Высокий порожек

С самого начала струны на моей гитаре стояли низко-низко.

Возможно, мастер в свободное время поигрывал, но не умел правильно струны прижать, это часто случается у любителей. Считал, что чем они ниже, - тем играть легче.

А, может быть, он приглашал консультантом мальчишку из соседней мастерской фламенко, и тот сказал, что струны должны быть близко к ладам и звенеть при щипке. Чем звонче - тем лучше.

А, скорее всего, ничего такого и не было. Сделал мастер все как положено, а порожек поручил поставить подмастерью, а тот, не разобравшись, установил первый попавшийся.

И я получил то, что есть, и не догадывался, что бывает иначе. И все приспосабливался, чтоб ненароком не дать чересчур сильный звук - затрещит - и защипнуть все помягче старался. Пусть будет негромко, без оттенков, но зато комфортно, привычно и спокойно.

Иногда мне попадали в руки другие инструменты, они поражали своими возможностями, глубиной, тембрами. На них хотелось играть и играть без остановки.

Когда-нибудь подкоплю, думал я, и приобрету себе новую гитару, такую, к которой не придется все время искать особый подход, угождать, а при малейшей неловкости получать возмущенный треск и скрежет.

Но жалко расставаться с моей испаночкой, все же не чужие друг другу. Может, отнесу к мастеру, он поколдует, и всей её холодности и неприступности как не бывало.

А что может сделать мастер? Инструмент не переделаешь, если неудачный - то или принимай как есть, или меняй.

В лучшем случае поставит более высокий порожек. Тогда, конечно, треска не будет. Но справлюсь ли я с такими высокими струнами? Хватит ли силы в руках?

И я решил попробовать: просто взял кусочек деревянной зубочистки и подложил под порожек. Струны стали выше на какие-то полмиллиметра. А у ладов и того меньше.

Тут случилось чудо. Та самая гитарка барселонского мастера Антонио Пикадо, которую, казалось бы, я знал как облупленную, вдруг преобразилась. В ней появились глубина, динамика, оттенки. Я мог играть очень громко, и она не трещала. Я мог играть тихо, и она отзывалась нежным чувственным голосом. Я мог менять краски и тембры по своему желанию, добавлять вибрато на любом звуке, и она меня слушалась.

И все без малейшего напряжения, хотя я опасался, что будет тяжело прижимать, и пассажи не осилить. Но все получилось ровно наоборот: стало легко, свободно. Видимо, столько сил занимало постоянное приспосабливание, фиксация на мысли: «как бы не…»

И старые струны, которые я уже собирался выбросить, оказались вполне еще даже о-го-го, хотя казалось, что они уже вышли в тираж. Нашлось и им для чего еще пожить и о чем попеть.

Но как же так? Какие-то полмиллиметра? И такое преображение!

На самом деле ничего странного.

Представьте себе, что вы лежите на земле в зарослях густой травы. Вокруг ничего, и только одна трава перед глазами. Кажется, что в мире только эта трава, она тянется бесконечно на юг, запад и восток. И вам ничего не остается, кроме как принять эту реальность и жить с ней.

Но стоит только приподнять голову - и вы вдруг обнаружите, что лежали у самого края поля, а рядом - спуск в живописную долину с прекрасным озером, лесом, рекой и изящным замком с гостеприимно распахнутыми воротами в ожидании дорогого гостя.