Как я не стала католичкой

 В нашем городе очень много церквей. В смысле, не зданий, а конфессий. Зданий тоже, разумеется, но обилие религиозных трактовок мироздания зашкаливает. Миссионеры прямо по улицам ходят, в квартиры звонят, вопросы разные задают, книги и журналы дают почитать. А я человек любознательный. Каждому приходящему ко мне домой миссионеру двери открываю, выслушиваю каждого, книжки их читаю, вопросы задаю.

 И понимаю, что делятся они на две категории. И представители обеих в каждой паре миссионеров ходят. Одни искренне верят, надеются, рассчитывают на божьи благословения. А вторые первых контролируют. И во что сами верят, вероятно, сами не знают. Но не в того Бога, о котором мне рассказывают, и в которого свято верят их напарники. И вызывает это, мягко выражаясь, некоторое сомнение. Почти когнитивный диссонанс. Вроде бы люди мне пытаются истину донести, а несут ахинею какую-то.

 И, главное, не только сами рассказывают или меня расспрашивают и на мои вопросы отвечают, а ещё и журналами снабжают и адресами сайтов своих церквей в интернете. И после каждого такого визита я роюсь в этих сайтах, пытаясь понять насколько близки ко Всевышнему мои давешние собеседники. И от этого богоугодного занятия голова соя идет кругом.

 И тогда я поняла, что прочитав эти тысячи гигов в интернете, я пойму мало. Гораздо меньше, чем если сама начну ходить в эти церкви. И та религиозная группа, взгляды которой окажутся мне наиболее близки, с той мне и будет по пути к Богу. Ибо в Бога я верую, вопреки устоявшимся в моей атеистической семье взглядам.

 Так уж случилось, что предки мои с середины девятнадцатого века ни лба не перекрестили, ни веры еврейских предков не разделили, ни к исламу не прибегли. Да и трудно иного ожидать от семьи потомственных медиков. Ну, а я с малолетства ни в мать, ни в отца, ни в соседского молодца. И профессию себе выбрала, забыв отеческий завет и материнский совет. Не стала я врачом никаким, а выучилась на переводчика. Устроилась на работу в издательство. Дело свое делаю дома, в офис практически не хожу. Все общение с коллегами он-лайн. Обязанностей перед ближними никаких, работы мало, времени свободного много. Отсюда и возник этот пагубный интерес к изучению различных течений религиозного мировосприятия.

 А так как ближайший храм к моему дому - католический, то туда я и отправилась в первую очередь. Пришла я в костел первый раз во время мессы. Орган звучит, хор поет. Музыка умиротворяющая. Обстановка благостная. Красиво. Чисто. Люди на скамеечках сидят, проповедь слушая. По временам на колени опускаются. Тоже на специальные скамеечки. У некоторых подушечки на этих скамейках. В общем, понравилось мне очень.

 Стала я ходить в этот костел ежедневно, как на концерт сначала, потом втянулась, стала соображать о чем поют и говорят. Сама стала на колени вставать во время молитвы. Короче, почти своим человеком себя почувствовала. Только легкое недовольство собой испытывала, когда прихожане шли к причастию.

 Так прошло два - три месяца. Я уже там со всеми почти перезнакомилась. И вот однажды подходит ко мне после мессы ксендз, и предлагает мне принять участие в трехдневной поездке за город с группой прихожан. Почему бы и нет? - подумала я и в ближайшую пятницу выехала с этой группой.

 Приехали мы в очень красивое место: лес, озеро, живописная деревенька на его противоположном берегу. Нас разместили в небольшом уютном отеле. Я оказалась в одной комнате с пожилой монахиней-урсулинкой из Мальты.

