Научи меня по - волчьи выть
Снег валил, всё усиливаясь. Ветра не было. Огромные снежинки, чем-то похожие на бабочек, кружась в своём нежном танце, ложились на землю. Немного тоскливо. А кому не бывает грустно когда оторвавшись от родных и близких людей, да ещё в новогодние праздники, оказываешься в командировке?
Нашу небольшую команду из офицеров и прапорщиков, умудрённых опытом, имеющих хорошие навыки в своём деле, судьба собрала воедино, в Горном Алтае, на вершине Семинского перевала.
В нашем распоряжении находилось три машины: автомобильная мастерская, передвижная радиостанция и тяжёлый танковый тягач. Без малого месяц прожили в одном из самых красивейших мест, оказывая помощь в эвакуации при сваливании танков и автомобильной техники с дороги.
Колонны шли из Акташского мотострелкового полка единственного, стража Чуйского тракта, вблизи государственной границы, подлежащего расформированию.
Они проходили каждый третий день, а остальное время практически было свободным, если только не прибежит кто-нибудь из местных водителей со своей бедой. Подъемы на перевал довольно пологие, но слишком затяжные - в одну сторону девять километров, а в другую одиннадцать. Если на машине движок слабоват или водитель задумается, устанет – повод для схода с трассы. Тогда к нам за помощью. Заводим тягач и вперёд!
Морозы менялись метелями. Дни ночами. Достала обыденность и заунывность. Перечитали все книги, которые брали с собой. Если бы не миниатюрный телевизор «Сапфир», с трудом ловивший только один канал, то вообще тоска.
«Михайлович! Я на лыжах пройдусь? Тут рядом рота локаторщиков стояла, года два назад сократили. Сбегаю, посмотрю, может, что стоящее осталось. Ружьё с собой возьму на всякий случай, а?» - попросил, глядя на меня, Николай Доровской.
« Может, одному не стоит? Подожди, сейчас Серёга аккумуляторы на тягаче заменит или Иван наружное питание к телевизору подсоединит, вместе и рванёте!».
« Да тут километра не будет! Вон, там по тропинке за деревьями казарма и стояла. Да быстро я – долго там не буду!»
Читая книгу, я поглядывал в окно. Было хорошо видно, как двигался Николай по открытому пространству, медленно переставляя ноги, проваливаясь в глубоких сугробах. В горах всё даётся намного труднее, чем внизу. Иное давление, другой воздух. Небо, и то намного ближе. Фигура его всё удалялась,… удалялась.
Наконец, Иван подсоединил телевизор. Вспыхнул экран, настоящий русский мужик и любимый артист Михаил Евдокимов произнёс: « Морда красная!.. Но посмотреть его выступление так и не удалось.
Дверь распахнулась настежь. Ввалился Доровской. « Там, там, там…» - пытался он что-то объяснить, жестикулируя руками, глотая воздух, толи от быстрого бега, толи от страха.
Как же так? Минут двадцать двигался туда, а через какие-то секунды уже вернулся?
Громко смеясь, следом с ружьём в руках появился Иван Нырцов: « Что, и здесь инопланетяне? Ты, брат, оружие возле машины зачем бросил! Хорошо, что я подобрал, а не они!» Но всё оказалось более чем серьёзно.
Отдышавшись от быстрого бега, и придя в себя, Николай рассказал: « Иду. Смотрю, следы собачьи… сходятся,… расходятся. Откуда, здесь собаки? Потом, вижу клочья шерсти, кровь… тогда и понял, что это… волки! Развернулся, и ходу! Хорошо, что дальше не пошёл!
«Мы, когда с Доровским на спортивтивную базу ездили помогать …ну, когда у них насос в скважине полетел, и кран подтащить было нечем! Директор говорил, что на перевале волки нарисовались, и что он заявку на их отстрел в Горно-Алтайск отправил. Нам тогда что-то не очень верилось. Коля посмеялся ещё, что мы своим тягачом всех распугаем, а не только волков! А вот Вам теперь и здрасьте!» - констатировал факт Серёга.
