Глава 16. Бойня в болоте

Глава 16. Бойня в болоте.

Наступило утро. Холодное и туманное. Весь город и его окрестности заволокло непроглядным туманом, настолько густым, что кажется, будто бы Канна незаметно для всех взмыла в небеса и скрылась где-то в облаках. На расстоянии вытянутой руки ничего не видно, даже с хорошим фонарём. Воздух в такую пору настолько сырой и тяжёлый, что, когда гуляешь по улице, кажется, будто дышишь через сырую ветошь . Стражники в такую пору особо бдительны – в буквальном смысле слова, ни одной щели на своём пути не пропустят, ни одного камушка; всё осмотрят сверху донизу, даже пылинки на дороге.

Синай проснулся в пятом часу, а встал уже через два с половиной часа, долгое время безуспешно пытаясь заснуть снова. Его, будто когти хищной птицы, терзали думы о вчерашнем письме, что протянул ему тот попрошайка, и упомянутом в нём болоте. Больше всего из этих дум его заботило, идти ему туда, или нет… После этих двух с половиной часов, проведённых в раздумьях, Синай твёрдо решил идти. Встал он с дивана, потянулся, умылся, выпил кипятку с чайника, что стоял на печи. А после запер входную дверь на ключ, и скрылся в кладовой – в щелях было видно, как сверкал свет, который обычно возникает при телепортации. Такова природа у адепта, тем более такого, как Синай – скрытный и осторожный, он знал, что если он будет передвигаться обычным способом, его наверняка выследят, если не городская стража, то ещё кто-нибудь. Поэтому разумным Синай видел прятаться в каком-либо надёжном укрытии, и оттуда телепортироваться.

… Через пару мгновений Синай успешно телепортировался из кладовой к условленному месту – тому самому болоту, которое лежало, как говорилось в том письме, в двухстах милях от Канны, на юг. Болото это располагалось в горах, вернее – в небольшой горной долине. Большая часть болот – проходимые, мшистые, так что по ним ещё хоть как-то, да можно пройти. Правда, есть и непроходимые – небольшие озёра, все, по самый берег, заросшие рогозом, ряской и тиной. Попробуй, обнаружь их, тут же по самую шею провалишься, ежели вовремя не заметишь. Деревьев и кустарников почти нет, да и растут они лишь на возвышенностях, где земля потвёрже. А где можно пройти, где – нет, в таком-то тумане и не разберёшь – он так снижает видимость, что, даже передвигаясь очень тихо и медленно, путник рискует утонуть, или быть укушенным змеёй, обитающей здесь, и риск этот крайне высок. Помимо ветра, что гуляет и свистит в горах, среди прочих звуков слышны крики болотных птиц и монотонное кваканье лягушек.

Не успел он дойти до окраины болота, Синай тут же насторожился. Он сначала присел чуток, оглянулся, увидеть, нет ли кого, а затем тихо побрёл по тверди, осматривая каждый уголок болота. А вдруг это ловушка? Или, хуже того, засада? А может, обманули его? Синай на всякий случай тогда, пройдя несколько шагов вглубь болота, ни на миг не остановившись, подобрал с земли толстую дубовую палку, да дальше побрёл.

Чем дальше Синай заходил в болото, тем более жутким местом оно казалось, и тем больше он напрягался. В ожидании дурного знака Синай красться начинал тише и медленнее, как тигр, подкарауливающий в густых зарослях дикого быка, палку он сжимал всё крепче, а озирался по сторонам - чаще. Теперь ему приходится каждый раз на короткое время делать остановку – просто, на всякий случай. Но чем дальше он заходил, тем более продолжительными становились остановки. «Не нравится мне здесь что-то», - про себя подумал Синай, уже совсем далеко зайдя в болото.

И вдруг он остановился, выпрямился. Да и по сторонам смотрит уже не так часто, но пристальнее. «Так, - размышлял Синай, оценивая обстановку, - как меня учили, если пришёл куда-то, куда указали, неважно, как, не торопись. Успокойся, и сосредоточься, выясни, подумай, что тебя здесь ждёт и чем это обернётся. И как из этого выйти, если всё пойдёт не так, как ты сам того ожидаешь. Если это ловушка, подумай, где она может быть, и чем закончится, если ты в неё попадёшь. Если всё пройдёт гладко, подумай, как ты из неё выберешься. А если это засада, то подумай, кто это, сколько их, куда и откуда они ударят».

