Шансы есть всегда

Бывают ситуации, когда людям кажется, что шансов на счастье, а порой и на саму жизнь просто нет. Однако это совершенно не так. Шансы есть всегда.
   
После обеда в нашу палату перевели еще одну послеоперационную больную. Средний и младший персонал больницы уже успел поведать нам ее невеселую историю.
   
Больную звали Александра Яковлевна, ей было пятьдесят пять лет. Она работала врачом в этой же больнице и уже собиралась уходить на пенсию. И вот как раз во время увольнительной диспансеризации, у нее была обнаружена опухоль груди. Ей сделали резекцию грудной железы по удалению опухоли, но поскольку проведенный тут же гистологический анализ показал, что опухоль была злокачественной, то хирург принял решение удалять всю грудь, не прерывая наркоза. Таким образом, последствия операции оказались большим стрессом для Александры Яковлевны, в котором она и находилась по прибытию в нашу палату.
   
Она лежала с закрытыми глазами, ее осунувшееся почерневшее лицо было едва видно из-под натянутого на голову одеяла, казалось, что она спала. Женщины сочувственно переглядывались и шепотом делились между собой мнением, что новенькая конечно не жилец. Однако Александра Яковлевна на удивление быстро вышла из своего стресса и уже через пару дней принимала оживленное участие в общих разговорах.
   
Первой Александру посетила ее старшая дочь Татьяна, строгая суховатая женщина средних лет. Было заметно, что Татьяна в чем-то убеждала мать, но та отвечала ей категорическим отказом. После визита выяснилось, что Татьяна пыталась настоять на визите в больницу отца, мужа Александры, в чем Александра категорически ей отказала, мол, незачем ему любоваться на нее в таком виде.
   
Все в палате были удивлены такой постановкой вопроса. Ведь понятно же, что муж не любоваться хотел прийти, а навестить, поддержать жену в таком испытании. Однако Александра Яковлевна ответила нам просто: "Меня поддерживать не требуется, а вот поддерживать его после того, как он увидит меня в таком виде, моих сил не хватит."
   
"Вот тебе раз", – удивилась одна из женщин, Надежда, – " Ты теперь, поди, всегда будешь в таком виде, так что же вам, разводиться что ли?"
   "И вовсе я не собираюсь в таком виде быть всегда, – спокойно ответила Александра Яковлевна, – вот через неделю приведу себя в порядок, и пусть себе приходит, поддерживает меня сколько хочет".
   
Надо ли говорить, что визита Константина, так звали мужа Александры Яковлевны, ждала теперь вся палата. Интересно все-таки посмотреть на мужчину, чьим мнением о своей внешности так дорожат после чуть ли не тридцати лет совместной жизни.
   
За неделю Александра и в самом деле привела себя в порядок. Помыла голову, и мягкие кудряшки, забавно обрамлявшие теперь ее посветлевшее лицо, придавали ему какую-то девическую прелесть. Она так же умудрилась подправить по фигуре больничный халат, а на место утраченной груди пристроила нечто вроде протеза из лишнего полотенца.
   
И вот наконец день назначенного свидания Александры со своим мужем настал. Забавно, но каким-то образом привели себя в порядок и все остальные обитатели палаты, как будто нам всем тоже предстояло поддержать Константина, случись ему опечалиться и нашим болезненным видом.
   
Нет слов, передать наше изумление, когда вместо ожидаемого нами осанистого господина с благородной проседью на висках в дверях палаты появился маленький лысый толстячок в очках с линзами такой толщины, что, казалось, обнаружить свою Сашу он смог бы только на ощупь. Впрочем, скоро нам всем пришлось покинуть палату, чтобы не смущать наших влюбленных, а вернее самим не смущаться тем воркованием, которое послышалось с стороны постели Александры Яковлевны.
   
Каждый день Александра Яковлевна удивляла нас своеобразным взглядом на самые, казалось бы, простые вещи. Но что действительно поражало, это ее внутренний, вероятно, врожденный какой-то оптимизм. Если бы посторонний наблюдатель заглянул в нашу палату и увидел наши озабоченные своими желудочно – кишечными диагнозами лица, то со стороны ему могло бы, пожалуй, показаться, что не жильцами являются как раз все остальные обитатели палаты, кроме Александры Яковлевны.
   
