Колька, зараза

В восьмидесятые годы прошлого столетия, в тогда еще огромном комбинатовском гараже была только одна скорая – старый, скрипучий, обшарпанный бармаглот, как называли его все водители и механики. Буханка с характером, которую не каждому удавалось даже завести. Что уж говорить про то, чтобы поехать. Только один водитель гаража справлялся с ней всегда и легко – самый сильный и умелый. Водитель от бога. Семеновна.

Рано поутру в субботу, получив путевой и строгие наставления начальника гаража про аккуратность в обращении с клиентами, Семеновна мрачно хмыкнула и, ласково заведя обожаемого бармаглота, не торопясь поехала по адресу в путевом. С тихим урчанием автомобиль припарковался в заснеженном дворе. Почти сразу из подъезда вышли мужчина с женщиной. Печальная пара спешила к машине, поддерживая друг друга. Семеновна пригляделась к мужчине, сильно вдохнула, от злости едва не проглотив папиросу беломора – это был он, сыновний обидчик.

Не выходя из машины и не помогая клиентам, она мрачно следила, как они неумело копошатся у скрипучих дверей бармаглота, и безмолвно злорадствовала.

Едва они расположились, резко рванув ручник, Семеновна с назревающей злостью внутри не спеша выехала со двора. На шоссе, мгновенно уловив зловещее настроение хозяйки, бармаглот протяжно зарычал и подорвался с места, усердно ловя все колдобины на дороге. Мужчина с женщиной громко ахали и прижимались друг к другу. Семеновна угрюмо глядела в зеркало заднего вида на прыгающих клиентов: «Получай, интеллигент, так тебе».

Стрелка спидометра полетела дальше по кругу, бармаглот зарычал, грохоча по дороге подобно гигантской консервной банке, и стремглав вылетел по направлению к Москве.

Пока машина, ожесточенно прыгая на дорожных ухабах, неслась к столице, Семеновна предалась тихим материнским воспоминаниям.

- Илюша, мальчик мой, - бармаглот на миг отвлекся от военных действий и мягко уркнул, Семеновна благодарно погладила руль и вздохнула, - чем он хуже? Умничка мой.

Разве могла предположить Глашенька – девчушка из деревни – что ее сын, ее единственный сын дослужится до директора ПТУ. Илья Николаевич, звучит-то как. Как она восхищалась, как гордилась своим чадом. Когда все рухнуло? Что стряслось?

Женщина резко включила поворотник, бармаглот послушно с трудом вписался в поворот. Клиенты ойкнули и переглянулись.

- Она точно лучший водитель? – тихо, с надеждой, что Семеновна не услышит, спросила жена мужа. Семеновна зло хмыкнула.

Интеллигенты, ты меня в глаза об этом спроси, попробуй.

Лучший. Девчонкой научилась водить машину в восемь лет – спасибо деду, на всю деревню была самым лучшим водителем. И потом уже молодой девушкой после курсов пришла на комбинат. На всех соревнованиях выигрывала. Любые дороги, машины – все ей было под силу.

Семеновна гордо улыбнулась, вспомнив домашний «иконостас» из грамот во всю стену.

Илюша… Все Колька, зараза, он виноват. Красавец механик Николай, а по совместительству музыкант и дамский угодник сразу заинтересовался высокой и статной блондинкой из гаража.

Девушка, какая у Вас неожиданная профессия! Тьфу, дура сопливая, все гаечные ключи сгибала. И сейчас согну, только для чего. И чё в нем нашла? Все по танцулькам своим бегал да по бабам, тьфу. Все не верила, все думала, врут, завидуют. Да.

Семеновна вспомнила, как пока сама не увидела, все не верила. А после… Даже сейчас, воссоздав перед глазами ту сцену, что не забывалась долгие годы, горько сплюнула. Вышвырнула сразу, ко всем чертям собачьим. И остались вдвоем с Илюшенькой. Нелегко было, работала много. Но хорошо ж жили. Учился, женился. Когда?

Нинка? Чего с Нинкой-то разладилось? Вроде нормально все было.

- Мама, Вы нам мешаете.

Неблагодарная, это чем же? Только помогала из последних сил. С Анюткой, внученькой.

Вспомнив о внучке, Семеновна тяжело вздохнула – как разошлись Илюша с Нинкой, так та и увезла Анюту на родину. В Нижний Новгород.

- Чего нам здесь оставаться, дыра. А там институты, областной город, - высокомерно улыбалась ей Нина, собирая вещи.

