Массажный кабинет

                Для кого-то это фантазия,
                для кого-то – быль, а кому-то
                сценарий для будущего спектакля.



  Небо над Москвой было мрачным, как и настроение у Сереги. Нет, это не вопрос метеозависимости, а скорее - похмелья. Состояние головной боли и прочих физических недугов уже прошло. Но каждый знает тот осадок былой радости, который превращается в горький порошок собственной никчемности. Когда ты сам себя не любишь, а все окружающие просто раздражают своим присутствием. Сереге чего-то хотелось. Похмелится? Но богатый жизненный опыт говорил ему о том, что это внезапно и незаметно может превратиться в запой. А запоя не хотелось, категорически. Тепла и ласки? Наверное. Но взглянув на себя в витринное стекло, сразу вспомнил фразу из бардовской песенки: «Уродую пейзаж своим лицом». Массаж - вот решение! Как приятно лежать лицом вниз, когда молодая девчонка трет тебе спину то сильнее, то слабее. А, впрочем, без разницы как. Потом перевернешься, а она поползает по тебе, изображая какой-то интерес, а может, даже не изображая. Но это тоже безразлично, потому что глядеть на молодую красотку красными отекшими глазами будет просто невыносимо.

На мобильном открылся общеизвестный сайт. Обходить блокировку не составило проблем. Массажные салоны были пропущены сразу, так как несоответствие реальных девушек и фотографий уже достало. Тем более, что не было ни здоровья, ни желания ругаться с какой-либо бойкой администраторшей из-за денег. Деньги-то у Сереги были, и он их не особо жалел для поправки своего здоровья, просто после этого «несоответствия» всегда оставалось чувство несправедливости и обмана.

Индивидуалки. Хоть фото будет более, или менее, но соответствовать реальности. Округ, район, метро. Так – «Павелецкая». Так – анкеты. Фото, описание услуг, цена. Маша – эта подойдет. Текст был лихо закручен, явно писала не сама, но это тоже не имело значения. Не к писателю же в гости собирался. Первое предложение гласило: «Медитативно-релаксирующая программа снимет усталость, стресс, вернет жизненные силы». Он догадывался, что программа закончится окончанием ей в кулачек, но у других девушек были еще более тоскливые тексты. Раздражало все! Созвон, договоренность о встрече через полчаса, точный адрес. Три станции по кольцевой ветке. «Павелецкая». Не особо-то далеко пешком. И вот перед глазами предстало серое административное здание конца брежневской эпохи. Вестибюль, умирающие от скуки охранники, пропускающие всех подряд. Это хорошо. Если бы у него стали спрашивать документы, узнавать к кому и зачем, то, скорее всего он бы развернулся, пошел бы купил пива и дальше вся история пошла бы по другому пути. Лифт, 9-й этаж. Люди в лифте приводили его в бешенство просто своим наличием. Кому нужно на 5-й, кому на 7-й. Когда, наконец, двери открылись на 9-м, состояние было такое, что хотелось стучать кулаком в стенку. Длинный коридор заканчивался дверью с номером 912, позвонил. Соответствие с фото полное, но и это не добавило радости, почему-то хотелось нахамить незнакомой женщине.

- Ну, так, значит, ты и есть – Маша? - нелепо начал он разговор. Понимание этой нелепости усилило чувство досады и нелюбви к самому себе. Ответом ему был спокойный и уверенный взгляд. От этого взгляда мешки под глазами как будто бы выросли и стали тяжелыми.

- Добрый день! Снимайте обувь здесь, - ответила ему Маша. Снимать обувь было приятно, потому что развязывая шнурки, он не чувствовал её взгляда на своем опухшем лице. Прошли в комнату. Сам вид ухоженной и опрятной женщины его раздражал. Серега попытался определить возраст, но не смог, не то состояние. Понятно, что ей не 18, но и 40 лет еще не было. Задача для головы в этом состоянии была сложная. Зато две другие задачи решать было не нужно: жгучая брюнетка, рост - чуть ниже его, значит где-то 170. Нет, она своим уверенным видом откровенно раздражала. Наверное, так выглядят наркологи, подумал он, хотя к ним обращаться еще не приходилось. Мгновенно появилась спасительная мысль: «Если выгонит, пойду, похмелюсь!». Даже радостно стало. Но сразу же появилась другая, поганая: «Опять запой?» И тут началась игра. Он только потом понял это, подсознание ему быстро подкинуло идею - умеренное хамство. Это не был разумный и расчетливый шаг, скорее некая мифическая соломинка. Так сказать оправдание на будущее: меня выгнали – я нажрался. Один из его друзей говорил: «Мы всегда хотим выглядеть хуже, чем есть на самом деле». Нет, он не орал матом, не переходил к личным оскорблениям. Было понятно, что в этом случае он был бы сразу выставлен за дверь. Но дурное настроение так и «перло» наружу. Он упорно называл её на «Ты», хотя она тщательно, и даже немного подчеркнуто, называла его на «Вы». Это сильно раздражало. Она села в кресло и предложила ему сесть в другое, стоящее напротив.

- Правила игры здесь просты, - начала она. – Это моя территория, и здесь я хозяйка, а Вы здесь гость. Я в любой момент могу попросить уйти, так же как и у вас есть право покинуть меня, когда пожелаете. Я не буду заранее объяснять вам всех процедур, это неинтересно. Исчезнет элемент новизны, исчезнет сказка. У вас есть одно право – сказать слово «СТОП». После этого я немедленно прекращу все процедуры, а Вы оденетесь и уйдете. Совсем. То есть - насовсем. Даже если через некоторое время Вы вернетесь и позвоните в эту дверь, я Вас не узнаю. Если подкараулите на улице, то я сильно удивлюсь незнакомому человеку, который несет какие-то бредовые слова».

Чаша весов желаний внутри Сергея перестала колебаться. Желание остаться сильно перевесило желание выпить. Возможность попасть в сказку завораживала, а неопределенность возбуждала.

- И еще, - продолжала она, - любой крик приравнивается к слову «стоп». К сожалению, в этом здании плохая звукоизоляция», как бы извиняясь, сказала она.

- Постойте! Какой крик, не понимаю? – незаметно для себя Сергей перешел на «Вы».

- Некоторые процедуры будут болезненные, а иногда будет очень больно, – слегка улыбнувшись, сказала она.

- Но в объявлении об этом ничего не сказано, - возразил он.

- Не согласна, - заметила Маша, - там сказано: «Нет интима». О том, что нет боли, там не сказано.

Аргумент был железный, хотя в какой-то мере спорный. Сергей достал мобильный и перечитал объявление еще раз – зачем? Непонятно. Наверно, чтобы не вступать в спор. Она, судя по всему, это почувствовала, и добавила еще один аргумент:

- Вы должно быть и сами понимаете, что если вы сейчас уйдете, то на будущее Вы закладываете в себе сожаление. Сожаление о нереализованной возможности. Возможности – пока непонятно чего, но возможности. И каждый раз, вспоминая об этом, Вы будете огорчаться.

- Да, согласен, – быстро сказал, Сергей.

Он себя хорошо знал, и воспоминания о нескольких упущенных в жизни возможностях иногда портили ему настроение.

- Не все выдерживают, некоторые говорят «стоп», но Вы не похожи на них. Вы похожи на сильного человека.

Ах, этот старый женский приём – игра на мужском самолюбии. Этому приёму, наверное, несколько тысяч лет, но во все времена он действует безотказно! Понятно, что Серега уже плотно сидел на крючке у этой женщины. Уйти, уже означало неуважение к самому себе. И самое главное – в своих же собственных глазах! Это невозможно, что-то нужно было говорить, что-то делать.