Однако сегодня я хочу рассказать совершенно другую историю, связанную с этой замечательной женщиной. А дело было так. Как-то одну из обитательниц нашей палаты посетила дочь Люба, полная неказистая девушка лет тридцати в очках с прыщеватым лицом. Ну и, как это водится у женщин, разговор перешел на дочерей: кто за кем замужем, у кого какие дети и так далее. И тут мать Любы, тяжко вздохнув, сказала: "А моя так пустоцветом и проживет. У нее одни книжки на уме. Да и то сказать, кому она нужна такая, скоро тридцатник стукнет, и ни кожи, ни рожи."
   "Вот уж это вы бросьте! – вдруг возмущенно воскликнула Александра Яковлевна, – что это значит, кому нужна? Каждый человек кому-нибудь нужен! У каждого на земле половинка найдется!"
   "Ну вот у нас что-то не находится", – недовольно буркнула мать Любы.
   "А вы искали? – запальчиво спросила Александра.
   "Как это искали? Где?", – изумилась женщина.
   "Известно где, среди людей, – не отставала Александра.
   "Скажете тоже… С фонарем что ли искать то?", – отмахнулась собеседница.
   "А хоть бы и с фонарем, если так не можете", – не унималась Александра Яковлевна, – "Вот я вам сейчас расскажу, как я младшего своего женила, как половинку его нашла."
   
Палата одобрительно загудела, все стали рассаживаться вокруг кровати Александры Яковлевны в предвкушении нескучного вечера.
   
"Мой младший, Гриша, на подобии вашей Любаши был, прямо можно сказать: гадкий утенок", – начала свое повествование Александра Яковлевна – " Рыжий, живого места от веснушек на лице не было, да от рождения еще прихрамывал на одну ногу. Всем мальчишкам беготня, игры, а этого только книжки, да железки разные интересовали. Не то, чтобы букой рос, но шумных компаний как-то сторонился, сам себе всегда интересы находил.
   
И вот учится мой Гриша уже на пятом курсе института, а я ни одной девочки рядом с ним так и не видела еще. Ну, думаю, так дело не пойдет. Это что же, он отучится, уедет куда-нибудь в деревню по распределению, да там, чего доброго, без семьи, может, и сопьется с деревенскими мужиками то. Нет уж, думаю, пора брать дело в свои руки. И задумала я пригласить на его день рождения в гости всю его группу, мол, последний год вместе, потом расстанутся, и будет, что вспоминать. Гришка слегка удивился, но перечить не стал и согласился.
   
И вот в назначенный день собрались у нас за праздничным столом все двадцать человек его группы. Среди них всего семь девочек, а остальные – ребята. Все как на подбор: видные, плечистые, языкастые. Да и по девочкам видно, что пары уже вроде как определились между собой. Да, думаю, слабый конкурент мой Гришаня против таких-то хлопцев. И тут примечаю, что одна девочка вроде как попроще всех одета, скромненькая такая, тихая, в очках, да и пристроилась как-то незаметно ото всех в уголке. Вот, ты то мне как раз и нужна, голубушка, подумала я. И позвала ее к себе на кухню вроде как помочь мне.
   
Девушка охотно согласилась и шмыгнула ко мне на кухню. Тут-то я ее как следует и разговорила, и разглядеть успела. Девчонка ладная, ловкая, сразу видно, что на кухне ей не впервой управляться. Звали ее Олей. Выяснилось, что Оля очень любит читать, но книг у них дома не так много, достаток у семьи небольшой, кроме нее еще трое детей имеются, да и отец считает траты на книги ненужной глупостью. Вот это и был первый крючочек, на который я решила поймать нашу золотую рыбку.
   
Я предложила Оле брать книги у нас какие хочет, но с одним условием: чтобы возвращала она их в строго уговоренный срок. Девочка с радостью приняла мое предложение. Тут же и срок назначили на следующей неделе.
   