Впредь надо быть осторожней и ухо держать востро!
По ночам стали выть волки. Хотя и далеко от нашей стоянки, но слушать их неприятно. Кто знает, что там у них на уме? Интерес к лыжным прогулкам пропал сам собою. Стали больше времени проводить у телевизора и за разговорами. Делились друг с другом анекдотами и смешными историями.
«Всё хочу спросить, Андрей Михайлович! Что это за бинокль такой чудной, с выключателем и на батарейках? Ночного видения что ли? А посмотреть можно? А видно на какое расстояние?» - забросал вопросами Иван.
Мы с ним оделись и вышли на свежий воздух. « Не, ну здорово, только светом зелёным непривычно как-то! Нельзя сказать, что отлично видно, но различить можно всё!
Машины, поднимавшиеся на перевал днем и ночью, достигнув горизонтальной площадки на вершине, обязательно останавливались. Не только для того, чтобы полюбоваться красотой этого удивительного места, но и немного отдохнуть после такого затяжного подъема, укрыть радиатор нагревшегося от тяжелой нагрузки автомобиля, хлебнуть кружечку кофе, выкурить сигарету. И только после всех этих манипуляций продолжить движение.
Вот и сейчас засверкали, запрыгали по макушкам кедров яркие отблески фар от автомобиля. Из последних сил, надрывно гудя, выползла «Нива», притормозив на горизонтальной площадке, остановилась. Двигатель продолжал работать, но уже пел с облегчением на холостых оборотах. Дверки машины открылись с обеих сторон.
«Чётко видно! Даже лица различить можно! Классная вещь!» - одобрил Иван: « Да, они что делают? Ум совсем потеряли! Подержите, пожалуйста!» - сунул мне в руки бинокль, сложил рупором ладошки у рта… Повернулся в сторону рыжей сияющей луны и…
Я такого волчьего воя никогда не слышал. Не только волосы встали дыбом, а внутри всё похолодело. В тот момент, казалось, что даже луна побледнела от страха и вздрогнула, а вековые кедры закачали своими лохматыми головами. Многоголосое эхо отозвалось такими звуками, что ноги самопроизвольно подогнулись. На этот вой где-то вдалеке отозвались волки, но такими голосами, будто извинялись за своё присутствие….
Дико взревел двигатель «Нивы», она резко сорвалась с места, пробуксовывая всеми четырьмя колесами, и унеслась вниз по трассе. Из летучки выскочили Серёга Яблонцев с топором в руках и Доровской с ружьем наперевес. От радиостанции бежали связисты с лопатами…
«Хорошая штука этот бинокль ночного видения! Смотрю, достаёт бутылку с водкой, распечатывает её, ставит в снег возле машины. Думаю, ладно. Чего там! Может человек изнутри согреться решил. Ну, чего - нельзя что ли. Ведь он не за рулем. А потом достает две кружки – себе и водителю, ставит их на капот… Протягивает руку к бутылке…
Пьяным, ночью,… на перевале. Самоубийцы! Ну, тут уж я и не утерпел! Забыли они и про бутылку, и про кружки на капоте… Уверен, если и были пьяными, то теперь точно трезвые, как стёклышки!» - рассказывал Иван, разливая водку по кружкам. ( А чего добру пропадать?) Поужинали и легли спать.
Вьюга кружила, мела! Такой ветрище - ничего в двух шагах не различить! Столетние кедры, и те от такого стонали, скрипели! Взбунтовалась природа, чем - то недовольная. Спать совсем не хотелось. От буржуйки шло тепло, и свет в ней ярко вспыхивал при каждом порыве ветра. На переднем стеллаже подсвечивая аккумуляторным фонарём, читал книгу Серёга Яблонцев. У правого окна в гамаке слышалось посапывание Коли Доровского. У двери на раскладном стуле сидел Иван, задумчиво поглядывая на пламя.
