Джесс

История о том, каким может быть общество и каким оно никогда не должно стать

Неизвестно когда и где…

Глава 1

Гудок. Опять гудок. Протяжный, злой, режущий слух. Вырывающий из тяжелого сна.
Джесс неохотно открыл глаза и уставился в грязный, обшарпанный потолок своей лачуги. Как обычно, он проснулся в одной из множества похожих друг на друга темных и крохотных комнат спецдома для рабочих №4. Спецдома по названию, барака – по сути.

«Вроде, первый только», - подумал о гудке Джесс. Он и, правда, надеялся, что это только первый гудок, зовущий, даже требующий его выхода на работу. Однако за дверью его комнаты уже кто-то куда-то бежал, спотыкаясь о какие-то ведра и грязно ругаясь.

Нехотя, также как и проснулся, он встал, натянул штаны и прошел к двери, ведущей в общий коридор второго этажа спецдома №4. Высунув голову из-за двери, Джесс увидел пробегавшего мимо Льюса.

- Эй, Льюси, какой уже гудок дали?

- Второй уже! Опоздаем! – крикнул тот на бегу.

Второй звонок! До работы осталось полчаса, а он даже толком не одет! Теперь надо все со скоростью пули делать!

Не заправляя постели, без завтрака, кое-как умывшись полуржавой холодной водой из черного от времени рукомойника и одевшись на ходу, Джесс уже через пять минут вылетел из своей комнатенки. Закрывать он ее не стал, кому она нужна.

Выскочив на улицу, он быстрым шагом направился в сторону завода. Идти туда минут двадцать, но время, действительно, поджимало, а за опоздание его почти наверняка лишат пайка и назначат «удары труда».

Торопясь на работу, Джесс посмотрел на привычное в этом районе города серое промышленное небо. Под этим небом были такие же серые и грязные дома, спецпостройки, заборы, дороги и спешащие по этим дорогам на завод рабочие.

Говорят, в Другом городе небо совсем иное – светлое, синее, теплое. А еще там, говорят, даже можно увидеть солнце. Думая о таком прекрасном месте, Джесс спешил на завод, мысли же уносили его в совершенно другом направлении…

***
То, что здесь называли Другим городом, собственно, было частью того же, в котором жил сам Джесс. Только он, как и остальные рабочие со своими семьями, жил в промышленном районе, на самой окраине. В центре же огромного города, а также в других его концах, противоположных промышленному, жили совсем другие люди. Счастливые люди. Свободные люди.

Рабочие свободными не были. Все они – мужчины, женщины, дети – жили в своем особом, закрытом мире, гетто. Все их существование (жизнью это, все-таки, Джесс назвать не мог) было строго регламентировано отцами-правителями города. А следила за исполнением регламента целая армия патрульных или как их называли между собой рабочие – каратели.

Рабочие должны были только работать. И это почти все. Да, еще они ели, пили, размножались, дрались, ругались, как могли веселились, но все это лишь прикладывалось к их главной задаче, которую ставил перед ними кто-то сверху – работать на благо всех остальных. И они работали. Выполняли все, что от них потребуется.

Весь труд было строго распределен, все рабочие – разделены на группы. Кто-то трудился на заводах, кто-то готовил еду, кто-то следил за детьми. Были и особые группы, которые под конвоем водились в Другой город и работали там – убирали улицы, вывозили мусор, красили, строили, делали все, что прикажут. Как получилось, что рабочие стали бесправными рабами, Джесс не знал. Ему об этом никто не рассказывал. Сейчас же память об этом, видно, стерлась уже абсолютно у всех…   

Джесс никогда не был в Другом городе, так как родился и вырос здесь. Вообще его родители были больше, чем простые рабочие, они были рабочими-инженерами, что придавало им более солидный статус и возможности пошире. Когда Джесс был еще маленьким, все семьей они жили совсем в другом спецдоме – для инженеров. Там было куда лучше его нынешнего барака. Да и патрульные ругались на них не так часто, как на остальных. Почти никогда не били, а однажды Джессу даже подарили небольшой велосипед. Да, было время… Время детской радости, время надежд… Тогда он еще не понимал, в каком мире живет, и почему так часто его родители были грустными. Но и это маленькое детское счастье ушло. Все изменилось после очередного бунта.

Вообще бунты случались в последнее время все реже и реже. Рабочие выдохлись и больше не желали, чтобы после очередного неудачного восстания их снова жестоко избивали, лишали пайка, издевались, а особо недовольных – расстреливали. Каратели знали свое дело, а рабочие стали привыкать к своему. А вот тот, давнишний бунт и испортил все в жизни Джесса. Его родителей обвинили в участии в нем, лишили жилья и куда-то увели. Больше он их никогда не видел. Его вырастили в спецдоме для детей №7, а когда он вырос – бросили в вонючий барак №4. Вот и все… Он больше никогда не видел родителей… Только помнил глаза мамы, когда их уводили патрульные… С тех пор Джесс ненавидел бунты и старался держаться от них подальше. Нет, он не был трусом, просто больше не верил в них…

***
Когда Джесс уже подошел к заводу, раздался мощный взрыв. Где и что взорвалось, он не знал, но сразу догадался, что это как раз и начался он – очередной бунт. Сразу после взрыва где-то застрекотали автоматы, отвечать которым пытались редкие одиночные выстрелы. Над одним из заводских зданий заклубился густой черный дым. Вероятно там, как раз, что-то и взорвали. Спустя пару минут, с разных сторон стали доноситься крики людей, завыла патрульная сирена. На площади перед заводом началась суета, рабочие стали кидаться кто куда, так как все знали, сейчас начнется облава и будут хватать всех, кто подвернется под руку.

Но засуетились не все. Недалеко от себя Джесс заметил группку рабочих с палками, камнями и еще каким-то хламом. В грязных серых и коричневых робах, с чумазыми лицами они выглядели нелепо, если даже не смешно. Главарь этой группки вдруг заорал на всю площадь: «Руки прочь, каратель!»

О, только не это! Джесс знал этот тайный клич всего рабочего братства. Значит, сейчас здесь начнется бойня и отсюда точно надо сваливать.

И, правда, к группке стали подтягиваться другие работяги, но, в тоже время, сразу с трех концов площади на нее неожиданно вывалили команды патрульных. Начиналась давилка, которая, скорее всего, закончится быстро и трагично. Джесс это знал. Но его-то хватать было не за что, и чтобы этого не произошло, надо было действовать.
На одном из концов площади он заметил какую-то грязную кирпичную будку с разбитыми окнами и дверями. Если спрятаться там, то, возможно, удастся отсидеться и выйти уже после облавы. В любом случае, это был почти единственный его шанс, тем более что будка стояла недалеко от еще одного знакового места - «реки крови» - вонючей речки, вытекавшей с завода и уходившей неизвестно куда. В крайнем случае, подумал Джесс, можно было нырнуть в нее.

Он был у будки уже спустя минуту-другую. На площади же в это время бойня почти завершилась – нескольких рабочих просто расстреляли, остальных скрутили. Однако если в центре площади уже почти все было спокойно, то на ее концах еще шла облава, впрочем, как и во всем районе, наверное.

Джесс уже почти заскочил в будку, когда справа от себя услышал звонкий свисток и громкий, настойчивый окрик:

- 4202! Стойте! Вы арестованы!

О, нет!!! Только не этот противный патрульный свисток и пугающий до дрожи окрик! 4202 – это бы его порядковый номер, красовавшийся в виде повязки на правом рукаве. Такие повязки с порядковыми номерами были у всех рабочих, снимать их запрещалось под угрозой расстрела.

Джесс медленно посмотрел вправо. Там, у угла будки, на него в упор смотрела молодая патрульная, направив на него «мушку» своего пистолета. Ее взгляд был строг, бездушен и требовал беспрекословного подчинения.

«Красивая. Пристрелит без сомнений», - мелькнуло у Джесса.

- 4202, Вы – арестованный второго порядка… – начала свою речь патрульная.

Еще лучше! Как и все рабочие, Джесс знал, что во время облав все арестованные делились на порядки. Каратель, хватавший первого бунтаря, присваивал ему первый номер (арестованный первого порядка). Чем больше один каратель хватал рабочих на облаве, тем длиннее становился этот спи-сок. Каждый новый схваченный приковывался к своему предшественнику наручниками и так далее по цепочке. Вероятно, как думал Джесс, большое число схваченных как-то поощряется у патрульных, хотя точно он этого не знал. Зато он знал другое. Если первый в цепочке арестованных не признавался в участии в заговоре – его однозначно расстреливали, если же признавался, то, как правило, оговаривал того, кто шел за ним следующим номером. При этом сам он оставался жить, получив срок, профилактический арест, лишение пайка или что-то еще в зависимости от настроения Суда городских патрулей. Соответственно, чтобы выжить, второй оговаривал третьего и так далее. В итоге, для профилактики все равно кого-нибудь расстреливали (как правило, последнего), а остальные получали наказание от суда. Для Джесса все это было мерзко. Он боялся этой, несомненно, грамотно продуманной, но чудовищно уродливой схемы.

Пока патрульная зачитывала Джессу предварительное обвинение, он внимательно посмотрел на первого ею арестованного. Сомнений у него не возникло – это заморыш его оговорит, тем самым вынудив оговорить следюущего. Если же Джесс не захочет подставлять другого (и если тот вообще еще будет), его спокойно расстреляют.

«Конец», - первое, что подумал он, глядя на арестованного «первого порядка».

Однако пока его еще не приковали, а только держали на «мушке», зачитывая «предвариловку», шанс на спасение оставался. Вот только какой? Джесс видел, что патрульная хоть и была с «промытыми» системой мозгами, но еще слишком молода. А значит, ее можно как-то провести. Среди своих немногочисленных знакомых-работяг Джесс всегда пользовался славой остроумного малого, способного, если надо, перевоплотиться в кого угодно и даже рассмешить. И это в месте, где о смехе все практически уже забыли. Ну что же, может, пришло время использовать свои способности для спасения собственной жизни? По крайней мере, других вариантов он не видел.

Как раз в этот момент патрульная и закончила свою небольшую обвинительную речь:

- 4202, Вам все понятно?

Приняв позу беззаботного парня, Джесс с развязной улыбкой повернулся к девушке и небрежно сказал:

- Понятно, понятно. Но может, вы не откажите мне в последней просьбе?

- Последняя ведь, не так ли? – добавил он, подмигнув все с той же улыбкой первому арестованному. Тот, смутившись, опустил глаза.