 Моя соседка, ее звали сестра Мариам, оказалась удивительным созданием. С детства отданная в монастырь, она побывала за свою долгую жизнь в тридцати странах. И в каждой из этих стран она выучила язык аборигенов. По ее словам получалось, что после шестого языка ей уже не стоит никакого труда запоминать любой язык. Она свободно говорит на всех европейских языках, даже гагаузском и русинском, на турецком, афгани, хинди, тайском, японском и корейском. Когда мы с ней познакомились, сестре Мариам уже исполнилось восемьдесят шесть лет, но ее энергии мог бы позавидовать любой двадцатилетний спортсмен. Первое, что она сделала после нашего вселения в гостиничный номер, приняла холодный душ, сделала какую-то запись в симпатичном бюваре и предложила мне до обеда прогуляться по окрестностям. Во время прогулки она развила такую скорость, что мне стало неловко от моей нерасторопности. На ходу она разглядывала деревья, называла их латинские имена и рассказывала мне о полезных свойствах увиденных растений. О какой-то лапчатке прямостоячей она прочитала мне целую лекцию. А потом, резво повернувшись ко мне лицом, спросила: "Мила, а Вас не интересует флора Вашей родины?" Я просто растерялась от такого поворота и промямлила: "Да, нет, почему? конечно. Это очень интересно..." Она весело рассмеялась и сказала: "Только славяне умеют так ответить, что в одной фразе будут отрицание, согласие, неуверенность, вежливое увиливание от ответа и полное прямодушие. Знаете, что, Мила, я долго жила в Китае и знаю, как китайцы умеют соглашаться с тем, с чем они не согласны. Вы, русские, так не умеете. Поэтому давайте договоримся сразу. На прямой вопрос Вы даете прямой ответ. Вы согласны?". Пришлось соглашаться. Несколько секунд она помолчала, а потом спросила: "Почему Вы поехали в эту поездку с нами?"
- Я давно никуда не выезжала. И мне было интересно.
- Простите, а что Вам было интересно?
- Ну, я никогда не ездила со священниками и прихожанами и мне интересно, зачем они эту поездку организовали. Можно же и не выезжая никуда молиться. Вот мне и интересно, зачем было надо ехать.
- Так Вы не знаете?
- Нет.
-  Мы здесь для конвивенции, это дни размышления. В последний день нашего пребывания здесь будет создана новая община.
- В этой гостинице или деревне рядом? Вы будете проповедовать местным жителям?
- Нет, вы не поняли. Община будет создана из тех, кто сюда приехал с нами вместе. Местные жители ни при чем.
- Община из приехавших сюда? Как это?
- В Испании в 1964 году Кико Аргуелло и Кармен Хернандез создали новое движение в церкви "Неокатехуменат" для катехизации взрослых людей, для их обучения христианскому вероучению. Для этого при храмах создаются общины. Каждая община объединяет людей, следующих по пути изучения Слова. Сейчас я не могу сказать Вам больше. Возможно за эти три дня Вы сами многое поймете и станете членом общины.

 В течение этих трех дней я много общалась с теми, кто приехал со мной на одном автобусе в этот славный уединенный уголок. С утра у нас была общая молитва, мы пели гимны и христианские песни, потом нас делили на группы по несколько человек и каждой группе давали какое-нибудь задание. Например, прочитать определенные стихи из Библии и обсудить их, или выучить наизусть Господню молитву, или найти в Ветхом или Новом Завете стихи, которые оказались очень важны для понимания своей жизни.

 В свободное от этих занятий время мы готовили еду для всех общую, ели, сами убирали за собой и мыли грязную посуду, убирали территорию гостиницы. Вообще за три дня я увидела местного администратора только один раз, когда нам выдали ключи. Больше никто из местного персонала не попался на глаза ни разу. Мы были предоставлены сами себе. Но не каждый сам по себе, а в этой довольно большой группе. Нас, приехавших на конвивенцию, было около семидесяти человек. Это был католический епископ, ксендз из нашего костела, еще два каких-то священника с неизвестным мне саном, две монахини (одна из них моя соседка), огромная семья миссионеров из Италии с двенадцатью детьми и около пятидесяти человек разного возраста, жителей нашего города. Эти пятьдесят человек явно знали больше, чем я о том, что происходит. Зато со мной неотлучно была моя урсулинка. И она меня опекала.

