Встреча

                Я возвращался из подмосковного научного городка, где был в командировке. Возвращался на электричке, поскольку приехали мы с шефом на его машине, а он остался здесь до завтра по неинтересным для меня причинам. Мог бы, конечно, заранее предупредить о своих планах, но где уж ему вспомнить об удобствах подчиненных.

                Превозмогая раздражение и усталость, я вошел в  вагон и плюхнулся на жесткое коленкоровое сидение рядом с каким-то дедом в допотопных калошах. Чего он так расселся? Я немного нагнулся вперед, чтобы посмотреть кто там сидит рядом с дедом у окна, и как бы так заставить их обоих подвинуться. Там, склонившись к окну, спала женщина.
                Я резко отшатнулся и спрятался за деда. Словно кипятком окатило от увиденного. Мысли запрыгали, как зайцы, петляя, многократно повторяясь, путаясь.
Не может быть!
Осторожно, буквально по милиметрику, я снова нагнулся и посмотрел на склоненную фигуру.  Поднятый воротник скрывал почти половину лица, но разворот головы, профиль, локон у виска! Сколько раз я рисовал ее сначала в своем воображении, а потом на бумаге. Из-за потребности видеть эту немыслимую красоту я и начал рисовать. Прошло столько лет, но я могу хоть сейчас повторить тот  рисунок. Боже, сколько я их нарисовал! Я рисовал ее и в фас, и в профиль, но этот разворот был моим любимым.

                Я сидел как громом пораженный, потому что это было похоже на чудо, на невероятное воплощение моей мечты, моей тайной мучительной фантазии.  Неужели она?
                С тех пор прошло почти тридцать лет. С тех пор, когда я ее полюбил. Первая и единственная любовь всей моей жизни. Первая и единственная. Да, оказывается так бывает.

                Впервые я ее увидел на консультации перед экзаменом по математике в большой аудитории университета. Она сидела  в ряду передо мной, немного левее. Тогда я впервые увидел тот самый профиль, который сводил меня с ума столько лет.  Я видел ее на фоне яркого окна, от этого казалось, что волосы образуют светящийся нимб вокруг головы, а нежные черты лба, носика, губ очерчены солнечными лучами. Она чуть повернула голову и посмотрела на меня. В веселых глазах словно плясали солнечные зайчики. Я тут же понял, что это Она! Она – самая прекрасная девушка в мире!

                Да, то была любовь с первого взгляда. С первого взгляда и до последнего вздоха! Я не знаю, как у других, об этом никто не говорит, я тоже. Об этом невозможно говорить, но я подозреваю, что у каждого мужчины была такая любовь, и он несет ее сквозь всю свою жизнь, сквозь все свои браки, всех своих женщин как эталон, как недостижимый идеал.

                Как же я любил ее! Безответно, безнадежно. Она была самой красивой девушкой на потоке. Самой красивой, самой умной и самой доброй. На втором курсе она вышла замуж за районного комсомольского вожака, он встречал ее после пар и увозил на модной серой девятке. А я словно маньяк ходил за ней по пятам, прятался за углом – лишь бы мельком увидеть хоть краешек платья, хоть каблучок сапожка … Я мечтал, что когда-нибудь я стану знаменитым, богатым, и она обратит на меня внимание, сможет полюбить.

                Мы очень мало общались. Несколько раз я просил у нее конспект лекций перед сессией. Я ничего не переписывал, лекции у меня были свои. Я целовал страницы, написанные ее рукой, я утыкался в них носом, дышал ее ароматом, засыпал и видел волшебные сны.