После вечеринки я отправила Гришу проводить Олю, а после проводов устроила ему форменный допрос, что, мол, за девочка, какая и кому в группе нравится.
   "Да, девочка, как девочка, никакая, можно сказать, – без интереса отозвался Гриша. – "Кому она может нравиться?…синий чулок, и отец у нее, говорят, пьяница", – подытожил сын.
   "Смотри-ка ты, пьяница, а образование высшее дочери дает", – заметила я.
   "Ха, дает!", – отозвался Гриша, – "да она на путину каждое лето ездит, чтобы год учиться, да еще нянечкой в больнице подрабатывает. Иногда прямо на лекции засыпает, потому и зачеты многие сдает только после пересдачи."
   "Что?! И такую девчонку ты называешь "никакая"?!, – возмущенно заорала я. – "Никакая по ресторанам денежки папины просиживает, а эта еще какая! А ты почему ей с зачетами помочь не можешь? У тебя что, спина переломится?"
   "Да, она и не просит", – стал оправдываться Гриша.
   "А тебя что, просить надо? Может, еще умолять? Ты почему сам помощь предложить не можешь, если видишь, как трудно девчонке приходится? Сам-то ведь все зачеты автоматом сдаешь.", – наседала я.
   "Да, ладно, мам, предложу, конечно…как-то в голову не приходило…только чего это ты так разъухарилась ни с того, ни с сего? – удивился сын.
   "Не знала я, что такую дубину бездушную вырастила…девочке помочь не может", – продолжала я свой натиск. Однако уже поняла, что Гриша свое обещание выполнит, чего-чего, а слово свое он держать умеет. Итак, первый раунд был выигран, дело осталось за вторым.
   
На следующий день я купила два билета в театр как раз на тот день, когда Оленька должна была принести книгу. Всю неделю я твердила сыну, что наконец-то у меня появилась возможность выбраться с тетей Соней в театр, в котором я сто лет уже не была, и билеты то достала с огромным трудом. Сын наивно за меня радовался. И тут я "нечаянно" вспомнила, что в этот же самый день должна прийти Оля, вернуть книгу. Значит, Грише необходимо вернуться домой пораньше, встретить Олю и напоить ее чаем.
   
И вот в назначенный вечер, когда Гриша был уже дома, Оля стояла на пороге, чайник вскипел, а мы с Соней при полном театральном прикиде, не вызывающем ни у кого никаких подозрений, собирались уже выпорхнуть из квартиры, как вдруг я ощутила острую боль в сердце и со стоном повалилась на диван.
   "Скорую! Скорее скорую!", – заорал перепуганный Гришка.
   "Какая скорая, когда билеты в театр пропадают?!"– перебила его Соня, – "Давайте быстро бегите, еще успеете, а мы тут сами справимся!", – с этими напутствиями моя преданная боевая подруга вытолкала ошарашенную молодежь за дверь, и пошла на кухню разливать чай.
   
"Ну вот и все.", – вдруг неожиданно закончила свой рассказ Александра Яковлевна.
   "Как все? Как все? А самое главное? Они поженились? Прямо вот так сразу и поженились? – затрещали мы все наперебой.
   "Ну почему же вот так сразу", – притворно удивилась Александра, – "какая же мать вот так сразу отдаст сына за первую встречную? Нет, конечно. Сначала Грише пришлось мне доказать, что Оля – замечательная девушка, и что они любят друг друга."
   "Но как же вы этого добились, как догадались, что они полюбят друг друга?", – недоумевали мы.
   "А разве бывает иначе? Когда парень ходит хвостиком за самой обыкновенной девчонкой, помощь ей предлагает, провожает, водит в театры, и когда парень видит, что девчонка эта впервые в жизни смотрит на него одного влюбленными глазами, разве может произойти что-то иное из такой ситуации, кроме любви?", – притворно удивилась Александра.
   
Надо ли говорить, что самым ожидаемым событием для нас стало предстоящее посещение Александры Яковлевны семейством младшего сына? Мы ожидали их прихода как участники какого-то сериала ожидают продолжения и встречи с любимыми героями.
   
И вот однажды дверь палаты открылась, и вместо ожидаемой нами серой мышки на пороге палаты появилась пышущая свежестью и здоровьем видная слегка рыжеволосая женщина с чистым светлым лицом и горделивой осанкой. Вкруг ее ног мельтешили трое симпатичных пузанчика, а всю процессию замыкал импозантный немного пиратского вида широкоплечий ярко-рыжий мачо.
   
"Вы нас обманули!", – накинулись мы на Александру после их ухода. – "Вы нас обманули! Зачем вы говорили, что они были гадкими утятами? Они ведь оба красивые!"
   "Конечно, красивые. Разве вы не знаете, что из гадких утят всегда вырастают лебеди? А потом, счастье красит любого. Надо просто постараться сделать человека счастливым, и он обязательно расцветет", – просто объяснила Александра Яковлевна.
 
Осталось добавить, что мне довелось встретить Александру Яковлевну еще раз. Это было спустя пятнадцать лет после описанных событий. Она по-прежнему была жилец и даже почти совсем не изменилась. Наверное, она знала какой-нибудь особенный рецепт и на этот счет, просто не успела нам рассказать. А жаль.