Как я женился

Рассказ Бывалого.

Расскажу я вам, друзья, как я женился, и рассказ мой будет адресован вам, молодые люди, Слушайте, мотайте на свои мозговые извилины, поскольку усов у вас ещё нет. А то видишь до чего дошли: не успеете жениться, глядь уже и развод. И любовь между вами, вроде бы, такая горячая, что друг без друга минуты прожить не можете, однако через полгода - год уже льдом взялась. Слушайте  да набирайтесь ума-разума.

Не так вы живёте как жили ваши бабушки и дедушки. Не так! Дедушки и бабушки сначала знакомились, узнавали  друг друга, родичей жениха и невесты,  всех пересудят, только потом женятся, и уж после детей делают. Вы же начинаете с последнего. И всё у вас любовь, любовь...

Возражаете? В меня пальцем не тычьте. Я человек особенный, исключительный, можно сказать. У меня жизнь особая. Что? Говорите всякое и раньше бывало? Да бывало, но к браку относились серьёзно, хотя он и называется плохим словом. Да, всякое бывало. Я, например, женился не как все. Как? А вот слушайте.

Отслужил я в армии, вернулся домой в зелёной фуражке пограничника, в кителе и гимнастёрке с нашивками на рукавах и лычками на плечах, видный, статный. Ну, просто загляденье! Чего хихикаете? Это сейчас я беззубый да сморщенный, а тогда был - ого-го! Девки за мной верёвочкой вились. В Идре я был первым парнем, а тогда в селе на парней был большой дефицит. Ну, год гуляю, второй, третий, девки, водка, а где водка там и разврат, драки и всё такое. Мать смотрела, смотрела (отец-то на фронте погиб) да и подступила с железным требованием:

----  Женись, сукин сын. Хватит разгульничать!
И права ведь была. Я за эти три года, честно скажу, наверное, со всеми идринскими девками перегулял, и ни одна не сумела меня оседлать. А погулять ещё охота. Понравилось. Сегодня одна, завтра другая. Я перед матерью юлю, отнекиваюсь, а сам боюсь. Страшновато стало продолжать развесёлую-то жизнь. Так ведь и до ручки можно дойти, докатиться и покатиться. Нехорошую болезнь дважды пришлось лечить.

----  Женись!! - приказала мать, и точка. Подговорила брата своего, то есть моего дядьку, - Вези его в любую деревню, и чтобы без невесты не возвращались!

Серьёзная мать у меня была. Мудрая. Хоронил её, плакал навзрыд.
Делать нечего, запрягли мы пару. Сел я в кошевку к дядьке, четвертью самогона запаслись и поехали в Мензот. Идринские девки меня уже хорошо знали. Не каждая бы пошла за меня после трёхлетнего-то холостячества. А в Мензоте я буду новичок. Взял я с собою свою зелёную фуражку, чтобы поразить мензотских девок, надел брюки военные, китель, гимнастёрку.

   Да мне, собственно и надеть-то, кроме военного обмундирования, было нечего. Три года щеголял в нём, но армейское всё крепкое, хоть и обносилось уже, но еще  было годно удивлять девок. Бедно жили. Братьев и сестёр у меня было четверо. Я был старшим, вот и застрял в колхозе.

  Младших надо было поднимать, а то бы я рванул в город. Поехал во всём пограничном, а как же, Новый Год, да ещё свататься... Рабочую одежду скотника не наденешь на такое дело. А дело было под Новый Год 31-го декабря. День холодный. Ехали в дохах и валенках.

Прикатили мы в Мензот, а это тридцать пять километров, замёрзли изрядно. Дядька сказал, что у него в Мензоте есть близкий друг, и девок там несчетно. Выпили с дороги у дядькиного друга. Дядька расчитывал сосватать за меня другову дочку, да она уже оказалась помолвленной с мензотским парнем. Парень в армии служит. Облом у дядьки получился.

----  Не унывай, Ваня! - хлопнул по плечу меня дядькин друг, - пошли в клуб на Ёлку, там и невесту найдём.
Нарядился я в свою зелёную фуражку. До клуба было недалеко, уши не отвалились. Пришли в клуб, а там гармошка пиликает, маски разные пляшут вокруг ёлки. Девчат совсем мало. Ну, я, конечно, произвел впечатление: зелёная фуражка, защитна гимнастёрка...

----  Вон девка Машкой зовут. Засиделась уже. Как она тебе? - шепчет дядькин друг и пальцем показывает на длинную девку змеевидной формы. На глазах у неё бумажные очки, а из-под них буратиновский нос торчит.
 
