Нелюбовь 55

 

 — В этих джинсиках  ты просто чудо какая хорошенькая, Джули. Вот только жмут жутко, наверное? Не натерли… там?
— Ты - врач, что ли?
— Ну, а как? Конечно. Подойди, я посмотрю.
Не вставая с места, он потянул руки к проходящей мимо женщине. Та увернулась, как ни в чем не бывало села за стол и, взяв свой бокал, сделала крохотный глоток.
— И что, неужели тебе нисколько не хочется освободиться от своих тесных штанишек и... - он на секунду замешкался.
— Вообще нисколько, — обворожительно улыбнулась она.
Он обреченно откинулся на спинку стула:
— Ну вот зачем ты это делаешь?!
— Что?
— Так смотришь…
— Как так?
— Ну, вот так: говоришь нет, а в глазах написано да. И эти огоньки... Как ты их зажигаешь?
— Какие огоньки?.. Ты бредишь, — она опять улыбнулась, и искры внутри бездонных зрачков вспыхнули еще ярче.
— В глазах... Ну вот, вот же они!.. Как увижу, сразу дрожь по телу и, — он поерзал на стуле,  поправляя брюки между ногами, — там все поднимается. Вот потрогай, потрогай...
— Сам трогай. — Глаза погасли, она отвернулась. — Нудный ты, Марко. Все разговоры у тебя только об этом.
— А о чем еще говорить с красивой женщиной, тем более за два часа, что здесь сидим, все другие темы уже обсудили, — заметил он с легким раздражением. Допил бокал и стал наливать новый.
Джулия отвернулась и занялась своим телефоном.

День за окнами заканчивался. В модно, но казенно меблированном помещении неумолимо темнело. Марко кликнул лежащим на столе телевизионным пультом, со вспыхнувшего на стене экрана симпатичная дикторша стала взволнованно рассказывать про обнаруженную в Северном море российскую субмарину.
— Там в сартире не встретилось тебе случайно русских подлодок? — продолжил он разговор бодрым шутливым тоном, чтобы собеседница вдруг не подумала, что он чем-то недоволен.
— Русских нет, — она подняла голову и снова улыбнулась, - пара сербских плавала… после тебя, наверное…
Он рассмеялся. Все казалось ему прекрасным в этой женщине, и шутки тоже были необыкновенно смешными и милыми, потому что он любил ее, любил уже давно.

Когда-то они жили в уютном Югославском городке у моря.
Она была женой его младшего брата. У него тоже была семья. Занимали разные дома, но встречались часто по праздникам и другим поводам. Все в его жизни делилось на белое — с ней и черное — без, и жил он тогда только этими счастливыми белыми мгновениями. Догадывался, конечно, от чего это происходит, но с гневом гнал прочь крамольные мысли, не позволяя себе даже думать об своем чувстве, что само по себе, по его мнению, стало бы уже подлейшим предательством.

Так и жили, пока жестокая война не пришла в дома и не растоптала их жизнь своими железными сапогами. Марко с братом, оставив дома, ушли воевать. Она вместе с остальными сербами тоже была вынуждена покинуть родные места - оставаться среди врагов было небезопасно.  Старые мать и отец Марко не захотели бросить свой дом, и однажды ночью были зверски убиты.

Страшная весть не успела опечалить брата. Во время наступления на какой-то хорватский городок его серьезно ранили и он умер на руках у Марко, не сумев даже слова сказать на прощание. И в тот же день Марко узнал, как заживо сгорели в доме его родители. Наспех похоронив любимого брата под кедром в чужой каменистой земле и оплакав мать и отца, черный от ненависти он поклялся отомстить…

И отомстил, отомстил с лихвой, несколько лет убивая со своим батальоном бывших своих соседей, их жен и детей, разоряя и сжигая жилища. Душа его высохла от своей и чужой боли, сердце окаменело, и он даже почти забыл Ее.

Но, как и все хорошее, плохое тоже проходит. Закончилась та страшная, бессмысленная война, и нужно было, как-то продолжать жить дальше. Он отыскал жену и дочь, нашлись другие родственники, и вместе этим сквозь окаменевшую почву души робко проклюнулась надежда снова увидеть Ее. Он спрашивал, но никто ничего не слышал и не знал. Искал везде, даже в надежде найти какие-то следы под чужим именем  приезжал в родной город, но все тщетно, она как в воду канула.

Постепенно надежда умерла, а былые чувства слились с другими переживаниями прежней жизни и той войны и, превратившись в тупую ноющую боль в сердце, постепенно затихли.

