Ценный груз. Пролог

«Ах, иначе в былые года
Колдовала земля с небесами, 
Дива дивные зрелись тогда,
Чуда чудные деялись сами…»
— Николай Гумилев.



«А с виду вроде тот ещё богатырь был».

Слова эти никак не выходили из головы Аркуды. Ведь и вправду отец его ещё седьмицу назад выглядел здоровым. Ходил, как и прежде, контролируя всё лично. И тут, и там успевал — вот уж по-истине вездесущая длань княжеская. А потом вдруг раз! — и слёг, будто одним махом подкосила его какая-то неясная хворь. А сейчас говорят «был», будто княже уже умер. И хотя Аркуда отлично понимал, что смерть — вопрос времени, он не мог перестать думать об этом, как о каком-то нереальном, отдалённом событии.

Отведя глаза от огня в очаге, что пожирал свежие еловые дрова, Аркуда поглядел на вошедшего. Седовласый мужчина в этом полумраке выглядел меньше, чем был на деле, но тени, плясавшие на его морщинистом бледном лице, раскрашенном золотыми линиями, придавали какой-то жуткой серьёзности и внушительности.

— Он уснул, — сообщил старик, глядя на Аркуду.

По полу за ним тащился подол медвежьей шкуры, наброшенной на плечи. Он тяжело опустился в кресло. Старый посох, от времени и прикосновений ставший совсем гладким, он положил на колени.

— Сколько он ещё протянет? — спросил княжеский сын, хотя ответ и так знал.

— Да как же угадаешь? — тихо и размеренно проговорил старик. — Но, может статься, что не долго.

— Может, ты ошибаешься, — хотя ни разу за свою жизнь он не видел, чтобы Акамир ошибался, всё же произнёс Аркуда, а потом добавил, будто пытаясь уверить самого себя. — Мой отец — человек крепкий.

— То правда, — кивнул старик. — И тем страшнее беда, что его поразила.

Какое-то время они молчали. Акамир изредка шевелился, и кости его от этих движений хрустели и скрипели. Но княжеский сын этого не слышал. В голове его всё крутились слова: «А с виду вроде тот ещё богатырь был». Он всё пытался понять, зачем Великий Медведь и предки решили прибрать отца сейчас. Быть может, княже кончает свой путь, чтобы он — его сын — смог начать свой?

В конце концов, Акамир вздохнул и проговорил мягко, но серьёзно, так что спорить не было смысла:

— Твой отец скоро умрёт, Аркуда. И надо бы нам подумать о будущем уже сейчас.

— Я уже подумал, — отозвался княжеский сын, поднимаясь со своего кресла, с резных ручек которого глядели своими деревянными глазами медвежьи головы. — Мои люди отправились в Лазоревый острог, уговариваться с южным князем о переговорах. Пора покончить с этим бессмысленным конфликтом.

— И совета ты, конечно, не спросил.

Старик вздохнул, будто бы разочарованно, но в глазах его мелькнули искры (или это было отражение пламени очага?). Его обтянутые кожей костлявые пальцы, похожие на руки скелета, сжались на рукояти посоха.

— На что мне твой совет, жрец? — беззлобным, но твёрдым голосом проговорил Аркуда. — У князя должна быть своя голова.

Он сильно был похож на отца: не только светлыми волосами, большими синими глазами или широким носом с горбинкой, но и образом мыслей, речами. Однако в этот момент Аркуда звучал совсем не как его отец. Безмерно доверяющий Акамиру князь никогда бы ему такое не сказал. Впрочем старик отреагировал удивительно спокойно, уверенный в собственных словах:

— Ты ещё не князь. А будешь поступать так опрометчиво, правление твоё вообще не будет долгим.

Аркуда обошёл очаг, что занимал центральное место в зале и, взяв в руки кружку с медовухой, не спеша приблизился к княжескому креслу, оглядывая украшенную спинку, потёртую от времени.