Патрульная, видимо, не сразу поняла, чего от нее хотят. Продолжая держать Джесса на «мушке», она уже не так уверенно спросила:

- Последнюю просьбу? Какую?

«Красивые глаза, зараза. И как только такие девчонки становятся зверями?», - подумал Джесс, глядя на девушку.

- Знаете ли, мадам, я хочу по совсем маленькой нужде. Вот и вся моя просьба, - сказал он, продолжая казаться беззаботным тупицей. Внутри него, правда, все ходило ходуном. Неудивительно, на них уже обратили внимание другие патрульные, завершавшие очистку площади.

- Мэрси, тебе помочь? – окликнул напарницу один из карателей.

- Нет, не надо, Дин! Я сама, - ответила она, не поворачивая головы.

И уже обращась к Джессу:

- Ну, хорошо, только где?

«Первый раз что-ли на облаве?» - подумал он, вслух отвечая все с той же ухмылкой:

- Да вот тут прямо, в будке этой. Я ведь сюда за этим и спешил, пока Вы меня не тормознули.

- 4202, давайте быстрее и учтите, я держу вас под прицелом, - строго ответила девушка.

- Хорошо, хорошо, - парировал Джесс. – Только как же я буду делать это под Вашим прицелом?

Его пошловатый вопрос, вероятно, озадачил патрульную, так как она не стала входить внутрь вслед за Джессом, а оставшись рядом со входом, только повторила:

- Учтите…

Теперь счет пошел на секунды! В полумраке кирпичной будки Джесс стал пробираться к ее противоположной от входа стене. Там, как он уже заметил, в сторону «реки крови» выходило окно. Оно было разбито, и пролезть в него было делом несложным. Только бы успеть!

Добравшись до окна, Джесс чуть подтянулся к нему и, нырнув в проем, буквально вывалился с обратной стороны здания. Впереди, в нескольких десятках метров, было спасение – «река крови». Вскочив на ноги, Джесс со всех ног устремился к ней. При этом он даже не пытался оглядываться назад. Зачем? Ведь ему так и так конец – пристрелят ли его в спину сейчас или расстреляют чуть позже у какой-нибудь грязной стенки.      

Побег, видно, был обнаружен не сразу. Джесс уже почти добежал до берега небольшой речки, как где-то позади него раздались первые крики. Среди прочих, он услышал и женский. Потом прозвучали выстрелы из пистолета.

Джесс все-таки оглянулся один раз. Присев на одно колено, патрульная Мэрси готовилась к очередному выстрелу. Кроме того, из-за угла будки к нему рванулись еще несколько карателей. Джесс прыгнул в реку. Выпущенная пуля просвистела где-то уже над его головой.

Глава 2

Река, по которой плыл Джесс, называлась «рекой крови» совсем неслучайно. Рабочие прозвали ее так потому, что после массовых облав и следовавших за ними расстрелов, она окрашивалась цветом крови. Никто толком не знал, но все догадывались, что где-то именно в промышленном районе находятся места казней. Очевидно, они были расположены как раз рядом с этой речкой. Поговаривали, что после расстрелов кровь в этих местах смывали прямо в реку, воды которой и выносили ее потом на всеобщий показ. Такое вот напутствие-предупреждение остальным от карателей. Со временем воды речки естественным образом очищались, и она снова представляла собой обычное серое полотно.

Сколько Джесс плыл по реке, он не знал, однако, судя по всему, погоня за ним не задалась. Видно, никто из патрульных не решился нырять вслед за ним, а чего-нибудь подходящего для погони по реке у них под рукой не оказалось. Может, они вообще решили, что он погиб. С другой стороны, нельзя было исключать и возможности его поисков по всему району.

Оказавшись в воде, Джесс спустя какое-то время смог ухватиться за проплывавший мимо кусок дерева. Уцепившись за него, он и плыл, куда несло его течение. По сторонам, слева и справа, был все тот же унылый пейзаж – какие-то грязные здания, ржавые заборы, кучи мусора. Иногда проскальзывали небольшие посадки или, наоборот, пустыри.

Однако бесконечно так плыть было невозможно. Джесс уже чувствовал, как его бьет озноб, он весь промок и все быстрее терял силы. Надо было как-то выбираться на берег. Вот только где именно?

К счастью, наконец, прямо впереди показался берег, река же заворачивала куда-то влево. Джесс решил причалить именно здесь. Собравшись с последними силами, он заработал ногами и руками, при этом используя кусок дерева наподобие руля. Речное течение было вялым, а потому Джессу удалось добраться до берега без особых проблем, хотя он и потратил на это последние силы. Выкарабкавшись из воды, он сразу же рухнул на землю. Первое время он просто лежал, уткнувшись лицом в серую и жесткую траву. Придя же чуть в себя, перевернулся на спину, устремив взгляд ввысь. Мрачное небо над ним продолжало молчать, гоня куда-то в неизвестность тяжелые свинцовые тучи. В неизвестность убегала и река. Приподнявшись на локтях, Джесс осмотрелся – кругом было мрачно, но тихо. Самое же главное, что от возможных посторонних глаз его скрывали заросли травы, а также росшие выше по берегу деревья.

У Джесса не было с собой ничего, чтобы помогло ему просушить одежду или обогреть себя самого. Спрятавшись поглубже в дебри, он кое-как отжал одежду и обтерся сам. Не хватало еще простыть. Было очевидно, что долго ему так не протянуть – нужны были сухое белье, огонь, еда. Но что говорить об этом, когда он даже не знал, куда и зачем ему теперь идти. Дороги назад ему не было. Если его и не ищут по городу, то уж в бараке-то достанут обязательно. И тогда конец только один – смерть. Какое-то время Джесс еще сидел в зарослях, думая о своей участи. За что ему это все? Почему он не родился там – в Другом городе? Что делать теперь? Внезапно его осенила мысль. Если ему осталось уже недолго, и рано или поздно его поймают или он сам умрет под каким-нибудь забором, то почему не рискнуть? Почему бы не попробовать пробраться в Другой город и хоть глазком посмотреть, как там живут люди. Пускай его даже поймают. Пускай! Зато тогда он будет знать, ради чего умер.

Джесс, конечно, не знал, куда точно надо идти, но, вероятно, куда-то вперед, ведь позади и по бокам – его родное гетто. К тому же, как он знал, именно туда – вперед возили рабочих на облагораживание Другого города.
Посидев еще немного, Джесс решил двигаться. Поднявшись на пригорок, он увидел перед собой небольшой перелесок, за которым виднелись какие-то строения. Джесс пошел искать Другой город.

***
Перелесок он прошел без проблем. Выбравшись же из него, оказался не-сколько озадачен. Теперь перед ним предстала широкая грязная улица с серыми, коричневыми, черными зданиями по обеим сторонам, которые не очень-то и походили на жилые дома.

- Что это? Еще один промышленный район? Может, наш еще тянется? - спрашивал он сам себя и не находил ответа.

Однако вариантов было немного, а потому он решил как можно осторожнее пробраться по этой улице куда-нибудь дальше. Может, там еще что новое откроется.
Идя по улице, Джесс старался не привлекать к себе лишнего внимания, держась края зданий. Судя по всему, это, действительно, был еще промышленный район. Справа от него тянулись какие-то склады и конторы, такие же мрачные и убогие, как и все остальное здесь. По левой стороне сначала шли здания, а потом потянулся длинный серый забор, местами проломленный, смотрящий на Джесса своими дырами. Спустя время Джессу показалось, что дома справа и забор слева будут тянуться без конца, да так ничем и окончатся. Упрутся в какую-нибудь такую же серую стенку, вот и весь тебе Другой город.

К счастью, вскоре Джесс заметил, как забор слева от него оборвался, открыв проход куда-то дальше. Обрадовавшись, Джесс было метнулся туда, но вдруг резко остановился и отпрянул назад – под сень мрачных стен справа. Слева через улицу, там, где прерывался забор, стоял шлагбаум, возле которого скучало несколько патрульных. Джесс не знал, куда вел этот проход, но, очевидно, что туда ему путь был заказан. Потихоньку он проскочил дальше, где снова потянулись одни и те же виды.

Он не знал, сколько уже прошел, но вот впереди, прямо в центре улицы показались люди. Судя по всему, это были рабочие, а также какие-то конторщики. Они стояли вместе, что-то вяло обсуждая. Двигаясь не спеша, Джесс поглядывал на них из под козырька своей кепи, доставшейся ему от отца. Кепи эта, да еще надетая на нем сейчас куртка – это все, что передали ему от родителей, когда переводили в спецдом для детей. Он бережно хранил их все те годы, пока рос, а как только они стали ему в пору, стал носить почти не снимая. Разве только спал не в них. Сейчас эта одежда могла, как помочь ему, так и помешать. С одной стороны, в ней он не совсем походил на простого рабочего, так как эта была одежда инженера, которую когда-то носил его отец. В этом смысле, на него могли меньше обращать внимание те, кто сейчас мог искать его по всему району. Ведь в лицо его знали только местные патрульные, да и то не все, а здешние, наверняка, станут искать, прежде всего, кого-нибудь похожего на обычного работягу. С другой стороны, если его действительно ищут, и если у местных карателей хватило ума передать его приметы, то тогда такая одежда могла его только быстрее выдать. Но главное, что сейчас беспокоило Джесса, так это его порядковый номер. Снимать его было нельзя – это сразу конец, но и носить не менее опасно, ведь по номеру-то его и легче всего узнать среди других. Думая об этом еще у реки, Джесс слегка измазал повязку грязью – получилось вроде неплохо – и видно, и не очень. Пусть думают, что просто износилась или в саже. По крайней мере, в случае чего, номер на ней патрульным так быстро не разглядеть. Главное, чтобы сработало.

Наблюдая за группой рабочих, Джесс не сразу заметил, что в стене забора напротив зияет очередная дыра. Если раньше он не обращал на это особого внимания, то сейчас ему захотелось узнать, что же скрывается за стеной. Непринужденно, как будто так и надо, перейдя улицу, Джесс подобрался к стене и заглянул в дыру. Теперь понятно, почему она такая длинная. За стеной вправо и влево тянулась железная дорога. Видно по ней и возят в Другой город рабочих. Джесс, было уже, подумал о том, чтобы пролезть в дыру и пойти вперед вдоль железнодорожного полотна, как вдруг вынужден был снова отпрянуть назад. С той стороны стены, недалеко от дыры стоял еще один патруль.

