про жизнь

      03.08.1990.  Маев Вячеслав Семёнович. 25 лет. Новгород. 1 разряд. Зиндон 5Б: на спуске камнепад.

      Одна строчка из списка погибших в горах.

      И это всё. Больше ничего про него нет. Ни в сети. Ни в газетах. Обидно ...

      Если спросить наших друзей, они обязательно скажут, что он был хорошим альпинистом, студентом-отличником, старшиной в войсках на срочной, перспективным инженером, душой любой компании. И будут правы. Только это всё слова ... Превосходные эпитеты. А мне вспоминается другое ...

      Вспоминается поздняя ноябрьская ночь на скалах в Монрепо. Свежевыпавший мокрый снег, затухающий костёр, крепкий чай. И старая военная песня. И удивление от того, что он знает слова ... и подпевает. Единственный из сидящих у костра ... А ещё днём ты даже не обращал на него внимания, считая обычным парнишкой из пришедших в секцию по осени очередных новобранцев. А теперь слышишь его голос и вдруг понимаешь ... а ведь на него можно положиться ...

      Вспоминается жаркий июльский день, бесконечные, неудобные для ходьбы шпалы и резкий запах перегретого железнодорожного полотна. Мы с ним тащим бензин и картошку из Приозерска на Малые скалы, где стоят наши. И Славка просто рассказывает мне о своих дедушке и бабушке, у которых всего полчаса назад мы ели вкуснейший суп. И в сумбуре его детских впечатлений столько гордости и любви, что и я не ощущаю неловкости от своей встречной откровенности. А утомительная дорога, в конце концов, оставляет впечатление только радости. Той светлой и глубокой радости, которую всегда ощущаешь от хорошей беседы ... с умным, добрым человеком ...

      Вспоминается промозглое утро, проливной дождь, холодные скользкие камни и полное отсутствие обычного любопытства участников соревнований к тому, что рисует для них на скале голодный и не выспавшийся судья. И лишь, как обычно бодрый и подтянутый,  будущий победитель Вячеслав Маев (непроизвольно хочется добавить - «Советский Союз»), внимательно изучает нюансы, прикидывая свой предстоящий маршрут. Он никогда не относился к соревнованиям и трассам легкомысленно. У него всегда был свой вариант прохождения ... частенько неожиданный для большинства, психологически сложный. Он постоянно был настроен на победу. И те, кто ходил  с ним в горах, говорили, что лучшего партнёра себе бы не желали. Все знали, случись что, Слава вынесет, на это у него хватит желания и сил. Он умел думать наперёд и всегда знал, что делает. Оттого и ходил «с запасом», всегда имея варианты выхода из опасной ситуации.

      Вспоминается суматошная декабрьская ночь закрытия предпоследнего для него альпинистского сезона. "Концерт" для друзей. Инициативная группа, как сейчас сказали бы, аниматоров, выходит на сцену без какой-либо программы действий. И дальше следуют три часа непрерывной, на одном дыхании, импровизации. Как же легко с ним было ... Он всё схватывал "на лету". Чувствовал нюансы, работал на партнёров. Задавал тон. Я не знаю, что именно называют талантом, но как назвать иначе, эту поразительную способность к высококачественному экспромту ...

      Вспоминается солнечный августовский вечер. Неожиданный телефонный звонок и мгновенная пустота в душе. Славка погиб. Не может быть! И ощущение нереальности, иррациональности происходящего, до того самого момента, когда в последний раз мы страховали его, опуская вниз гроб с человеком, всегда стремившимся вверх ...

      ... Смена в лагере заканчивалась. Они возвращались с последней горы.  Была прекрасная погода. Двойки спускались в коротких связках по узкому снежному кулуару, когда откуда-то сверху прикатился «чемодан» тонны на две, до этого дня спокойно лежавший может быть не одну тысячу лет.  Верхняя двойка успела отскочить и крикнуть: «Камень!». Партнер среагировал чуть быстрее, прыгнул к скальной стенке  и, по сути, связочной верёвкой поддёрнул Славку под огромный катящийся валун. Весь поломанный, он жил ещё около четырёх часов ...

