Глава 7. Первый неприятель Синая

Глава 7. Первый неприятель Синая.

В лесу, милях в четырёх от Канны, горел большой костёр, а возле костра веселились разбойники. Дело обстояло в сумерках: в лесу хоть и было темно, да и небо не светлее, на горизонте ещё долго оставалась пурпурная полоса, которую оставляет солнце, когда заходит.

Разбойники веселились, орали песни и плясали. Но в скором времени их веселье прервал один разбойник, который дежурил на макушке дерева. Заметив вдалеке таинственную фигуру в сером балахоне с капюшоном, полностью закрывшем голову, он дал в качестве сигнала три карканья ворона. Услышал атаман сигнал, тут же дал команду разбойникам прятаться. Те послушно попрятались, где кто мог, а сам атаман развалился на бревне возле костра.

Фигура в капюшоне вскоре появилась перед атаманом.

- А, незваные гости! – воскликнул атаман. – Чего припёрся?

- Я к тебе, атаман, - шептал таинственный пришелец. – Я слышал, ты лучший в своём деле.

- Ко мне?! Ха-ха-ха!!! Ко мне пришёл, гляньте на него! Ха-ха! Зачем?

Пришелец тут же достал большую мошну и бросил её атаману в ноги. Из устья упавшей на землю мошны посыпалось несколько адлеров – трибальтских золотых монет. У атамана от вида денег тут же глаза, без того жадные, округлились. Он тут же кинулся на мошну, всю забрал себе, до последней монеты подобрал.

На Трибальте тоже в ходу деньги, и в основном - это монеты, золотые, серебряные и медные. Золотые монеты называются, как уже говорилось, адлеры, серебряные – роали, медные – фортинги. У трибальтян даже имеется курс обмена монет, и у каждой фракции свой. Так, например, на Острове Земли один адлер обойдётся в двадцать роалей или пятьдесят фортингов, тогда как за один роаль здесь придётся отдать ни много ни мало тридцать фортингов. Трибальтяне совершенно не смущаются, если у них в мошне  окажутся деньги из другой фракции (другой рисунок, другой герб, аверс и реверс, даже манера чеканки), поскольку на Трибальте ценность имеет сам металл, а вовсе не курс на него. Кстати, насчёт аверса. Деньги Острова Земли узнать легко: на аверсе изображён герб фракции - сжатая в кулак стальная рыцарская перчатка, трибальтский символ свободы. Кроме того, монеты отличаются ещё и весом, который указан на реверсе монеты в виде номинала, и он же указывает стоимость той или иной монеты.

Стоит отдельно упомянуть о серебре, которое трибальтяне, как бы странно это не звучало, ценят гораздо выше золота, невзирая, что на последнее курс обмена выше, и за него следует отдать или получить немало серебра и меди. Нет, ценят они серебро вовсе не из-за выгодного курса. Трибальтяне так высоко ценят серебро за его способность очищать воду и, как говорят на Трибальте, душу, а также за способность отгонять нечистую силу. Для трибальтян – всех, от мала до велика – вполне привычным явлением является бросать в воду несколько серебряных монет прежде, чем помыться, вытереть пыль или постирать. Так же и с питьевой водой поступают; прежде, чем её пить или сварить в ней что-нибудь, дадут ей отстояться, после пропустят через ткань с углём, бросят на кое-какое время в воду серебряных безделушек, да вскипятят. Для многих из нас такое явление может показаться странным, но для трибальтян необходимость бросать в воду серебро – дело обыденное, вполне обычное.

Что же касается золота, то трибальтяне ценят его не столько за роскошь, блеск и редкость, сколько за то, что оно, как здесь говорят в простонародье, «не плесневеет» ; это позволяет делать из него не только монеты, но и украшения, предметы обихода и шедевры искусства, так высоко ценимые имеющей тонкий вкус аристократией.

Также трибальтяне – все, и аристократы, и простонародье, - имеют обыкновение оставлять несколько золотых монет или мелкую золотую утварь на подоконниках, а иногда и там, куда днём в дом падают солнечные лучи. Просто золото ещё ценимо тем, что при взаимодействии с солнечным светом оно способно очищать воздух, из-за чего в помещении так легко дышится, и трибальтяне это прекрасно знали. Аристократы и настоятели храмов ради этого даже не жалели средств на заказ причудливых витражных окон, краски которых содержали хотя бы пару гостей золотой пыли. Но, натурально, надолго люди не оставляли золото на свету; мало того, день не столь продолжителен, как того хотелось бы, а вдобавок его ещё украдут, если за ним не приглядывать и не быть настороже.