- Сколько доплатить, что бы можно было трогать везде? – по-деловому, спросил он, помня опыт посещения салонов, где это считалось доп. услугой и хотели сверху тысячу.

- Вы хотите меня трогать везде? – переспросила она. Шикарно улыбнулась, показывая два ряда белоснежных зубов.

И добавила:

- Это не проблема.

- Не проблема трогать? Сколько? – довольно тупо и уныло произнес Серега.

- Нет, не в этом дело. Можно трогать, только вам этого не будет хотеться, - чувствуется ситуация стала веселить Машу, вид у неё стал еще привлекательнее и задорнее.

- Мужику в рассвете сил, не хочется трогать молодую женщину? Это называется импотенция! - выпалил Серега.

- Боже упаси, воскликнула Маша. И либидо и эрекция все будет на месте, но желание трогать пропадет. И наклонившись к Сергею, несколько тише добавила: «Не забывайте, Вы попадаете в сказку. Тут бывают чудеса».

Вид у Сергея был несколько растерянный, но Маша не теряла инициативы.

- Начнём? – спросила она.

- Да, – несколько рассеяно ответил Серега.

- Тогда повторим основы: слово «Стоп» или крик – прощание! В остальном – полностью слушаешься меня. Можно говорить, задавать любые вопросы и для первого раза: можно даже немножечко поныть, но тихо. В душ, – скомандовала она.

- Полотенце в ванной - добавила вслед.

Помывка была недолгой, предвкушение и ожидание неизвестного возбуждали и торопили. Обмотав полотенце вокруг бедер, он вошел в комнату. Маша стояла около массажного стола, застеленного черной виниловой простыней, на которой лежал черный длинный лаковый фартук и ярко-красные резиновые перчатки. На Маше поверх короткого черного платья был одет белый халат. Но халат странного покроя, не такой, как в поликлиниках и больницах. Скорее он напоминал короткую куртку или строгий женский пиджак белого цвета. Сочетание черного и белого резко контрастировало и весьма возбуждало.

- Полотенце повесь в ванной! – Маша окончательно перешла на «Ты». В голосе появились повелительные нотки.

- Тело должно быть голым, тогда пациент больше чувствует свою беспомощность.

В ванной у Сергея появилась мысль: виниловая простынь, резиновые перчатки и лаковый водонепроницаемый фартук – клизма. Ему сейчас будут делать клизму, промывать от абстинентного синдрома!

- Клизма! - радостно выпалил он, вернувшись из ванной. Промывание для возвращения к жизни! Он показал глазами на предметы, лежащие на массажном столе.

- Клизма? – сначала переспросила она. Но затем продолжила - нет, слишком грязная процедура. Одна ваша неосторожность и будет много проблем с комнатой. Хотя вам бы, наверное, не помешало. Но у нас будет другое. То, что Вы видите – предметы вашего фетиша.

- Мой фетиш – грудь третьего размера, длинные ноги и упругая попка – радостно и не задумываясь, выпалил Серега. Она подошла вплотную так, что её грудь практически касалась его голой груди, и тихо на ухо ему сказала: «Ты просто не представляешь, как быстро это можно поменять». Запах духов от её щеки, близость тела манили. Хотелось её схватить, но было как-то неудобно. Прилично одетая женщина и собственное нагое состояние создавали психологическую дистанцию, размером в пропасть, ставили на разные ступеньки невидимой лестницы.

Маша отошла к столу, взяла фартук, одела через голову, завязала сзади лямки. Взяла в правую руку обе резиновые перчатки, и слегка согнув правую ногу, похлопала ими себя по ноге через блестящий фартук. Звук был глухой. Зрелище было возбуждающим. Черные волосы, блестящий антрацитовый блеск фартука, красные перчатки в руке и игривая поза со слегка изогнутой ногой приятно смотрелась. Перчатки одевать не стала, отложила на массажный стол поверх виниловой простыни. Подошла к тумбочке, взяла маленький черный чемоданчик с надписью «Mystim», достала черные резиновые жгутики длинной сантиметров 30-40 и толщиной миллиметров 5. Первый жгутик был помещен на запястье и продвинут дальше в сторону локтя и надежно закреплен пластмассовой скобой. Следующий был одет более хитрым образом: пальцы Сергея были обвязаны у основания, так что жгутик образовывал две восьмерки, вокруг четырех пальцев. Оба конца жгутика шли к большому пальцу и далее к запястью.

- Придержи, - сказала Маша, указывая на кончики жгутика.

Сергей придержал другой рукой жгут к запястью. Посмотрев на руку, она сказала: - «Небольшой размер, похоже на «М». Потом отошла к тумбочке и вернулась, держа упаковку перчаток. Разорвав полиэтилен, достала пару сине-фиолетовых резиновых перчаток. Взяла одну из них и одела на руку Сергея, поверх конструкции из жгутиков. Со второй рукой было проделано то же самое. Серега посмотрел на свои руки и спросил: «А почему не красные?»

- Красный и черный цвет перчаток – только для меня, - ответила Маша. С красными ты познакомишься сегодня, а с черными значительно позже, если конечно, все испытания пройдешь успешно. А теперь идешь в ванную и наполняешь каждую перчатку водой, затем поднимаешь ладонь вверх, опустив локоть, и сливаешь воду вниз. Для каждой руки повторяешь три раза. Важно, что бы под перчаткой была влага.

Не более минуты – двух заняли игры в ванной с наполнением водой и опустошением перчаток. Вернувшись в комнату, он застал Машу с небольшим черным аппаратом в руке. Аппарат был чуть больше, чем пачка сигарет, сверху на нем были два красных колёсика. Аппарат она положила на виниловую простыню. В руку взяла провод. На одном конце провода был разъем, а другой заканчивался двумя маленькими штекерами: один красного, другой черного цвета. Черный был воткнут в торец резинового жгутика, закрепленного выше запястья, а красный - в торец другого жгутика, скрытого под перчаткой. С другой рукой было проделано то же самое. Разъемы проводов были вставлены в чёрный маленький аппаратик.

- Сожми и разожми несколько раз руки в кулаки, пошевели пальцами, чтобы лучше чувствовать свои кисти, - посоветовала Маша. - Дай руку – довольно повелительно сказала она.

Он протянул правую руку, а она своей левой рукой с темным маникюром, взяла его за пальцы, затянутые в фиолетовую резину перчатки. Через тонкий слой резины он чувствовал тепло её руки и легкое сдавливание. Правой рукой она держала маленькую черную коробочку.

- Вопрос, - быстро сказал он, - это пытка электричеством?

- Нет, физической боли не будет, а вот что будет с вашей психикой, – сейчас увидим.

Поворот колесика, и раздался легкий еле слышный щелчок, от которого Сергей рефлекторно вздрогнул. Колесико медленно поворачивалось, в кисти появилось покалывание – слабое, такое как будто руку отсидел, или отлежал, даже слабее. А потом – кисть руки ИСЧЕЗЛА!

(Уважаемый читатель, не подумай, что из жанра документальной повести я перескочил в фэнтези. Сейчас не появятся добрые волшебники или злые феи, а через потолок не будет просвечиваться Альдебаран из созвездия Тельца.)