 Это было странно. По идее опекать должна была ее я. Но бабушка была более, чем активна. И с ней было очень интересно. Она почти безостановочно рассказывала мне о разных странах и обычаях народов, перемежая свою речь цитатами из Библии. Всегда очень к месту. Рассказывала об удивительном художнике Кико Аргуелло, ушедшем из благополучия сытой жизни мадридской художественной элиты в цыганские трущобы ради катехизации бедных людей. Рассказывала о папе римском и его клире - что и зачем они делают. С ней было очень интересно.

 Два дня пролетели и на третий рано утром епископ прочитал нам проповедь, после которой один из не священников, но выполнявших учредительные функции сделал объявление об общем собрании, после которого мы все сможем принять участие в грандиозном празднике.

 Итак, собрание началось. Мы попели гимн, произнесли молитву, попели, некоторые из нас рассказали о том, что они пережили за эти дни... И на волне всеобщего воодушевления ксендз предложил нам вступить в неокатехуменальную общину. Он сказал, что новая община начинает путь обращения, и нам предстоит пройти через различные этапы обучения. Мы уже прошли неокатехуменальные катехезы и сегодня можем вступить в новую общину. Уже завтра никто в неё не сможет вступить. Поэтому, если кто не готов, то пусть он сейчас выйдет из этого зала. А все оставшиеся тем самым соглашаются вступить в общину. И мы все станем как одна большая семья.

 Разумеется, никто не вышел.

 После этого нам раздали листочки размером А8 и предложили написать фамилию того, кто, по нашему мнению, достоин стать старейшиной общины. Важно чтобы он был хороший семьянин и был здесь с супругой. Но это не обязательно. Я написала фамилию мужчины, который вместе с женой жил в номере напротив моего. Эта супружеская пара производила впечатление вполне адекватных людей в отличие от большинства других, чрезмерно экзальтированных. У нас собрали наши записки. Мы стали вновь петь, а монахини удалились для подсчета голосов.

 Через несколько минут монахини вышли из комнаты, где они считали голоса, и подошли к епископу.. О чем-то пошептались. Епископ подозвал нашего ксендза. Они снова стали шептаться между собой. Члены новой общины в недоумении переглядывались между собой. Руководить нашим хором взялась жена итальянского миссионера. Но пение как-то не захватывало. Все озадаченно смотрели на наших наставников. Наконец один из священников встал со своего стула и откашлявшись сказал: "Мы приносим свои извинения за эту маленькую задержку в оглашении имени избранного вами. У нас произошло небольшое упущение. Дело в том, что при подсчете голосов выяснилось, что сорок голосов из пятидесяти шести отданы за Дмитрия Сергеевича Марциевича. Но он и его супруга, уважаемая сестра Нора, еще не прошли необходимый курс обучения. Мы просим вас снова проголосовать". Нам снова дали листочки формата А8. И я снова написала фамилию Марциевича. Другие пять мужчин с женами, кто был с нами на этом мероприятии, не вызывали у меня никакой симпатии.

 У нас забрали наши записи. И через несколько минут молчаливого ожидания сестры-урсулинки вышли из комнаты с результатом подсчетов. Они вновь подошли к епископу. Епископ глянул на их записку. Пожал плечами и сказал что-то на итальянском языке.
 Наш ксендз взял у него этот листок и сказал: "Это воля Божья. После подсчета голосов я могу прочитать полученный список. За брата Сергея Карапетяна проголосовало два человека. За брата Олега Ющенко проголосовали три человека. За брата Андрея Грабаренко - два голоса. За брата Дмитрия Марциевича - сорок девять. Брат Дмитрий наша община выбрала тебя в качестве старейшины. Посовещайтесь с супругой и скажите, согласны ли вы стать во главе общины на ближайший год?"

 На лицах обоих Марциевичей было полное недоумение. Они были обескуражены и явно не готовы к такому повороту событий. Уже позже я узнала, что они вообще случайно оказались на этой встрече. Но, к их чести, они вполне ответственно подошли к возложенной на них миссии, корректно поблагодарили всех за оказанное доверие и заверили всех, что постараются оправдать его.

 Потом был обещанный банкет, после которого нас известили о предстоящей в ближайший месяц программе наших дальнейших общинных встреч и, рассадив по автобусам, развезли по нашим домам.

