Глава 15. Таинственное письмо

Глава 15. Таинственное письмо.

Синай ушёл от усадьбы господина Бука очень далеко. Вечерело, в городе не было никого, кроме стражников, которые мелькали то там, то тут, и то их не каждую минуту увидишь. Из-за того, что небо заволокло тучами и вечерело, на улице казалось темно, как в грозу днём. Ветер, который поначалу был слабым, усилился, что молодую листву чуть не срывало с веток деревьев, как осенью. Хоть и жаркий выдался май, но вечером холодно, с трудом спасают от холода и множество слоёв тёплой одежды. Синай на таком ветру с трудом удерживал мантию, которую упрямый ветер развевал, подобно полковому штандарту, который несёт атакующая конница. Кроме того, ветер так сильно дул, что помимо шелеста листвы, стука ставен и гула водосточных труб, Синай слышал, как свистело на крышах, машикулях  и  бойницах. Все эти звуки сильно приглушали и без того глухое цоканье подошв его сапог по мощёной дороге.

Немного меньше повезло охраннику, дежурившему в это время на городских воротах, входе в Старый город. Он смотрел по сторонам, одновременно обдувая себе руки, пытаясь согреть их, несмотря, что они были в перчатках. Не меньше мёрзли и ноги, особенно стопы, не спасал даже меховой подбой в сапогах. У охранника не было даже тёплой накидки на плечах, что ещё больше усугубляло положение. Сам охранник то и дело, временами приплясывал, пытаясь хоть немного согреться. До сдачи поста ему терпеть ещё целую ночь, а сам уснуть не может под угрозой сурового наказания. Не дай бог, кто спящим заметит – накажут, будьте – нате, и словом простым не передать. 

- И за каким лешим меня поставили на дежурство в такой холод? – спрашивал сам себя охранник, стуча зубами. – Тут градусов минус десять, если не меньше.

Заметив, что к воротам приближается гражданин, охранник тут же перестал плясать от холода, ожидая, что гражданин будет делать дальше. Гражданин, коим оказался Синай, охранник схватился за копьё, стоявшее рядом с ним, да на зубцы надвратной башни кинулся.

- Эй, кто там?! – крикнул он Синаю.

Синай остановился, прислушался, откуда кричат. Голову задрал и отвечает:

- Гражданин Канны.

- Все вы так говорите. Велено никого не впускать, кем бы он ни был.

- Вообще-то я живу здесь, в Старом городе.

- Я не ясно сказал?!

Синай, ничего не ответив, развернулся да ушёл.
 
Отошёл он подальше от ворот, да в овраге спрятался. «Ах, так! – подумал Синай, поразмыслив над словами охранника. – Ну, мы ещё посмотрим, кто кого». Взял, да и телепортировался в нужный ему участок.

Город Канна, - столица Острова Земли, - стоит у подножья горного хребта, над которым величественно возвышается пик Пика, очень высокая и крутая гора с острой, как наконечник пики, вершиной. Если на неё взобраться, на самую макушку, оттуда открывается великолепный вид с панорамой Канны. Само название города переводится с прототрибальтского языка как «Высеченная». И неслучайно: почти все здания, дороги, фонтаны и статуи в городе сделаны из того же камня (самого доступного для строительства материала в этих местах), что высекли из подножья гор, потому и «высеченная». Рядом с городом находится Большое озеро, чьи лазурные воды никогда не теряют своей синевы, кроме, разве что, зимы, когда его сковывает льдом; особенно красиво озеро в солнечную погоду – он напоминает россыпь камней-самоцветов. Для Канны, как и для большинства трибальтских поселений, характерны и черты, делающие жизнь здесь удобной, насколько это возможно. А именно: ухоженные широкие улочки, по которым в ряд пройдут человек семеро, мощёные мостовые, развитая система канализации и дренажа, площади с обязательной скульптурой или фонтаном.