Если говорить серьезно, то по всем ощущениям именно - ИСЧЕЗЛА. Всё, что находилось под перчаткой, и даже несколько выше (до черного жгутика) - исчезло из всех ощущений. Он видел свою руку в резиновой перчатке, видел, как Маша держит её. Он чувствовал свои ступни, колени, спину, живот, плечи, локти. А кисть и пальцы – сказать, что не чувствовал неправильно, этой части тела просто НЕ БЫЛО для его восприятия. Он не чувствовал её рук, резины перчатки, стягивающей кисть, влаги в перчатке – то есть тех ощущений, которые были всего пару секунд назад. Это потрясло Сергея. Замешательство. Мысли…… Обычно они бегали в его голове легко и непринужденно, даже может быть слишком быстро, так что он не успевал додумать одну, как ей на смену прибегала другая. Сейчас же они где-то затаились. Первым делом в ошеломленную голову пришла не мысль, а эмоция. Медленно и противно она заползала в черепную коробку. Это был страх. Страх появился не сразу. Вначале появилось легкое беспокойство, потом оно усиливалось, и появился страх, а уж затем паника, просто ужас…. Слова давались ему с трудом, с запинаниями и заиканиями.

- Ааа… Это можно ииисправить, выыылечить?

Маша мгновенно выключила приборчик. Чувствительность вернулась сразу, вместе со щелком из коробочки.

- Успокойся, инвалидом я тебя не собираюсь делать, - очень спокойно и серьезно ответила она. - Я полностью, как ты видишь, управляю процессом. Но то, что ты настолько пуглив, я не ожидала, честно говоря. Но это не отменяет процесс воспитания, просто я буду несколько поделикатнее с тобой. И не забывай, что слово «Стоп» – это твое право, со всеми вытекающими последствиями.

- Начали, - с этим словом она сразу включила аппарат. Чувствительность в руке пропала, страха уже не было, но общее недоумение осталось.

- Потрогай левой рукой правую руку, - посоветовала Маша, – а то скоро она станет такой же.

Осторожно, аккуратно он приблизил пальцы левой руки к правой ладони, стал ее ощупывать. Ладонь была! И это главное. Она была абсолютно твердая, четыре пальца были выпрямлены и прижаты друг к другу, большой палец был плотно прижат к ладони.

- Продолжим, - щелчок, и левая рука тоже пропала из ощущений. Сергей держал руки перед собой, согнутые в локтях. Повернул руки ладоням вверх, и наоборот - ладонями вниз. Все работало. Но кистей не было – уже на двух руках.

- Для начала потрогай себя, для того что бы ты понимал, что предстоит испытать мне.

Он поднял руки к ключицам и провёл ими по телу до бедер. Ощущение было такое, что как будто по нему провели двумя поленьями, затянутыми в резину. На редкость некомфортно. Не больно, но противно.

- Помнится, ты спрашивал, сколько доплатить, что бы трогать меня? Отвечаю: - Нисколько. Трогай!

Он осторожно стал протягивать руку к её груди. Медленно. На середине траектории, он изменил направление движения и стал приближать ладонь к ее плечу. Рука неловко ткнулась в плечо, так что Маша даже немного отшатнулась.

- Экий ты неловкий, - сразу же отреагировала она.

- Так, что с твоими фетишами? Грудь третьего размера, длинные ноги и упругая попка? – ловко вспомнила она.

- Нет, не надо, не хочу, - медленно отнекивался он.

- Запоминай, - наставительно сказала она, - слова: «Не хочу», «Не могу» и «Не надо» – ты исключаешь из нашего общения. Маша села на край массажного стола. Взяла его руку, положила себе на бедро.

- Поглаживай, но осторожно. Не оставь на мне синяков.

- Ты не дотрагиваешься.

- Больно!

- Ты, что во мне дырку сверлишь?

Претензии сыпались постоянно, он прекрасно понимал, что это месть за его хамство в самом начале общения. Молчал, не возражал. Потом он сообразил, что глаза, бедро и руки должны быть на одной линии. Тогда он сможет контролировать зазор между рукой и бедром, и по прогибу лаковой ткани косвенно оценить силу нажатия. Попытался сесть на корточки, но совершенно забыл про левую руку, которой рефлекторно попытался опереться на край массажного стола. Чувствительности не было, поэтому резко пошатнулся, переступил, но сумел удержаться на ногах. Сел на корточки. Теперь он видел зазор межу своей рукой и лаковой тканью фартука.

- Если бы ты видел себя со стороны, насколько ты нелеп и смешон.

Сергей молчал, молчание было его единственной защитой. Молчал и делал. Делал и молчал. Вы думаете, что гладить женщину рукой по ноге – это развлечение? В обычной жизни – несомненно, но в той абсурдной ситуации, в которой находился он - это действие превратилось в тяжелую, кропотливую работу, требующую концентрации и внимания. К довершению всех бед оказалось, что резина не скользит по лаковой ткани. Чуть более сильное нажатие и черная блестящая ткань – мгновенно натягивалась. Сверху раздавался какой-нибудь эпитет – неприятный для его самолюбия. Шаблон привычной жизни был разорван в клочья. Абсурдность ситуации была полная. Мозг не мог зацепиться за привычные ориентиры, модель стандартного мира отсутствовала. Иллюзия. Сплошная иллюзорность. Работа.

(Постараюсь объяснить тебе, уважаемый читатель, сложность Серегиной работы:

Представьте, что Вы на работе. У вас на руках надеты толстые брезентовые рукавицы, те самые, в которых работают на стройке. А работа заключается в том, что надо закрутить гаечку, маленькую такую, чуть больше спичечной головки. Да еще и в труднодоступном месте. Снять рукавицы вы не можете, иначе инспектор по технике безопасности немедленно уволит вас. Удержать гайку сложно, накрутить на шпильку не получается. Через час приходит начальник и сильно удивляется, что ничего не сделано. Сначала спокойно так удивляется. Гайка падает на траву, Вы полчаса её ищите и находите. Поднимаете вместе с пуком травы - иначе в рукавицах не получается. Пытаетесь сдуть траву – не выходит. Большим пальцем другой руки убираете травинки. Пытаетесь надеть гайку на шпильку. Приходит начальник и уже с большим неудовольствием высказывает свое мнение о вас. С каждым приходом его мнение становится все категоричнее и критичнее в ваш адрес. А результата нет. И так проходит день. Приблизительно в таком же положении оказался и Серега.)

Сначала одна рука, затем другая. Время текло медленно, Маша постоянно говорила о его никчёмности, которую он, впрочем, и сам видел.

- Достаточно, - заметила Маша. Щелчок, ещё один щелчок. Руки восстановились. Маша отсоединила провода от рук Сергея. Движения пальцев, чувствительность, даже ощущение влаги под перчаткой радовали его. Он сжал пальцы в кулаки, расправил, пошевелил – ощущения были прекрасными. Хотел снять перчатку, взялся за край одной из них пальцами другой руки. Посмотрел на Машу.

- Не надо снимать, - простерегла она его, - мы, может быть, повторим урок. Но даже это не испортило ему настроение.

- Перейдем к другой части наших мероприятий, - весело и озорно сказала она, протягивая ему пару черных кожаных наручей.

- Застегивай на запястьях и ложись спиной на стол. Сергей довольно быстро застегнул ремни наручей. Маша подошла и проверила их.

- Плохо, они должны быть максимально плотно затянуты, - пояснила она.

- Иначе можно повредить кожу на запястьях, в следующем упражнении ты не сможешь контролировать свое тело, - пояснила она, затягивая плотнее наручники. Сергей лег спиной на массажный стол.

- Опустись ниже, разведи ноги, согни в коленях, опусти их вниз, что бы икры касались ножек стола.