Внезапно послышались крики людей и скрежет металла о точильный камень. Синай, прислушавшись, подкрался к месту, откуда издавались эти звуки. Спрятавшись за деревом, он увидел на поляне нескольких солдат, среди которых был один палач, точивший топор о камень, что густой огненной россыпью летят искры, и двое мужчин в белом белье. На головах у мужчин холщовые мешки, а руки связаны позади. Как все утихли, один из солдат раскрыл свиток, по которому начал что-то зачитывать –  по-видимому, приговор. Только вместо разборчивой речи из уст читавшего солдата доносилось совершенно непонятное и бессмысленное бормотание. Синай не разбирал, что он говорил, но на всякий случай получше притаился, плотнее прижавшись к земле и дереву. Да и осматриваться он не забывал – мало ли что может случиться у него за спиной.

Чтение свитка и вынесение приговора, как и следовало ожидать, были недолгими. Солдат свернул свиток, и… все, кто был на поляне, в один миг испарились, словно их и не было. Это совсем не удивило Синая, а лишь насторожило его сильно, как никогда. И неспроста. Через несколько мгновений вокруг Синая взорвалась земля – это были несколько гвардейцев, которые резко выскочили из-под земли, и, даже не отряхнувшись, ринулись на Синая. Тот не стал отбиваться от гвардейцев, замыкавших смертоносное кольцо из остро отточенных клинков, а подпрыгнул вверх, да так, что даже взмыл выше кроны. Пользуясь случаем, когда гвардейцы, наконец, сомкнули кольцо, Синай пустил в его центр светящийся шар, который, столкнувшись с землёй, взорвался, и гвардейцы моментально сгорели, рассыпавшись в пепел и золу.

- Засада! – промолвил Синай про себя, медленно опускаясь на землю. – Так я и знал! меня здесь ждали!

Но на этом дело колом не встало. Едва Синай упёрся ногами в землю, из-под земли выскочил ещё десяток гвардейцев. С ними же возникли и иного сорта мертвецы. Вернее, выползли из воды. Мертвецы были похожи на карликов, но костлявые, сухие настолько, что на их серой коже видна каждая кость, каждый сустав. Из одежды на них ничего не было, кроме кусков ветоши, висевших на поясе. Пустые глазницы и пасть мертвецов горели пугающим, леденящим душу ядовито-зелёным огнём. «У, кислотники! – Синай осматривал каждого из таких карликов, выползавших из воды. – Сколько же вас тут?!»

Неспроста Синай назвал карликовых мертвецов кислотниками. Очень опасен этот противник. Мала нежить, а вред от неё большой, и Синай это знал очень хорошо. Кислотники плюются весьма едкой кислотой, способной насквозь прожечь тело быка, даже если того облачить в тяжёлые доспехи. Их нельзя, и даже опасно протыкать, потому что у них вместо соков и протухшей после разложения крови та же кислота: от меча, который прошёл сквозь них, ровным счётом ничего не останется – в один момент прожжёт его кислота. Если же удалось порвать или проткнуть кислотника, то на кислоту, которая вытекла из его иссушенного тела, ни в коем случае нельзя наступать – разъест стопу напрочь, и обугленной кости не останется. Как ещё Синай заметил, кислотники обычно появляются там, где полно воды, вроде этого болота. Синай насторожился настолько, что не то, что словом простым не описать, его даже ни в одном словаре мира днём с огнём не сыщешь. На окруживших его мертвецов он уже смотрел, вертя по сторонам не головой, а глазами – опасно в такой ситуации спускать глаза с них. Упустишь одного – и он на тебя бросится; а отвлечёшься на него, и остальные нападут, если не гурьбой, так по одному. Кроме того, Синай слышал, как позади него ещё мертвецов набирается, засаду на всякий случай готовят. А удар с тыла - дело нешуточное, особенно, если замешкаешься на тех, кто бьёт в лоб. Синай настороже, а нежить всё ближе подходит.
 
Чуть только Синай шаркнул сапогом, кислотники неожиданно со всех сторон плюнули в него едкой кислотой. Сам Синай оказался уже за спиной одного из гвардейцев, а там, где он был изначально, почернела трава. Синай схватил того гвардейца за шиворот, повалил на землю, да раздавил его голову, топнув по ней ногой. Он в сторону, а гвардеец встал, да давай метаться по местности, то спотыкаясь, то врезаясь в дерево. А после и вовсе зашёл в болото, где и утонул. «Почти же удалось!» - обиделся Синай, что его план не сработал. Он просто хотел, чтобы хотя бы один гвардеец, лишившись головы, убил сослепу хотя бы одного кислотника. Что делать? Синай под градом кислотных брызг бросился по кочкам, нежить – за ним.

