Телефонная Трубка

 

    Когда раздавался звонок на телефон, номер которого оканчивался на "35", Трубка мобильника отвечала одной и той же фразой:

             —   Я слушаю.

А следом, ежели,  не до конца  было понятно, кто же только что набрал этот номер, оканчивающийся на эти цифры, раздражённо  добавляла:

             —    Да-да, я слушаю!  Слушаю.

Дальше можно было уже  ничего не говорить. Нет не в мобильный телефон, а Трубке, которая не понятно для чего вообще, только что взяла и ответила.

Мужской голос в ней никогда не менялся, как и интонации этого «да слушаю» оставались всегда прежними, монотонными, но и слегка раздражёнными, потому что в этот момент происходил очень важный разговор, участником которого был мужчина с односложной фразой, а тут Трубке пришлось оторваться и ответить. Поэтому, следующее,  что можно было услышать:

            —    Говорите быстрее. Я в работе.

И такой странный, по сути,  односторонний диалог происходил у Трубки постоянно. Она не хотела ничего знать. Мужской голос, скрывающийся за нею,  тоже. Но у него, у голоса и  у мужчины, которому он принадлежал,  было даже имя. Звали его Вельямин Аристархович. Да-да, даже имя. Вельямин и Аристархович. На этом все регалии его заканчивались вместе с человеческим обликом.

Собственно, казаться нечто интеллигентно-воспитанным, выдержанным, ему очень хотелось,  и воплощал он эти качества в одно единственное понятие, которое считал верхом порядочного отношения к людям, говоря:  "Я о человеке либо хорошо, либо никак", словно этот, только что живой его знакомый или родственник уже умер прямо у него на глазах.

Ну, потому что такие слова,  про хорошо и никак,  принято произносить, когда речь идёт о мертвецах. Возможно, Вельямин Аристархович не был знаком достоверно с данным выражением и потому применял его к тому месту, о котором даже речь ещё не заходила. Но считал при этом, что ведёт себя очень воспитанно, словно, на похоронах вежливо выразил соболезнование родственнику покойного, хотя на самом деле только что высказался в адрес живого ещё и здорового человека, даже не собирающегося в иной мир.

А ещё лексикон его порядочности включал в себя качества лицемера, из той категории людей, которым каждый раз очень хотелось сказать: " Пшёл, вон!"  но было понятно, что с него всё равно не возьмётся.

И потому частое даже не лицемерное, а лживое поведение Вельямина Аристарховича сходило ему с рук.

Он давно  был не у дел, не достигнув пенсионного возраста, но Трубка мобильного телефона, номер которого заканчивался на "35" докладывала:

           —  Я слушаю.

      И следом:

           —  Говорите быстрее, я в работе.
 
       Почему "в работе", а почему не "на работе" или просто "занят"?  Наверное, ему казалось, что такая фраза звучала солиднее и убедительнее. Никому даже  в голову не пришло бы, что человек, только что произнесший её, сидит дома,  в халате и мягких домашних тапочках, привычно держа у уха мобильный телефон и ничего при этом,  не делая, а только создавая ВБД,  вид своей несуществующей трудовой деятельности.

        Года два назад Вельямин повесил объявление о желаемой работе в интернете, с зарплатой, соответствующей  должности какого-нибудь начальника, выразив пожелание поработать директором кафе или ресторана на территории работодателя, рассказав в анкете о своём опыте зав малюсенького кафе-забегаловки на протяжении не  малого количества лет,   затем, сообщив о своих кулинарных способностях, но не шеф-повара, а в качестве "грибного человека", в общем, претендуя на место  в общепите, но с вознаграждением, достойным, как минимум,  титула   короля.

И так оно и зависло, это резюме  в интернет-пространстве, хотя тем временем Трубка продолжала информировать о том,  что он, Вельямин по -  прежнему "в работе",  отвечая на звонки коротко и  односложно:  "Я слушаю".

От того, что Вельямин Аристархович подробно и соловьём разлился о своих способностях ещё на куче социальных порталов, что великодушно предлагала виртуальная сеть, востребованней он не становился, продолжая уверять себя лично,  не только окружающих, что он "в работе".