— — — —


— Ты только посмотри, что пишут, — Марко посмотрел на звякнувшее в мобильнике сообщение. — Рейс отложили на два часа. Это значит, нам еще часа четыре тут торчать.
— Не-ет. И что делать будем?
— Что, что… Схожу еще за пузырем, пока лавки не закрыли… Пойдешь со мной?
— Неа, — ответила она, не поднимая глаз от телефона.
Это было ее фирменное неа. Чтобы не трогали и оставляли в покое. Казалось бы, что плохого, пойти прогуляться по вечернему городу, пусть просто в соседний дом, разве лучше сидеть в душном помещении? Но неа и все.

Он вышел на улицу. У подъезда, как всегда, сидел нищий. Марко не любил попрошаек. Как жизнь не била и не калечила, он сам скорее умер, чем протянул бы руку. Этому же бородатому старику он почему-то всегда подавал монетку другую. Как-то тот умел развести его на это. Вот и сейчас, встретив усталый пристальный взгляд, он торопливо порылся в карманах, достал пару монет и бросил в кружку.

— Спасибо, господин… Сегодня тебе повезет, но... — нищий виновато улыбнулся, - это и... убьет тебя.

— Что, что?! — Марко не поверил своим ушам.
Но старик не ответил, а только подтянул колени к голове, спрятал в них лицо и закрылся руками, как бы опасаясь удара.

Он пожал плечами:

— Вот и жалей вас уродов…

На площади бурлила ярмарка. Солнце давно село, и на улице во всей красе сверкала и переливалась праздничная иллюминация. До рождества оставалось еще больше месяца, а люди уже праздновали: ели фермерские сосиски и пили глинтвейн — разогретое дешевое вино с сахаром. Смельчаки щекотали нервы на незамысловатых аттракционах, а хозяйственные покупали местные сувениры, сделанные в Китае. Стояло тепло, несмотря на ноябрь, довольные туристы толпами бродили вокруг, и, восхищаясь красотами старинного города, фотографировали все подряд. Сам он давно уже перестал обращать внимание на все это, по работе днями и ночами торча на этих улицах.

— — — —

— Дело не сложное — встретить клиентов, отдать им ключи от квартиры, объяснить что, где, как и взять плату за проживание, — вводил его в курс дел хозяин — толстый серб Душан, когда Марко пришел к нему в офис устраиваться. — Двадцать квартир, по десять евро за встречу. В месяце тридцать один день. Больше шести тысяч можно заколотить.

— Да ты что?! Супер, я согласен! — обрадовался он.
— Правда, с напарницей напополам. Кстати, она тоже откуда-то из ваших мест. Может, даже знаешь ее, Джулией звать?..

В той жизни Ее звали Илия, и Марко даже внимания не обратил на его последние слова.
— Когда и куда приходить?
— Завтра в одиннадцать, встретитесь внизу у подъезда. Она тебе все покажет, расскажет и вперед… Зарплата раз в неделю по понедельникам.

Так назавтра они встретились. Годы ей нисколько не навредили. Та же хрупкая фигурка, те же черные бездонные глаза под шапкой роскошных волос. Лицо, правда, стало старше, но это даже шло ей на пользу.
— Марко! — тот же милый немного детский голос.
— Ты?!.. — все, что смог вымолвить он в ответ.

Им бы броситься друг другу в объятия после почти двадцати лет разлуки, а они стояли, как каменные, и хлопали глазами.

— Ты что тут делаешь? — нарушила она первая неловкое молчание.
— Джулию ищу, — пролепетал он, все еще не оправившись от шока.
— Так это я… А ты, судя по красному носу, тот самый пьяница Марко, мой новый напарник? — улыбнулась она, и вспыхнувшие в ее глазах искры в одно мгновение растопили его застывшее за годы невзгод сердце.
— Почему пьяница? — засмеялся он так, как не смеялся уже двадцать лет.
— Душан так сказал.
— Позорит меня... Придется ему за это ноги сломать, — самообладание полностью вернулось к нему, а вместе и осознание, какое огромное счастье на него свалилось.

С этого дня его жизнь изменилась. Он летал, как на крыльях, от счастья. Сбылась мечта, он был с ней. Их работа заключалась в том, чтобы встретить и расселить гостей по разбросанным по центру города апартаментам. День на день не попадал. Иногда выпадало двадцать гостей в смену. Тогда они бегали, как угорелые, каждый со своим списком и встречались только поздним вечером, чтобы вместе ехать домой в пригород. А бывало, что в день приезжали только два или три клиента. Скажем, один в двенадцать дня, другой в три, а последний поздно ночью. Тогда они весь день проводили вместе.

На улице стояла необычайно сухая и теплая осень. Говорили, что какай-то антициклон пришел, зацепился за шпили городских соборов и, не в состоянии сорваться, валялся на улицах, не позволяя холодным ветрам и тучам мешать людям жить. Солнце добросовестно грело мостовые, парки и скверы, и если не заходить в тень, можно было подумать, что лето продолжается. Они бродили по городу, пили пиво в многолюдных кафешках, просто валялись на траве, наслаждаясь нежданным теплом. Болтали обо всем и постоянно смеялись.