Кочки в этом болоте были до того пружинистыми, что по ним можно было прыгать, как по пружинам. Но Синаю было не до удовольствия. Он прыгал по ним, а в него летела кислота. Вдобавок ещё и кислотники оказались куда проворнее гвардейцев. Они лихо, как кошки или белки, на бегу скачут по кочкам, прыгают с ветки на ветку, и ещё на ходу успевают плеваться. Попав в воду, кислота начала в ней гореть, что пар стоит, как в работающей котельной. Иногда попадала кислота и на мох и растения, и те в мгновения ока чернели, как в мороз, ещё дымились и тлели, словно их поджёг кто. Синай же тем временем прыгал по кочкам без устали, принуждённо будто бы – очень неудобно применять магию в движении, не говоря уже про палку, которая ещё и немало сил потребует для размаха. Гвардейцы, сумевшие приблизиться к Синаю, успели в нескольких местах порезать ему полы мантии. А одному из них даже удалось концом клинка разорвать ленты, державшие косу, и та расплелась. Синай в результате стал похож на косматую ведьму.

Соскочив с кочки на ближайший клочок земли, Синай круто развернулся, схватил одного гвардейца за руку с клинком, и оторвал её разом. А после эту же руку резко, как только мог, швырнул в кислотника, который в это время готовился прыгнуть на Синая с дерева, тем самым пригвоздив того к стволу. Он начал истошно вопить и дёргаться, а из получившейся в его груди щели полилась кислота. Понимая, что кислота очень едкая и действует быстро, Синай схватил двух гвардейцев, в том числе и того, у которого он оторвал руку, и, раскрутившись, швырнул их под едкий водопад, где они и растворились в момент дела. Проткнутый кислотник скоро тоже упал, его разъело в той же луже, что и тех гвардейцев.

Заметив летевшего в него ещё одного кислотника, Синай уклонился, чтобы тот пролетел мимо, на землю. А после Синай схватил его за шею, да в толпу преследователей швырнул. Уклонились все, кто заметил летевшего в них карлика. Не повезло двум гвардейцам и одному кислотнику, которые следовали за толпой последними – без остатка растворились, словно и не было их. Расправившись с теми преследователями, Синай начал колотить палкой оставшихся, временами уклоняясь от плевков кислотников, чтобы кислота попадала сразу или в других кислотников, или в гвардейцев, хотя на Синая самого тоже угодило несколько капель.

Как покончил он с последним мертвецом, шмякнулся на землю. Сидит, тяжело дышит, на палку, побитую в бою, что кора с неё слетела, опирается, весь красный, из-под воротника мантии пар клубами валит, словно дым от дымокура . Одежда вся насквозь вымокла - пропиталась потом, как банная мочалка, хоть выжимай. «Вон, значит, как! - думал Синай, разглядывая, как от кислоты местами вода кипит. – Вот, как ты заговорила! Устроила мне западню там, где меня не найдут. Интересно, а что ты ещё подготовила мне в этот раз?» Только на этом оборвалась его мысль, из останков гвардейцев и кислотников, как по взмаху волшебной палочки, как по команде, собрался мертвец, что насторожило Синая не меньше, чем наблюдение за казнью, оказавшейся на самом деле ловушкой. Синай встал, драться приготовился, а мертвец, шатаясь из стороны в сторону, произнёс женским голосом:

- У, ты силён и ловок. И ещё наблюдателен. Не зря тебя обучали, я вижу. Но это была только прелюдия – самое интересное будет потом. А пока что…

Мертвец рассыпался, а вслед за ним из-под земли и из воды появилась новая партия нежити. Синай как будто бы с самого начала догадался, что вместе с гвардейцами выползут и кислотники, поэтому он резко растопырил руки в стороны, да голову задрал, причём так резко, что, казалось со стороны, что он её сам себе сломает. Вокруг него появилась светящаяся аура, от которой отскакивали капли кислоты, и которую не пробивал ни один клинок гвардейца. Чего уж говорить о прыгавших в сторону Синая кислотниках, которые, едва коснувшись этой ауры, или переступив за неё, дотла сгорали. Одна зола от них оставалась. Настырных гвардейцев Синай сжёг лучами обжигающего света, которые он выпускал из рук.

