Глава 1. Первая любовь

О любви написано так много и так разнообразно, что, казалось бы, нет темы более исчерпанной, и, тем не менее, именно к любви мы бываем менее всего готовы, менее всего умеем в ней разбираться, не говоря уже о том, чтобы управлять самим собой в период этого состояния. Человек до сих пор абсолютно беспомощен по отношению к любви. Не пора ли разобраться с этим вопросом? Во всяком случае я решила попробовать.

Думается, логичнее всего начать с такого понятия, как "Первая любовь". Судя по имеющемся в изобилии литературным сведениям, первая любовь настигает человека в отроческом или очень юном возрасте. Однако я думаю, что классики сильно лукавили в этом вопросе, преследуя отчасти меркантильный интерес, ведь люди, не достигшие этого порога жизни, не могли покупать и читать их опусы. А зачем писать то, у чего не будет читателей.

Мой же жизненный опыт, а также некоторые наблюдения показывают, что первая любовь едва ли существует вообще. У меня такое подозрение, что человек изначально рождается с этим чувством, и я уверена, что грядущее наверняка покажет, что он уносит его с собой в могилу. Думаю, что позднее я даже смогу объяснить, почему.

То, что это чувство присутствует в душе человека задолго до того, как дают знать о себе гормоны, я могу подтвердить собственным примером. Сколько я себя помню, а помню я себя с четырех лет, я уже любила в детском саду мальчика по имени Сережа. Разумеется, никто из взрослых не знакомил меня с этим понятием, и ни в одной прочитанной нам с сестрой в этом возрасте книжке ничего про любовь не разъяснялось. А между тем, когда в сказке появлялся принц, любящий принцессу, или наоборот, никаких вопросов у нас на этот счет не возникало. Мы принимали это как само собой разумеющееся. Значит, имели понятие о том, что это такое.

Так же я не помню никаких, описанных в литературе чувств, связанных с моей любовью к Сереже. Это было вполне будничное, само собой разумеющееся чувство. Когда я пришла в детский сад и разглядела хорошенько всех присутствующих в группе мальчиков, то Сережа обозначился своим ростом и размером, он был выше и толще всех, и я подумала, что он вполне подойдет на роль папы, когда я вырасту и должна буду иметь семью. Стало быть, его мне и следует любить. И я любила его, пока ходила в детский сад. Во всяком случае я ответила бы так на возможный вопрос о любви, который мне могли бы задать, просто мне его никто не задал.

Причем, могу заверить, что эта любовь была едва ли не самой крепкой в моей жизни, потому что она вынесла немало таких испытаний, каких не вынесла бы более зрелая любовь. Например, я совершенно спокойно переносила разлуку с Сережей. Если находилась причина не пойти сегодня в детский сад, то радость несоизмеримо перевешивала возможную печаль от того, что сегодня я не увижу Сережу. А если не ходить в детский сад можно было более долгий период, то радость была еще больше.

Я не говорю уже о том, что нам с Сережей не раз случалось колотить друг друга по различным поводам, но этот факт ни разу не поколебал моей уверенности в том, что именно он должен быть папой в моей будущей семье. Когда же мы переехали в другой город, то никаких страданий и паники это не вызвало. Я просто решила, что если больше никогда не встречу Сережу, то найду себе другого подходящего папу по месту жительства.

И даже если следовать хронологическому принципу классификации любви, то я не могу с уверенностью назвать и эту любовь первой, потому что моя память не сохранила эпизодов более раннего периода моей жизни, и я не могу быть уверена, что, например, в роддоме, в коллективе себе подобных, я тоже вот так же кого-нибудь не любила. Во всяком случае, когда мне однажды в роддоме пришлось видеть, как запеленованные младенцы, лежащие в каталке, на которой их возят на кормление, лупоглазят друг на друга, выпучивая глазенки и шевеля своими крохотными губешками, у меня создалось впечатление, что они могут и видеть, и оценивать увиденное, и поэтому вполне могут испытывать друг к другу различные чувства. Как же можно в таком случае исключить любовь?

О типичности того, что в детсадовском возрасте любовь уже вовсю живет в душе человека, свидетельствуют и более поздние наблюдения за моим пятилетним сыном, который однажды сказал мне: 

- Мама, когда я вырасту, я и сам на тебе женюсь, и Юру с Витей попрошу на тебе жениться. 

А сын моей подруги в таком же возрасте сказал ей:

- Мама, я хочу быть твоим единственным любителем. 

Поэтому у меня нет сомнений, что любой, желающий убедиться в этом факте самостоятельно, просто должен найти возможность поговорить на эту тему с человеком детсадовского возраста. Я уверена, что в этой беседе тема будет раскрыта полностью.

Только хочу предупредить настроенных на исследовательский лад граждан, что, учитывая реалии сегодняшнего морально-нравственного состояния нашего общества, не следует разговаривать на эту тему с незнакомыми и даже малознакомыми детьми во избежание совсем не детских неприятностей.

И уж тем более глупо спорить о том, что к первому классу человек не только полностью готов к собеседованию с приемной комиссией школы, но и к тому, чтобы полноценно испытывать любовь к противоположному полу. Каждый без особого труда может вспомнить, сколько шишек он набил линейкой или букварем на макушке своего соседа по парте, либо получил то же самое в ответ. Все эти задерганные косички, спрятанные портфели или варежки, подложенные на стул кнопки и лягушки, неожиданные подножки или дразнилки вслед, что это такое, если не бесспорное доказательство ярко выраженного неравнодушия к соответствующему предмету? Кстати, поэтические свидетельства этого явления также имеются:

Любовь - не вздохи на скамейке,
Любовь - не клятвы при Луне,
Любовь - когда тебя линейкой
С последней парты по башке.
Любовь - когда не перемене 
Я за косы ее ловлю,
Чтобы смогла она заметить,
Как сильно я ее люблю.
Любовь - когда внезапно ловишь
Ее любви ответный знак
И с упоением читаешь 
На стенке: "Юра, ты дурак!"
Таинственный народ девчонки,
И правильно сказал поэт:
"Пустое сердце бьется ровно..."
Иной любви на свете нет.

