Иванов день

 Зима на Балканах для меня – это всегда таинственная, с элементами эротизма сказка, наслаждаться которой можно вечно. Местная зима напоминает стареющего ловеласа и дамского угодника, настойчиво, но без особой веры в успех, вожделенно требующего местную флору скинуть свой восхитительный осенний наряд. Вся прелесть местной зимы заключается в том, что в декабре можно часами бродить по горным дорожкам, упиваясь невероятными по красоте осенними пейзажами. А оказавшись вдруг в маленькой деревушке, с восторгом наблюдать, как крестьяне готовятся к Рождеству на фоне усыпанных хурмой или гранатом деревьев.
Мы с Машей рано выходили из дома и возвращались только часам к четырем или пяти. Однажды мы забрели в небольшое село с огромным и кряжистым платаном, который как гигантский паук раскинул свои толстые лапы-корни, хищно ожидая добычи. Позже нам селяне рассказали, что при турках здесь, в гигантском дупле платана, размещалась даже небольшая кофейня, а с начала 20 века - пекарня.
Любуясь окрестностями, мы стояли на небольшой площади, посередине которой и красовался этот древний исполин, подобных которому мы никогда не видели. Рядом с платаном на лавочке сидел крепкий крестьянин лет шестидесяти и пристально наблюдал за нами. Было пасмурно, моросил мелкий дождь, что было не столь типично для этих мест, где солнце светит 314 дней в году.
Мы собрались было уходить, как незнакомец резко встал и быстро подошел к нам.
- Откуда вы? - с располагающей улыбкой заговорил он, - у нас в это время года мало кто появляется.
Я начал нудно объяснять кто мы, откуда, зачем, но наш собеседник очевидно не слушал нас, а печально уставился на огромный платан.
- А меня Иваном зовут, - перебил он мой рассказ, - и сегодня мой день - Иванов день, седьмое января. Я остался совсем один. Утром приезжал старший сын ненадолго и быстро уехал. Пошли со мной домашнее вино пить из собственного виноградника? - почти заискивающе спросил Иван. В его вопросе столько печали слышалось и невыразимой грусти, что я сразу же согласился. Маша уколола меня своим острым и осуждающим взором, но решила не противоречить и устремилась за нами по пустынным улочкам опустевшего села.
Пока мы шли к Ивану, я вдруг подумал, что если он маньяк, который готовит наше убийство, то шансы на его успех крайне высоки, и найти нас будет чрезвычайно сложно, так как никто не знал, куда и когда мы отправились.
Мы подошли к воротам его дома, и степень моей тревожности еще больше увеличилась, так как я увидел висевшие на заборе свежие, только выделанные шкуры кабана и волка, источающие жутковатые запахи. Во лбу черепа огромного серого хищника зияла приличных размеров дыра, а вот шкура кабана была без видимых повреждений, и теплилась робкая надежда, что она получена была в результате сложных, но успешных переговоров между хозяином и владельцем шкуры.
Иван радушно провел нас по своему небольшому участку, показав свои охотничьи трофеи в виде рогов косулей, чучела орла и даже шкуры медведя. Он был опытный охотник.
Подойдя ко входу его маленькой хижины, я заметил бесконечную спираль колбасы, вялящейся на ветру. Эта колбаса висела на веревке подобно праздничной гирлянде, и конца этой съедобной спирали видно не было. Веревка крепилась от дерева к дереву и уходила вглубь участка.
Иван достал эффектный охотничий нож и быстрым движением отрезал от «гирлянды» приличный кусок.
- Я вас угощу домашним вином и суджуком. Вы такого не ели никогда! - уверенно заявил Иван. - Я сам убил этого кабана и сам сделал этот суджук, - уже почему-то грустно заметил он.
- А у меня тоже нож есть, - я достал из ножен приличных размеров «тесак», которым обзавелся на рынке у местного умельца. Я люблю холодное оружие, завидев которое, тут же попадаю под гипнотическое очарование стальных изгибов и манящей притягательности изящной рукоятки ножа.
Иван скептически рассмотрел мой нож, заметив, что он слишком тяжелый, а соединение эфеса и клинка не очень надежно.
- Может скоро заиграть и развалиться, - совсем мрачно подытожил Иван свои рассуждения о моем ноже. - А зачем тебе такой здоровый охотничий нож, ведь не похоже, что ты охотник? Тебе нужен поменьше, более изящный.
Конечно, он был прав, но, естественно, я стал спорить, отстаивая преимущество своего ножа. Иван вдруг рассмеялся и предложил садиться к столу. Стало очевидно, что у него прекрасный характер и добрая душа.
