Про морковь

Чике орхи не слишком нравятся. Нравится только вот это сокращение – орхи - от орхидеи. Но Существо как-то обмолвилось, что купило себе орху для любования. Чика взяла на заметку.
И вот, через долгий срок, наметилось пересечение с Существом, правда, всего лишь попутное, номинальное. Ему предстояло быть в одном культурном местечке, и Чике милостиво разрешили побыть в том же пространстве. Подышать, так сказать, общим кислородом.

Чика помчалась выбирать орху.
Было у нее на примете одно верное местечко.
И сразу успех, какого она и не ожидала.
Орха оказалась темно-малиновой, ветвистой, в огромнущей длинной коробке, заклеенной прозрачным целлофаном. Каждая веточка драгоценности была снабжена зелененькой пробирочкой с каким-то приятным орхе веществом.
Орха могла провести в этой коробке месяц, и не спохватиться, что ей чего-то не хватает. Конечно, никто  не стал бы держать в коробке такое сокровище. Его надо было аккуратно вынуть, распределить в любом месте комнаты – хоть по стене, хоть на полках стеллажа, и не дышать, проходя мимо. Поскольку в присутствии красоты дыхание само собой останавливается. Орху не надо было поливать, она лакомилась из пробирочек. Когда-нибудь они, конечно, иссякли бы, и орха нечувствительно преодолела барьер небытия, который так трудно дается людям, а растениям легко – сплошь и рядом. Впрочем, насчет легкости мы ничего не знаем. Но варварское обращение с растениями, ежекаждное умертвление их, не считается преступлением в культурном обществе.

Вечером Чика отправила Существу обычный отчет по мейлу – о мыслях, думах и делах, упомянув про орху, которая завтра с нетерпением будет ждать свидания с ним.
В ответ Чика получила приказ завтра не являться в то злачное местечко, на которое сам же ее и навел пару дней назад. Строго, и без всяких объяснений.
- Почему? – у Чики вытянулась физиономия. Она расстроилась – из-за непонятного приказа, прежде всего, но  из-за орхи тоже.
Ладно, в другой раз отдам, - успокоила себя Чика. Она привыкла к фунтифлюкам Существа, отзывностью ее не баловавшего. Но и от себя не отпускавшего дальше, чем на тысячу километров.

В  день Х, как и было приказано, послушная Чика никуда не поехала,накупила припасов для дома, и брела с тяжелыми сумками к подъезду. Поздний мартовский снег активно таял, но до конца процесса было еще далеко.

У самого подъезда сияла миргородская лужа. Ее надо было обойти. Сделав при этом  заметный крюк. Но Чика устала, было не до крюков, и она, широко расщерившись конечностями, прыгнула на ледяной островок посреди лужи. Чтобы потом так же элегантно сделать второй прыжок, и оказаться на твердом берегу. Но до второго прыжка не дошло. Чика правым коленом впечаталась в ледяной островок, села всем корпусом в лужу, утопила в ней сумки, и замерла. Это была даже не боль, а выключение из жизни. Ни встать, ни охнуть - можно было только кулем сидеть в луже, и не знать, что вообще происходит.
Но добрый прохожий нашелся, поднял из лужи, поставил на два нижних отростка.
И вот уже Чика стоит,опираясь на какую-то ледяную боль. Однако, загружать постороннего своими проблемами не хотела, и потому бодро, излишне громко проорала, что все в порядке, неведомо как поднялась по ступенькам подъезда, потом лифт, а еще чуточку потом, с полурассыпавшимися пакетами,она уже была на своей кухне.

Дальше неинтересно, потому что потянулись дни лежания, редкого вставания и волочения ноги в нужном направлении. Врачей Чика не любила, да и как к ним тащиться с такой ногой? Она положилась на добрую природу, на натуру – само пройдет. Телефонные знакомые советовали какие-то средства, кто-то их и приносил. Через две недели Чика почувствовала, что может ходить. Ну, не так уж замечательно, как до купания в луже, но может.
За это время безотзывное Существо появлялось в письменном виде раза два, и вдруг сообщило, что завтра  будет там-то, правда, занято делом. Но, когда освободится, сможет уделить время Чике.
-Орху, орху притащу! – обрадовалась Чика. - Она как новенькая!

Но Существо предложило орху зафотать, и прислать фотодокумент, от самой же орхи наотрез отказалось. Оно сказало, что не хочет переть ее в метро.
-Да я сама довезу! – горячилась Чика.
Но нет. Строгое нет. Не переступить.
Чика немного поплакала над судьбой, но что  делать. Не у всех судьбинушка гладкой бывает!