«Серёга! Ты бы аккумулятор попусту не расходовал! Завтра дочитаешь! Колонны с такой погодой ожидать нечего. Будет ещё время свободное! Пока дорогу не расчистят – движение не разрешат,» - уточнил он.
Серёга спрыгнул со стеллажа, уселся на корточки возле Нырцова и запыхтел сигаретой. «Вот скажи, Ваня! Где это ты так по-волчьи выть научился? У меня мурашки по телу до сих пор прыгают. Волчья стая и та с перепугу в горы рванула ближе к границе, что бы ты их не покусал. Ты родом – то, Вань, откуда?»
«Есть в Красноярском крае такое село, Ирбейское…на берегу красивейшей, тихой реки с названием Кан, в которую по весне, с обоих берегов, белоснежные заросли черёмухи, опускают свои руки…
«Было это зимой, почти по весне- продолжил он. - Погода стояла тёплая, снег уже подтаивать стал. Самое время на лыжах кататься. Дед мой жил недалеко - километрах в шести, если по дороге, а напрямую через лес не более трёх.
Вот каждый день после школы на лыжи и к деду. День у него. К вечеру домой, а когда и заночую. Дед у меня чудесный был! По дереву мастер и плотник, и фигурку, какую ножиком вырезать! Любил я его. Там торчал безвылазно, но до темноты старался до дому добраться.
А тут, однажды, прилёг днём у деда на печи, проснулся уже ночью. Луна яркая в окно светит, на небе звёзды россыпью набросаны. Дед на кровати спит, похрапывает…
Спать бы дальше. А вот захотелось же мне, бестолковому, домой по лесу добираться. Оделся тихонько. Дверь за собой прикрыл. На лыжи и в лес…
Вот сейчас бы побоялся! А тогда - море по колено! Настроение весёлое! Только, чем дальше в лес забираюсь, всё страшнее становится и предчувствие, недоброе! Уже полдороги пробежал. Осталось то с километр. Назад оглядываюсь…
А там, мать - честная, стая волчья, несётся, вздымая глубокие сугробы, поднимая кверху фонтаны снега. Где там убежишь! Лыжи скинул и на дерево!
Сижу, ремень из брюк вытащил, к дереву себя пристегнул, чтобы не упасть, если силы кончатся. А они морды вверх – ужин, паразиты, ждут! И давай на луну выть. Один начинает, остальные подхватывают. Представил, что силы кончатся, навернусь я к ним. Сразу разорвут на клочки…
Стало тоскливо, самого себя жаль, что тоже завыл, на луну глядя. Вот так хором с ними песни до рассвета и пропел»…
«Ну а дальше - то, что, чего замолчал?» - спросил Серёга -Результат – то какой?»
« В итоге голос себе сорвал - три дня шёпотом разговаривал, и задница после отцовского ремня неделю болела! Вот тебе и результат!»
Он открыл дверь летучки, высунул голову на улицу и так завыл по- волчьи, что Доровской, неожиданно проснувшись, ударился головой об потолок летучки и громко закричал: « Ружьё! Где моё ружьё?».
Минуты через три буря неожиданно оборвалась, как будто кто там сверху схватил ее за шиворот и отбросил в сторону. В небе засветила луна, освещая округу. Звезды засмеялись, на небе перемигиваясь друг с другом.
« Не, Ваня! Ну, ты пугать умеешь! Метель, и та куда-то в сторону Онгудая рванула! А научи-ка ты выть по-волчьи!» - засмеялся Серёга.
« А я тогда, пока с вами с ума не сошёл, уйду домой пешком!» - недовольно буркнул Доровской и повернулся к стенке.
« А чего это вы, Андрей Михайлович, за месяц так ни разу домой и не съездили? Доровской бы Вас на это время заменил. А что, он бы справился – майор, начальник службы! Давайте поезжайте с колонной в город. С ней же и обратно! Мы не подведём! А то как-то неправильно получается, мы съездили, некоторые и не раз. А вы так и не были!» - спросил Иван.