Массажный стол был солидный, стационарный и ножки были сделаны из довольно толстых никелированных труб. Трубы холодили икры. Толстым черным армированным скотчем она примотала ноги к ножкам стола.

- Опусти руки вниз, - спокойно, безэмоционально сказала она.

Маша наклонилась и соединила его наручи под столом цепью, с карабинами на концах. Сказать, что он не мог двигаться, было бы не правильно: он мог, но только в очень ограниченном диапазоне. Маша взяла красные резиновые перчатки и стала демонстративно медленно одевать их перед лицом Сергея.

- Эти перчатки символ твоей боли и будущий объект фетиша.

- Непонятно, - коротко ответил Сергей.

- А это нельзя понять. Фетиш – это эмоция, её можно только чувствовать. Сейчас у тебя нет этой эмоции, но в сказке её можно реализовать, создать любую эмоцию. Так что, скоро я смогу поздравить тебя с новым фетишем.

Руки в красных перчатках крутились перед лицом Сергея, поглаживая друг друга как бы расправляя несуществующие складки. Левая рука опустилась вниз, поднялась, держа пальцами маленькую пластиковую коробочку.

- С этим аппаратом ты уже знаком. Это он лишил тебя чувствительности рук. Но он универсален, у него есть много функций. Сейчас мы будем использовать его как генератор боли. Хороший аппарат, скоро ты узнаешь, какую «качественную» он дает боль. Чистую, резкую, пронзительную и ровную одновременно. Сейчас я тебя подвергну минутной пытке. Но не радуйся раньше времени. Хоть она и называется минутная пытка, потому что длится ровно одну минуту, но сегодня для тебя она будет повторяться три раза. Очень болезненная процедура.

Подкрадывался страх. Руки, скованные цепью под столом, судорожно заерзали. Наверное, изменилось и выражение лица Сергея, потому что Маша, наклонившись над ним, провела пальцем по нему от шеи до низа живота, и заметила: «Боишься. Это очень хорошо для тебя. Чем больше сейчас эмоций в твоей голове – тем лучше. Самое смешное, что не важно каких - хороших или плохих – главное, количество этих эмоций. А страх хороший проводник боли. Если человек уверен в себе и не паникует, то уверенность создает барьер между источником боли и мозгом. И это плохо для нашей ситуации. А страх помогает донести всю боль в мозг широким потоком. Он захлестнет тебя, ошеломит и очистит. Что бы ни было дальше, но этот день ты будешь помнить всегда».

Все снова было непонятно, но неизвестность манила. А неизвестность сказки - тем более. Хотя одно все же Серега понял - неизвестность и сказка будут весьма болезненны.

- А сейчас мы приступим к массажу. Сразу предупреждаю: не вскрикни случайно. А то тебе обидно будет. Сначала Маша довольно нежно массировала, поглаживала соски Сергея пальцами в перчатках. Затем резко выкрутила правый сосок. Серега закусил губу.

- В массаже есть много приемов, - улыбаясь, говорила Маша. - Это не только нежные поглаживания, но и выкручивания, а иногда даже и вытягивания, - добавила она, сильно вытягивая сосок.

Было больно, но пока еще в пределах терпения. Терзала она то один сосок, то другой, а иногда оба сразу. При этом она рассказывала, зачем это делает: - Я просто увеличиваю чувствительность твоих сосков. Если этого не сделать, то в нормальном, невозбуждённом и не болезненном состоянии они смогут более успешно сопротивляться, противостоять боли. А сейчас они уже сломлены, уже болезненны и когда электрический разряд будет их пронзать, то они принесут тебе еще больше страданий. Сейчас я принесу две маленькие салфеточки, пропитанные холодной водой. И положу тебе на соски. Будет приятно – боль уйдет. Только, пожалуйста, не подумай, что я буду это делать из сострадания к тебе. Мне важно, что бы кожа твоих сосков впитала влагу. А ты же знаешь, вода очень хорошо проводит электричество, поэтому ток, пронзающий твой сосок, будет еще сильнее, еще мощнее. Соответственно и боли будет больше, - нежно улыбнулась она.

Сходив в ванную, Маша принесла оттуда мокрые салфетки и положила на соски. Боль утихала. Но её слова, конечно, здорово нагнали жути на Серегу. Появился страх, но не такой, когда исчезли руки. Без паники. Но в теле появилась дрожь. Маша повернулась к тумбочке и взяла два провода. На концах каждого были клеммы в виде маленьких прищепок. Другие концы проводов были воткнуты в маленькую черную коробочку, с которой Сергей был уже знаком по прежнему упражнению. Протянув через руку весь провод, она взяла в пальцы прищепочку и поднесла к лицу Сергея.

- Видишь, каждый кончик прищепки - это электрод. Ток будет идти только через твой сосок, и ни капли ценной боли не будет бесполезно рассеиваться по телу. Весь ток будет сконцентрирован на очень маленьком участке тела. Обожаю эту пытку, результаты всегда очень впечатляющие.

Маша сняла салфеточку с левого соска и, разжав прищепку, поместила электроды на сосок. Отпустила. Пружина прищепки разжалась, электроды плотно обхватили сосок с двух сторон, и стало больно. Сергей заёрзал спиной на черной виниловой простыне. Второй сосок добавил боли, но не суммировал общую. Было не в два раза больнее, а скорее боль была разделена. Маша не торопилась, наверное, просто ждала, когда утихнет боль от сжатия. И тем временем рассказывала: «Сейчас, когда у тебя поутихнет боль, я займусь подбором силы тока. Не бойся, это будет не очень дискомфортно. Я буду то увеличивать, то уменьшать ток. Иногда боль будет сильная, но весьма кратковременная, так что помучиться ты даже не успеешь. Моя задача подобрать такой ток, что бы тебе было нестерпимо больно, но ты не потерял сознание. Чуть позже расскажу почему. Во время калибровки ты можешь делать что угодно – это неважно. Можешь даже притворится спящим. Реакцию твоего организма я буду определять не по выражению лица, а по реакции тела. Плаксивое выражение лица ты сможешь сделать сразу, при слабом воздействии, при легких приятных покалываниях. Тело не обманешь, там все работает на уровне рефлексов».

- Начинаем калибровку, сказала она, и включила аппаратик. Честно говоря, Сергей ожидал худшего. Иногда было довольно неприятно, но достаточно терпимо. Маша крутила колесико на аппарате то в одну, то в другую сторону. Ощущения у Сергея так же разнились: то легкое покалывание, то жжение, то сжатие, то выкручивание, хотя к соскам никто не прикасался.

- Ну что ж, я сделала калибровку, теперь мне понятно, какой ток ты сможешь вытерпеть без потери сознания. Я готова начать пытку. Но хочу тебе еще раз напомнить про слово «стоп», ты можешь сейчас его сказать, если не уверен в себе, либо потом, в процессе крикнуть. Хочешь сказать слово «стоп»?

- Нет.

- Ты готов к пытке?

- Нет.

В следующее мгновение раздался легкий щелчок из черного аппаратика. И….

«Ему показалось, что потолок обрушился на него, а звезды посыпались из глаз» – так бы описал какой-нибудь романист его ощущения, попивая пиво или кофе летом на дачной террасе. Но так смог бы написать только тот человек, который не испытал этого.