«Неужели все-таки ищут?» - промелькнуло у него.

Подтверждение своей догадке он получил сразу же. Где-то за его спиной раздались громкие голоса. Обернувшись, Джесс увидел, как к группе работников и конторщиков подошло несколько карателей. Он видел, как они спрашивали о чем-то рабочих, одновременно проверяя их порядковые номера.

Что делать!? Еще минута и свое внимание патруль обратит на него. Надо было снова играть на опережение.

Стараясь не бросаться в глаза, но и не плетясь еле-еле, Джесс снова перешел улицу на правую сторону. Единственной надеждой было скрыться за одной из дверей непонятных зданий – то ли складов, то ли контор. Он дернул на себя первую попавшуюся ручку. Заперто. Еще одна. Снова неудача. Джесса прошиб пот. Он видел, как один из патрульных уже обратил на него внимание. Наконец очередная ручка подалась, и Джесс пулей влетел внутрь дома, стараясь при этом не хлопать дверью. Внутри было достаточно темно, лишь небольшая лампочка пыталась развеять тьму своим неясным светом. Оставаться здесь было опасно, так как заметивший его патрульный вполне мог заглянуть и сюда. Джесс прошел вглубь коридора, в котором оказался. Опять двери, одни двери. Он дернул одну из них – снова заперта.

Следующая, к счастью, подалась, Джесс осторожно заглянул внутрь. Видно, это была какая-то лаборатория, так как в комнате было много относительно чистых столов и стекла – каких-то стаканов, колб и другой тары. Стены, правда, были изрядно загажены, а окна занавешены давно нестиранными шторами, но в целом, как показалось Джессу, в его лачуге было гораздо хуже. В комнате никого не было, хотя где-то что-то булькало и шипело. Внезапно за его спиной раздался стук двери. От неожиданности Джесс не думая заскочил в лабораторию и, увидев внутри еще какую-то комнатку справа, спрятался в нее. Ему повезло – в ней тоже никого не оказалось. Следом за ним в лабораторию кто-то зашел, а потом он услышал, очевидно, в свой адрес:

- Свенс, это Вы? Не прячьтесь, я знаю, что Вы только что пришли! Когда будет готов отчет?

Голос был женский, не молодой, но очень приятный. Не зная, что делать, Джесс молчал, прижавшись спиной к двери. Сердце, как и обычно в таких ситуациях, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.

Снова голос:
- Свенс, я сейчас отойду буквально на пятнадцать минут. Проследите, пожалуйста, за раствором… Да, и подготовьте, наконец, отчет!

Хлопнула дверь. Постояв еще несколько секунд, Джесс осторожно выглянул из своего убежища. В лаборатории снова было пусто, лишь где-то в одном из ее уголков продолжало что-то булькать.

- Нет, надо выбираться отсюда, - скомандовал он сам себе.

Выйдя снова в темный коридор, Джесс наткнулся в нем на какой-то хлам. Пошарив рукой, он отыскал среди него лопату. Ничего не оставалось делать, как взять ее с собой, прикинувшись на улице занятым рабочим-инженером. Только бы патрульные ушли!

Он прошел к наружной двери, и тихо приоткрыв ее, осторожно выглянул на улицу. Народу на ней чуть прибавилось, но патрульных вроде не было. В любом случае, надо было снова рисковать. Джесс вышел из здания, и, закинув лопату на плечо, снова зашагал вперед.

***
Нет, патрульные на улице все-таки были! Просто теперь они оказались уже за спиной Джесса, там, откуда он недавно пришел. Несколько из них уже проверяли номера у группы рабочих, видимо, вышедших с какого-то склада.

Стараясь не выдавать волнения, с лопатой на плече, Джесс зашагал вперед, подальше от карателей. Поначалу нервы все-таки давали о себе знать – он, то ускорялся, то сбавлял ход, то украдкой оглядывался. Однако чуть позже навстречу ему попались двое рабочих, озадачивших своих поведением – они непринужденно о чем-то болтали и даже посмеивались. Давно, очень давно Джесс не видел таких рабочих. В их районе почти всегда все выглядели хмурыми, усталыми или озлобленными. Глядя же на этих работяг, Джесс подумал, что вот так-то, наверное, и надо себя вести, чтобы тебя не заподозрили в побеге. Только после этого он немного раскрепостился и уже не так явно выдавал свою нервозность.

Он прошел уже довольно приличное расстояние. Все это время по пути его следования продолжали тянуться обшарпанные здания, заборы, свалки, какие-то заграждения, периодически встречались кучки что-нибудь делающих рабочих под неусыпным надзором карателей. Несколько раз он пересекал перекрестки, но свернуть ему было нельзя, во всех проулках маячили патрульные бригады. Тогда он ускорял шаг, и чуть ли не вжавшись в очередной склад или контору, проскакивал дальше.

Джесс уже порядком устал. К тому же, он самого утра ничего не ел и не пил, да еще и был в полусырой одежде. Положение его усугублялось еще и тем, что с неба периодически срывалась противная морось.

Когда Джесс уже было отчаялся хоть куда-нибудь дойти, перед ним предстал неожиданный выбор. Главная улица, по которой он шел все это время, резко уходила влево, справа она завершалась каким-то большим без окон кирпичным зданием, впереди же был виден только небольшой проулок. Идти, вероятно, надо было влево, ведь куда-то же эта дорога должна была его вывести. Однако, заглянув за угол дома в том направлении, Джесс увидел там целую толпу патрульных, гнавших куда-то такую же толпу рабочих. Это было тяжелое зрелище. Грязные и уставшие, с безразличными лицами, горемыки в робах плелись то ли на работу, то ли на какой-нибудь очередной суд. Может это даже были сегодняшние восставшие? Джессу ничего не оставалось другого, как нырнуть в проулок впереди.

Он прошел еще где-то с полчаса, как вдруг снова оказался на берегу реки.

- Что же это такое? Она тут повсюду что-ли? – невольно спросил он сам себя.

Джесс не сомневался, что это была «река крови», ведь других рек тут не было. Вероятно, свернув в свое время влево, она делала широкий крюк и сворачивала сюда. Может быть, подумал Джесс, она даже кругом течет.
Это казалось уже сумасшествием, но на противоположном берегу также маячили бесконечные мрачные бараки и склады.   

Джесса мучили голод и жажда. Есть было нечего, да и пить из «реки крови» было безумием. Но что было делать? Он спустился к кромке воды, намереваясь хотя бы слегка смочить горло. Бросив лопату, которую он не собирался больше тащить, Джесс зачерпнул из реки. Он не вглядывался пристально в воду, а потому, уже поднеся ее ко рту, чуть было не закричал. Вода в его руках была кровавой. Да, без сомнений, это была кровь! Человеческая кровь! Значит, снова начались расстрелы...

Расстрелам Джесс не удивился, ведь сегодня была попытка восстания. Но он в первый раз так близко увидел то, о чем так много слышал. Он даже прикоснулся к этому!
Да, сомнений не было. Только теперь, приглядевшись внимательнее, он увидел, какие воды несла река. Река крови… Джесса передернуло.

- Надо убираться отсюда, - приказал он сам себе, судорожно вытирая руки о траву.

Спотыкаясь и оглядываясь на реку, Джесс вскарабкался на берег и осмотрелся. В проулок, к которому он стоял лицом и откуда он только что пришел, возвращаться не было смысла. Справа от него прямо к самой реке подступало какое-то здание, так что нельзя было пройти даже вдоль берега. Пришлось бы опять лезть в реку. А вот невдалеке слева виднелся какой-то забор, да еще и с небольшим проломом. Значит, оставалось попытать счастья там.

Заглянув в пролом забора, Джесс ничего толком не разглядел, так как весь вид загораживал какой-то громадный железный короб. Однако за забором было тихо и, по-видимому, относительно безопасно. Только какой-то запах оттуда шел странный. Джесс не мог определить от чего может быть такой запах. Скорее всего, подумал он, это были задворки какого-нибудь очередного склада. В таких местах, обычно, людей почти не бывает. В любом случае, по-другому ему отсюда не выбраться. Недолго думая, Джесс полез в пролом.

Железный короб так близко стоял к забору, что ему пришлось буквально протискиваться между ними, чтобы выбраться на свет. Выбравшись же, и еще не успев осмотреться, Джесс сразу же на чем-то поскользнулся, упав ничком.

Лицо человека… Перед его глазами было лицо мертвого человека! Потеряв дар речи, Джесс судорожно вскочил на ноги и обомлел. Перед ним были мертвые люди. Трупы. Много трупов. Целый полигон трупов. Тела лежали вперемешку, хаотично, брошенные одни на другие. Мужчины и женщины. Казалось, здесь не было только детей. В грязной одежде, а кто и почти обнаженный. С закрытыми, полузакрытыми, а то и открытыми глазами. В причудливых позах, с неестественно вывернутыми головами, лицами вниз и вверх. Как только они здесь не лежали. Страшное зрелище.
И еще запах… Вот, значит, что это… Удушающий, смрадный, который, казалось, проникал во все клеточки тела.

Джесс стоял оглушенный. Он почти физически чувствовал, как у него отнялись ноги и руки. Слабость была такая, что он чуть снова не упал. Шатаясь, он спиной облокотился на железный короб позади себя.

«Что же это такое?... Неужели, это… Вот, значит, где они…»

Джесс боялся догадаться, что это было за место. Однако ответ напрашивался сам собой. Это были казненные. И, скорее всего, не только сегодня и не только в их районе. Возможно, это кладбище пополняется каждый. Конечно, тела убитых здесь надолго не оставляют, сжигая их в печах или закапывая в ямы. Джесс слышал о таких методах похорон казненных рабочих.

Но почему же здесь так много трупов!?

Джесс подумал о том, что система уже не справляется, и тела убитых ею до поры приходится где-то «складировать». Например, здесь.

Как бы в подтверждение своей догадке, Джесс увидел на другом конце полигона кучку людей. Как понял он, приглядевшись, рабочие под надзором патрульных грузили трупы на какие-то тачки и отвозили их на уничтожение. По крайней мере, он заметил, как несколько работяг тащили груженную телами тачку в сторону какого-то здания, из крыши которого вырастала высокая кирпичная труба. И из трубы этой валил дым. Джессу не надо было объяснять, что делали внутри.

Из затянувшегося оцепенения его вырвал окрик с того конца полигона. Кто-то из патрульных что-то кричал ему, грозя кулаком. Еще несколько кинулись вдоль забора в его направлении.