Канна только со стороны ворот или озера кажется неказистым городом. Но стоит только заезжему гостю зайти за ворота, то здесь он будет чувствовать себя, как дома. А всё потому, что дороги на Трибальте извилистые, и не всегда идут по прямой линии (из-за особенностей рельефа, естественно). К тому же на них таится множество опасностей, как то: сели, оползни, обвалы, гололедица (если по ним зимой ступать), скользкая слякоть. И это не считая разбойников и диких зверей! Да и мощёные дороги есть далеко не в каждой провинции. Дороги, проходящие по крутым склонам гор, настолько извилистые, что путник, взбираясь на гору или спускаясь с горы, очень быстро устаёт, выбивается из сил. Поэтому трибальтские архитекторы строят поселения, делая ставку на то, чтобы заезжий гость, войдя в поселение, смог, в первую очередь, душой отдохнуть с дороги, дабы забыть все ужасы, что подстерегали его в пути на каждом шагу, насладиться уютом поселения, в которое попал. Кроме того, через каждые пятьдесят миль стоят тракты, имеющие в своём распоряжении почту, трактир и гостиницу.

Сам город поделён на пять районов, которые на Трибальте зовутся участками. Примечательно, что участки некогда были мелкими поселениями, которые с течением времени срослись в один город. Самыми известными поселениями является, как их здесь называют, «Великолепная тройка» - Монастырь, рыбацкая деревня и Каменная слобода , где трудились и жили скульпторы, каменотёсы, каменщики. Последняя находилась у самого подножья гор (всё-таки ближе и легче перевозить добытый камень в ближайшее поселение, чем месяцами волочь его за тридевять земель), и она же дала название городу (об этом читать ниже).

Там, где, по его словам, живёт Синай, называется Старым городом. Здесь живут люди среднего достатка, поэтому и дома выглядят соответствующе: белые каменные стены, черепичные крыши и чёрный от морилки и лака фахверк . Здесь же находятся: рынок, ратуша, университет, и, конечно же, самое главное здание во всей фракции - дворец Великого национального собрания. Также в Старом городе есть ювелирные, художественные и обувные мастерские. Старый город окружён мощной крепостной стеной; она была построена ещё очень давно, несколько столетий назад, когда участок разросся до небольшого села, поглотив Каменную слободу и появившийся рядом с ней посёлок лесорубов, поэтому участок так и прозвали – Старый город.
 
За стеной, ближе к горам, находится соседний со Старым городом Зелёный город. Так называется этот участок из-за деревьев, в изобилии растущих здесь. Для этого участка также типичны большие лесопарковые зоны и большая сеть каналов, где горожане любят проводить свободное от работы время. Из всех участков Канны, Зелёный город – вне всяких сомнений, самый ухоженный, опрятный и облагороженный. В этом участке если и живут, то только аристократы; их дома и усадьбы стоят далеко от полигона, поближе к паркам. Здесь, как уже говорилось, есть полигон, где тренируются воины и юные адепты во время своих занятий, а также сама академия. Бывают эти занятия порой шумными, но живущие рядом аристократы не обращают на это внимания. Но обо всём этом расскажу позже. Намного позже…

Вокруг городской стены расположен участок Окраина. Все называют его Окраиной. Здесь живут рыбаки, охотники, лесорубы, шахтёры, а также ремесленники, земледельцы и скотоводы. И здесь же полно различных мастерских, и их даже больше, чем в Старом городе. А именно: кузницы, столярные и плотницкие мастерские, цеха гончарные и кирпичный завод, оружейные кузницы и цеха плакировщиков, кожевни и прочее, прочее, прочее. На берегу Большого озера стоит порт – главная водная артерия Канны. Отсюда отходят торговые и, если нужно, военные суда, и здесь же швартуются рыболовные лодки и баркасы. Также в порту есть рыбная лавка и место жительства рыбаков  и устричных пиратов, а также смотрителей порта и маяка.