 Не буду описывать наши общинные встречи. Они были довольно однообразны - молитвы, чтение стихов из Библии, свидетельства о их понимании, пение гимнов, преломление опресноков, принятие причастия, сбор пожертвований, иногда выезды за город... Для меня, Марциевичей и еще нескольких членов общины были назначены дополнительные занятия - катехезы. Всего нам надо было пройти шесть таких уроков, после чего мы получили бы право креститься в католическую веру. То есть получалось, что мы по три раза в неделю посещали мероприятия нашей общины, проводившиеся в каком-то частном доме или где-то на природе, и от нас совершенно не требовалось ходить в костел к мессе. Это была насыщенная жизнь, требовавшая все больше и больше времени. А у меня после четвертой катехезы появилось очень много работы. Мне пришлось в течение двух месяцев печатать, не отрываясь от клавиатуры, по десять часов в день. Иначе я не успевала выполнить очень срочный и очень важный для нашего издательства заказ. В следующий раз я появилась на собрании общины за неделю до Рождества.

 У общины уже был другой священник, молодой ксендз Ежи, который раньше только иногда заменял на наших встречах патера Адама. На собрании патер Ежи объявил имена тех, кто будет крещен в канун Рождества. Моего имени он не назвал, хотя я пришла на собрание только потому, что мне позвонил итальянский миссионер, спросив меня, готова ли я к крещению, и получив мой утвердительный ответ, сказал, что собрание общины состоится в среду в семь часов в верхнем зале общинного дома и что меня ждут. После его звонка я была уверена, что через неделю обрету законное право на причастие. Но патер Ежи не посчитал меня готовой к таинству. "Ты сможешь креститься на Пасху", - спокойно сказал он мне в ответ на мой вопрос о моем крещении.
- Но почему не сейчас?
- Тебе надо пройти еще два урока. А катехизаторы сейчас очень заняты. До Пасхи ты пройдешь оставшиеся уроки и тебя можно будет крестить.

 С этим доводом было не поспорить. И я стала жить как прежде. За два месяца я отвыкла и от месс, и от еженедельных встреч в общине, и от евхаристии. Новогодние праздники окончательно выбили меня из этой колеи и я совсем перестала посещать католиков. Но меня очень мучила совесть. Я страшно переживала, что снова не успею пройти оставшиеся два урока и меня не окрестят и на Пасху. Я даже несколько раз звонила своему катехизатору, договариваясь о встречах. Но нам никак не удавалось встретиться и перед Пасхой я еще не получила необходимых знаний.

 Впрочем, меня уже перестала интересовать эта тема. Я уже нашла себе новое увлечение - баптистов.

 В понедельник страстной недели вечером мне на мобильник позвонил патер Ежи и сказал, что мне надо придти в храм на исповедь перед крещением.
- Но я же не прошла еще два урока!
- Какая разница! Ведь основную часть занятий ты прошла. Катехизаторы  хвалят тебя. Ты очень активный член общины...
- Была.
- Тебя окрестят и ты, если захочешь, снова станешь активной.

 Трудно передать чувства, нахлынувшие на меня от его слов. Это было и возмущение лицемерием, и негодование на попытки манипулирования мною, и ирония по поводу моего прошедшего страстного желания стать частью многомиллионной семьи католиков. Слушать его было довольно противно и я просто выключила телефон. После этого мне еще несколько раз звонили, даже приходили ко мне домой с уговорами-разговорами и оба ксендза, и миссионеры, и сестры-урсулинки. Но сестры Мариам с ними не было. А с этими незнакомыми мне монахинями мне не о чем было говорить.

 Я уже перелистнула этот лист своей биографии. Тем более, что молитвенные собрания баптистов происходили в доме напротив моего. Там тоже пели, тоже делились личными откровениями и молились вслух. Короче, у них тоже христианская община. И их община значительно ближе к моему дому, чем костел. Да, и орган у них тоже есть. Вот об этом я и сказала миссионеру-католику во время его очередного звонка.

Больше католики меня не беспокоили.

Кстати, баптисты мне тоже довольно быстро надоели. Но они и не думали переживать по поводу моего исчезновения из их насыщенной молитвами жизни.