Горгуль

Этой осенью мы с Николаем приехали к бабушке в последний раз. Она умерла во сне. Дом казался старым и маленьким, а куста сирени возле крыльца давно не было. С братом мы не виделись, наверное лет десять. О причине я даже и не помню, да она и не важна...
Мы лежали в спальне на своих старых кроватях, и вспоминали детсво и юность. Говорили допоздна: о детстве, о соседской девочке, которая нравилась нам обоим. Также посмеялись, вспоминая нашего старого пса Кирюху.

— А помнишь, Витёк, Горгуля? — тихо спросил брат.
Мне стало не по себе. Когда-то в детстве мы вместе с ним придумали этого жуткого человечка: чёрные четырёхпалые руки, длинный чёрный нос, бакенбарды как у Пушкина... Он жил в старом бабушкином столе, и мы с подпирали дверцу старой тыквой, чтобы Горгуль не вылез ночью.
— А помнишь, как ты меня им пугал? — Мы рассмеялись и легли спать. Брат долго ворочался, а потом заснул. Я уже дремал, но резко вздрогнув, прислушиваясь ко звукам в темноте. Выла соседская собака. Я осторожно встал, чтобы не разбудить брата, попил воды и лёг обратно, заснув крепким сном.

Наутро мы собирались на рыбалку.
— Кстати — улыбаясь сказал Николай — Дверца-то открыта утром была. Горгуль не вылазил?
— Ты спугнул его своим перегаром, он убежал к соседям! — поддержал я шутку.

Мы потаскали бредень, развели костёр и сварили уху с укропчиком. Выпили по первой. Вечерело.
— Ты до сих пор в журнале работаешь? — Николай прихлебнул ухи из котелка, разливая по второй.
— Да, работаю. Заказуху пишу. Зато хоть платят нормально. — Я взял ложку, и тоже начал есть уху.
— Не женился ещё?
— Я промолчал.
Выпили еще по одной. Николай посмотрел на меня, и закурив начал этот трудный для него разговор.
— Я знаю что любил ты Светку, поэтому до сих пор и не женился.
Я промолчал.
— По пьяни у нас было с ней тогда, а ты увидел. Другим ты каким-то стал после этого вечера. Как будто ушло из тебя что-то. Уехал вскоре. Не простил меня. Я же чувствую. Может сейчас простишь?
Я улыбнулся.
— Я не в обиде, Коля. То что ушло, сегодня вернулось. — Я взял бутылку, разлил еще по одной, и разбив бутылку, всадил её брату в шею.

Закопав его, я шел, насвистывая песенку. На душе было легко. Я помнил, что когда увидел их со Светкой на сеновале я хотел убить их, но спрятался в спальне и выл, закусив простынь зубами. Я ушёл из Виктора и спрятался в бабушкином столе, махнув на прощание своей четырехпалой ручкой.
Я ГОРГУЛЬ. Я ВЕРНУЛСЯ!