Многочисленные фотографии, выставленные им  там и сям, в костюме и при галстуке, подперев подбородок и стоя в позе Наполеона, скрестив на груди руки, а где-то  сунув голову в деревянное  отверстие с треуголкой, над которым и впрямь изображён был Бонапарт, тоже не сильно помогали в поисках.

Но его память, хранившая  прежнюю должность "грибного человека"   чуть не  при  президенте страны, не давала возможности опустить амбиции,  и потому Трубка говорила одно и тоже.

А реакция на   в огромном количестве выставленный "там и сям", больше напоминающий    нарциссизм, уже не только в костюме – тройке, но и в  плавках,  с зонтиком в руках  и  по колено в морской воде,    у  крутого   белого цвета «джипа», потом -  в нём же и за рулём, с каким-то заплечным мешком,  почти на вершине горной скалы….  количество этих открыток  зашкаливало  за предел разумного, под названием  "фото со мной" и оценки всего этого ставили не работодатели, а простые женщины, его же лет, разведённые и вдовы, сердобольные и не очень, предлагающие свою помощь, которую грозный Наполеон -  Вельямин гордо отвергал, вернее, Трубка неустанно повторяла:

           —  Я слушаю. Говорите быстрее. Я в работе.

Обычно больше ничего она не добавляла, ведь её хозяин был очень занятым человеком.

Он и впрямь, чтобы была возможность хоть эту, ставшую коронной,  фразу произнести в телефон, пытался заработать то здесь, то там, влезая в очередную авантюру, в которой, как выяснялось, его даже и не ждали, удивлённо глядя на посетителя и спрашивая, а записан ли он на приём к  шефу. А ему приходилось  мяться и пояснять, шепча себе под нос, что – то невразумительное,  а потом сидеть в  общей очереди на правах всех остальных, таких же соискателей из интернет-пространства.

Короче, ничего не оставалось, как жить воспоминаниями и ими же и питаться, выставляя себя  в очередном белом костюме, сунув лицо в дырку, если не с  деревянным изображением Наполеона в треуголке, то с  каким-нибудь шейхом  в тюрбане, либо пытаться напялить на себя образ белого   офицера царской армии, чтобы поддержать амбиции, не упав в грязь лицом, говоря о том, что он в работе.
 
И так,  в этих играх-забавах шло время. Амбиции не утихали, нарциссизм не угасал, женщины продолжали кричать "браво", "виват",  бросая виртуально чепчики в воздух, работодатели по - прежнему молчали, а Трубка вещала одно и тоже:

          —   Я слушаю,  да-да, говорите, я слушаю,    в работе.

 Но больше ничего не происходило в жизни этого человечка, которому очень хотелось сказать "Пшёл вон!"  и  которого многие давно отождествляли  с неодушевлённым предметом, как и он вежливо, не говоря о них ни плохо и никак, записал их в ряды покойников. Вот, мёртвые и не стали вспоминать о живом, который не захотел сделать личико попроще, а не засовывать  его в портреты великих и недоступных ему людей, которые, кстати, не играли в истории  роли кулинарных дегустаторов. У них   была масса иных  достоинств.
 
Как и у любого другого, всегда можно что-то найти, даже,  если его  телефонная трубка  не докладывает о нечто не существующем  —   "Я в работе", что смахивает не на лицемерие,  а  больше -  на наглую бессовестную ложь, не важно,  чем обоснованную, даже, если и  несостоявшимися  амбициями прошлого.

Да, и настоящие люди тянутся обычно к тому, что есть, а не к тому,  что было или тем более к тому,  чего нет. Золотое правило, для простого человека,  о котором,  видно не знал Вельямин Аристархович,  став  в  глазах многих маленьким и ничтожным.  Но  коли такие не окружают, о которых всё же можно сказать хорошо и даже эмоционально не очень,  то и надобность в наличии телефонной трубки тоже сразу же отпадает…

   Впрочем,  он таковым и являлся на самом деле, не познавшим  простую истину -  ни статус должностной, ни размер кошелька, а звания человека с большой буквы надо  суметь достичь в жизни, тогда даже  и  не над  твоей треуголкой никто не посмеет посмеяться  тебе же  в лицо.

 2015 г.