За Старым городом, в противоположной от Зелёного города стороне, находился самый криминально опасный и самый худший участок – Квартал бедняков. Здесь живут самые бедные жители города, которые едва ли могут позволить себе хоть уголок жилья. А где сталкиваются друг с другом бедность и желание выбраться из социального дня и жить лучше, возникает различного рода преступность, начиная с воровства и заканчивая заговорами против властей. В связи этим, во избежание распространения преступности за пределами Квартала бедняков, власти города издали указ изолировать участок – он обнесён частоколом, возле которого дежурят охрана и собаки, натасканные специально на погоню за беглецами. Любое нарушение границ Квартала бедняков влечёт за собой тяжкие последствия вплоть до виселицы. Также, по велению властей города, беднякам усложнили выход в Старый город и на Окраину, не говоря уже о Зелёном городе, где им вообще запрещено появляться. Попасть в другие участки города бедняки могут только с помощью специального разрешения, которое даётся далеко не всем.

На склонах гор, где-то в аккурат между Старым и Зелёным городами, находится Монастырь. Участок этот когда-то был отдельно стоявшим монастырём, но со временем он оказался так близко к городу, что в конечном итоге стал его частью. Монастырь окружён высокой стеной, которая по всем показаниям превосходит стены Старого города, и здесь же находятся здание суда и библиотека. В Монастыре также полно складов продовольствия и самый большой в городе сад – всё это обеспечивает хотя бы большую часть города продовольствием на целый год осады. В случае последней, особенно когда дело заходит слишком далеко, жители укрываются именно здесь, в Монастыре. Монастырь изобилует храмами и святилищами, многим из которых не одна тысяча лет, а самым большим и древним храмом является Белый храм. Агромадное  здание с колоннами и большим полусферическим куполом, величаво возвышающееся над Монастырём, разумеется, не превышая высотой своей шпиль дворца Великого национального собрания, как полагается по закону фракции. Белый храм здесь и святилище, и одновременно ещё духовная семинария, где подготавливают будущих служителей.

Глядя на город со всех сторон, - начиная с наблюдения со стороны озера и заканчивая панорамой с Пики, - трудно даже поверить, на месте города когда-то очень давно стояли маленькие, скромные, ничем неприметные посёлки рыбаков, лесорубов, скотоводов, земледельцев и каменщиков. Все они когда-то жили здесь за счёт богатств этих земель, занимались хозяйством и ремеслом, а всё, что производили, и сами использовали, и друг у друга меняли на то, чего им не хватало; иногда продавали соседям или проезжавшим мимо купцам. А к чему приводят обмен и торговля, особенно, если они идут в правильном направлении и по нужному руслу, и их ведут умелые руки? Разумеется, к развитию, ибо, как говорят трибальтяне: «Обмен – двигатель прогресса». С обменом и торговлей посёлки росли, хозяйство развивалось, торговля ширилась, расширялся круг торговцев, готовых принять местные дары в обмен на особенные товары, в которых местное население нуждалось, но не могло достать по той или иной причине. А вскоре посёлки разрослись так, что слились друг с другом, вливались один в другой, словно воды из разных луж или сосудов. Так, собственно, и появился город. А быстрее всех разрасталась и процветала Каменная слобода (всей округе хороший камень был нужен не меньше хлеба и краснопёрок), поэтому старейшины и оставили за ней право назвать город. Так и появилось его название – Канна, «Высеченная из камня», «Высеченный камень».

Оказавшись в Старом городе, в глухой подворотне, Синай без промедления побрёл домой. И не случайно выбрал он эту подворотню: за все годы, прожитые в Канне, Синай изучил каждый её уголок вдоль и поперёк, поэтому прекрасно знал, куда ему в случае чего телепортироваться так, чтобы его никто не видел и не слышал, и в какое время. Вернув себе силу, Синай больше не стал прятаться от патрулирующих улицы стражников, которые в любой момент могли появиться из-за угла, и, само собой, взять его как нарушителя спокойствия. Чуть услышит кого-то, так сразу… невидимкой становится, и так или ждёт, пока кто пройдёт мимо, или тихо, как мышь, прошмыгнёт туда, куда ему нужно. А чтобы лучше было слышать, кто идёт, и меньше шуметь самому, Синай ступал тихо и только на носки. Если точно сказать, то не совсем на носки, а на пальцы, как балерина или очень искусный танцор. Тяжело и болезненно так ступать, а если и долго, то ещё и невыносимо; но зато шума гораздо меньше, чем, если красться на цыпочках. И ещё озирается, чтобы не увидел ещё кто; особенно своё внимание Синай обращал на окна – если не стражники заметят его, то граждане сдадут, скажут, что вор или маньяк по улицам крадётся, кого-то приметил. Конечно, можно было бы сразу же телепортироваться в квартиру, а не идти туда с подворотни. Неизвестно даже мне, что заставило Синая телепортироваться в подворотню вместо дома. Зато одно известно наверняка… Синай просто не хотел, чтобы соседние с ним конторы и мастерские слышали звук, который издаёт телепортация, что в начальной точке, что в конечной. Да и потом, не выбери он такой путь, не случись бы с ним сегодня вечером и завтра днём то, из-за чего его жизнь очередной раз переменится, и, увы, не в лучшую сторону.
 