В реальности дело обстояло, так: поток боли обрушился внезапно, он мгновенно смыл из мозга все - мысли, воспоминания, эмоции, обиды. Время и пространство исчезли тоже. Рефлекторно Сергей успел только прикусить нижнюю губу, чтобы ни кричать. Боль не давала думать и что-либо сознавать. Она была вся сконцентрирована в одном месте: в левом соске. Молодцы все-таки немцы, помимо надежных Мерседесов и скоростных БМВ они делают еще кучу качественных вещей. И этот аппаратик делал свою работу – производил «качественную» боль. Боль была чистая, ровная, нестерпимая. Она заполнила сразу все его сознание. Тело действовало отдельно от мозга. Оно резко рефлекторно двигалось в разные стороны, безуспешно пытаясь сбросить ненавистный «крокодильчик» с соска. Перед широко открытыми глазами красовались две красные латексные перчатки. Одна из них держала «машинку боли», а вторая держала пальцами колесико силы тока.

Боль.

Красные перчатки.

Боль.

Красная резина перчаток.

Боль.

Звук, тела мечущего по виниловой простыне.

Боль. Боль.

Пальцы, затянутые в красный латекс, около колесика «регулятора боли».

Боль. Боль. Боль.

Щелчок.

Сергей осторожно и не глубоко вздохнул. Прошла минута. Наверное, эту минуту он не дышал, поэтому вдохи стали глубже. В голове был вакуум, просто пустота. Красная резиновая перчатка гладила его по щеке.

Маша наклонилась над ним и сказала: - Молодец, ты хорошо держался. Отдыхай, а я тебе пока расскажу, зачем нужны эти процедуры.

Рука Маши гладила его по щеке, по губам. А он радостно припадал губами, лизал красную резину перчаток. Она не противилась, а наоборот подставляла то одну, то другую руку.

- Представь, что твое сознание это белая чистая губка. Когда она белая и чистая – ты чувствуешь и осознаешь себя превосходно. Но ты живешь не один, каждый день ты встречаешься с массой людей. У каждого своя губка. Со временем каждая губка пропитывается разноцветными жидкостями – эмоциями. К сожалению, в большинстве своем отрицательными. Когда губка наполняется так, что больше не может впитывать жидкость, и с неё начинает капать, человек испытывает дискомфорт и пытается трясти губку, что бы сбросить излишек влаги. Но сбросить в унитаз это нельзя. Обычно это сбрасывают на других, на окружающих. Поэтому и появляются домашние деспоты, которые беспрерывно орут на своих детей, садисты, которые пинают маленьких собачек на улице. Да вот яркий пример - Ты! Что было, когда ты зашел сюда? Твоя губка была переполнена злобой и агрессией, ты сразу стал трясти её, чтобы сбросить на меня часть этой гадости. Что можно сделать в этой ситуации? Пойти к психотерапевту? Он будет разговаривать с тобой два-три раза в неделю, поднимать самооценку. То есть, он будет капать из пипетки на твою губку чистой водой. Возможно, через год губка станет несколько чище, но при условии постоянного посещения врача. Я же поступаю по-другому. Я отжимаю губку. Сильно, больно. Но так как сухая губка хорошо впитывает влагу, я могу сразу заложить какой-нибудь образ. В данном случае я тебе дала фетиш красных резиновых перчаток.

- Спасибо Госпожа, - сказал Сергей, отрываясь от посасывания пальчика в красной перчатке.

- А ты молодец, сообразительный, сам понял, как меня нужно называть. Даже подсказывать не пришлось. Расскажу про следующую часть нашей минутной пытки. Во второй части ты не сможешь впитать какой-то образ. Я тебя накрою черной виниловой простыней, и ты не сможешь видеть ничего.

- Госпожа, а разве можно дышать через винил? – перебил Серега Машу.

- Можно, - улыбнулась Маша.

- Можно дышать даже через латекс, но это значительно труднее. Это ты поймешь, когда мы будем проходить игры с дыханием. Не забывай, ты же в сказке. А сейчас я не буду тебя плотно накрывать и заворачивать края виниловой простыни. Я просто перекину тот метр простыни, который у тебя над головой. Но сразу даю совет: не вдыхай резко и глубоко. Иначе виниловая ткань прилипнет к лицу и затруднит прохождение воздуха. Ты, наверное, уже догадался, что в этот раз будет страдать правый сосок. Но главная особенность этой части: неизвестность и ожидание. Я накрою тебя, и в темноте ты будешь ждать начала пытки. Так как ты не знаешь, когда она начнется, - ты будешь мучительно вслушиваться, пытаясь понять, где же я и что я сейчас делаю. И постоянно надеяться, что колесико повернется не прямо сейчас. Самое главное в этой части – ожидание. Запомни: ожидание пытки – страшнее самой пытки.

- Приступим, - близко наклонившись к лицу Сергея, сказала она. Улыбнулась. Взяла двумя руками края черной простыни и медленно накрыла ей его лицо, шею и часть груди.

Пульс Сергея участился сразу, организм рефлекторно приготовился противостоять боли. Чернота. И……. Ничего не происходило. Совсем. Слух обострялся. Тишина. Первое время он не дышал в ожидании резкой боли. Вдохнул. Наверное, слишком резко, потому что винил сразу обтянул лицо. Стал дышать медленнее и не так глубоко. Тишина. Отсутствие каких-либо событий. Он сконцентрировался на ровном дыхании, отвлекся от ожидания боли и готовности ей противостоять. Она застала его внезапно. Щелчок и ……. Губу он успел закусить. Отсутствие возможности что-либо видеть сильно ухудшило его положение. Чернота и боль. Но чернота - не образ, не изображение. Это отсутствие и того и другого. Отсутствие. Поэтому было только одно – боль. Ровная, как рельс. Если бы она менялась, то хотя бы пульсировала, и возможно, было бы легче. Время - вот и оно превратилось в бесконечность. Постоянство боли, ее неизменность и отсутствие зрительных сигналов - делали эту минуту бесконечной. Звук. Звук здесь не играл никакой роли, тем более его особо-то и не было, за исключением шелеста виниловой простыни под мечущимся телом.

Щелчок. Умиротворение. Ощущение счастья. Те, кто прыгал с парашютом, всегда помнят свой первый прыжок. Это напряжение нервов в течение нескольких минут, приземление, падение на бок. И ты лежишь на земле, около носа качаются травинки. А ты лежишь, смотришь на них и радуешься. Чему радуешься? Удачному приземлению? Скорее всего, нет. Ты не сомневался в удачном исходе. Дело, скорее всего, в другом: нервы были сильно напряжены, потом расслабились, и вот результат - счастье на целый день. Сергей прыгал с парашютом, и поэтому сразу подметил схожесть ощущений. Маша откинула простынь Сергею за голову. Молча смотрела на него и не мешала наслаждаться счастьем. Отошла. А он лежал, дышал, смотрел в потолок. Серега так и не понял, сколько он наслаждался, «внутренние часы» не работали. Подошла Маша, протянула руку, погладила по щеке. Серега автоматически чуть повернул голову и стал целовать красную резину перчатки. Фетиш работал.

- Молодец, - похвалила она.

- Но у нас впереди третья часть минутной пытки, но прежде я хочу с тобой поговорить, ты должен принять решение.

- «Стоп» не скажу, - быстро и категорично выпалил Серега. Маша расцвела улыбкой и, наклонившись, поцеловала Серегу, но не в губы, а в щеку.

