Содат, вернувшийся с войны

Солдат, спустив с плеча запыленный брезентовый ранец, стоял напротив выгоревшей на солнце избы. Когда он был здесь прежде, дом - только что срубленный - сверкал потеками смолы, выпотевшей от дневного жара. Сейчас же стены посерели, блеска смолы не наблюдалось и вся изба как будто усохла, словно баба в многолетней разлуке без мужика — вся осунулась, заморщинилась и задубела от слез и ветра. Надень на нее наряд невесты, да она все одно выглядит вдовой.

Стоявший напротив избы боец выглядел не лучше: когда-то зеленая гимнастерка стала серой и покрылась пропотевшими пятнами. Солдатские брюки в нескольких местах порваны и грубо — большими стежками — зашиты мужской рукой. На ногах стоптанные гражданские ботинки. И только трофейный ранец, словно стараясь выделиться и показать, что он иностранец, сохранился достаточно сносно.

Уже несколько мгновений, тянувшихся минутами, путник любовался юной женской фигурой во дворе дома. Девушка стоя спиной, хлопотала у птичьей кормушки и не замечала, что за ней наблюдают. Она то наклонялась, чтобы насыпать корм, то снова выпрямлялась. Прекрасные женские формы перекатывались под длинным и, казалось, тесным в момент наклона платьем. Ее грубоватый от недавней простуды голос, которым девушка говорила с курами, звучал для солдата подобно музыке. И когда прекрасная фигурка уже направилась к дому, боец толкнул калитку. Девушка оглянулась. Первоначальное удивление на милом лице сменилось тревогой, но опережая какие-либо ее слова мужчина опередил ее сам:

— Наташа…

Ее округлые брови поднялись в удивлении над глубокими глазами и девушка откликнулась с облегчением в голосе:

— А, вам мою маму… — и крикнула в сторону открытой двери — Мама, к тебе!

Солдат, войдя во двор, остановился у калитки и продолжал любоваться прекрасными юными формами, открывшимися теперь с другой стороны. Лицо было настолько знакомо, что его он даже не замечал, но смотрел на два округлых холмика под тонкой шеей, на бедра, плотно очерченные платьем, а босые ноги казались слаще сахара…

В двери показалась другая женская фигура, одетая в мужицкий пиджак с закатанными рукавами и вылинявшую суконную юбку. Баба вышла из дверного проема, суетливо поправляя на голове бесформенный платок и щурясь от солнца после темной избы. Лицо ее было как две капли воды похоже на лик юной красавицы, которой любовался солдат, да только как будто это лицо лет двадцать жгли на солнце, обдували морозными ветрами и по ночам выдавливали слезы в грубую подушку.

— Тебе чего… — начала она и осеклась, вглядевшись. От взгляда на того, кто стоял у калитки у нее расслабилось все тело, ноги стали ватными, а руки словно налились свинцом. Женщина прислонилась к дверному косяку и глубоко вздохнула.

— Мама, ты что это? —  встревожилась дочь.

Ее мать, немигающе глядя на солдата, одними губами произнесла:

— Это твой отец.

21.08.2017