На следующее утро она бодро топала по сухому почти асфальту к названному ей культурному местечку. В легких покрывалах. На улице было плюс 17 апрельских градусов, солнце и благодать. Первый выход в свет после лужи, и впереди - Существо!

Занятость субъекта оказалась полной. Люди, какие-то люди вокруг. Сесть негде. Чика вышла в коридор. Там тоже сесть негде. Когда шла сюда пустыми, широкими  асфальтами, удивлялась, что нога ведет себя отличницей, но теперь удивление угасло, нога съехала на четверку.

...Прошло время, в зале задвигались, народ начал рассасываться. Чика набрала по сотовому заветный номер, и доложила о своем местоположении. Существо находилось в двадцати метрах от нее, но зрительно обозначиться в контактах с ней не захотело, ответило, что сейчас уходит, но, как только освободится, так сразу.

Чика вышла на незнакомый двор. Подумала, как ей повезло. Никогда раньше она здесь не была, и вот теперь все рассмотрит.
Погуляла, наткнулась на пару желтеньких первоцветов. Вот как далеко зашло дело весны! Солнце палило даром, и без всякого налога.

Нашла щербатые ступеньки, присела на них. Какое облегчение! При капитализме ремонт в общественных местах  перестали делать повсеместно, но сидеть-то все равно можно!

Вытащила из сумки хлебчик с сыром, и яблоко. Жмурясь на солнце, захомячила. Сочла себя счастливой. Набрала на радостях Существо, и спросила, в каком месте ей лучше ждать судьбоносного пересечения? Прямо здесь, или продвигаться к метро?
Существо невразумительно пробурчало, что оно не знает, еще какие-то важные звуки поскреблись в трубке, и стало тихо.

Чика решила пробираться к метро. Помнила, что сюда шла довольно долго. Но тут оказалось, что есть другая дорога. Совсем короткая. И вот Чика в цивилизованном, веселом месте. Все хорошо, только сесть негде. Нога съехала на четверку с минусом.

Чика зашла в угловой торговый центр. Сесть можно было только в кафе. Но Чике не понравились цены. Она была расточительной девушкой, но только, если речь шла не о ней самой. Себе же она часто говорила – перебьешься. А Дзыга еще говорит, что Чика слишком любит себя! Какая уж тут любовь... Дзыга, может, просто хочет зоркость свою показать – мол, она на три метра вглубь людей видит? Но Чика считала, что она не туда смотрит.

Обошла все три этажа. Там тоже сесть было негде. Зато два часа она убила! Есть хотелось ужасно, несмотря на хлеб и яблоко, уютно упокоившиеся в желудке. Купила распаренный в масле лапоточек с картошкой. И побрела потихоньку вдоль трассы, наслаждаясь наступающей сытостью. Позволила себе набрать Существо и спросить, как дела?
Оно пробормотало, что скоро, скоро, и отключилось. Оно занято. Ну, занято, так занято. Чика занятость понимала.

В ноге стало что-то назойливо пульсировать, и Чика опять зашла в торговый центр.  Может, какую-нибудь скамейку она не заметила? Лифт работал, и она опять прошла все три этажа. Глаз порадовать было нечем. Яркая, дорогая, никому не нужная шелупень.

Кафе работало, и свободные скамейки призывно манили.
Перебьешься, опять жестко остановила себя Чика.
(Кстати,  урок пошел ей на пользу, с тех пор она изменилась к лучшему, и уж настолько строго с собой не обращается. В меру:)).

Чика вышла на улицу, там хоть было, чем дышать. Время приближалось к девяти вечера. Стало прохладно. К голоду, который разлапым пирожком не утолился, добавился холод.
Чика не знала, в каком месте ей ожидать явления (Христа народу) Существа. И стала на всякий случай с краю тротуара, у киоска с журналами. Заодно развлекалась чтением заголовков. Нога вела себя на твердую тройку.

Когда она уже перестала ждать, а просто тупо перечитывала заголовки в сотый раз, у плеча возникло неясное движение. Обернулась. Рядом стояло Существо. Она его уже настолько не чаяла увидеть, что удивилась, и не узнала.
Существо было в теплой куртке, капюшон на голове, лицо закрыто (паранджой) шарфом до самых глаз.