- А ты у меня боец! – похвалила она его еще раз. - Но давай поговорим не спеша. Недавно я тебе рассказывала про восприятие мозга, сравнивала его с губкой. В первом упражнении я выжала твою губку, и чтобы она не была совсем сухая, вложила туда образ, фетиш - красные резиновые перчатки. Во второй раз я просто выжала губку, не вложив туда ничего. Сейчас предстоит третье отжимание, и я хочу вложить туда свой образ. Но здесь, чтобы быть честной мне нужно твое согласие. Разумное согласие. Еще раз подчеркиваю – разумное.

- То есть, у меня появится фетиш Маши? – задумчиво спросил Серега.

- Глупенький, - засмеялась Маша, и взяла его двумя руками за щеки.

- Фетиш может быть только по отношению к неодушевлённым предметам. По отношению к людям это называется по-другому.

- И как же? – увлеченно спросил Серега, уже освоившись с лежанием на пыточном столе, с привязанными руками и ногами.

- Любовь.

- Любовь через пытку? – дернулся Сергей, но руки были надежно закреплены.

- Да, конечно. И заметь, это самый надежный и честный способ добиться любви.

Уже несколько раз в этой комнате у него разрушался привычный миропорядок. То он «терял руки», то терялось «удовольствие», внезапно превращаясь в тяжелую и нудную работу, то в его голову вкладывали фетиш, который сразу начинал действовать, но любовь – это вечное, чистое и романтичное понятие.… И все так просто и утилитарно.

- Надо подумать, - не торопясь ответил он.

- Конечно, - быстро согласилась она.

Маша отошла от него, пересекла комнату по диагонали. Слегка наклонившись, взяла в руки черный стек. Этот маленький узкий предмет в её руках добавил какого-то мистицизма в её образ. Стека Серега не боялся, почему-то он чувствовал, даже знал, что сегодня он на нем не будет применен. Движения Маши приобрели какую-то быстроту, может даже резкость.

- Давай, я тебе расскажу про любовь.

Она повернулась и резко взмахнула стеком сверху вниз. Результатом был резкий звук, рассекаемого воздуха.

- Любовь и боль это почти неразрывные понятия. Возьми любую книжку про любовь. Чем занимается главный герой? Любит и страдает. И дальше большая часть книги посвящена его переживаниям, страданьям. А люди читая, восторгаются: «Ах, какая чуткая душа, какой молодец. Мучается. Не спит, не ест». А если вдруг герой не страдает, то в глазах читателя персонаж становится «бездушной скотиной». Не так ли? – сказала Маша и резко провела стеком перед собой справа налево.

- Но, похоже, я уже в тебя влюблен, - заметил Серега.

- Правильно. Но это просто - «Стокгольмский синдром». Это когда пытаемые жертвы любят своих плачей. Вот любят они их и все! А психологи диссертации пишут.

Взмах стека по диагонали с легким поворотом. Ух, все-таки она была неотразима. Хотя Сереге было неудобно смотреть лежа на столе, он постоянно крутил головой, что бы ни выпускать её из вида. Наверное, его не надо было дальше убеждать, но перебивать Машу не хотелось. Уж больно хороша она была, больно много задора было в этом монологе.

- Возьми любую книжку про любовь и внимательно перечитай её. Сделай, не поленись. Кончик стека уперся в подбородок Сергея и медленно проехался по телу до пупка. - И ты сделаешь одно открытие для себя: книга не про любовь, а книга о страданиях. А что такое страдание – это боль. Но менее качественная. Привожу пример, аналогию. Можно выпить пол-литра качественного крепкого алкоголя: водки, виски, коньяка, не важно. А можно выпить пять литров мутной браги. Так и здесь - моя боль сильная и кратковременная, как крепкий алкоголь. А душевные метания хоть и более слабые по силе воздействия, но значительно более продолжительные по времени, мутные как брага. Так, что парадокса здесь нет. Возьми любую книгу о романтической любви и выброси страдания. Что ты получишь?

Пауза. Резкий разворот, взмах стека по диагонали сверху вниз, звук рассекаемого воздуха.

- Ты получишь порнографический рассказ. Почему рассказ? Потому что страниц будет намного меньше - не о чем много писать. Почему порнографический? По сюжету. Вот слушай: они встретили друг друга, понравились, переспали и побежали по своим делам, каждый сам по себе. Или, как вариант, женились. Все!

- Похоже, я становлюсь слишком навязчивой, - задумчиво сказала Маша.

- Я уговариваю тебя влюбится в меня. Ты лежишь голый, привязанный, полностью зависимый. Зависимый настолько, что ты уже не можешь сказать слово «стоп».

- Почему не могу? У нас поменялись договоренности? – удивился Сергей.

- Нет, все договоренности в силе. Но ты уже не можешь сказать «стоп». Сам не можешь. Закрой глаза и представь, что ты сказал слово «стоп». Далее ты одеваешься и вылетаешь в тот серый, унылый мир, который за дверью. Насовсем. Без права вернуться в сказку.

- Согласен, - после секундного замешательства ответил Серега.

Перспектива вылететь на выпускном экзамене не радовала его. Для него это означало – быть неудачником.

- Я, передумала влюблять тебя. Слишком долго уговаривала. Но закончить процедуры на сегодня надо. Просто отжать губку как в предыдущий раз - нельзя. Сухая, она сразу напитается всякой гадостью на улице, на работе. Поэтому вложим в тебя какой-нибудь безобидный фетиш. Например – эту люстру. Маша подняла стек вверх и покачала кончиком маленькую люстру, висящую над массажным столом. - А что, очень даже удобно. Ты заходишь в комнату – смотришь на люстру и сразу возбуждаешься. Удобно, практично, а самое главное – нестандартно. Чувствовалось, что эта мысль её развеселила, и она была готова воплотить её в жизнь.

- Маша, пожалуйста, не надо. Давай сделаем, что-нибудь другое. Только не это, - быстро уговаривал её Серега.

Перспектива фетишировать на люстру совсем не возбуждала, а скорее пугала и была отвратительной.

- Черные лаковые ботфорты? Скучно, они и так сделаны только для этого. Их одевают лишь с одной надеждой, чтобы обратили внимание сначала на них, а потом, если повезет, то и на их хозяйку. Иногда везет, но не всегда. Босоножки? Тебе какие больше нравятся белые, красные или черные?

- Маша, Машенька, подожди, давай поговорим, - быстро сбивчиво говорил Серега.

- О! Началось нытье, - констатировала Маша.

- Маша, Маша, я хочу тебя.

- Это для меня не новость.

- Нет, нет, я не то хотел сказать. Я хочу, что бы ты была моим фетишем.

- Я не статуя, я не могу быть фетишем.

- Маша, я влюблен в тебя.

- Очевидно, я же тебя мучаю. Пытаю. В тебе вырабатываются и «плещутся» гормоны. По-другому и быть не может. А, что ты хочешь?

- Любить тебя.

- Люби.

- Я хочу, чтобы ты меня мучила.

-А я чем занимаюсь?

Все. Ситуация быстро и резко зашла в тупик. Никто не давит, никто ни к чему не принуждает (не считая нагого, привязанного положения тела – к чему он, впрочем, уже немного привык). Как сформулировать свое желание? О чем?

Маша молчала. Сергей тоже. Минута, другая. В этом молчании ситуация начинала накаливаться. В неокрепших отношениях появилась трещина. И эта трещина стремительно разрасталась, угрожая превратиться в пропасть. Что делать - Серега не знал. Маша разрядила ситуацию. Немного наигранным, напряженным голосом сказала:

- Ладно, так уж и быть, будем влюблять тебя в меня.

- Спасибо Госпожа, я только этого и хотел, - быстро произнес Серега. Было не важно, что говорить, главное - «быстрее отползти от той трещины».