У Джесса не было выхода. Кинься он назад, его бы наверняка схватили, если бы только он снова не прыгнул в реку. Уж со стороны переулка точно кто-нибудь да выскочит, так как патрульных в этом районе полно, а заметившие его здесь, наверняка, быстро дадут общую тревогу.

Как это было сегодня уже не раз, выход оставался один. Надо было попытаться добраться до противоположного края полигона, оставив карателей с рабочими справа от себя, и как-нибудь перемахнув через забор, попытаться скрыться. Самое страшное, что бежать надо было прямо по телам убитых.         

Пересиливая отвращение и подступившую тошноту, проклиная себя за такую мерзость, Джесс кинулся прямо по трупам к дальней стене полигона. Он слышал, как за его спиной что-то кричали каратели, потом послышались выстрелы. Пригибаясь, спотыкаясь и проваливаясь в груды тел, Джесс еле-еле добрался до стены. К счастью, еще на бегу, он заметил в одном месте у стены гору какого-то железного хлама, благодаря которой и можно было попытаться перемахнуть через забор.

Добравшись, наконец, до стены, Джесс из последних сил с разбегу взлетел на нее по куче металлолома и спрыгнул в неизвестность по ее другую сторону. Прыгая, он услышал, как куча железа у него за спиной с визгом и скрежетом рухнула. Ему опять повезло.

Перебравшись через забор, Джесс оказался в каких-то зарослях из деревьев и кустарников. После этого он еще долго продирался сквозь них, бежал, перепрыгивал, ковылял, пока, наконец, полностью не обессилел и не потерял сознание.

Глава 3

Джесс не знал, сколько он пролежал без сознания. Может, полчаса, может, час, а может и того больше. Во всяком случае, как он заметил, день уже перевалил за середину, а он до сих пор так и не нашел Другого города. К тому же, он по-прежнему мучился от жажды и голода, да и полусырая одежда тоже не радовала.
Кое-как поднявшись, Джесс осмотрелся. С трех сторон вокруг него были все те же дебри из деревьев и кустарников, а вот впереди, похоже, начиналось что-то другое. Дойдя до конца зарослей, Джесс осторожно выглянул из крайних кустов. Очевидно, предстояло новое испытание.

Прямо перед ним опять был берег проклятой реки. Однако в этом месте он был не диким и естественным, а, видно, специально оформленным. Выложенный огромными бетонными плитами, он спускался к реке под резким углом. Точно таким же углом он поднимался верх на противоположной стороне, упираясь в высокую и такую же бетонную стену. Джесс понял, что перебраться тут нереально. Скатиться-то отсюда в реку можно было без проблем, а вот забраться на противоположный берег - совершенно невозможно.

Однако на этом неожиданности не закончились. Посмотрев вправо, в не-скольких десятках метров от себя Джесс увидел железный мост, соединявший два берега «реки крови». Откуда мост брал свое начало с этой стороны, он не видел, зато на другом упирался в небольшие ворота, рядом с которыми стояла пара будок. Разочарованию Джесса не было предела – рядом с одной из будок стоял патрульный. Неужели и здесь ему не пробраться?

Он с надеждой посмотрел в другую сторону, но там было все еще хуже – влево, насколько хватало зрения, тянулись только крутые бетонные берега вообще без каких-либо мостов.

Джесс интуитивно чувствовал, что и эти неприступные берега, и мост, и ворота с охраной – все здесь неслучайно. Что-то скрывалось за той стеной на противоположном берегу. Что-то такое, что не каждый мог туда попасть. Вот только хорошее там или плохое? Может еще какой-нибудь «сюрприз» от карателей? Узнать это можно было, только проникнув за стену. Но как это сделать, когда вход туда охранялся?

Посидев еще немного в кустах и поразмыслив, Джесс решил попробовать подобраться к мосту поближе. Может, удастся что-нибудь разглядеть, если ворота откроются, или даже как-нибудь туда проникнуть. По крайней мере, он больше не знал, что ему придумать. Идти влево было бессмысленно, так как река, скорее всего, привела бы его опять туда – к полигону мертвецов. Дорога же с этой стороны моста, вероятно, опять вела к тому району, в котором он проблуждал полдня. Вот если бы только удалось пробраться за ту стену…

Добравшись украдкой до моста и осмотревшись на новом месте, Джесс выбрал удобное местечко для наблюдений за воротами и патрульным. Его догадка была верна – с его стороны мост переходил в дорогу, уходившую куда-то в промышленный район. Там он уже был, и там ему совершенно нечего делать, а вот пробраться за стену хотелось все больше и больше.

Как успел заметить Джесс, патрульный у ворот был один. Видно, работа здесь была непыльной, так как тот вяло ходил возле будок туда-сюда, периодически зевая и почесывая затылок.

Будки тоже многое о себе рассказали. Одна из них была для дежурств, что-то типа КПП, а вот другая, скорее всего, играла роль сортира, так как в ней не было окон, да и размером она была чуть меньше. Стояла он с той же стороны что и дежурная, только чуть дальше. Что касается ворот, то они были прикрыты, но не заперты. Очевидно, здесь мало боялись, что через них пройдет кто-то, кому это не положено. Для Джесса все это складывалось в неплохие шансы. Если удастся дождаться, когда патрульный пойдет по нужде, тогда ему представится отличная возможность проникнуть за стену. Во всяком случае, это был хоть какой-то вариант, какая-то надежда выбраться из этого чумного места.

Джесс знал, что все они - бесправные рабочие - живут в гетто, которое нельзя покидать. Знал, что вся их жизнь состоит из таких вот заборов, ворот и шлагбаумов. Но только сегодня, блуждая и скрываясь, убегая и прячась, он понял, что это такое на самом деле. Он задыхался от этого места и готов был получить пулю в спину, лишь бы только она догнала его где-нибудь там – в Другом городе, другом мире, в другой жизни…

Джесс никак не мог считать себя счастливым человеком, но сегодня определенно был его день. Как он и предположил, одна из будок оказалась туалетом. Наблюдая за патрульным, он, наконец, заметил, как тому приспичило. И приспичило, видно, хорошо. Каратель, до этого уже перебравшийся в дежурную будку, вдруг вынырнул из нее и заторопился к сортиру. Увидев это, Джесс сразу приготовился. Он не мог гарантировать, что у него все получится так, как он задумал, но более подходящего случая ему не представится потом еще очень долго.

Как только дверь в сортир за патрульным закрылась (хорошо, что он догадался это сделать!), Джесс выскочил из своего укрытия и кинулся по мосту. Он старался не шуметь, но ему казалось, что грохот от его башмаков слышно даже в родном бараке. Видно, ему так, действительно, только казалось, так как его все еще никто не ловил. Добежав до противоположного берега, Джесс слегка притормозил, чтобы сначала хоть краем глаза глянуть, что там за воротами. Выглянув за них, он увидел перед собой небольшую дорогу, уходящую в очередной лес. На обочине стоял большой предупреждающий знак: «Внимание! Санитарная зона. Город. 1 км». С другой стороны дороги стоял еще один, поменьше, но с более жирно выведенной надписью: «Рабочий, стой! Стреляю!»

Джесс слишком долго сюда шел, чтобы его остановили эти угрозы. Про-скользнув в приоткрытые ворота (особо не трогая их, чтобы ненароком не заскрипели), он пустился в сторону Другого города. Дорогой туда идти было опасно, а потому он выбрал уже привычный для себя путь – сквозь лесные дебри.

***
Вечер уже понемногу вступал в свои права, когда Джесс выбрался из леса к каким-то домам. Как только он их увидел, его сердце усиленно застучало. Неужели он добрался!? Неужели это уже и есть Другой город!?

Собственно города он еще не видел, так как оказался в каком-то небольшом дворе, одним концом подходившим прямо к лесу, а другим упиравшимся в ряд домов, стоявших полукругом к нему лицом. Своим внешним видом дома эти значительно отличались от тех, что он день изо дня видел в своем гетто. Если там это были обычные кирпичные или блочные бараки с грязными стенами, подъездами, пролетами и этажами, с крохотными комнатками и общими нечищеными сортирами, то здесь, очевидно, люди жили совсем по-другому. В нескольких десятках метров от него возвышались хоть и не новые, потертые, но все-таки солидные, изысканные здания. У этих домов были красивые окна, резные каменные балконы и такие же резные, только деревянные входные двери. В каждом доме было по несколько подъездов, вверх же здания уходили на семь этажей. Джесс заметил, что один дом имеет арку, через которую, видно, можно было пройти куда-то в город.

Во дворе было тихо и спокойно. Стоявшие в нескольких местах скамейки были пусты, также как и яркая площадка в центре двора. Джесс никогда не видел детских площадок, а может, уже и забыл, как они выглядят, но то, что это была она, он не сомневался.

Пораженный увиденным, да еще и не до конца выбравшись из леса, он только сейчас обратил внимание, что небо здесь выглядит иначе, чем у них там – в промышленном районе. Оно было синим, хотя уже и окрашивалось в вечерние тона. Но главное, Джесс увидел на нем какой-то странный красноватый отблеск. Неужели это и есть солнце!? Вернее, не оно само, а отблеск его лучей? Он никогда не видел солнечного света, но слышал рассказы о том, что вот как-то так примерно он восходит и заходит каждый день, постепенно освещая землю или пряча свои лучи. Джесс не знал, почему над их районом никогда не бывает солнца, а только тяжелое серое небо. Может, виной тому были многочисленные заводы, заполнявшие небеса дымами производств. А может, вообще все их гетто было проклятым местом. Проклято даже солнцем.

Боясь, что ему, возможно, дан всего лишь один шанс увидеть хотя бы заходящее солнце, Джесс засуетился. Ему надо было срочно выбираться из этого двора на главные улицы города. Однако в его нынешнем виде появляться там было подобно смерти. Во-первых, все рабочие, которых привозили в Другой город, трудились только под надзором патрульных – это было железным правилом. Во-вторых, они распределялись строго по установленным участкам, просто так никто нигде не шатался. Ну, а в-третьих, помимо порядкового номера на правом рукаве, им выдавалась еще одна повязка – уже на левый – с указанием, что это рабочий в Другом городе. Все это, как ясно понимал Джесс, закрывало ему путь на улицы. Даже если бы он и попытался побродить по городу, долго бы ему этого не позволили. Здесь, конечно, патрульные вели себя не так, как в гетто, с уважением относясь к местным жителям, но все равно их было тут предостаточно. Видно, отцы-правители не могли допустить в сердце своих владений хоть какого-нибудь недовольства. Ни от кого. Абсолютно...