— Что было — то было. Невеста моего отца мертва уже как двенадцатое лето. Княже должен думать о живых, а не о мёртвых.

По шуму за спиной и скрипу старых суставов жреца, княжеский сын понял, что Акамир приблизился к нему.

— Дело не в Дарёне, не в твоём отце и не в ущемлённой гордости северян.

— Думаешь, мне об этом неизвестно? — Аркуда обернулся, опустошил кружку одним быстрым движением и прошёл вглубь зала, поднимая со стола ножны. — На вот, погляди на южные гостинцы.

И он протянул старику кованный короткий меч с простой рукоятью, очевидно принадлежавший какому-то рядовому воину. Несмотря на простоту исполнения, качество меча было ничуть не хуже, чем привычная северянам сталь. Откуда у земледельцев-южан взялось такое оружие Акамиру было ясно. Несколько лет назад до них дошли слухи, будто на юго-востоке от Перевала на Жерновах отыскали залежи железа. Аркуда, словно прочитав мысли жреца, произнёс:

— Сегодня их кудесники и кузнецы научились ковать такие мечи, а завтра они вооружат ими соседей, и к нашему порогу явится армия варваров-степняков.

Весь юг был покрыт степями, да пустынями, и кочевники всегда были большой проблемой для любого, кто пересекал южные земли с запада на восток или с востока на запад. Думали ли они, что когда-то из такого проблемного соседства южанам удастся извлечь пользу?

— Как только я стану князем, я встречусь с южанами и мы заключим Докончание. Пусть уж лучше они торгуют этим оружием с нами, чем с кочевниками, — княжеский сын опустошил кружку одним быстрым движением и поглядел на жреца.

Тот ничего не сказал. Только кивнул, соглашаясь, и — неожиданно сильным для такой старой руки движением — вогнал лезвие меча в доски пола.

* * *               

Южане были куда распущеннее своих соседей. То ли многообразие алкоголя, сырьё для которого было легко выращивать в тёплом климате полуострова, то ли ласковое солнце, то ли знаменитая «горячая кровь», но отдыхать южане точно умели.

Лазоревый острог был на порядок меньше и хуже защищён, чем другие крупные поселения, а северному Гостевому городищу вообще уступал почти во всём, кроме развлечений. Тут и «маленькие люди» — уродливые и ряженные карлики — плясали на ярмарках, и блудные девицы развлекали тоскующих по женской ласке, и постоялые дворы наливали кружку за кружкой. На одном из таких постоялых дворов их должны были ждать. И как только минула полночь, группа людей вышла на прокатанную дорогу, что вела прямиком к дому князя, но направилась в противоположную сторону.

На них были тёмно-красные одежды, так что если бы на той залитой серебряным светом дороге их кто-нибудь встретил, то сразу бы понял, что за ремесло в руках этих людей. Во главе шёл крупный коренастый человек, а над головой его кружила соколица. Когда он открыл дверь, птица опустилась на стреху да так и осталась там ожидать хозяина.

Ввиду позднего времени и нахождения этого двора на окраине, внутри было ожидаемо пусто, а ещё тепло и пахло углями и алкоголем. На столбах, поддерживающих крышу, вились змейки, вырезанные в дереве, а центральную балку перекрытия над тлеющим очагом обвивал объёмный, выструганный из дерева змей с выкрашенными в красный глазами. Коренастый мужчина дал знак людям (их было пятеро вместе с ним), и те разошлись по периметру, рассевшись, как грачи по весне, кто куда.

— Не будем тянуть. Сразу к делу, — достаточно громко, чтобы его могли слышать, заявил вожак.

Тень в слабо освещённом углу шевельнулась и обрела человеческий облик. Лица было почти не видно — его скрывал капюшон плаща, а сам плащ прятал остальную фигуру почти целиком. Хотя на улице было тепло, а под крышей даже жарковато, заказчик плаща не снял, что явно давало понять: он пытается остаться безликим и не хочет, чтоб его запомнили. У ног мужчины на полу стояла клетка, а в ней ворон с белым пером в крыле.