- Но теперь я не совсем уверена в искренности твоих чувств, и поэтому надо что-то придумать, - уже задумчиво сказала она.

- Три минуты, пять, полчаса, - быстро произнес Серега.

- Полчаса? – сначала не поняла она. Затем сообразила и ответила: - Ты совсем не понимаешь, что говоришь.

- Нет, мы сделаем по-другому. Немного по-другому. А может быть, совсем по-другому, - задумчиво, слегка нараспев говорила она. Мысль в её голове, наверное, до конца ещё не сформировалась. И вот мысль «доформировалась» окончательно и выражение лица изменилось. Она наклонилась к нему и начала говорить, довольно быстро и уверенно: - Как ты сам понимаешь, сначала был левый сосок, затем правый, ну а на третий раз - оба. Но кроме этого, я еще сильнее усложню задачу. Намного. Ты будешь сам управлять своей пыткой. Ты будешь сам регулировать свою боль. Сделаем так: ты сам скажешь «начали». Я включу ток, но не так как раньше – сразу и на полную мощность, а немного. Ты скажешь: «еще», «добавь сильнее», или что-то похожее; главное, чтобы я поняла, что нужно добавить мощности. Ты можешь ждать, терпеть, привыкать, сопротивляться – это не важно. Главное, что это время – не засчитывается. Отсчет начнется только тогда, когда ток на обоих сосках достигнет твоего максимума. Этого я еще не делала, сейчас мы вместе придумываем: «как мы будем тебя влюблять». То есть, мы будем добавлять мощности, по твоей команде. Когда ток на первом соске достигнет максимальной величины для тебя, я скажу: «Есть», и дальше буду увеличивать ток на другом. Когда и на том соске ток достигнет максимума, я включу таймер и начнется отсчет твоей минуты. В это время я приближусь к тебе, и ты будешь видеть только мое лицо. Планшет с таймером я положу тебе за голову и включу звук, что бы мы вместе слышали окончание минуты. Давай придумаем еще одно слово, например «НЕТ». Оно будет значить просто то, что мы прервем пытку, чтобы ты собрался с духом, и мы начали заново. Оно не будет иметь такого значения, как слово «СТОП». Только об одном прошу, не перепутай их. Я уже привыкла, привязалась к тебе, - с некоторой застенчивой улыбкой сказала Маша.

- Мне нужно пару минут, чтобы приготовится, сосредоточиться, - спокойно и серьезно сказал Сергей.

- Сейчас, секунду, - сказала Маша. Подошла к столу, взяла двумя руками его голову, наклонилась к нему и сказала: - Сереж, я очень прошу тебя, постарайся. Сделай это. Не сорвись, мне будет очень жаль, если ты уйдешь. При этих словах на её лице была видна и искренность и честная озабоченность.

- Я отойду к окну, что бы тебе не мешать. Позови, когда будешь готов, - уже менее выразительным голосом сказала она.

Серега начал готовится. Мысли шли быстро и четко, как лошади на ипподроме. Первое - что делать, как строить оборону от боли? Сложность была еще и в том, что самому нужно было командовать. Образ. Образ. Создать визуальный образ в мозгу и держаться за него. Какой образ? Крепость – нет. Представлять, как в крепость попадают снаряды – добавлять себе боли. Прыжок с парашютом - нет. После отделения от самолёта – возврата нет. Самолет. Да! Какой? Истребитель – король маневра. Он постоянно маневрирует, чтобы не быть сбитым. А здесь не будет маневра. Здесь нужно будет любой ценой идти на цель. Истребитель – нет! Торпедоносец! Верно! Время атаки две-три минуты. Совпадает! Задача – держать курс, не сворачивать. Совпадает! Противодействие - может быть очень сильным. И здесь, будет совсем не сладко. Второе - слово «нет» когда говорить? Быстрый анализ – сгоряча можно перепутать, слово «стоп» и слово «нет». И еще не вытерпев с первого раза, второй заход может оказаться провальным. Нет! Второй атаки не будет! Только один заход! Но любой ценой! Слова «нет» не существует! Одна атака! Все! Выстраивание образа. Выстроить надежный образ, за который нужно будет держаться. Самолет. Черный. Двухмоторный, поршневой, с винтами, такого типа, как показывают в хронике про Вторую мировую войну. Снизу одна торпеда. Серые волны моря рядом, метрах в 30-50-ти под крылом, мрачное серое небо сильно затянутое сплошной, унылой облачностью. Голубой просвет на горизонте между серым морем и серым небом. Маленькая точка на горизонте – это и есть вражеский корабль. Обороты 82%, потом добавим. Разворот на курс. Точка корабля - впереди. Небо в сплошной облачности намного темнее серого моря, но по своему опыту он знал, что самое темное место в светлом небе, как раз там, под облаками. Все нормально. Вперед!

- Я готов!

Маша подошла вплотную к столу. Посмотрела на Сергея и еще раз напомнила: - Когда я скажу «время пошло» обязательно открой глаза и смотри на меня!

- Начали! – сказал Сергей, не хотелось тратить энергию на ожидание.

Щелчок. Легкое безобидное покалывание в левом соске.

- Ещё. Покалывание иголками.

- Ещё. Закручивание шурупчика, маленького такого.

- Добавь. Шурупчик вырос в размерах.

- Ещё. Шуруп, превратился в саморез с острыми гранями.

- Ещё. Саморез стал быстро раскалятся. Серега добавил оборотов двигателям, до 100%. Все! На боевом курсе. Теперь главное быстрее приблизится и сбросить торпеду. Маленькая точка корабля озарялась орудийными вспышками. Осколки зенитных снарядов уже стучали по обшивке самолета, но пока еще не критично. Вперед, только не свернуть с курса.

- Ещё. Саморез стал огненно-красным. Точность зениток резко возросла, артиллеристы, наверное, пристрелялись, но почему-то по одному левому двигателю.

- Ещё. Саморез, наверное, уже расплавился, ведь там была уже газовая горелка. Попадания снарядов в двигатель стали совсем плотные. Мотогондола двигателя была пробита во многих местах.

- Ещё. Вспышка и горение электрической дуги. По алюминиевой серебристой мотогондоле бежали два ручья: черный – масло и белый - бензин. Маслонасос и бензонасос еще работали, но близость конца была очевидной.

- Ещё. Оголенные нервы в серной кислоте. Вспышка. Двигатель горел ровным, ярким пламенем. За стеной огня двигателя уже не было видно.

- Все! – сказала Маша, это значило, что мощность была выведена на максимум. Смотреть влево уже ни имело смысла. Мотора там уже не было. Только ровная стена огня. Корабль был уже существенно ближе. Курс и скорость – пульсировало в мозгу. Разворачивающий момент быстро компенсировал креном. Левая полуплоскость крыла поднялась вверх, правая с еще работающим двигателем ушла вниз, ближе к воде. Левая лопатка оторвалась от черного винила простыни и больше не прикасалась к нему. Тело продолжало метаться, но больше опираясь на правую сторону.

- Ещё. Артиллеристы мгновенно перенесли огонь с левого, уже бесполезного, почти несуществующего двигателя - на правый.

- Ещё. Снарядами срывало алюминиевые листы мотогондолы, и они улетали назад, стуча по стабилизатору.

- Ещё. Прямым попаданием оторвало одну из трех лопастей винта. Самолёт сильно трясло от несбалансированного винта. Вибрация разрушала все: крыло, фюзеляж, хвостовое оперение. Тело перестало метаться и замерло, выгнувшись и опираясь на правую часть спины. Его сотрясала крупная дрожь.