Нервно оглядываясь по сторонам, Джесс пытался хоть что-нибудь придумать. Наконец, не выдержав, он вылез из своего укрытия и осторожно пошел в сторону площадки. Уже находясь на ней, он вдруг заметил справа от себя то, что узнал сразу – место, где сушили белье. На нескольких железных столбах, с одного на другой конец, были натянуты веревки, на которых сейчас болтались какие-то вещи. Джессу не надо было подсказывать, что делать дальше. Еще раз убедившись, что вокруг никого нет, Джесс метнулся к столбам. В считанные мгновения он сорвал с веревок все, что хотя бы мало-мальски походило на мужскую одежду, и бросился обратно в лес… Спустя немного времени из зарослей осторожно вышел кто-то другой. По крайней мере, по внешнему виду…

Джессу пришлось расстаться с отцовской курткой и кепи, что далось ему с большим трудом. Правда, он припрятал их в надежде, что, может быть, они еще пригодятся, хотя, как и для чего, сказать он не мог. Скорее, он сделал это для собственного успокоения. Все остальное, что не надо было менять, он тоже спрятал, чтобы ненароком кто-нибудь все это не нашел. Что касается новой одежды, то с ней Джессу повезло. Теперь на нем были, как минимум, новые штаны, кофта и легкая куртка, в которых он вполне походил на жителя Другого города.   

Оставаться здесь больше не имело смысла. Перебежав двор, Джесс нырнул в арку, выведшую его в совершенно иной мир.

Глава 4

Да, это был совершенно иной мир! Оказавшись на улице, Джесс был пора-жен, ошеломлен, оглушен. Высокие дома, широкие улицы, чистые, а не заплеванные тротуары, скверы, скамейки, машины. Все здесь было красивое, яркое, живое! А люди! Они здесь улыбались, болтали, гуляли, радовались! И даже те, кто, очевидно, спешил по делам или был чем-то занят, не выглядел забитым и обреченным, как там – в его родном гетто.

А небо! Оно, действительно, было синим, теплым, близким и бездонным одновременно! Джесс никогда не видел такого неба!

Солнце! Джессу все-таки удалось его увидеть! Пускай, не такое, каким оно, вероятно, бывает в полной силе днем. Пускай, уставшее и закатывающееся за горизонт. Пускай! Но главное, он его все-таки увидел! Это было необычайно! Прищуриваясь, Джесс пытался разглядеть солнечный диск как можно подробнее, однако сделать это было невозможно – слепило глаза. После этого у него в глазах еще долго прыгали красные и желтые пятна. Он даже не на шутку испугался, что может ослепнуть. К счастью, потом все прошло.

Гуляя по городу, Джесс сначала инстинктивно шарахался в сторону при виде патрульных. Однако те, занятые или надзором за рабочими, или праздной болтовней, не обращали на него никакого внимания. Поняв, наконец, что здесь ему уже не надо вести себя как затравленный зверь, Джесс перестал шарахаться, ведя себя уже более спокойно.

Начинало смеркаться… Джесс, конечно, не осмотрел еще и половины города, но пора было остановиться. Добредя до очередного небольшого, но уютного сквера, он буквально рухнул на одну из скамеек. Откинувшись на ее спинку и закрыв глаза, Джесс тяжело вздохнул. Первоначальный восторг сменялся разочарованием. Несмотря на радость от того, что ему все же удалось сюда добраться, и от того, что он здесь увидел, все было хуже некуда.

Он уже сходил с ума от жажды и голода, которые, правда, под влиянием последних впечатлений, чуть было притупились. Джесс, однако, не сомневался, что скоро они дадут о себе знать с новой силой. Он также выдохся за сегодняшний день физически, к тому же, у него жутко болела голова. Ну, а самое скверное заключалось в том, что ему совершенно некуда было идти. А самое страшное – он вообще не знал, что делать дальше.

Сегодня он спасся от ареста и неминуемого расстрела, потом он еще не-сколько раз убегал от карателей, он даже исполнил за один день свою мечту – увидел Другой город! Ну, а что теперь? По его собственному плану, после того, как он увидел город, его должны были схватить и расстрелять каратели. Но они даже не обращают на него внимание. Может быть, его даже никто уже и не ищет, даже там – в гетто! Он спасся, но и одновременно потерялся. Он стал даже хуже рабочего. Он теперь никто. Его просто нет – ни для того мира, ни для этого.

Какое-то сумасшествие… В конце концов, не идти же сдаваться самому!?

Джесс засмеялся. Это был истерический смех. Нет, не громкий, а такой, каким смеются где-нибудь украдкой, в темноте или в каком-нибудь углу, опасаясь, чтобы не заметили. Сдержать этот смех Джесс не мог, пока тот сам не прекратился так же спонтанно, как и начался. Такое случается, когда из человека выходит все накопившееся. Бывает, правда, что смех заменяют слезы.

Наконец, успокоившись и немного отдохнув, Джесс встал со скамейки. Сдаваться он не собирался, но и сидеть здесь вот так всю ночь было невозможно. Надо было подыскать что-то получше.

Не зная, куда он идет, Джесс вышел на небольшую площадку в сквере. Справа от него она уходила вниз широкой лестницей с многочисленными ступенями. Внизу же раскинулась еще одна площадь, только гораздо просторнее, с такими же скамейками, клумбами и даже фонтаном в центре. На площади бродили и сидели на скамейках влюбленные парочки. А дальше уже зажигался вечерними огнями огромный красивый город.

Джесс стоял на вершине спуска, заворожено смотря на этот сюрреалистический город. Город, в котором для него не было места. Он готов был броситься вниз с этой лестницы, чтобы к ее подножию прикатился уже один только его бездыханный труп…

- Извините, Вы мне не поможете?

Неожиданно раздавшийся сзади голос вернул его к реальности.

***
Перед Джессом стояла молодая девушка с коляской. От неожиданности он сначала даже не понял, что она попросила помощи именно у него. Невольно оглядевшись, и не кого, кроме себя не увидев, Джесс недоуменно продолжал стоять.

- Так Вы поможете мне спустить коляску вниз? – повторила девушка, слегка улыбнувшись.

Несмотря на то, что уже темнело, Джесс сразу оценил ее красоту, а голос был таким легким, как будто не из этого мира. По крайней мере, в гетто у женщин были совсем другие голоса – уставшие, пронизанные болью и безнадежностью.

- Вы хотите, чтобы я Вам помог? – переспрашивать было полной глупостью, но Джесс еще не пришел в себя после недавнего оцепенения безысходности.

- Ну, да, конечно. О чем я Вас и прошу уже в третий раз, - уже откровенно улыбаясь, ответила девушка.

- Хорошо. Давайте, я Вам помогу, - сказал Джесс, пытаясь схватить коляску обеими руками.

- Нет-нет, подождите! Там же мой малыш! Он спит. Давайте, вместе – я здесь сзади за ручку, а Вы – спереди, - с этими словами девушка развернула коляску передом к Джессу.

Он никогда не спускал колясок, а потому сначала не понял, за что ее взять. Однако потом сообразил ухватить ее за переднюю ось. Осторожно, чтобы не перевернуть коляску или не улететь с ней вниз, они спустились к подножию лестницы, прямо к открывшейся впереди широкой площади. В этот момент на ней одновременно зажглось множество фонарей, украсив и без того прекрасное место.

- Большое Вам спасибо! Право, я не знаю, как Вас зовут. Может, познакомимся? Тира, - девушка протянула Джессу свою изящную ручку.

- Джесс, - пожимая ее с легким смущением, ответил он.

- Джесс? Какое красивое имя. Я такого еще не слышала, - искренне удивилась девушка.

«Неудивительно», - подумал он про себя.

- Никогда Вас здесь не видела, хотя мы здесь с Ромми часто гуляем. Вы не из этого района? – продолжила она.

- Да, не из этого, - только и ответил Джесс.

Он совершенно не знал, как и о чем говорить с этой незнакомкой. Да и можно ли с ней говорить? Не опасно ли?

- А Вы скрытный. Ничего-то из Вас не вытянешь, - снова улыбнувшись, продолжила Тира.

- Знаете, я…

Джесс не успел договорить, как буквально застыл на месте, на мгновение потеряв дар речи. В нескольких метрах от того места, где они стояли, он увидел парочку влюбленных. Юношу и девушку. Парня он не знал, но вот ее… Мэрси!? Та, которая сегодня утром его почти арестовала! Та, с которой начались все его скитания!
Да, это была патрульная Мэрси, от которой он сегодня так ловко убежал. Она стояла, обнявшись со своим молодым человеком, что-то шепча ему на ухо. Как показалось Джессу, без формы, в элегантном летнем платье она выглядела еще лучше.

- Эй, что с Вами? Может, что-то случилось? – это была уже Тира.

- Нет-нет, ничего. Все хорошо. Просто я…

Джесс опять не успел договорить. Закончив обниматься, Мэрси и ее молодой человек взялись за руки и медленно пошли в направлении Джесса и Тиры.

- Знаете, давайте-ка уйдем отсюда, - с этими словами он схватился за ручки коляски и покатил ее в очередной сквер, находившийся слева от площади.

- Джесс, подождите, куда Вы!? – Тира не ожидала от него такой прыти.

Честно говоря, и Джесс не ожидал от себя такого. Видно, за день он привык уже ко всему, а особенно к быстрому принятию необычных решений и быстрым же действиям.
Смутившись, он передал коляску Тире, тем не менее, продолжая увлекать ее вглубь сквера.

- А Вы – очень странный человек, - сказала девушка, когда они оторвались от Мэрси и ее жениха.

Те, правда, и не собирались их преследовать. Джессу вообще показалось, что сегодняшняя неудача не очень-то и расстроила Мэрси. Может, она и вообще про это уже забыла… Небось, нашли ему замену… Осознание этого отозвалось острой болью где-то внутри Джесса. Он нахмурился.

- Джесс, мне кажется, Вас что-то тревожит. Вы так неохотно отвечаете, хмуритесь. Конечно, мы почти совсем незнакомы и я, наверное, не имею права…

Он не дал Тире договорить:

- Извините меня, если я Вас этим обидел.

- Нет, не надо извиняться. Просто, может, я могу Вам чем-нибудь помочь? – Тира уже не улыбалась, скорее, тоже начинала тревожиться.