В общем, все шло прекрасно… за исключением того, что она его не любила, или, сказать точнее, они все еще оставались друзьями, пусть хорошими, но не более. Марко по модному подстригся, занял у Душана денег на новый костюм и дорогие ботинки, каждый день брился, стал оригинальным и остроумным (как ему казалось) и вообще из кожи лез, чтобы вызвать у красавицы ответное чувство. Но все тщетно. Он млел от счастья в ее присутствии, а по ней было не понятно, с ним ей лучше или без него. Только вежливо приветливый взгляд при встрече и равнодушное «А, это ты…» в телефоне. Ну и иногда эти загадочные искры во взгляде…

Какое-то время ему и этого хватало, но прошел месяц, и он начал задумываться. Почему не больше? Он был недурен собой, по крайней мере, если судить по взглядам встречных женщин. Несколько постарше, так и она была уже немолода. Если в той жизни разница в десять лет была существенна, то теперь этому даже смешно было придавать значение. Свободен. Как только дочь вышла замуж, они с женой расстались, так как больше их ничего не связывало. Он предлагал Ей жить вместе и вступить в брак, если это важно, но она только смеялась в ответ.

Оставался последний козырь - показать как он хорош в постели. Узнает — сразу полюбит, решил он и начал добиваться этого разными путями. Клялся в любви, убеждал, уговаривал, чуть ли не предлагал денег. Она снисходительно позволяла ему все эти пошлости, лишь посмеиваясь в ответ, но когда он однажды попытался насильно обнять ее, вырвалась и так посмотрела, что повторять подобного он больше не рисковал.

— — — —

— Вот, — он поставил на стол бутылку водки. — Я подумал, что толку тянуть эту кислуху. Пить, так пить…
Она внимательно посмотрела на него:
— А как поедешь-то? Чудик.
— А что?.. Я пьяный правила хотя бы соблюдаю.
Видя, что она не против, быстренько налил в бокалы, только ей после разбавил колой, как она любила.
— Ну, давай… За тебя… Тут один оракул у подъезда сказал, что мне сегодня повезет…
Она снова смерила его продолжительным взглядом, усмехнулась и, взяв бокал, отпила значительную часть.

«Вот и молодец», — подумал Марко, тоже выпил и завел разговор об актуальном. Она поддержала, и полилась их обычная беседа. Он был в ударе, рассказывал анекдоты, разные смешные случаи, которым был свидетелем и только что им же выдуманные, делился разными парадоксальными теориями. Джулия смеялась и даже ни разу не посмотрела на свой любимый телефон. Видя, как с каждым стаканом теплеют ее глаза, он подливал и подливал, все более увеличивая долю водки в коктейле. Вскоре и у нее развязался язык. Она забавно рассказала про свою соседку — афроамериканку, еще что-то. Марко тоже от души посмеялся. Бутылка подходила к концу. Заговорили о прежней жизни, о молодости, как были счастливы… Но как не старались они избегать горьких воспоминаний, страшная война черной тучей выползла из закоулков памяти, и скорбные тени погибших пришли и встали вокруг их стола… Выпили за их упокой…

— Я везде искал тебя после войны… Где ты была?.. Почему никто ничего про тебя не знал? — задал, наконец, Марко вопрос, который всегда его мучил.
Вместо ответа она подняла на него свои сразу погрустневшие глаза и тихо сказала:
— Поцелуй меня…

Спустя полчаса они лежали обнаженные каждый на своей створке дивана и курили. «Прав был старик, сейчас можно и умереть, — думал Марко, — неужели можно быть еще счастливее». Он повернулся к любимой, чтобы нежно обнять и поцеловать, но та резко отпрянула от его рук, поднялась на ноги и, собрав с пола одежду, пошла в ванную.
— Вставай, что разлегся… Сейчас гости приедут, — сердито крикнула из-за плеча и закрыла дверь на защелку.
— Ну вот… Что опять не так?.. — не понял он и начал одеваться.

И точно, вскоре запиликал телефон. Клиенты из аэропорта сообщали, что прилетели, уже садятся в такси и едут к ним. Значит, через минут тридцать будут. Они быстро все прибрали, проветрили, вышли на улицу. Он сел в машину, а она осталась у подъезда встречать — туристы были из ее списка.

Марко смотрел в окно, как она стояла, освещенная желтым светом фонаря, нервно курила и даже ни разу не взглянула в его сторону.
«Что не так?.. Чем он не угодил?..»

