых случаях к ним примыкала циганка Ася, с колодой “бабушкиных карт“, которые говорили “правду и только правду“. Моисей Ааронович часто шутил :
- Ви покупаете “Правду”? Ви вибрасываете деньги! Зачем нам “Правда”, если ми имеем колоду Аси?


 Бабушка Еруш, как и все пожилые люди, любила тепло. Как-только проходила утренняя прохлада, она садилась в свое старое, покрытое таким-же старым пледом, кресло и начинала вязать  мужские носки. Когда ее единственный сын Рубик, через год службы в армии, вернулся без одной стопы, которую ему ампутировали (он обморозил ноги на службе в Чите), бабушка Еруш дала обет: она вязала шерстяные носки для солдат и, как-только набиралась дюжина, относила их в Военкомат.               

-Слава Богу, мой сыночек жив и здоров! Господи! Верни всех сыновей в целости и сохранности к их матерям! – это были ее неизменные слова после очередного похода в Военкомат.
            

Был у нас и свой собственный “Доктор Айболит“- Арам Александрович. Он и внешне походил на “Айболита”: интеллигентный, с неизменной улыбкой, с аккуратной бородкой и в пенсне, всегда чисто выбритый и хорошо пахнущий одеколоном – он являл собой классический  образ, такой любимый детьми, доброго доктора  "Айболита”.
Моисей Ааронович как-то пошутил :
 
- Арам Александрович! А ви знаете? Чуковский списал таки с вас портрэт “Айболита”! Вам следует подать на проценты! “Лишний гешефт еще никому не мешал” – так говорил мой покойный дед Аарон и шобы сказать, шо бил не прав? Таки нет!


Арам Александрович  прошел всю войну военным врачом, где влюбился, как он говорил,  в самую красивую армянку, Арусяк Ильиничну. Она служила военным  переводчиком. По окончании войны они поженились. “Айболит” не только очень любил свою жену, но и был  все так же трепетно влюблен в нее, несмотря на долгие годы супружества.
После войны они усыновили осиротевшего русского мальчика, которого вырастили и воспитали, таким же, как они, порядочным и хорошим человеком. Окончив школу на золотую медаль, Илья поехал в Ленинград учиться на врача, где стал известным нейро-хирургом. Их семья пользовалась глубочайшим уважением и любовью среди жителей нашего дома. Эта интеллигентная пара обращалась на “вы” ко всем, от мала до велика.  Когда кто-то заболевал, дети гурьбой прибегали к их двери, громко стучали и звали на помощь:
-Доктор “Айболит”, у нас больной, вы придете?

Он никогда не обижался, чувствуя в этом псевдониме доверие детворы, поспешно брал с собой старенький саквояж врача:
-Как же доктор может отказать таким милосердным ребятам? Всегда приходите на помощь к тем, кому вы можете помочь! Ну а теперь ведите к больному, друзья!

      
Рядом, по соседству с бабушкой Еруш, жил Моисей Ааронович – часовщик. Он чудом спасся от Хатыньской резни и со своей женой, Брониславой Михайловной, переехал из Одессы в Армению после того, как их единственная дочь, Лизонька, вышла замуж за армянина. Моисей Ааронович был миниатюрным, с огромной  кудрявой шевелюрой
желто-седых волос, пожилой человек. Ко всем он обращался только на традиционное еврейское “ви”, вместо “вы” и  с неизменным картавым “Р“.

Его жена, Бронислава Михайловна, крупная женщина, с огромной грудью, медовыми добрыми глазами и низким голосом, была абсолютной габаритной противоположностью своего мужа. Будучи коренной одесситкой, она обладала непревзойденным, колоритным чувством юмора, присущим всем, кто родился и вырос в этом удивительным городе. Она комментировала все вокруг и эти комментарии являлись истиной в последней инстанции.


- Моня! Ты шо споришь со мной? - часто доносилось из их квартиры.

- Шобы Моня спорил с Броней? Ми с тобой в разных весовых категориях!

Огромная грудь Бронечки угрожающе вздрагивала каждый раз, когда она своим командирским голосом звала своего “Моню” или, опираясь грудью о перила балкона кричала вниз:

- Ша! Детишки! Лизонька зво’нит!

Детвора мгновенно испарялась и во дворе наступала тишина.
Муж Лизоньки, Армен, служил в ракетных войсках и родителям приходилось довольствоваться нечастыми звонками дочери.

На вопрос соседей , “где живет Лизонька ?” Моисей Ааронович отвечал:
 - Они живут в “почтовом ящике“ с секретным номером!


Большую часть дня, наш часовщик проводил за столиком, ремонтируя часы. Его столик был вечно завален мелкими деталями,пружинками и колесиками. Зажав одним глазом лупу, он другим глазом умудрялся видеть все, что творится снаружи.

Механик  Сурик, в свободное от работы время, постоянно чинил чью-то машину. Заметив Моисея Аароновича в окне, с лупой на глазу, он заявлял: - Наш “пророк“ на дозоре! Зять в почтовом ящике, а тесть – в окне!


Даже с одним “свободным” глазом Моисей Ааронович умудрялся заметить все, что происходило во дворе. Увидев бабушку Еруш, в очередной раз со свертком вязанных носков в руках, Моисей Ааронович обратился к Броне:

- Ты видишь, Бронечка? Ми можем не волноваться за ноги Красной Армии! На этих ногах шерстяные носки мадам Еруш! Уважаемые люди из Военкомата могли би написать “Спасибо” за эту бедную женщину?!

- Хоть-бы дали какой значок! Вот я! Два года в госпитале протрудилась за великую победу! Дали бы самую маленькую медальку, была бы у тебя Моня, жена с медалькой на груди!

- Не смеши мои мо’зги, Бронечка! Зачем тебе медаль?! Она бы безнадежно затерялась на тех медальонах, что достались тебе от твоей мамы, упокой Бог ее еврейскую душу! Не тоскуй сердце, рыбонька! Господь и так пришил тебе генеральские погоны!





            (ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)



http://www.proza.ru/2018/02/10/693