«Чем уж тут поможешь», - промелькнуло у Джесса.

Не успел он что-нибудь ответить вслух, как из-за какого-то поворота сквера на них прямо в упор снова вывернули Мэрси и ее жених. Патрульная вряд ли бы вообще заметила Джесса, но он-то знал, что она здесь.

Схватив Тиру за запястье, он снова потянул ее вместе с коляской куда-то в сторону. Странно, он мог бы просто уйти один. Странно, но ему уже не хотелось быть одному.

Что-то снова заныло внутри. Теперь, правда, совсем по-другому.

- Так, давайте-ка все выкладывайте! – Тира предстала перед Джессом в очередном новом виде – не легкая и веселая, не тревожная, а уверенная в себе.

Джесс недоумевал. Прежде всего, от своих непонятных действий, но также и от нового настроя Тиры. Он никак не ожидал от нее такой решительности.

- Я даже не знаю, что Вам рассказать, - снова замямлил он.

Тира смотрела сейчас на Джесса, как смотрит жена на мужа, ждущая от того серьезных объяснений. Джесс тоже глядел прямо в глаза девушке. Только сейчас он заметил, какая она красивая. Красивая своей собственной красотой. Та патрульная, Мэрси, тоже была хороша, но Тира поразила его чем-то своим, что трудно передать словами. Да он бы и не смог это передать, даже если бы и захотел их подобрать.

- Ладно, что это я, в самом деле. Не хотите – не говорите ничего.

Она снова изменилась в лице, видно начиная успокаиваться.

- Может, проводите нас до дома? А то затащили куда-то, а нам с Ромми уже пора.

При последних словах, девушка наклонилась к коляске, проверяя, как там спит ее малыш. Джесс тоже туда заглянул. При свете фонарей, он увидел маленькое детское личико, мирно посапывавшее в своем укромном мирке. Глядя на младенца, Джессу стало жалко самого себя. Нет, не сегодняшнего, а того Джесса – ребенка, у которого украли родителей и детство. Он снова вспомнил самое последнее, что связывало его с родителями – глаза мамы при аресте… К горлу подступил ком. Джесс отвернулся от коляски.

- Ну так Вы проводите нас с Ромми, Джесс? – выпрямляясь от коляски спросила девушка.

- Да, я провожу вас, Тира.

***
Пока они шли до дома Тиры, Джессу пришлось хоть что-то про себя рассказать. Конечно, он не мог сказать правду, а потому почти все наврал. Что-то же он подал так, как ему хотелось бы, чтобы было на самом деле.

Он сказал Тире, что его родители были инженерами и это, пожалуй, одно из того немного, что было правдой. Но дальше он уже в основном только сочинял. Родители его, по словам Джесса, погибли в автокатастрофе, несколько лет назад. Сам он, якобы, тоже пошел по их стопам, став инженером. При всем желании Джесс не смог бы придумать ничего другого, так как назваться рабочим он, естественно, не мог, а выдавать себя за специалиста из какой-либо совсем ему незнакомой области, опасался. Тира ведь могла спросить что-нибудь, и тогда бы сразу стало ясно, что он врет. А так он был более-менее спокоен, так как хотя бы немного представлял, что значит быть инженером. В действительности, он ничего об этом и не мог знать, ему это только казалось. Знал же он, скорее всего, только некие внешние черты инженеров, которые в детстве заприметил за своими родителями – воспитанность и образованность. Впрочем, ему не стоило уж слишком опасаться этого, так как Тира тоже почти ничего не знала об инженерах. Лишь один ее недоуменный вопрос чуть было не погубил все дело.

- А разве инженера живут не в промышленном районе? Я, кажется, где-то слышала или читала, что они уже давно трудятся там.

Джесс чуть не потерял дар речи.
С минуту они шли молча, пока он, наконец, не придумал, что соврать.

- Ну, инженера разные бывают. Там, наверное, какие-нибудь совсем простые работают.

Говоря это, он проклял себя, так как считал, что этими словами предал собственных родителей. Но Тиру такой ответ, видно, удовлетворил, так как она больше не стала допытываться - кто, да что.

Джессу же такие расспросы были совсем не по душе. Боясь, что она сейчас примется за него – где живешь, как живешь, он, было, хотел упредить ее интерес к нему своим к ней, но тут их прогулке наступил конец.

- А вот мы и дома, - сказала Тира, остановившись у какого-то большого и красивого дома.

Джесс посмотрел на здание с восхищением, ему в таком жить можно было разве что только в мечтах.

- Вы здесь живете?

- Да, на пятом этаже. Конечно, квартира небольшая, всего две комнаты, зато никто нам больше не мешает.

На слове «больше» Тира слегка нахмурилась. Правда, Джесс этого не заметил. Во-первых, было уже достаточно темно, а ближайший фонарь был в стороне, а во-вторых, он все еще зачарованно рассматривал здание. Дом был не новый, походил на тот, что он видел, когда выбрался из леса, но очень статный и красивый.

- А знаете что, приходите-ка завтра к нам! У Ромми завтра праздник – первый день рождения! Нам годик исполняется!

Предложение Тиры было настолько неожиданным, что у Джесса в очередной раз за один вечер чуть не отнялся язык.

- Вы меня приглашаете на день рождения сына? А разве так можно, мы же друг друга совсем не знаем? Вернее, я вообще о Вас ничего не знаю.

- А это Вас так прямо и волнует? – улыбнувшись, парировала Тира.

- Нет, но ведь и Вы обо мне почти ничего не знаете? Вдруг я преступник какой-нибудь? Войду к Вам в дом….

- Ну, уж, прямо так и преступник? Я их вижу иногда, их патрульные водят по городу. Они все по-другому выглядят, все в одеждах таких противных, грязные какие-то. А лица такие грустные, а бывает и злые.

Тира это говорила, а Джесс холодел. Нет, он не разозлился на нее за эти слова, просто ему стало очень больно и обидно.

- Тира, Вы сейчас про рабочих что-ли сказали? - в голосе его прозвучали стальные нотки.

Девушка поняла, что что-то из сказанного ею обидело Джесса.

- Я что-то не то сказала? Извините, Джесс, я не знала, что Вы это так воспримете. Но, право, я не совсем, наверное, Вас понимаю, ведь все знают, кто живет и работает там, - она слегка кивнула куда-то в сторону.

Джесс понял, что он сейчас на грани, чтобы не раскрыться. И это его самого испугало. Ему было страшно представить, что произойдет, если он признается сейчас в том, что он – такой же рабочий. Ему не хотелось возвращаться в этот ад, ему было хорошо здесь и сейчас.

- Нет, это Вы меня извините, - сказал он уже спокойнее. – Просто, рабочие – не преступники… им просто… не повезло.

- Да? Вы считаете? – Тира снова улыбнулась. – Ну, тогда нам с Ромми некого бояться, ведь других преступников у нас в городе нет. Так Вы приедете завтра? Я скажу Вам адрес. Это тут, на пятом этаже, первый подъезд, квартира 20. Придете?

Джесс не знал, что ответить. Он уже чувствовал, что внутри у него что-то теплеет, когда он разговаривает с этой девушкой. Ему даже захотелось, чтобы она никуда сейчас не уходила. И вот, она сама приглашает его к себе.

- Я не знаю даже… А что скажут Ваши родители? А муж!?

- Ничего они не скажут, - Тира, было, снова нахмурилась, но потом на ее лице снова заиграла та очаровательная улыбка, к которой Джесс уже начинал привыкать. Он видел ее даже в этой полутьме, при свете стоящего в стороне фонаря.

- А мы с Ромми живем вдвоем! – она ласково посмотрела на спящего малыша. – Ну, не совсем, конечно, еще няня приходит, а то как бы я работала? А так - только мы с Ромми. Ну, так, в конце концов, Вы придете или нет? Нам уже и домой пора.

Джесс уже готов был сказать: «Да, да, я приду!», но осекся. Он не знал, где ему провести ночь, не знал, что будет с ним завтра, да и наступит ли оно для него вообще. Лишенный воды, пищи, крова, он слабо представлял, как ему продержаться в этом городе хотя бы ночь. Тем более, по рассказам городских рабочих он знал, что патрульные на ночь вдвое усиливают свой дозор, чтобы никому неповадно было нарушать закон отцов-правителей. Может, поэтому здесь и не было преступлений. Любое нарушение каралось тут особо жестоко. Вряд ли, как казалось Джессу, он продержится здесь ночь. Ну, а даже если и так, с каким видом, в каком состоянии он придет на этот день рождения? Вот уж точно, будет похож на «преступника» из гетто.

- Ну, что, Вы решились, наконец? – уже с нетерпением спросила Тира. – Джесс, Вам самому-то домой уже не пора? Смотрите, патрульные не любят, когда кто-нибудь ходит по улицам после полуночи.

Наступила пауза.

- Знаете, Тира, - слова давались ему нелегко, - я, наверное, не смогу придти к вам с Ромми.

- Почему же? – разочарованно спросила девушка.

- К утру меня уже, вероятно, арестуют… Мне не куда здесь идти…

Тира была шокирована таким ответом. Она смотрела вовсе свои большие глаза на Джесса и не знала, что сказать. Но Джесс решил ее предупредить.

- Не спрашивайте меня, пожалуйста, почему так вышло. Я пока не смогу Вам ответить, - он опустил глаза.

Несколько минут они оба стояли молча, слушая только как сопит в коляске маленький Ромми, боясь посмотреть друг на другу.

Наконец, Тира решилась:

- Джесс, не переживайте так, расскажите, как-нибудь потом, если захотите.… А пока… Если Вам совсем некуда идти… Может, останетесь… у нас?

Джесс медленно поднял глаза. Их взгляды встретились. Чувствуя, как к горлу опять подступает ком, он еле слышно произнес:

- Тира… Спасибо тебе.