- Давайте за встречу выпьем и за знакомство, - сказал торжественно Иван, наполнив огромные стаканы для коктейлей темно-рубиновым вином из собственного винограда, произрастающего рядом с его домом. Мы с Машей пригубили вино, отметив его терпкость и неукротимый характер необъезженного мустанга. Оно было резковатым, но имело сладковатый привкус, хотя и являлось сухим. Мне очень понравилось вино. Иван оценил наши восторги и потребовал, чтобы мы выпили до дна свои стаканы, а сам пошел за котлетами из кабана, называемыми кюфте, и лютым маринованным перцем - по сути, всем тем, чем он питался каждый день.
Мы, осилив вино, решили закусить суджуком домашнего производства, который делается из сырого мяса с разными травами, а после месяцами вялится на воздухе. Вкус суджука был неповторим и идеально подходил к вину, образуя родственную пару необузданных дикарей.
Вернувшись, Иван стал внимательно разглядывать нас, а затем встал и произнес тост.
- Вы боги! – заявил Иван с серьезным, если не суровым лицом. - Или вас послали ко мне боги, или вы сами боги. Я поднимаю эту чашу за вас!
Он слегка пригубил вино, чуть закусив лютым перцем. Вытерев тыльной стороной ладони губы, Иван широко улыбнулся, показав свои замечательные зубы.
- Я наполовину грек, а наполовину болгарин. Мой отец давно оставил нас. Я его плохо помню. Не мне его судить, да и времена тогда были очень суровые. Но отец исчез…
Иван взял паузу, поднеся к носу и рассматривая свой стакан с вином. Помолчав, он продолжил:
- Он исчез, как и моя жена. Она гречанка была. Здесь много жило греков раньше. Граница с Грецией совсем рядом.
- А, что значит «как и моя жена»? – спросил я.
- Да исчезла, так же неожиданно, бросив меня с детьми. У нас ведь трое сыновей. Я спрашивал о ней у ее греческой родни. Никто о ней ничего не знает, или только говорят, что не знают... Она растворилась, как соль в супе, - Иван оторвался от своего стакана и окинул нас мрачным взором. Я тогда не мог понять, почему он был так откровенен с нами после всего часового знакомства.
- Ладно, - улыбнулся Иван, - пейте вино за святого Иоанна, моего заступника.
Он вновь наполнил наши высокие стаканы. Я хотел было запротестовать, но Маша перебила меня и запела песню из репертуара советской эстрады. Иван вскочил со стула и стал нам подпевать. Слова он знал еще хуже нашего, но общими усилиями в нас вселилось восторженное настроение, переходящее в эйфорию.
- Вы боги, - в очередной раз напомнил нам Иван. - А раз так, то для вас все самое лучшее! У нас здесь мало у кого есть белый виноград. Традиционно все делают красное вино. Но у меня есть несколько лоз белого шардоне. На сезон у меня получается не более трех литров вина. Но зато каких! Это восторг, а не вино. Даже друзьям на стол не ставлю, а вам принесу!
Нам уже не хотелось вина, но восторженное состояние, подпитываемое спетыми песнями и ранее выпитым вином, открывало новые горизонты…
Иван вернулся, неся флягу. Остановившись на мгновение, он опять внимательно рассмотрел нас, будто мы были совершенно не знакомы и непонятно каким образом оказались в его маленькой комнатке.
Он молча разлил вино по стаканам и проникновенно сказал:
- Живе здраве! – и сразу запел песню на болгарском языке, содержание которой сводилось к воспеванию мужской дружбы на фоне веселых застолий. Впрочем, сюжет, скорее всего, был более сложен, но это единственное, что мы смогли тогда понять.
Мы вместе прогорланили эту песню. После чего Иван встал и торжественно произнес:
- Сейчас пойдем знакомиться с моим сыном, он по соседству живет, в том большом доме.
Мы последовали за Иваном.
Оказавшись во дворе соседнего дома, мы опять отметили множество шкур убитых животных, многие из которых подобно стиранному белью болтались на веревках, а суджук и здесь свешивался в виде гирлянды. Помнится, я неудачно пошутил:
- Вот представьте, на Земле обнаружилась древняя форма жизни, интеллектуально значительно превосходившая людей. И носители этого разума воспринимали бы людей как животных. И если бы носители этого разума в виде пищи использовали белковые соединения, а их рецепторы выделяли бы человека среди прочих обитателей планеты как наиболее вкусную дичь, то легко представить себе такой же дом со шкурами людей, а обитателей этого дома в виде милых и со странностями обывателей, заготавливающих на зиму человечину. Забавно, неправда ли?