                А однажды я случайно встретил ее у метро.
                Она сидела напротив входа и читала книжку, видимо, ждала кого-то. Я купил вафельный стаканчик мороженого, подошел, тихонько присел рядом и протянул его ей. Она, не глядя на меня, взяла мороженое и начала есть. Я сидел так близко от нее, я мог разглядывать этот тонкий профиль, эту ямочку на щеке. И вот она повернулась, в недоумении уставилась на меня, а потом так звонко расхохоталась!
- Ой, это ты! Прости, пожалуйста, я тут жду… Спасибо за мороженное.
Она шутливо потрясла мою ладонь.
Я жутко смутился, неловко засуетился и буркнув «Ну ладно, пока!» побежал в метро. А потом я еще очень долго восстанавливал в памяти мельчайшие подробности этой нашей встречи. Я разложил ее на миллионы мельчайших кадриков: как ее тонкие пальцы придерживали страницу книги, а та трепетала; как несколько волосков, повинуясь порыву ветра, пробежали волной по лицу и коснулись ее губ; как расширились ее глаза, когда она взглянула на меня. Я так внимательно на нее смотрел, что видел даже свое отражение в ее светло-карих глазах.

                Нет, мне больно дальше вспоминать.

                Большего горя не было в моей жизни. Наш выпускной вечер в ресторане, последняя студенческая вечеринка, а для меня – последняя встреча с моей любимой. Ей дали свободное распределение – она уезжала с мужем в Чехословакию. Это было катастрофой, мне казалось, что жить больше незачем.

                Я выпил тогда очень много, хотя совсем не умел пить. Такой позор! Я пытался объясниться ей в любви, кричал, что завтра покончу с собой. Помню, как потом плакал на плече у ее мужа и обещал убить его. Наверное, он очень хороший человек, другой дал бы по морде, а этот отвез меня на своей девятке домой и даже дотащил до двери квартиры.

                Унижение, горе, безысходность…
                Я и вправду хотел покончить с собой. Вылез на крышу нашего 11-этажного дома, подошел по гремящим железным листам к краю. Не смог. Струсил.

                Прошло столько лет…

                Я даже был женат. Недолго, пять с половиной лет. То, что этот брак ошибка, я знал еще у порога ЗАГСа. Но супруге так этого хотелось. Не потому, что она меня любила. Просто ей было 28 лет, она была некрасивая, неумная и другого шанса могло не быть. Говорят, стерпится – слюбится. Врут. Ощущение ненужного присутствия рядом совершенно чужого человека только усиливалось со временем. Появилось раздражение. Мне не нравилось, как она готовит, как одевается, что она говорит, что читает, какие фильмы смотрит. Ей тоже не нравилось очень многое, но в отличие от моего терпеливого молчания, она сначала ворчала, потом принялась скандалить. Все кончилось, когда она нашла мои рисунки. Уперев левую руку в бок, правой она тыкала пачкой рисунков мне в грудь и несла какую-то грязную околесицу. Я вырвал из ее жирных пальцев рисунки, бросил их в чемодан и так и ушел, не взяв даже пресловутую зубную щетку.

                Больше экспериментов с женитьбой даже из очень большой жалости я не совершал. Да в общем, мне вполне хватало работы. Работа заменила мне и любовь, и семью, и детей. В конце концов, я с некоторыми допущениями мог отнести себя к могучей когорте гениев-девственников – Леонардо да Винчи, Ньютон, Кант.

                И вот случилось!
                Сколько раз я представлял себе эту встречу! Где-нибудь в огромном парадном зале после моего блестящего доклада, она пробивается сквозь толпу и в восхищении произносит какие-то слова, глаза ее блестят, несколько волосков выбились из прически и  касаются губ…

                Так я представлял. А встретил ее в полумраке  холодной пригородной электрички.

                Откуда она здесь взялась?

                Такие, как она, не ездят в  электричках, в крайнем случае на такси или с личным водителем, если уж не любит водить сама. Или может ее муженек не перенес 90-е, спился, свалился и стащил ее с верхних социальных уровней?

                Я немного выдвинулся вперед, чтобы увидеть ее обувь.

                Эти, как их – унты, нет – уги. Информация ни о чем, уровень достатка не определяют.               
                Краешек дубленки. Нет, не знаю, я вообще не разбираюсь в женских нарядах.
                А вдруг это не она?!!

