В семье заговорили на языках

Церковь стала для меня хорошей школой Библии. Она была молодой, прихожане были горячими, молились от души, откровения сыпались с неба, были школы новообращённых, школы служителей, молитвенные собрания, общение. Помещения у церкви не было, и все собирались по домам. В каждой такой ячейке был лидер, один или два помощника и прославленец с гитарой или синтезатором. Было много молодых пар, как рассказывали, когда молодые сёстры начали молиться, чтоб Бог дал им мужей, в церковь повалили братья. Раз в месяц снимали зал в клубе железнодорожников для общего собрания. В соседнем городке так же было несколько ячеек этой же церкви.

Когда я стала ходить на служения, я за два месяца прочитала Библию первый раз. Причём нам говорили, что сначала её понять невозможно, мне же в ней было понятно всё, по крайней мере, по сравнению с тем, что я видела в ней в 20 лет, когда почти все фразы были непонятными – теперь я удивлялась, что она настолько проста.

Один из первых вопросов к служителям был: что есть грех, а что нет? И, конечно, практически ничего конкретного на это не отвечали, смысл был только один – познавайте Бога, имейте личные отношения.

В церкви налажен такой порядок, что все новообращённые перед крещением водой должны пройти школу новообращённых, в которой преподавались основные доктрины церкви: покаяние, вера, крещение водой, крещение Святым Духом… и вот здесь молились за новообращённых с возложением рук. Кто не крестился сразу, и не заговорил на языках, очень горели этой идеей. Я оказалась в их числе. У меня налицо были все признаки крещения Духом: понимание Писания, слово свидетельства, изложение Писания, но язык мой молчал.

В нашей семье появилось новое правило: зал стал молитвенной комнатой. Если кто-то заходил туда и плотно закрывал дверь, никто не смел потревожить его покой. Если же дверь была немного приоткрыта, то войти можно, только чтоб присоединиться или что-то взять, не нарушая общего покоя комнаты.

Сначала заговорил на языках сын. Он был в восторге! Он проповедовал своим друзьям, на улицах, по телефону, таскал Библию за ремнём штанов и вытаскивал её при всяком удобном случае. Если раньше его авторитетом против бандитов на улице был тяжёлый кулак, то теперь его вообще никто не мог тронуть, уважая его веру. Все разборки, на которые его приглашали, он умел закончить мирным путём.

И вот однажды вечером он, лёжа в постели перед сном подозвал меня к себе. Я села к нему в ноги и приготовилась к очередной доверительной беседе.

- Мам, ты знаешь, я ведь раньше уже был крещён Святым Духом!
- Когда, как?
- А помнишь я ходил к баптистам в библейскую школу?
- Да, точно! Вспоминаю.
- Меня ведь выгнали оттуда, потому что я на языках тогда молился в коридорчике, а пастор это услышал.
- Так вот в чём дело!
- Где же ты тогда крестился?
- А на самом первом служении в этой же церкви! Помнишь, я ещё туда со своим стулом ходил, потому что там мест не было?
- Что-то припоминаю, да, я как всегда была загружена на кухне и отказалась идти, а тебя туда прям что-то влекло!
- Кто-то влёк!
- Теперь мне понятно, на каком «английском» ты тогда говорил! Тебе же только восемь было!

Итак, сын восстановился в Святом Духе. Спустя несколько дней на языках заговорила десятилетняя дочь. А я всё молчала.

Мы пели на прославлении, сын учился игре на гитаре. Причём, когда я училась играть за несколько лет до этого, у него вообще интереса к музыке не было. А здесь он горел! Меня поставили на служение помощником лидера, а дома каждую неделю собирался на общение лидерский состав.