Из людей Синай не встретил никого. Кроме старого попрошайки, который поджидал его на углу одной из улиц. Не ожидал Синай увидеть хоть кого-то в такую пору. А попрошайка с него глаз не спускал – как будто бы намеренно караулил, точно ворон подмечает себе добычу, наблюдая за ней с высокой горы. Синай тоже искоса приглянулся к попрошайке. «А вдруг переодетый охранник?!» - насторожился Синай. И на всякий случай спрятал руку под мантией, там, где ножны катаны прилегали к его спине.

- Может быть, ты этот, как его… Синай Вамну? – сипло сказал попрошайка.

Синай остановился возле попрошайки, как вкопанный. «Интересно, - думает, кося на него недобрый взор, - что ему от меня нужно? Ладно, потолкуем с ним, а там видно будет».

- Ну, я, - ответил Синай, развернувшись к попрошайке лицом. – Дальше-то что?

Попрошайка протягивает Синаю клочок бумаги, говорит:

- Тебе просили передать это. Кто это был, зачем ты им был нужен и почему именно ты – не моё дело… А теперь давай-ка уйдём отсюда, пока нас не засекли стражники.
 
Попрошайка ушёл куда-то в тёмный угол, а Синай без промедления удалился от места встречи, спрятав клочок в раструбе перчатки. По дороге Синай размышлял: «Интересно, кому и зачем понадобилось передавать мне сообщения через попрошаек? Как доберусь, посмотрю, что мне там подбросили. Если хорошенько подумать… сдаётся мне, что это кто-то из моих недоброжелателей. А быть может, охранники? Или, может, она? Хм, встречаться ни с ними, ни с ней мне почему-то не хочется. Ладно, дойдём домой, там и всё ясно будет… Хотя… а что, если тот попрошайка – переодетый блюститель порядка? Или охранник в штатском? А быть может… Это кто-то из её наёмников???»

Кстати, о попрошайке. Видно, что попрошайка тот весь день бродил по городу, искал того, кто носит имя Синая – весь устал и изнемог, сам полусонный, недовольный, что не находил его за весь день, трясётся. И озирается на всех прохожих, потупив и без того недобрый взор. К тому же выражался он грубо, на чуть повышенных тонах – сразу видно, что попрошайке надоело за весь день всех подряд, даже охранников, расспрашивать, Синай это, или нет. А чего ещё следовало ожидать от того, что целый день ходишь по городу, просишь милостыню, и одновременно с этим выпрашиваешь у всех нужные сведения, за что получаешь то оскорбление, то насмешку, а то и вовсе тумака отвесить могут, коли совсем достанешь?.. А вот Синаю тот попрошайка не понравился по иного сорта причине. Он не напрасно подозревал его. Попрошайка не мог сам написать это письмо (о том, что клочок этот являлся письмом, Синай догадался позже, как попрошайка исчез), вероятнее всего, его кто-то об этом попросил. Не исключено, что его нанимателем мог оказаться и давний недруг Синая, в чём он и заподозрил попрошайку.