      ... Сначала родители надеялись, что может с девочкой своей Славка чего-нибудь успел замутить. Не успел ... Через год поставили памятник  – кусок скалы с барельефом, вбитый крюк и на крюке карабин с оборванной  верёвкой. Друг семьи, кинооператор Раненко, добыл тогда по своим связям нужный гранит, лично нарисовал эскиз и сам сварил оградку – горы, вершины, пики по периметру. Первые несколько лет, на очередную годовщину,  ребята собирались у памятника на кладбище, поминали его. Потом частенько шли к нам домой выпивать и петь песни. Потом, конечно, уже не так остро воспринималось, а тогда ... Славка ведь стал первым среди наших.
      
      ... Года три осенний Кубок по скалолазанию проводили, как турнир «памяти Вячеслава Маева» – отец его делал специальные вымпелы. Федерация даже просила спорткомитет, чтобы официально закрепить название. Не дали. Не герой. На его день рождения, 12 февраля, мы приходили к родителям домой. Так, посидеть, повспоминать, фотографии посмотреть. Девчонки, конечно,  почаще заходили.  А потом началась вся эта чехарда 90-х. Много чего поменялось, экстрима было через край и вопросы выживания иногда относились уже и к обыденной жизни. И Славкин отец, Семён Григорьевич, тоже вскоре ушёл ...

      ... 1990 год сам по себе был очень странным. Будто что-то ломалось тогда в мироздании. У нас на федерацию впервые за всю историю пришло сразу пять путевок в «Артуч», а поехать  в конце концов смог только один человек – Славка. «Артуч» у нас любили, за путёвки была серьёзная конкуренция. Фанские горы, очень спортивный лагерь, короткие подходы, сложные скальные маршруты. Но в тот год всё оказалось по-другому ... Возникали какие-то трудности, что-то не складывалось, многих в горы просто не отпускали родные.  А в середине июля на «сковородке» под пиком Ленина лавина накрыла сорок с лишним человек, из них  23 ленинградца - Балыбердину тогда повезло, а вот другому «гималайцу» - Трощиненко, нет.

     ... Славка тот сезон вообще думал пропустить, у него был период перемен - уходил с завода, поступал в аспирантуру,  хотел разобраться с личной жизнью.  В предыдущий год, по осени, мы с ним оторвались от группы на «тропе Хошимина» по дороге на Большие. И он неожиданно сказал: «А давай на следующий год махнём в лагерь по новичкам». Видимо что-то чувствовал он уже. А ещё через четыре дня мы с ним уходили последними со стоянки. Когда уже вышли на тропу, закуковала кукушка и он в шутку спросил: «Кукушка, кукушка, сколько мне лет жить осталось?». Кукушка тут же замолчала, а с соседнего дерева каркнула ворона. Мы тогда посмеялись, а ведь года потом действительно не прошло ...

      ... Тоже уже покойный Володя Лобушкин, тогда тренер «Буревестника» и председатель областной федерации, сам паял «цинк» в Ташкенте и привёз его в Новгород, сказал потом самые точные слова: «Маев был личностью. На нём сходились многие нити, человеческие связи. Эти связи оборвались. Нет среди нас человека, который бы завязал их так, как это делал Слава».   

      Я иногда думаю, как бы сложилась его судьба дальше, как он реализовал бы свой уникальный личностный потенциал, где бы оказался … Однозначного ответа у меня, как ни странно, не получается.  Люди и жизнь это нелинейные функции многих переменных. И Слава тоже был очень прост и очень сложен.

       И ещё … вспоминается мне тёплый, звёздный вечер ... круто обрывающиеся к озеру скалы ... свечка в консервной банке ... узкий мужской круг и острое ощущение взаимопонимания всех сидящих рядом. А за скупыми, негромкими словами ... тот бесконечный и всегда ускользающий смысл то ли жизни, то ли смерти, то ли вечности.

       Мы успели поговорить и помолчать друг с другом обо всём ... Мы успели понять друг друга ... Мы успели увидеть друг в друге человека ... И потому так странно думать о том, что его нет ... Нет человека ...

       «Ты идёшь по кромке ледника, взгляд не отрывая от вершины. Горы спят, вдыхая облака, выдыхая снежные лавины» (с) В. Высоцкий

       Любых слов о нём теперь мало ...