Иван сделал вид, что не расслышал, а может, и не понял моего мрачного юмора. Впрочем, я был рад, что он не расслышал или не понял.
Сын Ивана, Димитрий, похвастал своими охотничьими трофеями, огромным домом, беременной женой и початой бутылкой шотландского виски. Все это не тронуло наших сердец. Нам с Машей было не понятно, отчего же отец Димитрия ютится в маленьком сараюшке, а сам он проживает в огромном доме, на первом этаже которого разместилось кафе.
Отведав виски, мы осознали, что пора домой. Дело шло к вечеру, а вечер в горах подобен занавесу в театре – одно мгновение, и действие быстро сменяется. Сразу становится темно. А учитывая, что мы шли сюда два часа по серпантину, то возвращаться в темноте было слишком рискованным приключением.
Иван пошел немного проводить нас. По дороге мы опять пели какие-то марши и любовные гимны, а после я стал настойчиво демонстрировать все достоинства своего нового ножа.
Доведя нас до края села, к дороге, ведущей домой, Иван обнялся с нами и взял с нас слово, что мы обязательно поедем вместе с ним в гости к его старшему сыну, местному фермеру, живущему в маленькой деревушке высоко в горах и владеющему огромными стадами коров, овец и буйволов. Там наш новый друг обещал отменное веселье и шикарную трапезу. С легким сердцем мы дали ему такое обещание.
Попрощавшись с Иваном, мы устремились домой, опасаясь встретить темноту в горах. Настроение было замечательным.
Приблизившись к крутому повороту дороги, Маша подошла к самому краю шоссе, за которым открывалась настоящая бездна. В сгущающихся сумерках на дне мрачного оврага была еле заметна бегущая по дну горная речушка.
- Помнишь, когда мы только шли сюда, ты пошутил, что неплохо бы срезать эту петлю? - Маша провела рукой вдоль дороги, делающей приличный изгиб вокруг оврага. - Ведь для того, чтобы сократить наш путь домой, всего-то нужно спуститься в этот овраг и пересечь его, а там уже километра четыре до дома, - сказав это, Маша просто исчезла.
Я никак не мог понять, куда она делась. И лишь несколько мгновений спустя, тоже подойдя к краю дороги, я предположил по характерному шуму, что Маша уже внизу. Я громко позвал ее и услышал ее голос
- Я здесь,- крикнула Маша из глубин этой пропасти.
Я решительно шагнул вперед, не успев оценить степень риска. Я катился как колобок, преодолевая препятствия в виде камней, сучьев, зарослей ежевики. Пока я катился, мне казалось, что прошла зима, закончился экономический и интеллектуальный кризис, воцарилась любовь и мудрость, черепахи стали разговаривать по-русски, а я стал моложе и мудрее, избавившись от седины и бороды. Отмечая все эти разительные перемены, я старательно и скрупулезно подсчитывал проносящиеся года. Я не испытывал боли, а только охал, как Винни Пух после пережитого нападения пчел.
Когда я прикатился вниз, с удивлением отметив собственную целость и невредимость, мне вдруг расхотелось вставать. Полумрак, тишина и жажда покоя делали свое дело. Фиолетовое небо вначале внушало страх, но я переживал его в безопасном укрытии. Воздух был вязким и не очень прозрачным. Я ловил его, расширяя ноздри до размеров небольшой вселенной. Я поглощал скопления галактик, зевая и оправдывая свое безмятежное существование, лежа рядом с рекой. Вдруг я увидел Машу, склонившуюся надо мной, как над павшим героем. Она нежно гладила меня по лбу и верила, что я встану ей на радость. Я встал и быстро пошел. Грязь, проникшая и впитавшаяся ко мне, как казалось, даже под кожу, мешала ходьбе, но делала меня здесь своим.
Мы слились с этим загадочным миром и стали одним целым. Нам уже не были страшны ни дикие звери, ни бурная речка, ни ночной холод, ни пугающий сумрак. Мы шагали с Машей в ногу, подобно смене караула. Загадочные вспышки озаряли наш путь, природу которых я не мог понять. Но я природу вообще понять не могу, так чего ж тревожиться по поводу вспышек. Я лишь ловил себя на мысли о том, что так уже было с нами. Этот странный урок мы уже проходили, но в тот раз наделали ошибок, которых ныне удалось избежать. Появившаяся луна добавила оптимизма, придав происходящему ощущение сна, который я переживал.