« Конечно, съездил бы. Да нельзя. Насчет вас добро дали, отпускать на личное усмотрение, но не в ущерб выполнению задачи. И только в случае болезни. Каждый раз докладывать по радиостанции приходится. Яблонцев заболел – с температурой убыл. Яблонцев прибыл - Доровской убыл с расстройством желудка,
Если бы действительно заболел, а вот как-то не болеется!»
« Дело поправимое! Я помню, в школе клей силикатный нюхал – так сопли до пола текли, или йода на сахар накапать и съесть для повышения температуры…» - посыпались добрые советы с разных углов.
« Глупости какие – то! Можно подумать, врач не поймёт. Что он не человек что ли!
А вы закаляться не пробовали? Давайте завтра с самого утра на себя ведро с ледяной водой – хлоп! При таком морозе, думаю, поможет! Дня через три и насморк появится, и повод дома побывать», - посоветовал Иван. Не спалось. Повисла тишина. Только в печурке потрескивали дрова. Думали, каждый о своём. В окно подмигивали звёзды, и грустила о чем-то рыжая луна.
Проснулся от духоты. Возле нагретой докрасна буржуйки, изредка поглядывая на кастрюлю, из-под крышки которой, вместе с паром, шёл запах супа, сидел Ваня, важно откинувшись на спинку раскладного, брезентового кресла с раскрытым томом Александра Дюма.
«Вань, а чего так натопил? Где Серёга Яблонцев? Почему не разбудили?» – спросил я, вытирая пот с лица.
«Серёга с Доровским тягач ушли греть, (за окном послышался гул запустившегося предпускового подогревателя). За бортом сорок шесть с минусом. «Жар костей не ломит!».
«Я за свою жизнь замороженных видел часто, а зажаренных не встречал. Зачем рано будить начальника, когда колона только к двенадцати подойдёт. Чем дольше начальство спит, тем на душе у подчиненных спокойней!» - расплылся он в улыбке.
«Вань, а своё обещание помнишь?»- намекнул ему о вчерашнем разговоре,
«Да вот оно обещание стоит, только ледок сверху скинуть,»- кивнул он в сторону стоящего у стеллажа ведра с водой и плавающей сверху тонкой ледяной коркой. Посмотрел в мою сторону с сомнением, спросил: «Может на завтра отложить? Минус сорок шесть.… Какая разница, когда начинать, а?»
« Решил – значит обратной дороги нет!» - буркнул я, раздеваясь догола. Засунул ноги в валенки, накинул на себя полушубок, схватил ведро и распахнул летучку. Вместе с клубами пара из открытой настежь двери вырвался наружу громкий крик Ивана: « Смертельный номер! Под куполом цирка! Без страховки! Обливание ледяной водой в пятидесятиградусный мороз!
Мороза я не почувствовал. Отошел от машины. Сбросил с плеч полушубок, скинул с ног валенки. Поднял высоко ведро. … И вылил на голову! Тысячи иголок вонзились на доли секунды, а после них, по телу растеклось блаженное тепло… Класс!
Надел на ноги валенки, накинул на мокрое тело полушубок и громко крикнул: « С завтрашнего дня обливаться будут все независимо от температуры окружающего воздуха!». Двинулся в сторону летучки.
Возле машины стоял прапорщик Нырцов, приняв строевую стойку. Он выпучил глаза, подмигивал и кивал головой, указывая на что-то необычное у меня за спиной. Я повернулся,… Наткнулся взглядом на генеральские лампасы, папаху и смеющегося начальника тыла округа…
«Беги, одевайся подполковник, пока не замёрз, морж хреновый! Или правильнее будет сказано наоборот? А то, пока доложишь, в ледышку превратишься!»- сказал он, смеясь, и хлопнул меня по плечу.