- Дыра… - поддерживая возмущение Семеновны, бармаглот резко встал на светофоре, клиенты как по команде проехали по лавке и чуть не ткнулись носами в спинку ее сиденья, - это почему ж это? Москва недалече, блага всякие. Цивилизация…

Семеновна обиженно хмыкнула и тронулась вперед. Бармаглот с усердием устремился в очередную дорожную яму.

Чего произошло-то? Когда? Не пил же. Так, иногда с друзьями. Так когда?
По приезде в столицу она дождалась, пока клиенты вышли из машины, зашли в здание медицинского центра, и лишь тогда сама вышла на улицу.

Облокотившись на дверцу скорой, Семеновна поглядывала на золоченые купола маленькой церквушки, притулившейся к медцентру и, покуривая беломор, вяло поругивалась.

- Блестишь начищенными куполками, конечно. Разве дело тебе до моего дитятки. Конечно, нет дела. Предательница, вожу вон его обидчика. Нет бы, выкинуть их, где в канаве, а я везу, предательница. И ты тоже – вселенский мозг у тебя, глобальные заботы. А мой Илюшенька побоку? Конечно, сам виноват. Чего уж там, разумеется. Нешто этот лучше? Нешто этот не пьет? Нешто мой пьет? Конечно, пьет, поросенок, стыда у него нет. А ты. Где тебе глазоньки опустить на землю грешную, сыночка моего разнесчастного увидеть, направить. Где уж, недосуг. Вот и плети потом, что есть ты и радеешь за всех. Тьфу.

Зло выплюнув папиросу, Семеновна оглянулась на шум, раздавшийся у входной двери медцентра. Показались интеллигент с женой и куча санитаров.

Наконец-то, едва дождалась. Ишь, внимание им какое. И чем это девка-то их прихворнула?

Не сразу разглядев носилки за кучей санитаров, женщина прищурилась на солнце. А разглядев, всплеснула руками и на подкосившихся ногах подошла к толпе.

- Вы это… Это чего с ней? Че, а? – она переводила перепуганный взгляд с одного санитара на другого.

- Медик? – серьезно спросил ее молодой парнишка.

Семеновна энергично кивнула и на одном дыхании гордо изрекла.

- Водитель высшего разряда, с бармаглотом сто лет вместе. Довезем что хошь.

Парнишка разочарованно мотнул головой.

- Ладно, хорошо, что недалеко, хотя медсестра не пом… - Семеновна энергично перебила.

- Да на что нам сестра? Только воздух портить! Мы домчим, - и всей своей роскошной фигурой нависла над носилками, осторожно поглаживая девушку по щечке, - ты, дочь, это. Ты не боись. Домчим, как вихрь. Не почуешь! Знаешь, как бармаглот мой идет? Как птица по воздуху плывет, во как. Так что не боись. Все будет в лучшем виде!

- Мадам, - молоденький санитар безуспешно пытался отодвинуть разволновавшуюся Семеновну от носилок и пройти к машине.

- Не груби мне, не дорос еще, - рявкнула на него женщина и со всей прыти рванула к бармаглоту, сорвала замок на задних дверях, единым движением распахнула обе створки и замерла возле.

Санитары бережно погрузили девушку, передали всхлипывающей матери документы и помогли влезть следом за носилками.

Семеновна не двигаясь, стояла у дверей и в упор смотрела на потерянного отца. Когда санитары отошли на приличное расстояние, она ядовито изрекла.

- Долго стоять будешь, дитё мне морозить? – и, подпихнув мужчину в машину, зло захлопнула двери.

Сев за руль, она глянула в сторону – куполки сияли по-прежнему. Недобро прищурившись, нажала на рычаг. Мягко лавируя по перегруженным московским дорогам, послушала по радио про пробки, а послушав, плюнула и включила мигалку.

- Перебьются, - мотнув головой в сторону родителей, разъяснила она, - они по ерунде, а мы дитё везем.

Легко преодолевая столичные дороги, бармаглот на удивление мягко шел. За все время обратного пути он не подпрыгнул ни на одной неровности и бесшумно остановился у самого подъезда обидчика. Высоченная Семеновна вышла и, широко распахнув двери бармаглота, скомандовала бабулькам, сидевшим у подъезда.

- А ну, резво открыли дверь и держим, - бабки, увидев носилки, заахали. Семеновна вскипела, - двери держим, причитать после будем.

И сама засуетилась вокруг носилок, которые легко выкатила из машины. После чего подлетела к родителям.

- Слышьте, на процедуры какие, перевязки тока со мной. Бармаглот – он такой, он никого не слушает. Только меня, - слепо тыча рукой в плечи все еще не очень веривших в нее родителей девушки, тараторила Семеновна.  Потом, видимо решив, что они от горя не в себе, махнула и подлетела к девчушке, наклонилась к ее лицу, - дочь, слыхала, тока со мной. Видала, как идет? А второй-то раз знакомую уж еще лучше. Ага. Поняла? Ты это, ты моргни, если поняла. А то повторю, мне не трудно.