- Еще. Из разбитого цилиндра звездообразного двигателя, торчал обломок шатуна и широкой струей лилось черное масло, улетая под стабилизатор.

- Ещё. Корпус корабля стремительно увеличивался в размерах. Значит совсем рядом. Сейчас можно будет сбросить торпеду.

- Ещё.

- Всё! Время пошло!

Сброс. Торпеда пошла.

Радость, пусть даже виртуальной победы. Радость, наверное, была всего микросекунду, может миллисекунду. Но он не успел её почувствовать. Она как эмоция, была сразу смыта широким потоком боли.

- Сережа, открой глаза. Маша трясла его голову, щипала пальцами за щеки. Образ самолета улетел вместе с торпедой. Мозг уже не мог больше за него держаться. Левая лопатка опустилась на черный винил. Вся сила воли ушла в этот двухминутный полет, мозг был уже не в силах давать собственные команды. Тело слепо подчинялось чужим приказам. Глаза открылись, но не по воле Сергея, а по воле Маши.

- Смотри на меня, просто смотри на меня. Ничего не делай, просто смотри, - спокойно и сосредоточенно повторяла Маша.

Лицо, карие глаза с чуть зеленоватым оттенком, ярко-красные губы ослепительно белые зубы на красном фоне. Подбородок, черный антрацитовый блеск фартука под подбородком. Черные волосы, обрамляющие лицо, черный лак фартука, делающий обрамление завершенным. Черный фон обрамления, и на этом фоне ослепительно белая кожа лица. Ярко красное пятно губ на белом фоне. Темные глаза. Образ. Появление образа.

(Как бы тебе лучше описать, уважаемый читатель. Если ты грешной мыслью подумал про религиозный образ (созвучный со словом образа), спешу успокоить тебя, что это не так. Этот рассказ не про религию, мистику или спиритизм. Этот рассказ про реальную жизнь. Появлялся образ. Скорее всего, это был образ в стиле «Pinup». Это такое искусство, когда художник берет старую черно-белую фотографию и из изображения красивой, а может просто миловидной женщины создается образ, идеал. Именно тот, который печатается в цветных глянцевых журналах. Страницы, которые вырывались из журналов, и прикреплялись на стены комнат, вешались в матросских кубриках, кабинах грузовиков. Впрочем, и само название «Пин-ап», дословно переводится, как «пришпиливать».)

Странная вещь - в мозгу Сергея несся поток, даже водопад боли, а из мельчайших брызг водопада выстраивался образ. Образ Маши, как бы подсвеченный изнутри.

Резко пропищал таймер в планшете, Маша мгновенно выключила ток и приникла головой вниз. Её лоб касался черного винила, щека прикасалась к щеке Сереги, черные волосы лежали на его лице. Оба молчали. Также молча она сняла зажимы с его сосков, расстегнула карабины цепочки, крепившей его руки, ножницами разрезала скотч, крепивший ноги. Сергей также молча встал. Подошел к ней. Опустился на колени и прижался головой к её животу, к черному лаку фартука, обнял двумя руками за талию. Говорить ничего не хотелось. Она, не проронив ни звука, гладила руками, одетыми в красные перчатки, его голову, плечи, шею. Потом он что-то спросил. Она ответила. Они о чем-то говорили, но он не помнил о чем. Наверное, о какой-то ерунде. Он был удивлен той степени комфорта, которую испытывал. Ощущение многолетнего знакомства, ощущение старого доброго друга. Было комфортно стоять перед ней на коленях, прижиматься к черной лаковой ткани фартука, бережно обнимать её за талию, болтать о какой-то ерунде. Мысль переспать с ней сейчас показалась бы ему просто дикой. Впрочем, она и не предлагала. Отношения странным образом проскочили острую сексуальную фазу и находились как-то дальше этого, как будто это уже был пройденный этап. Сергей вдруг вспомнил о мокрых изнутри сине-фиолетовых перчатках на своих руках. Но спросить он не успел, Маша опередила: - Да, конечно сними, они нам сегодня не потребуются.

- Но, я не задал вопрос!

- А зачем? Я просто чувствую тебя. Это называется эмпатия.

Сергей встал, снял перчатки и спросил:

- А ты чувствуешь так всех?

- Нет, улыбнувшись, ответила Маша.

- Для всех просто массаж, просто руками по спине. А «массаж мозга» для очень немногих. И ты стал одним из них.

- Маш, а что мне теперь делать? Как жить дальше, у меня перевернулся весь мир.

- Первое: «Что делать?» Наверное, прийти домой и поставить себе клизму. Стоит, наверное, вымыть остатки алкогольной интоксикации. Далее крепкий сон. Перед сном можно заняться онанизмом, но это по желанию, - спокойно, как доктор, рассказывающий про прием таблеток, сказала Маша.

- Второе: «Как жить?» Сереж, а что случилось? У тебя оторвало руку или ногу? У тебя погиб кто-то из близких? Тебя посадили в тюрьму?

- Да, нет, Маш. Ощущение мира стало какое-то другое. Не могу тебе описать, какая-то двойственность, иллюзорность. Может это шизофрения?

- Сереж, ты сейчас выйдешь и увидишь свой обычный мир. Со временем в голове все уляжется. Все очень просто: ты нашел дверь в сказку, а другие всю жизнь не могут её найти. Они просто утром идут на работу, вечером садятся перед телевизором и ужинают, с женой ли, или в одиночестве, не важно. Затем ложатся спать, чтобы на следующий день идти на работу. И так проходит жизнь. Все дни серые и неотличимые друг от друга. Отвечаю на твой еще не заданный вопрос: – Завтра приходить не надо, - с восхитительной улыбкой ответила Маша. - Лучше через неделю.

- Так долго? - разочарованно спросил Серега.

- Знаешь, почему у многих народов число семь особо почитается? С точки зрения психологии это время необходимое для осознания чего-либо. Поэтому в неделе семь дней.

Серей неспешно оделся. Достал деньги, отсчитал заранее оговорённую сумму. Спросил: - Может добавить?

- Не надо, теперь ты мой постоянный клиент, - улыбнувшись, ответила Маша.

Вышел из подъезда серого офисного здания. Закурил. Медленно пошел к метро. Небо, как и раньше, было серым, но это уже не давило на него. В голове роем носились мысли, мелкие, как мошка, некоторые покрупнее, как пчелы. Мелкие думались быстро, а честнее сказать, совсем не думались, просто проносились на горизонте сознания.

- Боль.

- Фетиш.

- Любовь.

Мысли-пчелы были основательнее:

- Постоянный клиент.

- Искусственно созданная любовь……

- Корысть? Нет, слишком много усилий для корысти.

- Значит, она тоже что-то испытывает ко мне?

- Конечно, иначе не стала бы затевать все это.

Перекрывая рой мелких мыслей, откуда-то летела новая, но тяжелая и основательная. Она была солидная, большая и тяжелая. Она была похожа на мохнатого шмеля, такого, как рисуют в добротных мультфильмах. Мысль солидно разместилась в голове и изложилась:

- Как же тебе, дурачку, повезло. Я даже боюсь представить, что могло бы быть, если бы ты в самом начале наговорил по дури всяких глупостей про минет.

Человек, идущий по тротуару садового кольца, вдруг резко согнулся, даже чуть присел на корточки. Его сотрясал безудержный хохот. Сигарета из правой руки упала на тротуар.

Он просто еще не знал, сколько удивительных приключений и испытаний ждет его впереди.