Без одежды она оказалась еще красивее, чем он себе представлял все эти годы, а на ощупь — так вообще что-то волшебное, однако, несмотря на захлестнувшее его возбуждение, он был предельно нежен и внимателен. Он помнил все и восстанавливал в памяти каждое мгновение: "Да все было идеально, что он мальчик что ли? В чем же тогда дело?"

Вскоре пришло такси. Солидный господин и нарядная дама вышли и в ее сопровождении покатили чемоданы в подъезд. Еще через несколько минут она закончила свои дела, вышла, села в машину, и они поехали домой.

— Что за люди? Англичане? — спросил он будничным голосом.
Она молчала, приклеившись к своему проклятому телефону.
— Картой заплатили или наличкой?..
Снова тишина. Какое-то время ехали молча. На светофоре он не вытерпел и протянул к ней руку погладить по волосам. Она отстранилась и строго посмотрела на него, как в тот раз.
— Ну что? Скажи, в чем я виноват…
Она снова уставилась в экран и процедила сквозь зубы:
— Запомни, это было в первый и в последний раз…
— Но почему?! Ведь я… я люблю тебя! — вырвалось у него.
— А я тебя нет! И никогда не полюблю! — прокричала она с ненавистью. — Я его люблю… любила и люблю! Ты похож, но ты — не он… Как ты не можешь этого понять!..
Она отвернулась к окну и беззвучно зарыдала.

Это прозвучало, как автоматная очередь, и такую же боль, как однажды на войне от попавших в него пуль, ощутил он и сейчас. Ему было невыносимо больно и стыдно. Не помня себя, под тяжелые удары сердца довез он ее до дома. Она вышла, не попрощавшись, но ему это было неважно.
Сам он жил в двух кварталах. Доехав, поставил машину, поднялся по лестнице. Привычный радостный лай не встречал его, а в воздухе к обычному для их подъезда аромату кошачьей мочи примешивался до боли знакомый запах пороха. По трем зайцам от лунных лучей из дырок в его двери он сразу понял, в чем дело. Трясущимися руками, с трудом попав ключом в скважину, открыл замок, рывком распахнул дверь. Его пес, единственный кто по-настоящему любил его, лежал на коврике, уронив простреленную голову на лапы. Это был второй жестокий удар. Марко опустился на колено, без всякой надежды потрогал не остывшее еще тело — пульс не прощупывался. Он пошел в кухню и тяжело опустился на стул.

Он знал, кто это сделал. Ниже него по лестнице в квартире, занимавшей целый этаж, жили цыгане, целая банда, только мужчин человек десять. Полиция редко появлялась в их районе, и они хозяйничали в нем, как хотели. Зарабатывали рэкетом, наркотиками, поговаривали, даже убийствами и похищением людей. Это из-за них половина квартир в доме стояла незанятыми, несмотря на мизерную арендную плату… Ей-то они с псом и соблазнились, недавно переехав сюда. Марко до ночи пропадал на работе, а он ждал его, тосковал ну и, видимо, скулил и лаял…

Марко, склонившись над телефоном, набил СМС, отправил. Потом вынул симку, сломал пальцами, положил в карман, а сам аппарат выбросил из окна далеко на пустырь, достал из ящика стола нож и вышел в подъезд…

— — — —

Джулия устала за день и, придя домой, сразу легла в постель. Но ворочалась и не могла сразу уснуть. Ей было стыдно за свои резкие слова. Наверное зря обидела Марко. «Но ничего, завтра извинюсь,» — твердо решила она, и тотчас же провалилась в сон. Засыпая, слышала, как звякнула СМСка, но посмотреть, что пришло, поленилась.

Проснувшись утром, встала и, как всегда, включила телевизор. Шли новости. Показывали репортаж с места жуткой ночной трагедии. Она подняла голову посмотреть. На экране в отсветах полицейских мигалок нарядные санитары таскали трупы в черных чехлах и складывали в машину. Она равнодушно отвернулась. Вдруг, как гром среди ясного неба, прозвучало его имя. Она встрепенулась. На экране крупным планом стояла фотография из паспорта Марко. Потом уплыла в угол, и мужественный комиссар полиции начал гордо рассказывать о раскрытом по горячим следам преступлении.

Оказалось, что соседи вызвали полицейских, еще услышав стрельбу и визг собаки, а когда те через час соизволили приехать, в доме их ждало уже четыре трупа: три с ножевыми ранами и один изрешеченный пулями, а также несколько тяжело и легко раненых. Комиссар исчез, стали показывать убитого пса, перепуганный табор, порезанных цыган и Марко, распростертого на полу в луже крови. Отец семейства, он же главарь банды со свежезабинтованной головой кричал в камеру о творившемся вокруг беззаконии, но она уже этого не видела. Бледная, как смерть, не зная, что предпринять, инстинктивно схватилась за телефон… а там письмо: «Прости, Илия, и живи спокойно»…

2018.