Наказание за разбитое сердце

В двадцать восемь лет молодая яркая своей притягательной красотой женщина видит четырнадцатилетнего подростка. Быстро вытянувшийся к солнцу сильный зеленый побег будущего баобаба. Но сейчас ему цвести, зреть. А она прошла мимо, слегка потрепав по щеке. Лысоватый начальник ей шлет стихи и тощие красные гвоздики в мятом целлофане. Ей не до того. Она карьеру строит, в Париже восторгалась разными древностями, на распродажу ходила.

В каждой судьбе есть люди, которые пунктиром проходят через все вехи. Например: ты встречаешь человека молодой и в следующий раз уже беременной и снова много лет не видно лица его. А потом уже внучонка приносишь крестить, а человек, что пунктиром чрез всю жизнь прошел- батюшка. Лицо знакомое и не знакомое, а глаза светятся. Вы оба на своих местах. Именно в этот момент.

И пока женщина взрослеет, выходит замуж и уходит из замужа, и вновь туда в замуж, уже за достойного, с гарантиями, достатком и местом под солнцем, детей рожает, теряет интерес к карьере. Посещает тренинги. Осознает. Отражение в зеркале.
Отрицает.
Клеш ушел. Каблуки больше нельзя. Пресс покачала- геморрой вылез. Лишний час сна лучше пробежки.

Прогулка неспешная пешком, молча, выигрывает у дискотеки.
Мальчик же вырастает и мужает. Девочек меняет, женится, скучает. Дом строит, путешествует. Разводится, снова женится.
Не хватает чего-то. Душа не наполнена. Член пристроен. А душа томится. То коллегу по офису в туалетной кабинке прижмет, то в командировке шалит.
Во рту вкус клубничных помад. Оскомина от ягод.

И в этот самый момент, когда девушка уже скоро бабушка от старшего сына. Ей сорок восемь, а ему тридцать четыре. Они неожиданно встречаются взглядами. Отворачиваются. Да нет, не может быть.

Он смотрит ей вслед. Никто не дал бы ей ее возраст. Лицо улыбчивое. Глаза глубокие.
Желание. Молодого резвого коня. Мозги уже копытами цокают.
Глаза черные впились в синие бездонные.
И сверлят друг друга насквозь.
- Не играй со мной. Я ломать из-за интрижки ничего не буду.
- Не надо ломать, я только рядом мыслями.
- Хорошо. Мыслями.

Болезненный трепет возникает от прикосновения мыслями к другому человеку. И он во сне чувствует это прикосновение и полностью отдается во власть сна. Утром сбитые простыни измяты в хлам. Срывает сильной рукой и уверенным метким броском швыряет в черную дыру барабана стиральной машинки.

Молодость заставляет эгоистично желать, не учитывая интересы близких.
Пишет короткие сообщения, и она впитывает в себя каждое слово. Иллюзия подлой обманщицей растворяется в крови и выползает в наружный мир. Заставляет сердце пропускать удары и верить: желанна, красива, любима. Только спугнет мысли грешные, мысли стыдные, а он тихо с придыханием:
- Я беру твою руку и подношу к губам. Едва касаясь, вдыхаю любимый запах. Женщина, не мучай себя. Иди ко мне, прошу тебя.
Всем телом горя и душою согласна, она молчит. Не отводит взгляда. В ее жизни всего в избытке. Ответственность не является исключением. Ее в избытке особенно.
Ее так много этой ответственности, что кажется, что она тонким силиконовым слоем покрывает все поверхности. Нежная кружевная структура ее личного участия в мелочах и больших проектах заставляет верить, что исчезни она хоть на день, и все распадется на сотни мелких деталей.
Подобрать одежду детям и приготовить завтрак. И если сварит не она и не так, как они привыкли, то уйдут голодными и весь день пропадет. Ей казалось, что все мелочи, удачно отрепетированные и идеальные, составляют тонкую канву счастья. Стабильности.
День расписан поминутно. Как в шахматах продуман каждый шаг дневного марафона. На скорости хорошей беговой лошади творятся будничные дела. И в эти мгновения, так называемого постоянства семейного счастья, врывается чувство. Она помогает застегивать пуговицы на пиджаке мужу и отстраненно целует в уголки губ, он смотрит на нее непонимающе.
- Милая, у тебя закончились новые платьица для похода в офис? Зачем грустишь?
- Ах, что ты, прошлогодние пошли по второму кругу, их уже все забыли.
Забытое чувство влюбленности.
Скорее всего, она понежит мечты в теплых руках, судорожными вздохами прогонит прочь. Так будет лучше для всех.
- А для тебя? Лучше будет? Не бойся. Я исчезну по первому слову.
Голос бархатным искусителем говорит нежные слова. Ей хочется слушать его до бесконечности.
Нарастающий любовный зуд. Она придумала этой похоти определение. Но холодное стекло офисного окна не охлаждает горящего лба.
- Я каждый вдох твой буду ловить. Я купил тебе восточных сладостей. Взгляни в окно.
Через дорогу от массивного здания, где в череде одинаковых окон она мерцала крошечным пламенем свечи, стоял высоким породистым конем он. Высокий и сильный. С букетом роз предательского цвета. Алым парусом этот букет сломал ее тщательно расставленные кордоны.
Она отпрянула от окна и врезалась спиною в начальницу отдела.
Грузная дама с мудрыми мочками ушей, оттянутых серьгами, настолько тяжелыми, что казались сделанными из молота Тора, посмотрела неодобрительно и по-матерински.
- Горячая вся, заболела? Иди уже домой, отдыхай.
- Отчет? Вы сказали, что кремируете весь отдел…
- Обязательно кремирую. Иди. Позволь твоим сотрудникам опозориться с размахом.
- И как же?
- Иди, иди, я сама проконтролирую.
- Спасибо,- пискнув,она счастливой мышью выскользнула за дверь.