Когда генерал подъехал к обелиску никто не слышал из-за работающего подогревателя тягача. Все взоры были обращены на мою, в те далёкие годы, поджарую фигуру, и на ведро с водой.
« Да, условия у вас тут действительно спартанские! Молодцы! Обустроились хорошо! А как насчёт бани? Когда последний раз парились?»- интересовался он, обойдя площадку и заглянув в каждую машину.
«Да мы, товарищ генерал, в бане каждый день, да через день, по вечерам. Спортивная база -то вон видна рядом, всего - то километр» - похвастался Иван.
« Крепитесь, молодцы! К концу следующей недели готовьтесь к выдвижению домой!» - хлопнул дверкой УАЗ и помчался навстречу колонне.
Пролетела незаметно неделя. За ней вторая. Каждый день обливался ледяной водой, но так, ни разу за время командировки и не чихнул. ( Заболел уже дома, дня три спустя после возвращения, посидев у открытой форточки) Настал день, когда, наконец, мы покинули перевал и выдвинулись домой.
Перед отъездом узнали, что на Семинский перевал приезжала специальная бригада охотников для отстрела волков, провела в поисках не один день, но уехала, не добившись положительных результатов. Следы и лежки старые есть, а их самих нет! Чудо какое – то! Видимо, Ваня Нырцов их, действительно, распугал.
Техника на месте. Вышли за КПП обветренные, прокопченные. Вот и кончилась наша командировка! Ваня протянул каждому по маленькому пучку веточек маральника. «Дома в воду поставите, к восьмому марта как раз расцветёт – жёнам подарок!» Обнялись. Попрощались! Такое создалось ощущение, что знали друг друга с самого детства!
Маральник действительно зацвёл накануне 8 марта. Долго радовал глаз яркими цветками и чудесным запахом.
С того времени прошло более двадцати лет. А помнится всё как вчера.
Встретил бывшего сослуживца, случайно, на улице. Разговорились. Вспомнили прошедшие годы. И неожиданно узнал, что Иван Нырцов умер. Простыл на рыбалке, заболел, а когда обратился к врачам, было уже поздно. …
Ночь. Ворочался на кровати. Сон никак не приходил. Лежал, уставив глаза в потолок. За окном мороз. Где-то во дворах частного сектора беспрерывно лаяли собаки. На машине неожиданно сработала сигнализация. Её противный писк прекратил кнопками на брелке. Выглянул в окно с девятого этажа – никого нет, и следы на свежем выпавшем снегу вокруг тоже отсутствуют.
« Чего тебе не спится? Куда собираешься?»- недовольно проворчала супруга.
«Пойду, посмотрю, прогуляюсь до машины!» - оделся и вышел на улицу.
Снег валил, всё усиливаясь. Ветра не было. Огромные снежинки, чем-то похожие на бабочек, кружась в своём грустном танце, ложились на землю. Волшебную тишину нарушал только беспрестанный лай собак на соседних улицах.
Стоял, вспоминал прожитую жизнь, думал об ушедших друзьях и товарищах, об Иване. Как он на дереве ночь просидел под завывание волков…
Стало так тоскливо! Снег перестал падать, и ярко засветила рыжая луна, обняв своим светом серебрящиеся под её лучами сугробы.
Неожиданно вспомнилось: « Вань! А научи выть по- волчьи!». Так мне стало тоскливо, что подошёл к подъезду… и завыл на луну…
Резко сработала сигнализация на шести машинах, включая мою, во многих окнах загорелся свет, собаки в частном секторе притихли, попрятались по углам, а соседского Барсика из – под кровати не могли извлечь целую неделю. Я пришёл домой и сразу же уснул…
Думаю, Иван бы мою глупую шутку понял обязательно! Кто знает, может, и видел, и слышал, и улыбнулся …
Свидетельство о публикации №218021001594
Последний вой волка был убедительным и оглушительным.
Муса Галимов 23.01.2022 13:59 Заявить о нарушении