Глава 2. В башне

Глава 2. В башне.

Место, где произошла эта история, называется Трибальт, а её жители – трибальтяне. Трибальт представляет собой группу гористых островов посреди океана, покрытых густыми лесами. Самый большой из островов – Остров Земли с центром в Канне.

Канна – один из крупнейших городов Острова Земли. С высоты самой большой горы возле города (местные старожилы называют её Пикой из-за высоты) открывается великолепный вид на саму Канну и её окрестности. Пройдя полдороги, путник легко заметит величественные шпили столицы, возвышающиеся над небольшими и простенькими, но милыми, почти кукольными, домиками. Самым большим и величественным шпилем украшено самое большое сооружение Канны – дворец Великого национального собрания, где совещались члены одноимённого парламента (о нём позже).

Примечательно, что здания в городе не очень-то большие. Хоть Остров Земли – самый большой из островов, трибальтяне знают, что на деле земли на Трибальте не так уж и много, и её богатств на всех не хватит. Именно поэтому на Трибальте считается обыкновенным иметь маленький дом и видеть по пути в город множество террасных полей, где жители выращивают зерно и овощи.

В тот же день после жаркого полудня наступила прохладная ночь. Звёзды сверкали так ярко и было их до того много, что иссиня-чёрное небо казалось прозрачной вуалью, накрывшей Трибальт, как кружевная скатерть стол, сквозь которую светят фонариком. На реках, прудах и каналах города, и даже на Большом лазурном озере вставал туман; роса блестела на траве и листьях подобно громадной россыпи алмазов. Роса и туман на закате – весьма хорошие знаки, предвещающие хорошую погоду на следующий день. Полная луна светила так ярко, что хочется верить, что это второе солнце, хотя на деле это не так. Туманом трибальтян нельзя удивить: Трибальт со всех сторон окружён водой, поэтому туман здесь - вполне обычное дело.

А в Канне уже вовсю работают кабаки и прилавки. Люди после тяжёлой работы гуляют в садах и парках, влюблённые пары и компании друзей катаются на лодках по каналам. Всюду горят красивые фонари, кое-где играет музыка, выступают уличные артисты. Жители Канны этим вечером так глубоко погрузились в праздничную атмосферу, что они словно бы позабыли про всё на свете: все дела, работу, что держала их целый день, и, в особенности, окружающую их город природу, словно для них её не существует или отошла на второй план.

Лишь инквизиторам было не до веселья, и уж тем более - не до сна. По указанию Тайры они дожидались названого священника, что Тайра и Конти встретили сегодня на Аллее алых ворот. По всей башне инквизиторы всех мастей и званий то и дело, как муравьи, бегали из этажа в этаж, из помещения в помещение, составляли документации, готовили конференц-зал для проведения переговоров и обсуждения планов. Позвали сюда даже тех, кто был в городе на дежурстве.

Тайра же в это время был у себя в дорогом кабинете, думал про визит священника и дальнейшие дела, а также о возможном дальнейшем сотрудничестве с ним.

- Вызывали, мессир? – спросил вошедший через тяжёлую дубовую дверь Конти.

- Да, - кивнул головой Тайра. – Заходи.

Конти вошёл в кабинет, а Тайра, едва глянув на своего заместителя, поинтересовался у него:

- Ты всё переживаешь из-за встречи с тем священником? Конти, этот священник показал нам себя со стороны, он специалист своего дела, даже лучше, чем наш ветеран Тристан.

- Не справедливо, - возмущался Конти, - мессир. Вы доверяете первому встречному, и тем более заключили с ним сделку, причём не посоветовавшись с другими.

- Ты по-прежнему считаешь его странным, Конти?

- Не то слово, мессир. А вдруг это лазутчик.

Тайра нахмурил брови.

- Ты в этом уверен?

- Абсолютно! Слишком уверенно он говорил о себе и…

Тайра перебил:

- И чего? Многие, кто здесь работал, уверенно о себе говорили, и вон докуда доросли. Даже я бы так не сумел, а я ведь тогда был куда скромнее, чем сейчас. Эх, молодость-молодость… Я был таким же наивным, и так же верил, что в мире всё спокойно!

Конти не знал, что и говорить.

- Мессир, - в кабинет вошёл один из старейших инквизиторов, - всё готово для принятия нашего гостя.

- Прекрасно, - отозвался Тайра.

- Но у нас есть одна загвоздка.

- В чём дело?

- Всё готово, но самого священника нет.

- Хм, интересно. Конти, ты верно указал ему дорогу?

- Да, мессир, - оживился вдруг Конти. – Он не мог заблудиться.

Раздался шум двери – в кабинет вошёл старший лакей.

- Магистр, Священник Габаррат уже на месте. Он ждёт вашего дозволения войти.