- Да тут тысячи четыре будет! – радостно произнёс курицын сын, атаман.

- Я знаю, - сказал пришелец.

- Так дал, али как? Что-то от меня требуется?

Пришелец достал из-под балахона точный портрет Синая, и протянул его атаману.

- Мне, - говорит, - не нравится это человек. Сдаётся мне, что он – не тот, за кого себя выдаёт. Нельзя ли сделать так, чтобы он до земли прилёг, а все подумали, что его растерзал медведь?..

Синай с самого утра на ногах: позавтракав, он отправился в лес, где сначала погулял, а затем принялся собирать травы. Вообще-то травы собирают летом, после летнего солнцестояния, но есть и те травки, которые предпочтительнее собирать в мае, например, крапиву.

Хоть день обещает выдаться жарким, утро выдалось хорошим. Воздух прохладный и по-утреннему свежий, легко мог заставить любого чуть замёрзнуть, точно день в марте. Словно великая россыпь алмазов, блестели под лучами солнца бесчисленные капли утренней росы. В лесу раздавался неразборчивый, но дружный и по-своему весёлый хор лесных птиц. Лучики восходящего солнца касались опушки леса, оставляя на ней следы, делавшие каждую деталь опушки похожей на золотые листы.

Синай собирал травы, которые росли на кочках, на опушке неподалёку от Канны. Глядишь, если надоест или жара усилится, то и до дому недалеко.

Стоило ему только на секунду отвлечься, стоило ему отвести взор, увидел он перед собой, в двадцати трёх шагах, несколько вооружённых людей. Они стояли на краю опушки, смотрят на Синая, ухмыляются, глаза хитрые-хитрые. Синая насторожило внезапное появление вооружённых людей, которых он посчитал разбойниками за манеру появляться внезапно. Он немного напрягся – а вдруг они к нему пришли.

- А вы кто? – не без робости спросил Синай.

Вперёд вышел бородач в шляпе, которого Синай окрестил вожаком, или атаманом, если это вдруг разбойники – Синай не мог понять точно, кто это, но на всякий случай остался настороже.

- Попался! – гаркнул атаман. – Ни с места! Один шаг в сторону, и ты покойник!

Синай шмыгнул носом. Понимает – дело пахнет кровью. К тому же он догадался: это разбой-ники, и они пришли за ним. Вряд ли простые путники или собиратели придут сюда с дубинами и копьями в руках. А краем глаза Синай нашёл несколько стрелков, затаившихся за деревьями. Рискуя жизнью, Синай перевернул в воздухе серп, которым он срезал травы, и бросил в лучника, который целился в Синая из-за сосны, причём Синай сделал всё это настолько быстро, что разбойники не успели понять, что это было. Серп попал лучнику в лоб, он упал замертво. Ополоумевший атаман дал команду другим стрелкам растерять Синая, но тот ловко уходил от мушкетных пуль и стрел, прячась от них за деревьями. Хорошо, мушкет заряжать времени много требуется, и лучникам нужно точно взять прицел, чем Синай и воспользовался.

Только поднял он руку над собой, в его ладони появился небольшой светящийся белый шарик. Разбойники пустили ещё залп, но пока стрелы летели в Синая, вокруг последнего образовался светящийся пузырь. При столкновении стрел с этим пузырём стрелы сгорали, словно лучина в костре, а пули отскакивали от него и падали на землю. К тому же пузырь светился так ярко, что стрелки потеряли видимость, и прекратили стрельбу.

Светящийся пузырь исчез в скором времени, но Синай на этом не остановился. Он махнул рукой в сторону разбойников, как будто бы кидал ядро или камень. И кинул, только не камень, а светящийся шар. Стремительно пролетев через опушку, шар упал возле разбойников, и там взорвался. Видно было, как разбойники в мгновение ока, все до единого, исчезли в белой сфере, которая образовалась от взрыва шара. Никто из них не выжил – от разбойников осталось только оружие, а также серп, который Синай кинул в первого стрелка.