В замедленной съемке  делала шаги по подтаявшей снежной каше, застегивая на ходу пальто и накручивая шарф. Не отрывая взгляда, переходила дорогу. Ей казалось, что если оторвет взгляд хоть на секунду, то исчезнет морок, улетят пресловутые бабочки из живота, уйдет желание.
В эти секунды ей пришлось поверить в этих избитых женскими форумами бабочек.
- Они существуют.
- Кто?
- Бабочки в животе.
Засмеявшись, он закружил ее, схватив крепкими руками, и сильно прижал. Розы, прорвав обертку, впились шипами в грудь там, где пальто еще не было застегнуто.
 Она вскрикнула, дернулась. И морок исчез…

Боль восстановила силиконовое покрытие ответственности. Выключила радужное свечение предметов вокруг. Мир переключился в режим реальность. Она в ужасе отпрянула и, развернувшись на каблуках, отчаянным быстрым шагом пошла прочь. Он смотрел ей вслед, не пытаясь догнать, лишь с остервенелой злобой швырнул букет в чернеющий сугроб.

- Ты даже не попробовала. Струсила. Ну что ж… Так даже лучше. Все, что мне надо, я уже получил.
На следующее утро она была особенно хороша и довольна собою. Она поняла, что чуть было не втянула себя в игру, которая могла бы…
Могла бы, да что об этом думать? На столе в ее кабинете лежал красивый букет ярмарочно-ярких роз. И конверт.

«Настойчивый»,- подумала она и погладила эго.Эго замурлыкало эгоистичным котенком.

В конверте были фотографии, как он кружит ее и целует. Десятки кадров с разницей в долю секунды и распечатанные скриншоты из ватсаповской переписки… Выхватывая фразы, она поразилась собственной глупости и пошлости.
- Безвкусица имя мне…

Крохотная записка сухо сообшала:
10 000 евро.
Прости, за разбитое сердце надо платить.

Она смеется. Заливистый смех сотрясает тело. Всего десятка… какое дешевое сердце! Не жалко денег. Как больно в тех местах, где раньше бабочки порхали. Истома легкой дремой обволакивает, тихо шепчет в самое ушко: «Ты все знала, с самого начала не верила».
Она выписывает чек, подписывает и отправляет по указанному адресу.

Вечером муж подсаживается к ней на диван и накрывает пледом с головой. Они в тихом, душном, клетчатом домике начинают возвращать друг друга друг другу.

Он гладит ее по голове и тихо шепчет:
- Наблюдать со стороны, какая ты невероятно сильная чувственная женщина.  Это удовольствие стоило десяти тысяч.

- Так ты? Ты знал? Ты наблюдал? Ты почему ничего не сказал?- задохнувшись от стыда, добавила- Я измучалась…
- Тссс, тише, тише, я позволил тебе отвлечься,- ты не сделала бы ничего предосудительного, с каждым бывает.
- Тебе больно? Прости меня… прости.
- Такая боль отрезвляет. Я теперь уверен в нас, как никогда. Кажется, он разбил свое сердце? Дешевую вещь и разбить не жалко, правда? Он хотел наказать тебя, но скоро поймет, что наказал сам себя…
-Да,- она тихо всхлипывает, успокаиваясь, засыпает.

Где-то на краю города, осознав глубину своей ошибки, в пустой квартире новостройки рвал чек на мелкие кусочки и выл подстреленным волком молодой мужчина. И снова пытался собрать куски разбитого сердца, рассыпанные по полу… Но они медленно таяли и впитывались в дешевое ковровое покрытие цвета старого бордо.