                В груди аж заныло…
                Нет! Ну как же не она? Обязательно она! Я чувствую! Я узнал ее! За столько лет ни разу она мне нигде не примерещилась, с чего бы вдруг сейчас такое привиделось? И этот разворот головы! Ни у кого такого нет! И ножка. Так изящно повернута, миниатюрная даже в этой, как ее, уге…
                Она, она! Сердце ликовало от узнавания! Вот еще двадцать минут и будет конечная – Москва. Она проснется, поднимется с сидения, повернется к проходу, и я увижу ее…

                Прошло столько лет…
                Наверное, она изменилась. Ну, естественно, изменилась. Я видел в соцсетях фотографии своих ровесниц – одногруппниц, одноклассниц. Все изменились. Некоторых даже невозможно узнать. Зачем они только выкладывают эти свои фотографии, неужели не видят, не понимают, что время никого из них не пожалело. Никого. А ее?

                Нет! Она все равно останется самой красивой! Даже если она постарела, располнела, подурнела, это ведь все равно она. Но неужели провидение не пощадило такую красоту? Надо же, за столько лет мне впервые пришло в голову, что моя любимая тоже состарилась, уже не та изящная красавица, какой была почти тридцать лет назад. Я стал вспоминать всемирно известных звезд. Да, ни одна из них не смогла избежать увядания, как ни старалась.

                Да о чем я! Что за глупые мысли! Вот сейчас она проснется, встанет, и я ее увижу.
                Увижу, во что превратилась моя недостижимая мечта?
                Я представил, как она поворачивает голову - уставшие выцветшие глаза, мешочки под ними, морщинки у поблекшего рта. Или наоборот – бесстыже выпяченные ботексные губы на  размалеванном лице молодящейся старухи. Нет! Только не это!

                Неужели вот сейчас все это произойдет?
                А если она изменилась настолько, что я не узнаю ее? Не смогу понять, она ли это?
                Даже если ее узнаю, она скорее всего давным-давно забыла о моем существовании, и, конечно же, не узнав, пройдет мимо…

                Стоит ли мне ее окликать?

                Я вспомнил ворох своих рисунков в старом чемоданчике, и на всех рисунках она. Я до сих пор ее рисую, когда работаю, почти на всех моих черновых чертежах обязательно найдется ее профиль. Что я буду рисовать после сегодняшней встречи? Что я буду вспоминать вместо той звенящей воздушной красоты? 

                А может, все-таки, это не она?

                А какая разница? Это в любом случае не она, не та моя прекрасная, безответно любимая всю жизнь женщина. Та осталась там, в моей розовой чистой юности, самой возвышенной и счастливой поре моей жизни.

                «Москва Каланчевская. Следующая станция конечная – Москва пассажирская» - объявил трескучий громкоговоритель. Я встал рывком и, не оглядываясь, вышел в тамбур. Как только открылись с сипением двери электрички, я шагнул на платформу и быстро пошел к метро.

              Я шел, не оглядываясь, все быстрее и быстрее, и чем дальше уходил от злополучной электрички, тем легче становилось у меня на душе, тем спокойнее билось перепуганное сердце.

              Когда приехал домой, не снимая пальто, я кинулся к своему чемоданчику, достал рисунки и долго рассматривал их, бережно разглаживая пожелтевшие листы.
              И как прежде с них мне улыбалась самая прекрасная девушка на свете, первая и единственная любовь всей моей жизни…
 

                *   *   *   *

              «Москва Каланчевская. Следующая станция конечная – Москва пассажирская» - объявил трескучий громкоговоритель. Я открыла глаза. В тусклом освещении увидела сутулую спину выходящего из вагона мужчины.

                Сон никак не отпускал. Что-то такое снилось из прошлой жизни… Какой-то мальчик с мороженым в вафельном стаканчике…

               Подъезжаем.
               Достала из сумочки пудреницу. О… Из зеркальца  смотрели уставшие выцветшие глаза. Мешочки под глазами, морщинки у рта. Не надо было спать в электричке – вон какая складка на щеке… И эта прядка вечно липнет к губам!  Хорошо, что никто меня не видит такой. Зря сама посмотрела, только расстроилась!
               С треском захлопнула пудреницу и бросила ее в сумку. Увы - невозможно оставаться вечно юной и прекрасной. Ничего,  кто любит по-настоящему, тот будет любить и морщинки, и мешочки, и седины.
 
               Или нет?..