- Очень хорошо, - отозвался Тайра. – Пусть войдёт. Пусть ждёт нас у входа в конференц-зал.

Лакей поклонился и ушёл.

- Что ж, время вести переговоры, - произнёс Тайра, захватив с собой при выходе из кабинета несколько бумаг.

Заседание проходило, как уже говорилось, в конференц-зале – огромном круглом зале, отделанным мрамором и позолотой. Стены оклеены алыми шпалерами, столешницы  сделаны из мрамора, а столы и резная мебель – из дорогого чёрного дуба. Стулья с обивками из красного бархата. С полусферического расписного, венчающего золочёные капители колонн, потолка свисало на цепях золочёное паникадило, декорированное хрусталём, а на стенах висят бра  с позолоченными дисками позади, от которых, когда горит свеча или светящийся камень, в помещении становится гораздо светлее, чем без них. Всё это великолепие – воплощение чудес трибальтской эстетики, ибо всё это делали лучшие мастера Канны.
 
Когда все, в том числе и пришедший священник, собрались, Тайра начал:

- Братья! С сегодняшнего дня наши методы поиска и искоренения нечисти переходят на новый уровень. К нам присоединяется специалист своего дела, опытный охотник за нечистью и истребитель демонов, большой знаток в области демонологии, последний священник секты Габаррат. Сегодня днём я встретил его на Аллее алых ворот, и после продолжительной беседы с ним я понял, что этот человек тот, кто нам нужен, тот, кто лучше, чем кто из нас, понимает природу нечистой силы. Прошу представить вам господина Риваза (показывает рукой на самозванца).

Инквизиторы тут же засуетились, расшумелись. Отовсюду доносились шепоты, недоверие, непонимание самого Тайры. Тайра поднял руки перед собой и начал легонько помахивать ими, как опахалом – на Трибальте так во время заседаний требуют тишины. Инквизиторы умолкли.

- Я уверен, - продолжал Тайра, - что, несмотря на давнее соперничество и многочисленные разногласия, мы придём к соглашению и найдём с ним общий язык. И тогда никакая нечистая сила нам не будет страшна, никакой еретик не уйдёт от наказания и не избежит самой суровой кары. Так пускай же сам Риваз скажет о себе.

Синай поднялся, и, промолчав немного, начал:

- Как уже упомянул господин Тайра, я последний представитель секты Габаррат. Я Риваз по прозвищу Ахой. Я - настоящий эксперт в своей области. Я не стану говорить о себе подробно, поскольку: во-первых, меня, как эксперта, делают не слова или резюме, а дела; а во-вторых – я не желаю быть пойманным демонами и ведьмами, которые и так слишком хорошо меня знают. Они давно на мой скальп нож точат. Они давно жаждут содрать с меня кости, зажарить моё нутро, а из моей кожи наделать сапог.

Синай, пока говорил, осмотрел всех инквизиторов в зале. Видит, что кто-то подозрительно смотрит на него, как орёл, приметивший ягнёнка.

- Как и господин Тайра, - продолжал Синай, - я уверен, что мы придём к соглашению и в скором времени забудем былые разногласия. Конечно, можем усугубить положение и устроить и междоусобицу, нечисть только этого и ждёт. Она спит и во сне видит, как бы мы устроили раздор, а она, пользуясь случаем, раздавила бы наши стороны сразу, одним махом.

Инквизиторы начали перешёптываться, но на этот раз уже более одобрительно. Тайра вновь повторил свой жест, и в зале снова воцарилась тишина.

- Предвижу вопрос, - продолжал меж тем самозванец, - «чем я могу быть полезен секте?» А умений и талантов у меня множество, и каждое из них по-своему полезно. Это множество включает в себя даже прототрибальтскую речь.

- Прототрибальтскую?! – удивлённо отозвался кто-то из инквизиторов. – Но она не существует уже больше ста лет!

- Конечно, не существует. Поэтому демоны и некроманты, что сейчас снуют по Трибальту, вовсю пользуются этим. Они избрали для себя именно прототрибальтский язык, дабы труднее с ними было сладить. Немногие владеют этим языком хотя бы на среднем уровне, и лишь единицы на нём могут общаться, как на родном трибальтском. Это не помешает нам понять несколько вещей и разговоры еретиков.

- Вы даёте повод считать прототрибальтский язык языком демонов, - задумчиво произнёс кто-то в зале.

- Это исключено. Демоны если чудаки, то только внешне. Они очень хитры, они знают, чем и как вас запутать. Я не вижу оснований проклинать то, что некогда было и сейчас является нашим достоянием.

- Скажите ещё, что вы – отличнейший разведчик, - то ли в шутку, то ли всерьёз сказал молодой инквизитор, чем получил неодобрение со стороны старших коллег.

