Пока я живу

    Из соседней палаты выплеснулся жуткий, до мурашек продирающий крик. Отразился от гладких стен больничного коридора и затих. Она вздрогнула, ее подбородок судорожно дернулся, но от тела, которое почти сливалось с белой простыней, взгляда не отвела. Только тихо, безысходно спросила:
– Там…все кончено, да?
Сухой голос ответил бесстрастно:
– Да. Но вас это не касается, у каждого своя история.
 Девушка посмотрела на того, кто стоял рядом с доктором. Человек же, игнорируя взгляд, наполненный чем-то мутным, почти отжившим, но еще теплившимся, четко проговаривая слова (может быть, чтобы не сорваться на отчаянность?..), спросил о том, сколько осталось той, которая умирала.
– Мало. Отчаянно мало. Если брать в процентах – не более, чем одна миллионная доля. – скучающим, таким же сухим и бесстрастным был ответ.
– Но…но все-таки…Шанс же есть?
– Есть. А нужен ли он ей? Она страдает, ей лучше было бы умереть. По правде говоря, – впервые за время, что они находились в палате, в голосе врача появилась эмоция – некое смятение… – она должна была умереть гораздо раньше.
– Должна была?! – девушка вскинула голову. Отжившее в ее глазах колыхнулось, как свеча на ветру, готовая погаснуть. – Кто это решил?
Доктор молча приняла упрек, с неяркой ухмылкой глядя на девушку и поправляя бейдж на халате. 
– Ах, ну да… Судьба. Да вы не лечите! Вы только калечите!
– Ее можно отключить от жизнеобеспечения? Раз она так страдает… – ровный мужской голос прозвучал, как стук молотка судьи, который подписывает обвиняемому смертный приговор.
– Можно. Но только для такого разрешения нужно согласие вас двоих.
– Я не позволю. – она резко развернулась к нему. Их разделяла кровать, по бокам которой они стояли. Возможно, не будь этой преграды, она бы кинулась к нему и…Но девушка только крепче сжала ладони в кулак. – Я не позволю тебе! Слышишь – не позволю!
Судьба прикрыла глаза. «Снова, опять, в который раз – то же самое…Предыстория одна и та же, а финал всегда разный. Одна миллионная. Не более. Но –  и не менее. Даже очень много…»
– Значит, пусть умирает сама. В муках.
– Вы забываете о том, что пока она живы, в муках живете и вы.
Мертвенное лицо оставалось недвижимым. Казалось, что смерть уже получила уведомление о новом поступлении. Но они ошибались. Уведомление выписали, но контрольной печати еще не поставили.
– Подумайте над этим. Представьте свое будущее без нее.
– А толку-то? – едко огрызнулась девушка. – Вы все равно вмешаетесь и все испортите.
– Ой ли? А мне казалось, что тебе в прошлый раз я как раз все исправила…
– Ты ведешь себя глупо. Судьба права – Любовь нужно отключить от жизнеобеспечения. Если уже сейчас она существует искусственно, то зачем дальше продолжать?
Неожиданно дверь палаты распахнулась и, разбавляя могильный запах, в нее ворвались запахи сирени, морозного утра, проливного дождя.
– Вера, опять ты врываешься без стука!
– Судьба, вы ошиблись, я Надежда! – от появившейся девушки веяло теплом и радостью, неуместно-уместными в этой ситуации.
– Кто виноват, что вы близнецы…Что у тебя?
– В третьей палате…не все так однозначно. Они подписали согласие на отключение жизни, мы уже отправили уведомление в отдел Смерти, но теперь требуют все вернуть назад. Говорят, поторопились.
– Ты сказала им, что это невозможно? – сурово поджимая губы, спросила Судьба.
– Сказала, но они все равно требуют. Они в отчаянии. С ними сейчас Вера.
– Ладно, пойдем разбираться.
Судьба и Надежда вышли.
– Я не подпишу, так и знай.
– Твое право. Я все равно не собираюсь жить с ней. – он кинул пренебрежительно-брезгливый взгляд в сторону кровати.
– А ты подумал, может быть, это знак, что вошла  Надежда и рассказала нам о тех, кто поторопился?
Он обошел кровать, приблизился и вцепился ей в плечи:
– Я принял решение. И я все равно добьюсь, чтобы она умерла, с твоим согласием или без. – он отпустил ее так же резко, как и вцепился, и вырвался из палаты.
  ***
– Больно…Как же больно…Заберите эту боль…Не могу больше, не могу… – согнувшись на стуле возле палаты, она раз за разом требовала забрать боль, но помочь ей было некому.
– Можешь, – пытаясь успокоить, произнес ласковый голос совсем рядом. Она почувствовала, что сходит с ума – голос в ушах двоился. Но оторвав взгляд от пола, она увидела сострадающие лица Веры и Надежды. Она вскочила на ноги:
– Убирайтесь! Убирайтесь! Ненавижу вас! Из-за вас я не могу отпустить его! Не могу отпустить ее!
– Мы здесь ни при чем. – спокойно ответила Вера.