Ан, нет, не все сгинули. Один разбойник всё-таки остался. Прежде, чем разбойники пришли к Синаю, он по приказанию атаман заранее притаился в стороне от своих соратников, на случай, если дело пойдёт не так, не в пользу шайки. Разбойник был немолод, если  судить по седым волосам, связанным позади в хвост, плешивой голове, маленьким глазам и поседевшей короткой бородёнке с ещё кое-где мелькавшими тёмными отметинами; одёжка льняная на разбойнике худая, да и сапоги не лучше, а сам он тощий, одна кожа да кости. По причине своего преклонного возраста седовласый разбойник расположился как можно ближе к Синаю, чтобы, когда он будет к нему красться, не расходовать впустую и без того маленькие силы. Седой разбойник был изумлён, когда сначала увидел, как Синай метнул в одного из его соратников серп, а затем при помощи магии с одного же удара уложил всех… Кстати о магии. То, что применил Синай, были боевые заклинания магии света, которой он владел очень искусно, как собственными руками. Синай часто использовал магию света в бою, иногда и в быту она могла сослужить очень даже хорошую службу.

- Световой щит – хорошая штука! – говорил Синай, словно атаман всё ещё перед ним или где-нибудь рядом притаился, слушает. – Никакие стрелы тебе не помогут! Да и световой шар не хуже – сотрёт тебя в порошок, как нечего делать!

Пока Синай подходил к месту взрыва светового шара, чтобы подобрать свой серп, седовласый разбойник тихо подкрался к Синаю с зажатым в кулаке стилетом . Но споткнулся об овражек, и упал, даже стилет в траве потерял. Синай, к тому времени успевший подобрать серп, услышал его, как развернётся резко. Испугался разбойник, стал дёру давать, правда, на четвереньках, словно малое дитя. Синай его в быстром шаге догнал, да за хвост на затылке схватил. Крутит его, то вверх поднимает, то вниз опускает, а разбойник, знай себе, от страха перед смертью и боли кричит.

- Не убивай меня! – орёт. – Пощади!

Синай достал из ножен катану, поднёс её к горлу разбойника, и тот ещё больше запаниковал.

- Заткнись ты! – гаркнул Синай. Разбойник утих.

- Не убивай меня, - сказал разбойник уже спокойно, хотя сам он ни жив, ни мёртв от страха.

- В глаза мне смотреть, - сказал Синай, и разбойник послушался. – Видел, как я мгновенно расправился с твоими дружками?
 
Разбойник, робея, нехотя кивнул.

- Тебя-то я пощажу, но с тобой у меня разговор особый. Выбирай, или ты скажешь мне всё, как есть, или я веду тебя в город, там зову стражу, и с тобой беседует их капитан.

У разбойника, откровенно говоря, глаза на лоб полезли. Ни один из предложенных вариантов ему не нравился. А что ему остаётся ещё поделать? Ни что-то говорить кому, ни сидеть на допросе перед капитаном городской стражи, и даже лишиться жизни седовласому разбойнику не хотелось. Тем не менее, он понимал, что победивший его банду Синай настырней и напористей, и просто так его не отпустит, не говоря уж о том, что просто пощадит. Так что выбор у разбойника был прост, точно прямая линия на листе пергамента - или он сделает так, как велит победитель, либо ему грозят дыба и следом за ней - топор палача.

- Вот, засада! – завёлся он. – Ненавижу городских! Ладно, чего хочешь от меня?

- Знать кое-что. Отвечай, я забрёл на вашу территорию, или вас кто-то специально нанял, подговорил, чтобы зарезать меня? Только врать не советую.

Разбойник ухмыльнулся:

- Хе, да я чего? Нам показали на тебя, говорят: «Сделайте так, чтобы он до земли прилёг, а все на медведя подумали!» Ну, мы и… того, попёрли, куда сказано. А уж где тебя искать, наш атаман уже своим умом допёр. Оно куда проще… А Тихий гость знает, как ты выглядишь, с кем водишься да дружбу водишь, и по каким приметам тебя можно узнать.

Синай нахмурился:

- Что за «Тихий гость»?