- А то, - без колебаний ответил Синай. – Мне по зубам очень многое. Меня обучали лучшие мастера и адепты Острова Огня, уж они-то знают, как натаскать человека, и как найти применение его навыкам.

Инквизиторы пришли в восторг, а самозванец хитро улыбнулся, прикрыв сим ухмылку. Вернее сказать, он сделал вид, что доволен одобрением со стороны инквизиции, в особенности старых и бывалых магистров…

…Заседание длилось недолго. Синай в ходе него разговаривал с инквизиторами, так он им всего наплёл, так убедительно говорил, что все ему поверили, даже самые недоверчивые (кроме, разумеется, Конти). Из подозрительного отношение к нему оно неожиданно для всех стало куда более одобрительным и тёплым; Синай (т.е. Риваз) вызывал у них такую симпатию, какую простым словом не передать.

После заседания, когда инквизиторы разошлись, Синай зашёл в кабинет Тайры на заключение договора и, разумеется, подписания соответствующих бумаг. Да, кстати об этом. На Трибальте, как уже говорилось, в ходу трибальтский язык. По звучанию он чем-то напоминает тот, на котором разговаривают народы далёкого севера, в особенности легендарные викинги, но трибальтский сложнее, богаче и разнообразнее в звуковом плане, и кажется запутанным. Путешественники, посещавшие Трибальт, отмечали в своих дневниках, что язык местных жителей довольно груб и запутан. К тому же он им казался несколько однообразным – одно и то же слово может иметь порой больше, чем три-четыре значения. Одно и то же слово можно записать несколькими способами, но иметь они будут совершенно разное значение, хоть и читаются одинаково. Попробуй, разбери, о чём идёт речь. В некоторых регионах (особенно в горных поселениях и монастырях) разговаривают на упомянутом Синаем прототрибальтском языке, который от трибальтского отличается заметной архаичностью. Пишут на Трибальте рунами, как и северные народы футарком. Разница в том, что трибальтских рун не двадцать-тридцать, как мы привыкли, а не меньше шестидесяти четырёх, и они не угловатые, как знакомый нам футарк, а круглые. Путешественники и купцы, увидев впервые трибальтские записи, отмечали, что местные письмена выглядят, как будто бы кто-то очень давно, маясь от безделья, временами гнул рыболовные крючки так, чтобы из них получилась целая коллекция интересных и причудливых форм с петлёй на одном конце. А сам язык, как упоминали они, настолько сложен, что выучить его сможет только человек с очень сильной волей, какая есть у трибальтян. У трибальтского языка также есть одна достаточно удивительная черта – в нём нет таких понятий, как: диалект, разновидность, жаргонизмы, сленги, профессиональные слова и т. д. (хотя присутствуют ругательства). Он един и стандартизован. Трибальтяне считают, что наличие в языке всякого рода разновидностей только раскалывает общество, оно теряет свою цельность и собранность, его единообразие теряется, словно горсть соли, брошенная в озеро.

- Когда начинаем? – спросил Синай, когда взял последнюю подписанную бумагу.

- Когда будете готовы, - ответил Тайра. – Лишь вам лучше известно, когда нечисть наиболее активна, поэтому будем действовать согласно вашим методам, господин Риваз.

- И ещё… Мне необходимо знать, господин Тайра, местонахождения остальных башен вроде этой.

Тайра нахмурил брови:

- Интересно, а зачем?

- Мне слишком хорошо известна природа нечистой силы, это и вы, заметьте, сами же подметили. Я отлично закалён в охоте на неё, чего не могу сказать, без обид, про инквизицию. Слишком высок риск, что из нескольких человек я могу остаться один. Нечисть шутить не умеет и не любит. Захочет, и исподтишка удар нанесёт. Захочет, и без припасов оставит, украдёт чего, а ты не заметишь. Откуда-то придётся время от времени просить поддержку или снабжение.

Тайра задумался, почесал затылок.

- Что ж, - сказал он, подумав, - я расскажу, где вы можете нас найти. Только помните: туда должны будете прийти или вы один, или с кем-то из инквизиторов. Я на всякий случай пошлю туда гонцов, чтобы все были в курсе событий.

Главный инквизитор достал откуда-то карту, развернул её, и начал показывать самозванцу места базирования секты. Пока Тайра объяснял про каждую из башен Оккультармиса, Синай, как истукан, уставил глаза на карту, внимательно следил за пальцем Тайры, а под столом руки протирает.

- Неужто… - самозванец хотел, было, спросить по поводу прохода в остальные башни, но Тайра перебил его вдруг:

- Да. Мы – тайное общество. Мы не можем допустить проникновение посторонних лиц. Нам лишние неприятности не нужны. Вы запомнили наши месторасположения?

Синай кивнул головой.

- Вот и славно, - одобрительно улыбнулся инквизитор.