Мать и дочь

                Памяти  Мурашовой Маргариты Николаевны

С Маргаритой Николаевной я познакомилась в Пермской больнице (МСЧ № 1) в начале декабря 2009 года. За окном было больше тридцати градусов мороза. Я была слаба на третий день после операции по удалению желчного пузыря, не вставала с кровати, так как сильно кружилась голова (последствия общего наркоза). Лежала и тупо смотрела в потолок и на двери. Детектив Татьяны Поляковой в мягкой обложке ждал уже давно в тумбочке, но не читалось.

       Вечером привезли к нам в хирургическое отделение, в палату № 4 на каталке полноватую старушку-бабушку, укрытую пуховой шалью и шерстяным платком, переложили на кровать напротив меня, прямо в одежде. Её сильно знобило и рвало. За старушкой ухаживала женщина небольшого роста, среднего телосложения, седовласая, с короткой стрижкой и большими серыми глазами.

Бабушка, Маргарита Николаевна, стонала и часто просила хрипловатым голосом: "Люся, пить". Женщина, иногда подносила, к её рту пластиковую бутылку с минеральной водой умоляя: "Мама, только глоток, больше нельзя".

             Маргарита Николаевна была в тяжёлом состоянии: болела голова, боли в животе, частая рвота с чёрными выделениями.

Пришла дежурный врач - высокая женщина средних лет, осмотрела Маргариту Николаевну, назначила лекарство - спазмолитик, капельницу, анализы.

После капельницы Маргарите Николаевне стало лучше, и она задремала. Её дочь, Людмила сидела у постели больной, лишь под утро она прилегла на свободную кровать.

Помнится тогда, я позавидовала, что за мной так никто не ухаживал, после операции. У меня в семье одни мужчины (муж и сын), подруги нет, а приятельница была на работе.

Рано утром лаборантка включила свет, взяла анализ крови у Маргариты Николаевны. Медсестра поставила ей капельницу. Людмила Борисовна ещё час посидела с матерью и ушла по делам, пообещав, что придёт утром следующего дня.

       Днём больной старушке стало лучше, ей кушать было нельзя. Она читала газеты, попросила меня позвонить дочери с сотового телефона, который та ей оставила. На звонок Людмила не ответила.

             С нами в палате была девушка Надежда, после операции аппендицита. Она помогла Маргарите Николаевне дойти до туалета.
Вечером наша бабушка, лежа на кровати нам рассказывала о первой и последней любви - муже Борисе, о своих предках купцах и священнике, о своём отце, бывшем разведчике, о его гибели (убийстве) в девяностые годы, о работе на заводе им Я. М. Свердлова и в госпитале в годы Великой Отечественной войны.
             Она говорила так искренне, так эмоционально, голубые глаза её сияли. Мы не заметили, как наступила полночь, и болезнь временно отступила.

            Маргарита Николаевна оказалась верующей. На её тумбочке стояла икона Серафима Саровского, иногда она тихим голосом читала молитву. Днём следующего дня пришла её дочь, сама уже бабушка, тоже верующая, принесла маме минеральной воды и картофельных шанег.

            Маргарита Николаевна пожаловалась дочери: "Люся, мне ничего не помогает".

            Дочь Людмила забеспокоилась и вышла из палаты в коридор. Там она увидела мужчину средних лет, нашего лечащего врача Елохова Олега Юрьевича, который беседовал с молодой пациенткой, игриво заглядывая ей в глаза.

             - Олег Юрьевич! Извините.

             - Можно Вас спросить? - потребовала Людмила Борисовна, вмешавшись в чужой беспредметный разговор.

Врач отвёл взгляд от симпатичной кареглазой девушки и с укором посмотрел на седовласую с голубыми глазами, уставшую женщину.

Людмила продолжала:
              - Почему моей маме ничего не помогает?
              - Пойдемте в ординаторскую. Там поговорим. -  спокойно ответил Олег Юрьевич.
 
Он назначил  Маргарите Николаевне лекарства и ФГС. Дочери он сказал, что её мать нуждается в переводе в гастроэнтерологическое отделение и как будет там место, то её сразу переведут.

Людмила вернулась в палату, успокоила мать, сказав, что скоро её будут лечить в гастроэнтерологическом отделении и стала прощаться с матерью.

             -  Люся! Принеси мне Матронушку.  - попросила дочь больная старушка-бабушка.

А вечером, после обезболивающих уколов, которые нам сделала милая медсестра Танечка, Маргарита Николаевна поведала нам, что её дочь пермская художница, член Союза художников России, что она рисует натюрморты, церкви и деревни Чердыни, русский север.

Через два дня Маргариту Николаевну перевели в гастроэнтерологию на первый этаж.  На прощание она мне отдала икону Матроны, которую ей принесла её единственная дочь, сказав, что всё у меня будет хорошо, только иногда надо молиться.

Так я познакомилась с Маргаритой Николаевной и с Людмилой Борисовной. Мы обменялись телефонами. Эта светлая, судьбоносная встреча была неслучайно. Я подружилась с удивительными, интересными, мудрыми и прекрасными женщинами, внимания, которых после смерти моей матери, мне так не хватало.

       Мы встретились вновь в апреле 2010 года на день рождении моей бабушки-старушки Маргариты Николаевны, потом 9 мая я к ней пришла домой с букетом алых гвоздик. Она была одна, вспоминала свою маму, начало войны, брата, отца, мужа...

Мы подружились, общались несколько лет с Маргаритой Николаевной, а с Людмилой Борисовной стали приятельницами. У Людмилы Борисовны я была несколько раз в мастерской, её картины так меня поразили одновременно и реальностью, и сказочностью, что я написала пять стихотворений о её «живых» картинах.

                Пермь 2011-2017