Вольный ветер

Мое приобщение к прекрасному началось рано, но в основном проходило дома: книги, журналы, альбомы по искусству, которые всю жизнь собирала мама, радио с трансляцией опер, телевидение с «Лебединым озером», репродукции, вырезанные из «Огонька». Родители не водили меня по музеям и филармониям, не скупали билеты на встречи с заезжими артистами. И все было именно так и считалось нормальным, потому что в моем детстве государство, в лице школы, старалось вовлекать нас массово. В соответствии с постановлением гороно, раз в месяц нас куда-нибудь возили - в театр, на экскурсию, на место приземления Гагарина, но чаще всего в Энгельсский театр оперетты. Мы посмотрели весь репертуар, всех фиалок Монмартра, всех летучих мышей, но один спектакль запомнился особо. На «Вольный ветер» с нашим классом поехал папа...

Я была приятно удивлена, потому что мы с папой во многом не совпадали. Во-первых, он в детстве ездил с Московским кадетским училищем в Большой, а во-вторых чаще видеться  мы стали приблизительно тогда же, когда я при нем закурила, после облавы ОМОНа, во время которого мне подкинули героин. Ну не знал тогда никто, что придя домой с полетов, надо петь ребенку колыбельную, а утром перед школой крепко обнимать со словами: «Я люблю тебя, пингвиненок, я горжусь тобой и обязательно приду посмотреть, как ты чистишь картошку на конкурсе «А, ну-ка, девушки!»» Когда родители ругались, мама никогда не говорила: «Ты не уделяешь времени дочери!» Это был какой-то надуманный, вялый и нежизнеспособный аргумент, на почве которого нормальный отец  мог обидеться. Был бы хотя бы сын!

В общем, папы не знали, а мы и не догадывались. У нас приоритеты были расставлены четко: папа есть, папа работает, папа не алкаш - это хороший папа. Если отец научил тебя кататься на велике, плавать, играть в карты или еще как-то сумел выразить, что он ценит твое присутствие и дорожит тобой, даже отдельно от мамы - это идеальный отец.

Компания папы была почетной и веселой, но сомнения насчет мотивов поездки все-таки были. Тайна открылась быстро и с той, тогда еще неизвестной стороны, с которой искусство и алкоголь идут по жизни рука об руку. В антракте папа надолго ушел в буфет. На мои возражения, он задорно ответил, что все придумано до нас: если бы театр был совершенен без коньяка, его бы в театре не продавали!

С несокрушимыми доводами я не спорила, с отцом тем более. Но когда папа в начале второго акта зычным басом крикнул «Браво!» (с акцентом на «о»), испугались не только дети, заполнявшие весь зал, но и артисты с музыкантами. Пепита - служанка кабачка «Седьмое небо», чуть не упала в обморок в тот самый момент, когда ведущая скрипка то ли выпала из рук музыканта, то ли просто вильнула, когда он в оркестровой яме вздрогнул всем телом. Пока я тянула отца за рукав, он успел крикнуть еще два раза. Зал посворачивал головы, артисты будто впервые поняли, что они на сцене. Занавес покраснел еще больше. Я, выпучив глаза, сидела с одной только мыслью: «В автобус нас не возьмут...»

Внезапно всё как-то оживилось, возбудилось, задышало! Дети, никак не желающие окультуриваться, перестали шуршать фантиками, малочисленные сопровождающие проснулись, артисты запели громче, оркестр, во главе с изумленной скрипкой, грянул. Бархат на спинке моего кресла постепенно стал влажным.

«Браво!» вновь крикнул папа и в зале раздались хлопки. В свете софитов подтанцовка пыталась рассмотреть сына Мельпомены, явившего чудо. Клементина - вдова моряка, чуть освободила лиф платья, а Пепита задрала юбку так высоко, что пацаны с первых рядов смело могли поставить галочку в графе «первый сексуальный опыт». Матросы Филипп и Фома вступили между собой в схватку за зрительские симпатии и высокие ноты. Оказалось, что и хор может петь слова целиком!

И вдруг мы увидели театр, услышали прекрасную музыку Дунаевского! За каждым новым «Браво!» следовали все более бурные аплодисменты. К концу спектакля зрители неистовствовали. Даже учителя потеряли головы и хлопали вместе с учениками, повставав с мест. Три раза вызывали артистов! Откуда-то появились цветы! Главная героиня Стелла Марич - актриса с большим опытом, прекрасной фигурой и безусловной смелостью, позволявшей ей играть девушку, чья мать моложе неё, вытирала слезы и буквально утопала в нашем внимании. Триумф и ликование!

В автобус сели счастливые, раскрасневшиеся. Я с гордостью и опаской посматривала на папу: вдруг есть какие-то особые секреты для правильного возвращения из театра. Но папа сидел спокойно, будто ничего и не было. Вот что значит закалка и опыт.

Заядлым театралом я не стала, хотя в театр хожу, как на праздник. Буфет иногда посещаю. Но вот крикнуть «Браво!» могу запросто и без бокала шампанского. Но не наглею, акцент на «а». Просто я уже давно выросла и знаю, что магия появления настоящих чувств, как и алхимия искусства, свидетелем которых когда-то стала, не так просты, как кажутся на первый взгляд.