Я гляжу на Машку — уж что-то слишком длинная, об этом и говорю.
----  У неё и прозвище «Пила» - соглашается со мной дядюшкин друг.
----  Нет, - говорю, - Мне её не надо. Куда мне её положить? Кровать-то у меня короткая, сам ноги поджимаю... - и жалко мне её почему-то стало.
----  А вон та? - показывает дядькин товарищ на коротенькую девку, наряженную цыганкой. - У неё прозвище «Ножовка». Она-то не длинная...
----  Вижу, - отвечаю.

На вид «Ножовка» девка как девка, толстенькая аккуратненькая, ростиком мне по пояс. Пригласил её на танец. Она у меня в руках как матрешка. Сам себе думаю: как же с ней спать? Задавишь ненароком. Парни мензотские запоглядывали на меня.

  Чувствую, драка назревает. Подраться я любил, но ребят-то много, а я один. Попадёт мне и дядьке достанется. А она прижимается ко мне, а к чему прижиматься -то, если она мне по пояс? Вижу, она не против познакомиться со мной поближе. А ребята мензотские уже подступать ко мне начали.

----  Ты смотри, парень, - говорит мне один после очередного танца. - Девок наших не трогай!
Удивляюсь: всюду дефицит парней, а в Мензоте дефицит девок образовался. Я решил не связываться с мензотскими, ушел и дядьку с собой забрал.

----  У меня в Екатериновке есть знакомый, - говорит дядька. - У него дочка замужем, муж в армии, но подруг много, может и выберем что-нибудь...
Приезжаем в Екатериновку, которая ближе к Идре на семь километров, а было уже 3 часа ночи. В клубе тишина. У знакомого застолье. Дочка дома. Послали её за подругами.

----  Иди, - наказывает отец, - Приведи Аннушку. Сваты приехали .
----  Какие сваты? - удивляется дочка. - Откуда? Три часа ночи! - вроде бы и идти не хочет.

----  Иди! - прикрикнул отец. - Потом узнаешь.
Побежала дочка, ведёт Аннушку. Входят они в дом, я гляжу на Аннушку и сам себе говорю: «Ничего, пойдёт. И  ростом не «Ножовка» и статью не «Пила». В самый раз для меня. Да и лицом не подкачала». Мужики видят, что Аннушка мне понравилась, объясняют ей: вот, мол, Аннушка, жених приехал...

  Аннушка смотрит на меня и молчит. Чувствую, что-то загорелось в ней ко мне. Повторяю, парень я был видный, да ещё зеленая фуражка, защитна гимнастёрка... Молчит Аннушка, ни да ни нет не говорит.

  Я окончательно понял, что запала она на меня. Заговариваю с ней. Не помню уже что я плёл. За три-то года холостячества натренировался лапшу вешать на уши девкам. Зубы ей заговариваю. Четверть наша уже на столе стоит. Застолье ещё сильней разгорелось.

Ну, выпили мы хорошо, девчонок угостили. Они ломаются , скромность выказывают. Да я-то опытный был, всё вижу: нравлюсь я Аннушке. Я вокруг неё вьюсь, уговариваю ехать со мной в райцентр. Она ни в какую. Подговорил я дядьку кошевку подготовить. Вышли мы на улицу. Я, вроде бы, проводить Аннушку домой собрался, а сам в кошевку её толкнул, упал сверху. Дядька за вожжи и помчались в райцентр галопом.

Долго сопротивлялась Аннушка. По морде мне хорошо надавала, исцарапала, однако о помощи не кричала. Я прижал её к заднику, руки связал концом верёвки.
----  Дура, - говорю, - любить буду, гадом буду, слово даю! Понравилась ты мне, - ну и всё такое...
Уже на полпути за Новоберёзовкой затихла она. Развязал я её, и  поехали мы уже в согласии.

----  Мам, - докладываю я матери, - Вот и женился я...
Заплакала мать. Не знаю отчего, от радости или от горя. Мудрая она была, знала, что немало прольётся аннушкиных слёз за всю-то жизнь со мною таким.
----  Ну, живите, - сказала только.

И вот, слава богу, живём. Завтра будет пятьдесят лет. Детей пятерых подняли. Всякое за эти годы было. Но у неё терпение железное. Да и мне жалко её бывает. И чем дальше живём, тем больше мне её жалко. Иногда даже плачу, глядя на неё. А вы говорите: любовь, любовь...