– Это из-за нее ты не можешь, – Надежда кивнула на дверь палаты.
– Я не могу ее убить. – обессилено произнесла она. – Потому что если я убью ее, то умру и я сама. А он этого не понимает…
– Однако выход из вашей безысходности все-таки есть. – Судьба подошла не слышно, и ее голос заставил всех вздрогнуть. – Ты можешь первая подписать согласие на прекращение жизни – до того момента, пока он его не подпишет, оно не вступит в силу, – а потом в отделении Памяти мы избавим тебя от воспоминаний о нем. Нет воспоминаний – нет боли. – Судьба улыбнулась, и показалось, что эта улыбка от Дьявола. – Решай.
Вера и Надежда тихо зашептались, держа друг друга за руки и качая головой. Судьба прислонилась к стене и со скучающим видом ожидала решения.
– Да она не согласится…
– Нет-нет, не согласится…
– Я согласна.
Вера и Надежда дернулись и побледнели, но выстояли, крепко сцепив руки.
– Отлично.
***
Может быть, Любовь еще и продолжала существовать, но она сама, как только поставила подпись на документе согласия на прекращение жизни, жить уже перестала. Судьба властным и уверенным шагом вела ее в отделение Памяти.
В отделении Памяти все было серым: пол, потолок, стены, двери и аппараты стирания памяти. Работников в нем тоже не было, Судьба справлялась и без них, совершая всего лишь два действия: подключая человека к аппарату стирания и отключая от него.
– Сейчас всего лишь одной кнопкой я избавлю тебя от всего, что у тебя болит.
  Она молча кивнула, тупо глядя на серую стену.
– Сестра, мне кажется, ты слишком торопишься…
– Кажется, я не забыла включить табло «Не входить!». И надо стучаться.
– Ты же знаешь, что у нас принято входить без стука. – ответил Фатум с суровой улыбкой. – Кроме того, ты забыла дать ознакомиться с документом, в котором значатся последствия процедуры.
– Ты всегда был против стирания памяти.
– Человек обязан помнить. Воспоминания дают ему возможность определять правильность своих поступков. – Фатум протянул девушке листок, заполненный пронумерованными абзацами. Внизу было место для подписи. Она нерешительно взяла его дрожащими пальцами и, смаргивая слезы, начала читать.
«…После стирания жизненноважных воспоминаний жизнь человека необратимо меняется. Его преследует ощущение пустоты и потери... Навязчивое желание заполнить непонятную пустоту приводит к нервным расстройствам, маниакальному психозу, как следствие – часто к летальному исходу…»
– И что? Зачем вы мне дали этот листок? Думаете, я сейчас себя чувствую лучше, чем там написано?! Помнить, надеяться, и понимать, что зря?! – она швырнула листок Фатуму под ноги. Судьба довольно улыбалась.
– Давайте поскорее закончим. У меня и так много работы.
Девушка решительно подошла к аппарату стирания. Фатум суровым взглядом наблюдал, как Судьба подключает провода, вбивает данные в компьютер.
– Воспоминания – самое ценное, что есть у человека. Боль утихнет, а ты будешь рада тому, что помнишь, что такое счастье в твоей жизни было. Что вообще счастье у тебя было.
– Фатум, ты ни к месту. Уходи  и не мешай работать.
Он кивнул и стал уходить, но у двери обернулся:
– Я бы не сказал, что и ты всегда вовремя и к месту.
  Судьба, не глядя на Фатума, подключила последний провод и занесла руку над черной кнопкой. Нажатие на кнопку слилось с отчаянным внезапным криком «Нет!» и рывком девушки с кресла. Она сорвала с себя провода и выбежала из отделения Памяти. Судьба угрюмо посмотрела ей вслед…
***
– Она подписала, – Судьба положила перед ним согласие. – Дело за тобой. Более того, она стерла себе память, чтобы больше никогда о тебе не помнить и не знать. Почему ты колеблешься?
– Я не верю. Она не могла забыть все, что с нами связано…Не могла забыть нас.
– А то, что ее подпись неподдельная – веришь?
– Верю. Но забыть она не могла.
– Какая теперь разница? Забыла же. Подписывай.
Ручка судорожным росчерком скользнула по бумаге. Теперь он был свободен. Еще один судорожный крик всколыхнул гладкие коридоры и, не найдя выхода, затих.
***
– Судьба, она продолжает дышать. И даже кожа немного порозовела, – проговорила Вера, пряча радость за опущенными ресницами.
– Они же все подписали…Я ничего не понимаю!
– Вы же сами всегда говорите, что финал никогда не предугадать. – улыбнулась Надежда. – На самом деле произошло вот что…
– Вы не отправили уведомление в отдел Смерти?!
– Отправили. Но из него пришел отказ…
– Каким образом отказ?! Как такое возможно?!
– Они сказали, что не забирают живых.
***
– Мы с тобой теперь идем по параллелям. – спокойно сказала она. – Но я тебя помню. А пока я тебя помню – я живу. А пока я живу – я тебя люблю.
Он посмотрел на нее с чувством чего-то неоконченного...