Девушка благодарно моргнула. Семеновна удовлетворенно утерла широченной кистью покрасневший на морозе нос. Носилки увезли подоспевшие молодые ребята и отец. Мать девушки нелепо перетаптывалась возле Семеновны.

- Спасибо Вам, - наконец робко вымолвила она.

- Ты это, - Семеновна заботливо подтолкнула ее к подъезду, - ты в дом ступай. Замерзнешь, заболеешь, кто за девчушкой смотреть будет? Интеллигент этот, что ли? Толку-то от них, интеллигентов этих.

И сама, обреченно махнув рукой, направилась к водительской двери бармаглота. Уже в дверях подъезда мать девушки нагнал зычный голос.

- Тока со мной, слышь? Даже не вздумай! – обернувшись, женщина увидела обшарпанный зад убегающего бармаглота. И поспешила в подъезд. Бабульки так и остались стоять, цепко удерживая дверь.

В гараж Семеновна едва доехала – отчего-то прихватило сердце, чего в жизни не бывало. А может, и не оно? Кто знает, не болело ж никогда. На одном дыхании закатив скорую в бокс, женщина глянула в боковое зеркало и увидела бегущего начальника гаража. У Семеновны свело зубы.

- Ну, как, все нормально? Довезла?

Не поворачиваясь к нему лицом, Семеновна едва выбралась из машины, показав свой стареющий тыл во всей красе, и неохотно откликнулась, ухватив ветошь и принявшись вытирать фары.

- А че им будет? Довезла. Живы, не боись.

- Семеновна, директор ПТУ, ты хорошо усвоила? Или мне краснеть придется?

- Да иди ты, - отмахнулась Семеновна от начальника грязной тряпкой.

Тот обреченно махнул рукой и убежал на чей-то зов. Семеновна обмякла, грузно опустилась и присела у грязной фары. В голос зарыдала, с силой затыкая рот промасленной ветошью и тихо приговаривая: «Колька, зараза». Так, спрятавшись, еще долго сидела она. Пока не успокоилась. Никто и не заметил грозной Семеновны, горько всхлипывающей за машиной. Только старый гаражный пес сразу по приезде бармаглота разыскал ее и прилег возле морды авто, печально и шумно вздыхая и неотрывно глядя на женщину.

Еще несколько поездок в больницу совершил бармаглот и всегда шел мягко и уверенно, без стеснения и вреда для пассажиров распихивая блестящих московских дорожных нахалов.

Девочка на удивление быстро поправилась и в последний раз ехала уже рядом с Семеновной, зажимая в руке кусочек гипса, выданный врачом на память.
Всякую поездку Семеновна в ожидании пассажиров от скуки глядела на золоченые куполки церквушки, тихо переругивалась в спорах с кем-то, в кого не очень верила.

По завершении лечебных поездок стала замечать, что все реже видит сына Илюшу… пьяным. А в одно утро он зашел на кухню, где мать пила горячий крепкий чай вприкуску с жестким сахаром, и молча выложил на стол билет до Нижнего Новгорода.

- Ма, я не хотел тебя волновать раньше времени. Мы с Ниной, - мать с трудом оторвала взгляд от билета и ошарашено уставилась на сына, он продолжил, - мы решили попробовать еще раз. Я уезжаю. К Анечке с Ниной.

Тут, увидев тоску в глазах матери, скоро произнес.

- А хочешь, к нам? Вместе будем, за Анютой приглядишь. Хочешь?

Вспомнив бытовые нестыковки с невесткой, мать энергично замотала головой.

- Не, я… и, о чем-то подумав, облегченно закивала, - да, нет. У меня ж бармаглот, он же никого не признает. Ты что, забыл?

Сын тихо с облегчением выдохнул. Мать продолжила.

- Вот как отправят на покой, тогда уж…, - она заглянула сыну в глаза и тише спросила, - справитесь без меня-то?

На его кивок удовлетворенно агакнула и продолжила.

- Но, если что. Брошу все и сразу приеду, не боись.

Проводив сына за порог, она присела обратно к столу, отхлебнула остывший чай и вдруг кому-то в пространство произнесла.

- Ты что думаешь, так прямо и поверила? Я женщина приличная, так влёт взглядов не меняю, - и, окинув кухню любопытным взглядом, тихо произнесла, - но ты это, если что, не обижайся. Ты там это, Илюшку не бросай. Малой ведь еще совсем. А девки его и подавно…