- Да появился у нас недавно. Да я чего? Я его в глаза ни разу не видал. Как в лес придёт, так морду в плащ закутает, кончика носа – и того не видать. И не говорит, а так, бормочет чего-то. Знать, боится, что голос узнают. Может такое быть, что ты кому-то очень навредил, раз уж тебя заказали. А тот, кому ты навредил,.. пёс их там разберёт, будь оно неладно… может, и видел, как тот Тихий гость переодевался.

Синай вздохнул, поняв, что седовласый разбойник выложил всё, что бы он хотел знать.

- Что ж, - говорит, - это всё, что мне нужно было выяснить. Свободен.

Синай убрал катану в ножны. А как встал разбойник, штаны на коленях оттряхнул, да за хвост взялся, Синай подождал немного, а потом как даст ногой разбойнику по месту, на котором тот сидит. Разбойник, вопя от боли, удрал, будто ошпаренный кипятком провинившийся холоп, и больше с той поры в этом лесу не появлялся. А от боли неспроста вопил: мало того, что Синай был моложе и крепче старика, к тому же в его сапогах, в самом носке, пластины зашиты кованые, кирпичи, упавшие с носилок, выдерживают.

Подобрав травы, и вдобавок почувствовав, что жара усиливается, Синай побрёл домой. Идёт, а сам думает: «Значит, их подкупили. Не исключено, что этот Тихий гость – и есть тот, кто нанял их. Вот это поворот судьбы! Хм, наверняка меня кто-то заподозрил. Но кто? Надо будет добрести до лаборатории, а там и поглядим, кто это».

…В полдень Синай телепортировался в лабораторию, как и намеревался.

На столе, над масляной лампой, стоя не треноге, кипел небольшой, закоптившийся в низу от жира и сажи, котёл. Синай то и дело подкидывал в него травы и подливал различные настойки. А всё ради того, чтобы выяснить, кто же прячется под плащом Тихого гостя. В лаборатории из-за жары, что царила сейчас на улице, стояла порядочная сырость, а тут ещё и котёл кипит, что усугубило ситуацию. Воздух был настолько сырой и тяжёлый, что лаборатория напоминала хорошо натопленную баню. Осевшие на стенах водные капли, которые оставляет после себя остывший пар, так выросли, что уже стекали вниз, точно горный водопад; а те капли, что свисали с потолка, стали так тяжелы, что подали вниз подобно летнему дождю. Синай вследствие этого хлопотал над котлом, раздетым по пояс, а вместо сапог на босых ногах были тростниковые тапочки – очень жарко работать в натопленной лаборатории, да ещё при такой сырости, от которой одежда становится мокрой и тяжёлой. И начнёт дурно пахнуть, коли сам вспотеешь.

Синай помешивал варево в котле деревянной ложкой, что-то нудно нашёптывая себе под нос. А среди всего того, что он нашёптывал, можно уловить одну фразу, которую он произнёс наиболее отчётливо, ибо она была самой последней: «Хатюрр мин дайм хорс!» (что в переводе с прототрибальсткого означает «Покажи мне лицо таинственное!»).

Пар в котле развеялся, а варево перестало бурлить. На его глади Синай увидел Тихого гостя – таинственную фигуру в сером плаще с капюшоном. «Так, так, - нахмурился Синай, глядя на Тихого гостя. – Это, стало быть, он. Интересно, каков ты без маскировки?»

Талисман налобный загорелся. Сквозь очертание плаща, ставшее на глади варева призрачным, Синай узнал… Конти. Да, это был Конти, верный сотоварищ Тайры, верховного инквизитора. Синай уже не на шутку разозлился – ведь он обнаружил под таинственной личиной своего вероятного недруга; проведённые минуты за разоблачением Тихого гостя не прошли даром, результат того стоил. Синай нашёл того, кто выдавал себя за Тихого гостя, но теперь его начнёт мучить иного сорта вопрос: как быть теперь?..

Синай тут же схватил ореховый веник, да размешал изображение обратно в варево.

- Сгинь! – рычал он. – Исчезни!

Изображение в котле, как по команде, пропало. После Синай со злости кинул мокрый от варева веник в угол лаборатории. По инерции он упёрся о стол двумя руками, да повис, будто бы устал от города к городу бегать. Успокоившись немного, Синай произнёс:

- Ах, ты тварь... Ну, ладно, мы ещё посмотрим, кто кого.