А тут ещё два гвардейца появились, но уже изо мха неподалёку от Синая. Один по правую руку от него, а другой – по левую. Гвардейцы словно специально ждали, когда Синай устанет; приняв то, как Синай повис, погасив ауру, за усталость, они ринулись к нему. Но Синай на деле не устал, и он услышал, что к нему кто-то идёт. Вернее, скачет по кочкам. На этот раз вместо того, чтобы драться с гвардейцами, как он потом понял, да и, впрочем, ему уже было всё равно, кто это, Синай напрягся, руки в стороны растопырил. Атаковавшие его гвардейцы, не успев добежать до Синая, взмыли в воздух. Подержав их, Синай резко дёрнул руками в стороны, и гвардейцы на бешеной скорости отлетели к склонам гор, о которые они с треском распались на части.

Но на этом бойня не закончилась. Как и мучения Синая. Из получившихся обрубков собрался ещё один мертвец, но он уже парил в воздухе, словно бы его кто повесил на ниточках, как марионетку. Синай наблюдал за тем мертвецом, глядя на него исподлобья, едва разбирая сквозь нависшие надо лбом чёрные локоны очертания марионетки. Неудобно смотреть и открывать глаза, когда волосы распущены, не говоря уже, что растрёпаны, и на чёлку упрямо налезают. И немного болезненно или щекотно, если волос касается глаз или ресниц.

- Ты ещё не разучился пользоваться своими силами, Демон, - доносилось из парящего мертвеца. – Ловко же ты разделался с моими детишками. Ты уже куда-то собрался? Не надейся уйти, вечеринка только началась, а ты на ней – самый почётный гость. А самому почётному гостю, согласно этикету, всегда достаётся всё самое лучшее.

Мертвец упал на землю и распался на части. Вокруг Синая тут же, совершенно неожиданно, выросла целая орда кислотников. Не растерявшийся Синай, понимая, что так он не отобьётся от них, стукнул по земле ладонью, и тут же её отпустил. Из места, куда он ударил, возник белый светящийся купол, который рос так стремительно, что все кислотники, выскочившие из воды, и кислота, которую некоторые из них плюнули, в один миг сгорели, как бумага, брошенная в костёр. Мертвецы даже не успевали понять, что это было, не то, что отреагировать… Купол моментально исчез, а пепел, оставшийся от кислотников, ушёл по частям; одна часть утонула в воде, а другая потерялась во мхе и трясине.

- Вечеринки я люблю, - говорил про себя Синай, глядя на медленно тонущий пепел, - а вот убираться после них – как-то не очень. Хотя иногда всё-таки приходится, потому что, кроме владельца дома, за это больше некому браться. Или ты, или никто – по-другому никак.

Только сказал, в его мантии, с левой стороны, тут же, совершенно неожиданно, появился огромный клинок. Разозлился Синай. Схватил тот клинок за тупьё, резко развернулся туда, откуда он появился. Посмотрев на его владельца, и поняв, что это клинок гвардейца, подкравшегося к Синаю сзади, резким движением руки сломал его. А после этот же клинок Синай вонзил гвардейцу в голову с такой силой, что протаранил шлем насквозь, точно сапожное шило бумажный лист. Разделавшись с порвавшим мантию гвардейцем, Синай принялся за других мертвецов, с палкой в одной руке и катаной в другой. Хоть и крепка дубовая древесина, но даже у её крепости есть предел. Бьёт палкой Синай по шлемам и лезвиям, только щепки летят. Такая бойня, в конечном счёте, привела к тому, что у Синая в руках осталась только катана – палка в скором времени пришла в негодность. Не выдержала она такого обращения с ней, трухою стала, поэтому Синаю ничего с ней не осталось делать, как выбросить.

Остальные же гвардейцы так надоели Синаю, так раздосадовали его, что тот, ни минуты не раздумывая, стал вдруг… невидимым. Да-да, Синай ещё умел становиться невидимкой, совершенно незаметным для зрения врага, что может ему очень пригодиться как в разведке и диверсионных операциях, за которые обычно берутся адепты высоких рангов, так и в бою. Став невидимым, Синай начал отрезать катаной головы гвардейцам. Лишившись голов, гвардейцы начали метаться по болоту, ничего не замечая перед собой. А как ещё можно, когда нет головы, не говоря уже про отсутствие глаз? Хотя бы одного? Кто-то утонул, кто-то резал своих соратников, и от них уже отлетали части тела. Синай даже не стал их добивать, мол, пускай они сами режут друг друга. Тогда и сам отдохнёшь, успеешь перевести дух, и врагу неповадно. Он просто, будучи невидимым, наблюдал за устроенной им усобицей в рядах мертвецов, сидя на ели, что росла на краю болота.