В моем собственном периоде начальной школы любовь существовала как вполне самостоятельный любовный роман, имеющий форму современного сериала. Гуляя с подружкой по улице, я ублажала ее слух придуманными рассказами о том, что у меня есть кавалер, с которым я провожу много времени и который без меня просто жить не может. 

С этой своей закадычной подружкой мы разве что ночью не спали вместе, потому что мы учились в одном классе и вместе ходили в школу и из школы, вместе играли и всегда вместе гуляли во дворе. Когда же я могла успевать столько времени проводить со своим кавалером, не говоря уже о том, где мы могли с ним кататься на лодке, а уж тем более гулять по лесу или собирать луговые цветы? И почему при этом он ни разу не попался на глаза моей подруге? 

Однако подобные несостыковки не смущали ни ее, ни меня, нам обоим просто не приходило в голову обратить на них внимание. Я неистощимо сочиняла продолжение своего романа, а она не уставала слушать меня, разинув рот.

И, несмотря на все эти доказательства, существует-таки понятие "Первая любовь". Обществом упорно считается, что в один прекрасный момент индивид начинает испытывать нечто совсем особенное, чего он не испытывал раньше, и это нечто есть любовь. Причем, не просто любовь, а именно первая любовь, подразумевая, видимо, что она обязательно пройдет, и наступит, как минимум, вторая.

В какой-то степени с этим приходится согласиться, потому что признаки этого состояния разительно отличаются от всего предыдущего любовного опыта человека. В состоянии этой первой любви индивид, прежде всего, перестает и выглядеть, и чувствовать себя нормальным. 

Я не удивлюсь, если на каком-то этапе общественного развития эта, так называемая, первая любовь станет обычным медицинским диагнозом. К этому все и идет. Ведь если все, что считалось извращением и аномалией в прошлом, теперь признается нормой, то, стало быть, норма должна быть неминуемо признана отклонением. Но не будем забегать в это пугающее будущее, разберемся с тем, что мы имеем сегодня или имели в пределах своего жизненного опыта.

О том, что первая любовь, это некое счастливое состояние души, приходилось верить классикам на слово. В реальности все было вовсе не так. Мальчишки стали чаще ошиваться на танцплощадках, где интересовались девочками постарше, которых они вовсе не интересовали. Нас интересовали теперь только старшеклассники, которые по такой же спиральной модели интересовались вовсе не нами, а еще более старшими девушками. Наступило время, когда все вот так невпопад страдали по тем, кому они были безразличны, из чего напрашивался вывод, что если первая любовь и бывает взаимной, то повезло в ней только Джульетте, хотя, как же можно считать ее судьбу везением?

В обиход вошли фильмы, книжки и песни о неразделенной любви, которые по-нашему разумению и выражали всю настоящую ее сущность. Получалось, что при взаимной любви и говорить то не о чем, а вот любовные страдания -  это и есть свидетельства любви.

Помню, в нашем классе была девочка, которая писала любовные романы. Все они имели одинаковый сюжет и отличались только бытовыми деталями. В них всегда главной героиней была девчонка, которую предал парень (предал -  это значит, полюбил другую). На протяжении всего романа авторша на все лады изливала душу по поводу подлости парня и аморальности измен в целом.

В конце романа героиню обязательно убивали тем или иным зверским способом: то резали ножом, когда она возвращалась домой с бидоном молока, то давили потерявшим управление грузовиком, когда она возвращалась с комсомольского собрания, то она падала с крыши, на которую зачем-то забралась, то тонула или сгорала на пожаре. Почему-то именно гибель девушки вправляла парню мозги, и он вдруг начинал осознавать, чего он лишился. Роман заканчивался отчаянием неверного парня и его последующим непоправимым горем. 

Ее романы ходили в классе по рукам. Однако, несмотря на такое поучительное чтиво, одноклассник, ради которого они писались, правильных выводов не делал, и все мы опасались, как бы следующей героиней не стала сама писательница. Дело, однако закончилось хорошо. Парень с родителями переехал в другой город, а девчонка перестала писать романы и влюбилась в солдата-срочника на этот раз взаимно.

Теперь наступила моя очередь выслушивать любовные тайны моей подруги. В них фигурировал не таинственный поклонник, как некогда в моих историях, а какой-нибудь конкретный старшеклассник, который не смотрел в нашу сторону, но на которого ходили регулярно смотреть мы сами. 

Подруга не могла дня прожить, чтобы не увидеть его, поэтому во время прогулки мы с ней дефилировали вдоль улицы, на которой жил предмет ее любви, пока наконец не встречали его самого. Тогда мы вытягивали гордо шеи, поворачивали физиономии в противоположную сторону и высокомерно шествовали мимо него, изо всех сил давая ему понять, что нам до него нет никакого дела. 

Думаю, у нас это хорошо получалось, ибо никаких попыток со стороны старшеклассника обратить на нас внимание ни разу не последовало. И так повторялось до тех пор, пока подруга ни влюблялась в кого-нибудь другого, и наша акция переносилась на другую улицу.

P.S. Роман "Поговорим о странностях любви" закончен и опубликован полностью на сайте Литрес под псевдонимом Каролина Фелицы