— И то верно, — с каким-то странным, грубоватым, но еле уловимым акцентом произнёс мужчина в плаще. — Завтра у ворот вас будет ждать кибитка с грузом. Её нужно доставить в Гостевое городище как можно быстрее.

— Вы знаете наши правила, — проговорил вожак, и не ясно, было ли это вопросом. Голос у него был низкий и хрипловатый.

— Да, знаю, — кивнул заказчик. На секунду он будто слабо улыбнулся, но в полумраке это было почти незаметно.

Он вынул из-под плаща два набитых до нельзя кошеля и бросил их на стол. От прикосновения со столешницей те издали глухой звенящий звук. Один из наёмников приблизился, раскрыл первый кошель и высыпал содержимое на стол. Золотые кольца, перстни, браслеты и чернёные серебряные монеты с иноземными буквами на них рассыпались по столешнице, поблёскивая в тусклом свете. Человек окинул их взглядом, проверил, покрутил и так и эдак и собрал всё обратно. Потом проделал то же со вторым кошелем. И только после этого обернулся и дал вожаку знак, что всё уплачено.

— Кому нужно доставить груз?

Заказчик поднял с пола клетку и поставил на место, куда до этого бросил плату. Когда он протягивал руку вперёд, свет от огня упал так, что на короткий миг можно было разглядеть светлую бороду, покрывающую лицо и серые, как грязный лёд, глаза. Ворон дёрнулся, прыжком повернулся и, склонив голову, уставился на вожака.

— Когда прибудете в Гостевое городище, выпустите птицу и получатель сам вас разыщет.

— Идёт.

Вожак поднялся. Один из его людей потянулся к клетке, но рука заказчика вдруг опустила сверху кружку.

— Это ещё не всё, — мужчина чуть отступил назад, туда, где огонь не высвечивал из темноты его фигуру так сильно. — Это очень ценный груз.

— Мы хорошо выполняем работу, за которую хорошо платят, — бросил наёмник, на поясе которого болтался обрубок лисьего хвоста, видимо, на удачу.

— Надеюсь, — кивнул мужчина. — Но вы должны поклясться, что довезёте груз в целости и сохранности. Это условие сделки.

Так просто клятв они не приносили, а принеся — никогда их не нарушали. Откуда чужак мог об этом знать, было не понятно, но хотя бы даже то, что он уже приготовил кружку с выпивкой внутри значило, что он достаточно осведомлён и явно не собирался отступать от своего намерения получить клятву.

Они колебались какую-то секунду. Вожак первым вынул кинжал и быстрым движением резанул ладонь над кружкой. Алые капли упали в алкоголь. Волей-неволей и остальным пришлось проделать то же самое.

— Атай-Эн, Отец Отцов, перед твоим ликом мы клянёмся выполнить условия сделки. И пусть нас постигнет твоя кара, если мы нарушим клятву. Хе-Ам!

И все они друг за другом проделали то же самое, повторяя «Хе-Ам!», что значило «Да будет так!». А после, когда ладонь каждого пересекла кровавая линия, отерев лезвия, каждый испил из чаши по мелкому глотку и то же сделал и заказчик, наконец опустошив кружку.

Когда следующим утром мальчишка-посыльный передал им поводья лошади, что тащила за собой кибитку, они заглянули внутрь и обнаружили там ящики с алкоголем, наставленные до самого верха.

— Ты не впечатлён, Сикиль? — поинтересовался вожак, скользя пальцами по оперению сокола.

Круглолицый наёмник с узким разрезом глаз растянул губы в насмешливой улыбке, от чего на щеках у него появились ямочки.

— Столько суеты ради выпивки! Вот уж и вправду ценный груз.