И тут-то Синай приостановился. Чуть только завернул он в нужный ему квартал, и увидел вдруг возле своего дома свет – верный знак того, что тут кто-то есть. Синай прислонился к стене, и тихо подкрался к свету. Свет этот – свет от фонарей двух стражников, которые патрулировали этот квартал. Фонари эти они держали в руке, на длинном шесте, освещая, таким образом, не только путь себе, но и всё, что сочтут интересным для наблюдения – вдруг кто, скажем, в бочке спрятался. А уж с бродягами у охраны разговор короткий – как заметят, тут же вынимают их из укрытий, бьют, мол, за то, что в городе появился, заразу да блох, вшей и прочих паразитов разносишь, а после выгоняют прочь. А попробуй, докажи им, что ты не бродяга, а просто погулять вышел.

Жестоко, конечно, но, как говорится, подобные законы никогда не возникают на пустом месте. Так на Острове Земли однажды уже было. И случилось это в крепости Калабра, форпосте, что стоит на самом юге острова, на границе с Островом Огня. Зашёл как-то раз к ним нищий странник, приюта попросил. Впустили его, а после, как покинул он форпост, выяснилось, что он нёс на себе орду вшей, а вскоре и форпост, и вся округа со всеми деревнями завшивела. Вшей, конечно, изничтожили, а того бродягу потом изловили, осудили за такой поступок, да на эшафот за вшей и бродяжничество. А также за вред, который он нанёс округе. С тех пор на всей территории фракции так и повелось: в каждом поселении, чем бы оно ни являлось, с девяти вечера до шести утра комендантский час, никого не впускают и никого не выпускают. Кто нарушит, с тем долго разбираться не будут, а уж тем более – церемониться.

Квартал, где жил Синай, патрулировали два стражника, два дюжих молодца, похожих друг на друга, точно две капли воды. Стальной шлем с гребнем на околышке  и коротеньким козырьком, зелёные куртки с гербом Острова земли – рыцарская перчатка, сжатая в кулак; кожаные наручи, стальные наплечники и наколенники, кольчуги, окованные сапоги с зелёными отворотами. Идентичное телосложение и черты лица. Разница только в том, что: у одного из них на лице козлиная бородка, а вместо палаша на поясе у него висела дубина – просто конусовидный кусок дубовой древесины, окованный на конце двумя железными обручами. И по званию он был капрал в отличие от своего напарника. Завидев охранников, Синай не растерялся. Тут же нашёл протянутую от одного дома к другому верёвку, вспрыгнул на неё, и повис; вдобавок ещё и сжался на ней так, чтобы видом своим походить на скомканную сушившуюся простыню.

- Чуешь? – произнёс один из охранников, рядовой. – Барским столом тянет.

- А ты нюхал хоть барский стол-то? – отозвался капрал.

- Приходилось. Али успел забыть, как я пару недель назад заслужил ужин за капитанским столом?

- Везёт же некоторым.

Капрал принюхался.

- Наверное, - говорит он, указывая на висевшего на верёвке Синая, которого он, действительно принял за простыню, - запах идёт от этой… скатерти.

Синай немного напрягся, а в душе запаниковал. А вдруг охранники его начнут обыскивать? Теперь уж точно наезда с их стороны не избежишь. А если что предпринять, так сразу же поймут, что лазутчик, и, наверняка, сдадут властям, а после – казнят. Даже если ему удастся удрать, охранники его запомнят, и, возможно, найдут потом. Не исключено, что по его следу пустят несколько собак-ищеек.

Но, слава богу, всё обошлось. Рядовой охранник не заинтересовался простынёй, коей на самом деле был Синай.

- Давай, лучше, продолжать дежурство, - рядовой стражник, хмуро посмотрев на простыню, махнул рукой на неё. – А то будет, как в тот раз.

Охранники разошлись, кто куда. Синай, подождав, пока охранники уйдут, тихо слез с верёвки, и, озираясь по сторонам, побрёл к лестнице, ведущей в его дом.