-Куда пойдем? – спросило Существо, и, не дожидаясь ответа, двинулось вперед. Быстрым шагом. Чика прикрикнула на ногу, и активно заскакала следом. Она уже тут все облазила, и знала, что до десяти открыто только одно кафе на углу. Тесное, узкое, малорепертуарное. Существо прямовало именно туда, будто не Чика, а оно все здесь обсмотрело и изучило.
Чика уважительно поежилась. Умный!

Сели почти у выхода. Свет был невыносимым. Ярким, фиолетовым, безжалостным. Ну и видок у меня при этом свете! – застеснявшись, подумала Чика. Существо же, с ее точки зрения, ничто не портило.

Час сидели, что-то выдавливали из себя. Чика потихоньку ругалась с правой ногой, иногда даже топая на нее здоровой левой.
- Я вообще-то поел, - сказало Существо. – Я тоже! – радостно сообщила Чика.
- Ну, тогда чай.
Принесли чай.

Если Чике выпадало присесть с Существом за столик, она всеми  силами старалась уменьшить его расходы. – Мне чай! – бодро вопила она. Ей ни за что не хотелось провоцировать Существо на траты, потому что траты можно терпеть от своих, а Существо вот уже туеву хучу лет своим становиться не хотело. Декларировало одно, поступало противоположно... Большая путаница. Чика стремилась сразу же возместить расходы на чайные церемонии, но ей это не всегда удавалось.

Нда... Значит, чай.

Половой приблизился к ним довольно быстро, и сказал, что заведение закрывается.
Чика все выспрашивала Существо о творческих планах, но оно уже, видно, сегодня наговорилось. Не до нее было.

...На улице порадовал свежий воздух. Нога пошла в отказ, но Чика скорее сдохла бы, чем обвалилась своей  немощью на Существо. Оно проблем с ее стороны не терпело. Впрочем, она все же немножко не выдержала, и  проныла нечто отстраненно-светское насчет ноги, на что Существо не обратило внимания.

Хорошо, что метро близко. А вот они уже и в вагоне.
Ему выходить раньше, ей позже. Она заслонила руками колено, и убеждала себя не сметь даже думать о том, чтобы распрямить ногу раньше времени, застонать, или вообще разревется. Позор!
Правда, если бы она это делала менее скрыто, Существо все равно ничего не заметило бы. Оно уже замолчало от слова совсем, и, видно, ждало только момента, когда сможет вдохнуть глоток свободы.
А Чика все равно нет и нет! Свободы хотелось, но одновременно терзало сожаление: это все? Может, хоть словечко еще скажет...

Не сказал. Вышел, махнул рукой, и быстро зашагал к эскалатору на своей станции.
Чика зачем-то выждала пару секунд, пока поезд тронулся, чтоб уж наверняка ее никто не видел – людей в этот поздний час почти не было, да и кому она нужна? - вытянула, наконец, ногу, и заревела в полную внутреннюю  силу, соблюдая только тишину, чтобы никого не побеспокоить.

Вывалилась из вагона на своей станции.

Ну, там сначала длинно, потом ступеньки вверх, потом опять длинно-длинно, потом эскалатор, потом площадь... сползшую на двойку, даже на единицу, правую ногу она  тянула, объясняя ей, что, если левая уйдет слишком далеко, то им уже не встретиться... разве что на грязной земле. Потом были автоматы по продаже билетов, потом метания, на каком пути электричка, потом вагон, и вот уже опять можно реветь, обнимать ногу, и разбиваться головой об стенку. Мысленно, конечно.

На ее станции от электрички в переход ведут ступеньки вниз, потом опять длинно, потом ступеньки вверх, а там уже и автобус, спасибо, не ушел, несмотря на нештатное время.

Дома Чика нахлебалась воды с таблетками, и застыла в постели.

День проносился перед глазами, начиная с радостного солнечного утра, и кончая хлюпающим грязью и ревами вечером.
Сама виновата, сама виновата, - твердила Чика.  Это она очень хорошо знала: сама.  Никто не заставлял. Сама виновата. Сама виновата. И так тысячу раз подряд, чтобы все-таки заснуть.

С Существом Чика в том году больше не пересеклась, так как оно убыло в длительный вояж. Общение опять перешло в виртуальную стадию. Зато ежедневную...

А морковь тогда причем? В заголовке же морковь! Морковь при том, что имеет всего одну рифму...Всем известную.
Ах, есть еще, говорите, вторая? Ну, тогда скажем – две наиболее распространенные рифмы. Кому-то ближе - кровь? Хорошо, пусть будет кровь. Эта рифма тоже подходит...