Глава 5

Прошел год. Самый счастливый год в его жизни. Самый счастливый год в их жизни…

Оставшись в тот вечер дома у Тиры и Ромми, Джесс уже не покидал их. Оказалось, что, действительно, они жили вдвоем, лишь по будням на строго регламентированное время к ним приходила няня, чтобы посидеть с малышом, так как Тира работала. Ей необходимо было работать, чтобы содержать себя и своего ребенка. Она рассказала Джессу, что родители ее умерли – отец давно, а мама – пару лет назад, так и не успев увидеть внука. Об отце Ромми Тира не хотела особо говорить, сказала только, что они не были мужем и женой, так как когда она забеременела, он предложил избавиться от плода, а она не захотела. Тира ничего не просила, поэтому отец Ромми просто ушел из ее жизни. Из их жизни. Навсегда. Возможно, она бы повела себя по-другому, если бы у нее не было средств к существованию, но, к счастью, у нее была неплохая работа в одном из городских управлений, что позволяло им с Ромми не бедствовать. Более того, им хватало на съем квартиры в приличном доме и на оплату труда няни. Единственная неприятность – Тире пришлось выйти на работу спустя полгода после рождения Ромми, иначе она ее просто лишилась бы. Так что полноценно она могла проводить время с сыном только по выходным, а после работы времени на это оставалось мало. Зато, как говорила Тира, с няней ей повезло - пожилая милая женщина идеально заменяла Ромми бабушку.

Что касается Джесса, то после того, как он стал жить с Тирой, он как мог помогал ей  в уходе за малышом. Правда, в этом плане он мало что умел. Однако малыш стал тянуться к нему, видимо, считая его своим папой. Это и радовало Джесса, и одновременно причиняло боль, ведь он боялся привыкнуть к этому нежданно свалившемуся на него счастью. Вернее, уже боялся потерять его.

Живя у Тиры, Джесс понимал, что обязан как-то с ней объясниться, рассказать о себе подробнее, чем он это сделал на улице при их первой встрече. Тира же, видя, что Джесса что-то тревожит, не давила на него. Как и обещала, она ждала, когда он сам все захочет рассказать. Вот только захочет ли этого Джесс?

А он хотел, да не мог. Признаться в том, кто он и откуда, как оказался здесь – это было бы крахом всего того, что у них начало получаться. Поэтому однажды он снова как можно правдоподобнее наврал ей, что недавно лишился работы, а из-за этого и жилья, что помощи ему ждать было неоткуда, поэтому он и скитался, опасаясь каждую ночь быть арестованным патрульными. Для пущей убедительности, Джесс сказал Тире, что боится, что арестовав его, патрульные присвоят ему статус рабочего и оправят в промышленное гетто. Кажется, Тира поверила. По крайней мере, после этого она и слышать не хотела о его возможном уходе от них с Ромми.

Не хотела она этого и еще по одной причине. У Тиры к Джессу родилось то чувство, которое она в последний раз испытывала, когда только повстречала отца Ромми. Ей даже казалось, что тогда оно было совсем другим, а вот теперь-то она и пришла – настоящая любовь. Джесс тоже полюбил Тиру, только для него это было вообще впервые, ведь в гетто о любви не могло быть и речи. Семьи там создавались в такой обстановке, что Джессу даже мысль об этом была противна. Конечно, при желании он мог бы найти себе кого-нибудь, девушки там были, но в гетто текла такая жизнь, что Джессу казалось, что он в кошмарном бреду, из которого невозможно выйти. Какие уж тут любовь, да семья!

А вот Тира… С Тирой у него было совсем все по-другому. Вернее, это был его первый опыт чистых и светлых, а главное побуждающих жить, отношений. Да и для Тиры, по правде говоря, это был точно такой же опыт…

Так они и прожили этот год. Буднями Тира работала, а Джесс с няней возились с малышом. Он, конечно, тяготился тем, что не мог работать, и забота о достатке была полностью на плечах Тиры, но что он мог сделать? Согласно той истории, которую сочинил Джесс, получалось, что ему надо искать работу заново, что было делом непростым. В реальности же о работе в этом городе он мог и не мечтать. Тира же, не знавшая всей правды, считала, что на Джесса навалилось слишком много испытаний, а потому лучше вообще не говорить о работе. По крайней мере, какое-то время. К тому же, она очень боялась потерять Джесса, которому, по его словам, даже грозил арест. Тира и сама это понимала, хотя по правде и не знала о том, за что реально он ему грозил. 

Что касается выходных, то оставаясь в эти дни втроем, они жили так, как, очевидно, и должна жить настоящая семья – в мире, любви и мелких семейных радостях. Это была почти идиллия. Почти – потому что в жизни никогда не бывает все хорошо…

Поначалу Джесс опасался появляться на улице. Даже когда они выходили по выходным погулять, он украдкой нет-нет, да и оглядывался по сторонам, боясь увидеть за спиной патрульных. Ему все казалось, что его продолжают искать, что вот сейчас кто-нибудь выскочит из-за угла и скрутит его. Помимо патрульных, Джесс опасался и городских рабочих, ведь кто знает, может, кто-нибудь из них при встрече вспомнит Джесса и выдаст карателям. Именно поэтому, как только Джесс видел где-нибудь вдали группку рабочих, то сразу менял маршрут прогулки. При этом он старался делать это так, чтобы Тира не видела в том ничего странного и подозрительного. Таким образом, за год Джесс ни разу не встретился лицом к лицу ни с одним рабочим. Патрульные же, даже если он с ними и сталкивался - во время прогулок или походов в магазин, или еще в каких ситуациях, - не обращали на него никакого внимания. Так - как к обычному гражданину из города свободных людей. Главное – не нарушай законы отцов-правителей.

Несколько раз он видел и Мэрси, все также гулявшую со своим молодым человеком. Глядя на нее украдкой, Джесс никак не мог понять, как она стала карателем. Не увидь он ее во время своего неудавшегося ареста в форме, не помня, как она держала его на «мушке», он бы назвал ее довольно милой девушкой. А так… Ну, а Мэрси совсем его не замечала. Она давно уже забыла про того паренька, за которую ее тогда пожурил старший патрульный. Ведь она и так неплохо поработала на своей первой облаве, арестовав в итоге троих. Последнего потом расстреляли…

Со временем Джесс успокоился, поверив в то, что о нем все забыли. Какое же счастье, что в тот вечер он встретил Тиру! Где бы он сейчас был без нее…
Прошел год – самый счастливый в их жизни.

***
Очередной теплый и мягкий летний вечер. Почти такой же, как и тогда, год назад, когда они познакомились. Выходной, а значит, они опять втроем пошли гулять по городу.      

Гуляя, они добрались до еще одной полюбившейся им площади. Как и та, на которой они познакомились, эта площадь была широкой и красивой. Изящные скамейки и парапеты вдоль нее, многочисленные фонари, несколько фонтанов, деревья и изумительные своими формами декоративные кустарники – все это создавало атмосферу покоя и располагало к романтике.

Всю сегодняшнюю прогулку Джесс обдумывал одно дело, которое уже напрашивалось само собой, но так пока и не воплотилось в реальности. Он думал о том, что они живут с Тирой уже целый год и непросто живут, а искренне любят друг друга. Войдя однажды в ее с Ромми семью, за прошедшее время он стал ее неотъемлемой частью. Конечно, один год, возможно, и не такой уж большой срок для проверки чувств, но в их ситуации хватило и этого. Оба они понимали, что именно нашли друг друга, что бывает в жизни людей всего лишь один раз, а у некоторых - не бывает и его. За такое надо держаться, надо ценить такую встречу и уже не терять друг друга. И вот, по прошествии года, перед ними встал логичный вопрос – что дальше? Джесс, хоть и не имел до этого особого опыта общения с женщинами, понимал, что как мужчина он должен сделать ответственный шаг. И шаг этот напрашивался сам собой – он должен был предложить Тире стать его женой. Другого варианта просто не было – он не мог (и совсем не хотел) уходить, а значит, надо было создавать настоящую семью. Он видел, что и Тира желала того же, тянулась к настоящей семье, но как женщина - не могла сделать  такого предложения первой. Она ждала этих слов именно от него. И Джесс уже готов был сказать их, предложив Тире свою руку и сердце, однако в последний момент его каждый раз останавливал один и тот же вопрос – как они поженятся, если для этого города он никто? У него не было никаких документов (не считая повязки с порядковым номером, закопанной где-то на окраине города), не было никаких прав. Его самого-то, по-сути, для этого города не было.

Может уехать отсюда, но куда? Он никогда и нигде не был, кроме своего гетто? Он вообще ничего не знает о том, что есть за пределами этого огромного города. Как оказалось, даже в этом (Другом) городе (что уж говорить про гетто) не было ни газет, ни телевидения, ни радио. Вернее, все это было, но во всем этом каждый день рассказывалось только об удивительно счастливой жизни горожан. И больше ничего. Тира рассказала Джессу, что власти города не поощряют путешествия, поэтому выбраться из него практически невозможно. Если ты законопослушный гражданин, то при желании выехать из города в специальном управлении тебе вежливо, но настоятельно порекомендуют этого не делать. Если будешь настаивать и добиваться своего – появятся проблемы с законом, а отцы-правители очень не любят незаконопослушных граждан. По особому пропуску и по специальным делам из города выезжали только сотрудники специальных управлений. Тира как-то шепнула Джессу, что слышала от одной из знакомых по работе, что и в других городах их страны такие же законы. Но так ли это на самом деле, кто его знает…

Думая обо всем этом, Джесс и не мог никак решиться на предложение. Однако с другой стороны, даже если они не смогут пожениться официально, он обязан был предложить Тире стать его женой. Пускай хотя бы так, но они станут настоящей семьей… Поэтому сегодня, спустя год их жизни вместе, он и собирался это сделать.

Выбравшись на площадь, они не спеша прошли через ее центр, остановившись у одного из красивых парапетов. Ромми давно уже уснул. Пристроив коляску рядом с этим парапетом и облокотившись на него, Джесс с Тирой стали смотреть вниз, туда, откуда на площадь вела широкая каменная лестница. Площадь несколько возвышалась над окружающей ее частью города, а вели на нее несколько таких лестниц, расположенных на разных ее концах.

Стоя у парапета и глядя в сгущающиеся сумерки, которые все явственнее разрезал свет фонарей, они молчали. Джесс не знал, о чем думает Тира и готова ли она к его предложению, но сам он уже все для себя решил. Будь, что будет, но он должен сделать ей предложение! Он сам этого хочет! Это его единственное счастье в жизни, и оно должно быть как у всех счастливых людей, любящих друг друга.

- Тира, я хотел тебе сказать кое-что, - начал он издалека.

- Да? И что же это такое загадочное? – слегка улыбаясь, спросила она.

По глазам Тиры, Джесс понял, что она догадывается, что он хочет ей сказать. Его это несколько смутило, но отступать было поздно. Никогда он не чувствовал еще такого волнения, даже тогда, при аресте… И куда только подевалась вся его способность перевоплощаться в беззаботного парня? Видно, это совершенно не тот случай, когда ты можешь сыграть свои чувства.