Дом, где жил Синай – двухэтажное строение, внешне мало чем примечательно. Разве что крышей, которая не была столь высока, как у соседних домов. С октября по май он особо ничем не примечателен; зато всё лето, по самый конец осени, он смотрится особенно живым, когда на его крыше разрастается вьюн, на окнах и перилах высаживают висячие цветники с цветами, а по столбам и перилам плетётся дикий виноград. Единственное, что портит его облик – висящие у дверей (кроме двери Синая), знаки, обозначающие, где какая контора или мастерская. Вы мне напомните, я вам про неё потом расскажу…

Синай взобрался на лестницу, которая вела к его квартире. Оказавшись у двери, Синай огляделся, чтобы его никто не увидел, после достал маленький, с мизинец, бронзовый ключ, тихо открыл замок, и вошёл, точно мышь. Войдя, он примкнул к закрытой двери, прислушался, а затем тихо закрыл её. А в квартире у Синая хорошо. Чистенько, уютненько, что нужно для зажиточного горожанина вроде профессора Оттиуса, о котором Синай не раз упоминал во время званого обеда у господина Бука. На полах и стенах ковры с замысловатым узором, деревянная мебель с кожаной обивкой, массивные дубовые межкомнатные двери, на столах бархатные скатерти с золотой бахромой. На окнах, которые в свою очередь выходят на свет, зелёные бархатные шторы с золотыми ламбрекенами и тесьмой, и кружевные занавески, похожие на морозные узоры. В гостиной кирпичная печь, украшенная изразцами. На стенах, обшитых сосновой доской, картины в резных рамках, как писаные маслом, так и аппликации из различных материалов, как то: ракушки, галька, янтарь, смальта.
 
Синай прошёл в гостиную, и, развалившись на диване, достал из раструба перчатки переданное ему попрошайкой письмо. В нём оказались несколько угловатых знаков, как написанных верно, так и не очень. Часть тех, что написаны неверно, была развёрнута, часть – верх ногами. И ещё часть этих же знаков написана с ошибками, которых была тьма-тьмущая. Синай, прищурив глазки, присмотрелся к письму, перечитал его несколько раз. А спустя полчаса разглядывания письма всё понял. «Ага! – осенило его. – Письмо на прототрибальтском, только знаки изменены. А, вот ты что удумала! Запутать меня хочешь?! Не выйдет».

Привстал Синай с дивана, точнее сказать, перекинулся с лежачего положения в сидячее, после чего закрыл голову капюшоном, и ещё сверху мантию накинул. Глаз демона засверкал, и под его действием знаки зашевелились, словно они жили своей собственной жизнью. Они сами по себе стали приходить в нужный порядок и в нужную форму. Скрытые знаки, написанные молоком или спрятанные под кляксами, быстро появлялись. То, что было набором непонятных закорючек, стало руной. В результате письмо стало ровно таким, каким оно и должно быть: аккуратным, разборчивым и легко читаемым. На этом письме Синай прочитал следующее:

«Приди в болото, что в милях двухстах к югу от города. Там ты найдёшь то, что так давно ищешь».

Прочитав письмо, Синай снял с себя капюшон. Маленькое вроде письмецо, а какую важную информацию выдало, и насколько значимой она может оказаться. Только Синая она очень насторожила. «Идти в болото, - думал он, не отрывая глаз от письма. – Она задумала устроить мне там засаду. А может, там и, правда, что-то есть? В любом случае добра из этого ждать не стоит. Мне придётся как следует подготовиться – она не отвяжется от меня, пока я жив. Кто знает, что меня на самом деле ждёт в том болоте».

Немного погодя, Синай скомкал письмо в плотный комок, кинул его на низенький дубовый стол, а после на том же диване лёг спать, не раздеваясь, и укрывшись вдобавок мантией. И даже не поужинав – он привык подолгу обходиться без обеда. Тем более, что после общения с господином Буком он насытился надолго.

А почему вышло так, что Синая не пропустили, и он вынужден был добираться до дому именно так? Да всё просто. Дело в том, что на Острове Земли с недавних пор действует комендантский час, и длится он с девяти вечера до шести утра. В это время на улицах не должно быть никого, а в домах не должен гореть свет – ни светящиеся камни, ни факелы, ни свечи. Не очень демократично, но, по крайней мере, так гораздо легче искать лазутчиков и прочий сброд, который в любой момент готов нарушить уклад жизни фракции. А с такими у Великого национального собрания разговор короткий (не буду даже объяснять, какой).