Мы дошли до края оврага и теперь нам предстоял крутой подъем по влажной глинистой почве, усыпанной мелкими камнями и колючим кустарником. Это было непросто. Мы поднимались, с трудом балансируя, метров на пять, а потом скользили вниз. Устав от этого аттракциона, я решил сменить тактику и попытался покорить эту скользкую и липкую стену короткими прыжками. Со стороны это выглядело, видимо, уморительно. После третьей безуспешной попытки я упал лицом в глину. Приподнявшись, я обратил внимание, что в мягкой глине отпечаталось мое лицо, точно повторив все особенности моего облика, начиная с очков и кончая бородой. Это было моей копией наоборот. Это был анти-Я. Мы пристально и изучающе смотрели друг на друга, после чего, чтобы разрядить обстановку, я заговорил первым:
- Ты как там вообще?
- Нормально, только вот сыро очень. И холодно. Ты бы поаккуратней, что ли… а то повредишь чего-нибудь, - ответил анти-Я.
- Ладно. А я думал, что антимиру свойственны точно противоположные качества. Ну, к примеру, если здесь темно, холодно и сыро, то там светло, сухо и тепло. И ты обладаешь качествами, которыми я пока овладеть не смог. Ну, там, мудрее, ярче, энергичнее… Понимаешь, о чем я?
- Слушай, чего ты чушь несешь? Выпил, что ли? Ты ведь не глупый парень, но иногда…, - анти-Я замолчал, демонстрируя досаду.
- А чего ты злишься? Лучше бы помог выбраться, - огрызнулся я.
- Вот чего ты приперся сюда? Вместо того, чтобы сидеть дома и строчить свои новеллы и романы, ты скачешь тут, как горный козел. И девушку свою мучаешь, - не унимался анти-Я.
- Не ори, - вяло огрызался я, - и не умничай. Я может, смысл утерял. И запутался в этом мире.
- Да что ты знаешь об этих мирах? – уже примирительно спросил анти-Я. – Здесь все по-другому видится. Ваш примитивный трехмерный мир представляется плоским старым листом фанеры, на котором нарисована вся история обитателей Земли. Время, как вы его понимаете в вашем мире, здесь отсутствует. Лишь плоская проекция, где одновременно отражена вся история мира, где исторические события происходят одномоментно. Для изучения каждого мгновения истории необходимо лишь вычленить конкретный эпизод и изучить его.
Я ошарашенно слушал своего собеседника, пытаясь осмыслить услышанное.
- То есть, ты сейчас можешь знать, что будет через час, через день и даже через год?! – спросил я.
- Ну, да, а что здесь такого? Ты зря нож вот с собой берешь. Не нужен он тебе. А вообще, ты не волнуйся особо – приторно-сладко и горько тебе не будет. Будет все вперемежку и достаточно питательно и вкусно! – анти-Я засмеялся утробным смехом. – Вон твоя идет за тобой, я прекращаю сеанс связи, а то… – он прервал свою речь, и я почувствовал, как кто-то трясет меня со спины за плечи.
- Саша, что с тобой?! Ты чего не встаешь? – испуганно вопрошала меня Маша.
- Все в порядке. Я нормально, просто тут встреча интересная произошла, мне чуть не предсказали будущее, - бодрым и протрезвевшим голосом изрек я, ткнув пальцем в отпечаток своего лица. Я стоял на четвереньках перед своим изображением в глине, а Маша нагнулась и с ужасом слушала меня.
- Ты что, не протрезвел еще? Я не думала, что ты так напился. Или это уже белочка прискакала? – озабоченно спросила Маша.
Я хотел было ей резко ответить, но представил себя на четвереньках беседующим в сумерках с глиняной покатой стеной и сам испугался за свой рассудок.
- Шучу, Машуня. Надо выбираться отсюда поскорее, пока волки не появились.
На этот раз наша попытка выкарабкаться из оврага оказалась успешной, и мы счастливые и грязные побрели домой. Уже при подходе к дому я заметил, что ножны мои пусты и мой прекрасный новый нож лежит где-то в овраге, а слова анти-Я оказались не пьяным бредом! Но сил возвращаться в овраг в полной темноте не было, и я в отчаянии согласился с Машей, что разумнее наши поиски моего боевого кинжала перенести на завтра.
Конечно, на следующий день я погибал, выковыривая колючки из одежды, расплачиваясь за те излишества, которые допустил накануне. Мы, естественно, перенесли нашу поездку к сыну Ивана, а придя в себя, побрели вновь в овраг, где я тщетно пытался найти свой отпечаток в глине, а Маша успешно нашла мой нож в колючем кустарнике.

январь2018