- Собственно, я хотел сказать, что мы с тобой уже год вместе. Помнишь, вот примерно в такой же вечер мы и встретились?

- Да, конечно, я все хорошо помню. И я безумно рада, что тогда попросила тебя помочь спустить мне коляску. Страшно подумать, что мы могли тогда разминуться!
Минутой раньше или позже – и все! Я даже сейчас боюсь об этом думать! Кажется, откроешь глаза, а это все был сон!

- Ну что ты, Тира, я же с тобой! Не бойся, мы встретились и это не сон.

- Да, любимый, я так счастлива! Но что ты мне, все-таки, хотел сказать?

На мгновение Джесс запнулся.

- Да я, в общем… Я как раз об этом и говорю, что уже год как мы вместе… И я хотел спросить…

Свисток!

Противный, мерзкий, возвращающий в ад прежней жизни свисток патрульного прозвучал где-то у него за спиной. Джесс похолодел. Сердце бешено заколотилось. По лицу Тиры мелькнула тень тревоги. Она посмотрела куда-то за его спину. Стараясь не выдать волнения, Джесс тоже медленно обернулся.

По направлению к ним площадь пересекала толпа городских рабочих, которую вела группа патрульных. Видимо, их вели после работы на ночевку в бараки гетто, а, может, куда-то и в местные казиматы.

Подгоняемые тычками и свистками карателей, чумазые рабочие медленно плелись после тяжелого дня. Как обычно, все они были в грязных робах, с двумя повязками на рукавах и с отстраненными от окружающей действительности лицами. Они все ближе и ближе подходили к тому месту, где стояли с коляской Тира и Джесс. Видимо, они пройдут мимо них и, спустившись по лестнице, уйдут вглубь города. А может, их отведут на станцию, где погрузят в вагоны и отвезут в гетто.

Джесс уже давно не видел рабочих так близко. Однако в отличие от других ситуаций, сейчас он не мог куда-нибудь свернуть и пойти другой дорогой.

- Ужасно. Может, пойдем отсюда? – Тира заволновалась.

Джесс посмотрел в ее глаза, прочитав в них нескрываемые отвращение и страх.
Отвращение, конечно, относилось к рабочим и карателям, а вот страх – это за него. Джесс хоть и наврал ей многое про себя, но про возможный арест - нет, и она теперь тоже боялась, что его могут забрать. Хотя в данном случае, это и было маловероятным, но вцелом опасность сохранялась. В конце концов, патрульные могли и документы проверить, а ведь у ее Джесса ничего при себе нет. Без документов его бы точно отвели в участок, а уж там…

В этот момент колонна поравнялась с Джессом и Тирой, так что при свете фонарей они смогли рассмотреть ее во всех подробностях. Глядя на своих еще недавних товарищей по несчастью, Джесс застыл. Он не мог пошевельнуться, отвернуться или хотя бы сделать вид, что ему все равно, а смотреть так открыто было очень опасно. Все остальные, кто гулял на площади, старались просто не замечать это шествие. К счастью, и патрульные, казалось, не замечали окружающих, но все же…

Положив ему сзади на плечи свои руки, Тира шепнула:

- Джесс, прошу, не смотри на них. Давай уйдем отсюда?

Но он ее не слышал. Всматриваясь в спины уже уходящих рабочих и карателей, он чувствовал, как внутри него рождается гнев. Вся боль, накопившаяся в нем за годы жизни в гетто, все страдания, позор и унижение, казалось, сливались сейчас в нем в некую силу, которая безудержно рвалась наружу. И вырваться она могла только в одном, единственно верном, в том, что пугало Джесса, но и было согласно его гневу и злости – крике: «Руки прочь, каратель!»

Еле скрывая волнение, с по-прежнему бешено колотящимся сердцем, Джесс повернулся к Тире, только и сказав:

- Тира, подожди…

***
Повернувшись снова лицом к уходящей колонне, Джесс на мгновение замер. Стоит ему крикнуть, и вся сказка, длившаяся последний год, в момент испарится. Но он уже не мог себя сдержать. Память о гетто, о том, как там живут люди, которая уже, казалось, навсегда стерлась, на самом деле, только притаилась где-то в глубинах его сознания. Теперь же, разбуженная увиденным, поднялась наружу мощной, неудержимой волной.

Джессу казалось, что если он сдержит себя, то это будет очередным предательством всех несчастных из того мира, в котором он сам прожил большую часть своей жизни. Ему казалось, что если он не попытается хоть как-то остановить уходящую колонну, это потом не даст ему покоя всю оставшуюся жизнь.

Перед его взором пронеслись лица всех, с кем он вместе жил в гетто, всех, кого знал и с кем делил вся тяготы этого рабского мира. Он вспомнил лица родителей, уводимых карателями. Вспомнил взгляд мамы, в последний раз смотревшей на него.
Мог ли он не закричать? Мог ли не попытаться хоть как-нибудь не остановить их? Конечно, это ничего не даст, но мучиться потом все время, не простить самого себя – это ли не тяжелее? А с другой стороны, кто знает, не станет ли его поступок примером другим, в том числе и тем, кто живет здесь? Не откроет ли он им глаза на страшную правду их «жизни»?

Джесс решился.

- Руки прочь, каратель!

Внезапный крик оглушил площадь. Все замерло. Застыла рабочие и патрульные, застыли гулявшие у фонтанов и сидевшие на скамейках. Казалось, застыло само время. Застыла с нескрываемым ужасом в глазах Тира. На нее было просто больно смотреть.

Наконец, шедший последним в колонне патрульный медленно обернулся, удивленно посмотрев туда, откуда раздался окрик. Их взгляды с Джессом встретились. Карателю хватило полсекунды, чтобы понять, что это крикнул именно Джесс. И почему это крикнул именно он. Рабочий! Неизвестно, как он сюда попал и почему выглядит как обычный житель города, но без сомнения это - рабочий. Только они кричат это, когда хотят в очередной раз заявить о своих правах. Патрульные ненавидят этот клич, ведь они не каратели, а служители закона. И закон этот требует уничтожать бунтарей!

Свисток! Еще один. Потом еще. И еще, и еще, и еще…

На площади началась суета. Все мирные парочки и семьи сразу же кинулись прочь. Такого еще никогда не было, но если эти грязные дикари кричат уже в центре города, сейчас здесь будет что-то ужасное.

Патрульные же не растерялись. Часть из них, избивая рабочих дубинками, положила всех их на землю во избежание смуты. Рабочим нельзя даже было посмотреть в сторону подавшего их тайный клич. Другие же сразу бросились к Джессу с Тирой, куда уже с разных концов площади также бежали еще несколько групп патрульных.
Джесса скрутили сразу, да он и не стал сопротивляться.

К чему это? Он сделал свой выбор, и лишняя минута сопротивления ничего бы уже не дала. Перед тем как Джесса увели с площади, он успел еще раз посмотреть на Тиру. Двое патрульных уже проверяли у нее документы, пытаясь понять, какое ко всему этому она имеет отношение. Джесс надеялся, что ей ничего не грозит. С документами, с маленьким ребенком ее отпустят, когда она расскажет все что знает о Джессе. Вернее, что он сам ей про себя рассказал.   

В последний момент, когда их взгляды встретились, Джесс успел еле слышно шепнуть, даже не шепнуть, а просто сказать одними губами: «Прости». Лицо Тиры было искажено ужасом, в глазах застыли слезы. Она все поняла. Она отвернулась. Один из патрульных уже помогал ей с коляской…

***
Все кончено…

Джесс попытался приподняться из лужи собственной крови, в которой ока-зался на полу холодной камеры после часового допроса с пристрастием. Он все рассказал как было, приврав только ради пущего спасения Тиры, что обманом использовал ее для своих целей. Она ни при чем, а он просто хотел пожить в свое удовольствие.

Да, это он сбежал из промышленного района год назад во время ареста. Да, все это время он жил здесь. Нет, он не готовил никакого бунта и никого называть не будет. Ему некого называть.

Пытаясь выудить у него какую-нибудь «правду», его сильно били. Однако сказать ему было нечего, а потому, в конце концов, решили больше не тянуть. Допрос был окончен. Приговор ему вынесли сразу же и без суда. Да и какой суд? Для чего? Все и так ясно.

Кое-как приподнявшись, Джесс дополз до стены камеры. Сказать, где и что у него болело, он не мог. Болело все и везде. Левый глаз заплыл от слишком усиленного допроса одного из карателей кулаком своей правой руки. Ни о чем не думалось. В голове шумело. Джесс прислонился боком к какой-то ржавой кровати и забылся.

Сколько длилось это забытье, он не знал. Визг ключей в замке двери камеры вернул его в этот страшный мир. Он еще не успел до конца очнуться, как его уже подхватили под руки и куда-то потащили. Левый глаз так и не хотел открываться, да и правый мало что мог разглядеть в полутьме. Джесс только слышал где-то рядом с собой чье-то сопение, пыхтение, кто-то куда-то бежал, ругался, лязгали очередные ключи в очередных дверях. Потом в лицо ударил дневной свет.

Джесса прижали к какой-то стене, пригрозив, что если он сам не будет дер-жаться на ногах, еще получит свое. Кое-как выпрямившись, он огляделся. Вместе с еще несколькими рабочими его привели на какие-то грязные за-дворки с обшарпанной кирпичной стеной. Причем это было где-то в Другом городе, так как после ареста его отвели в какой-то местный участок. Неужели они и здесь казнят? Или это просто запасной вариант, в случае проблем с городскими рабочими или даже местными? Он уже ничему не удивился бы…

Они стояли у стены, а напротив уже выстроилась расстрельная команда. Один из старших палачей начал что-то равнодушно зачитывать вслух.

Неужели это все? Впрочем, разве он ждал чего-то другого? Скорей бы уж…

Палачи взвели автоматы. Рабочие же, пошатываясь и мотая головами, стояли, кто как мог. Не каждый после избиений сможет прямо стоять на ногах, да еще и бесстрашно смотреть своей смерти в лицо.    

Последние мгновения. Джессу стало смешно. Как же глупо все получилось! Нет, не сейчас, не вчера, а вообще в жизни. Ну, ничего! Пока еще в него не пальнули, пока еще есть секунда-другая, ему есть, что сказать им.

Собравшись с последними силами, Джесс как можно громче прохрипел:

- Руки прочь, каратель!

Подхваченный другими рабочими, клич свободы потонул в шуме автоматной очереди.