…Когда гвардейцев не стало, Синай вновь стал видимым, и спрыгнул с ели на землю. Правда, он ничуть не расслабился, когда увидел, как утонул в болоте последний обезглавленный гвардеец.

И не напрасно он так. Только в трясине исчез последний палец тонувшего в ней гвардейца, из всего болота появилась, без преувеличения, многотысячная армия гвардейцев и кислотников. Из воды, из-за деревьев, из трясины – отовсюду смотрят они на Синая, драться готовы, значит. Синай глядит на них, звереет, руки в кулаки сжаты, так сильно, что, казалось, он их вот-вот сам себе сломает. Зубы Синай скалил так сильно и с таким скрежетом, что готов был их стереть в порошок.

- Как же вы меня все бесите!!! – вскричал Синай, не выдержав.

Бабах! – и на месте Синая появился вдруг громадный, точно валун, зелёный тролль, кожа которого слишком толстая для клинков (её они не способны пробить даже с хорошего размаху) и невосприимчива к кислоте. Кроме того, что Синай умел становиться невидимым, владел силой света и парил над землёй, он ещё умел менять облик как свой, так и людей, зверей и предметов. Весьма полезное приобретение, овладеть которым сможет далеко не каждый адепт. Можно, конечно, было использовать и предыдущий приём, но Синаю мертвецы до того надоели, так разозлили его, взбесили, что он решил использовать то, что первое пришло ему в голову. Обернувшись зелёным троллем, Синай начал громить нежить, словно шальные девки, которые гурьбой пришли в гончарную мастерскую разбивать горшки. Кого отбрасывал назад или в сторону, кого мял в лепёшку, кого топтал, кого топил в болотной воде, кого рвал на куски, точно бумагу. Кроме, разумеется, кислотников – он их просто швырял в толпы нежити, и те вместе с ними растворялись в едкой кислоте. А некоторым гвардейцам тролль (вернее, Синай в образе тролля) отрывал головы, а самих мертвецов швырял гущу врагов, особенно где было больше кислотников.

Разделавшись, наконец, с надоедливой и до жуткой головной боли настырной нежитью, Синай вновь обернулся собой, взмыл на высокий ясень, что рос посреди болота, и сел на самый толстый его сук передохнуть. Сидит, весь подран, взлохмаченный, еле дышит, хоть и не совсем устал. Вокруг, в болоте, тонут ошмётки побеждённой нежити, простите за такое слово, кипит вода от попавшей в неё кислоты, как бульон в котелке. От той же кислоты почернели мох и кусты, в особенности – листва; кора на деревьях ободрана клинками гвардейцев, местами даже по самую древесину.

Но тут Синай заметил, что часть ошмётков, которая или ещё не успела утонуть полностью, или валялась на земле подобно тряпкам в комнате неряхи, вновь собралась в единого мертвеца. Синай понял, что это очередной сюрприз, новая партия нежити, поэтому на всякий случай слез с дерева, за рукоять, спрятанную за спину, под мантией, схватился.

- Приятно видеть тебя таким, Демон, - доносился из мертвеца женский голос. - Ты был настоящим зверем, когда тебя атаковала орда моих творений. А не путался бы у меня под ногами – цены бы тебе не было. Думаешь, что отмучился? Не твой жанр. Всё только начинается. Мои детки были лишь отвлекающим манёвром, чтобы я доставила тебе свой главный сюрприз. Заманчиво, не правда ли?!

«Ага! Значит, здесь скоро будет главный! – осенило Синая. – А те мертвецы – всего лишь приманка, отвлекающий манёвр. Пушечное мясо. Наконец, сыр в таинственной мышеловке. Она специально послала их за мной, чтобы мне потом было тяжелее».

Мертвец рассыпался, и тут же сгинул в болотной воде. Синай же стал оглядываться по сторонам. Кто знает, откуда этот главный появится, и что он задумал… Время шло, а главарь не появлялся. «Хитрит гадина, - думал Синай, озираясь в ожидании появления главаря. – Ждать заставляет, чтобы я из себя вышел. Ну, мы ещё посмотрим, кто кого».

И вдруг он увидел перед собой, примерно в ста шагах, таинственные очертания…