глава из повести Парашюты и парашютисты

Долгожданное лето наступило неожиданно. Из дождливого июня вдруг явился яркий и жаркий июль.
Каждый год скайдайверы собираются вместе в разных странах и городах на разных дропзонах, чтобы вместе подняться над облаками и на мгновение, сделав шаг в небо, ощутить себя птицей, пролететь со скоростью ветра до товарища, шагнувшего тебе навстречу и, взявшись за руки, сплести кружево из отчаянных душ, завораживающее наблюдателей, оставшихся внизу, своей красотой и неповторимостью.
Все эти люди в их повседневной жизни кажутся вполне обычными: врачами, учителями, юристами, домохозяйками, водителями такси… Да мало ли кем! На самом же деле они не просто не нормальные, а абсолютно ненормальные! Но понять это можно, лишь выпрыгнув вместе с ними из открытых дверей самолёта и задохнувшись от мощного потока воздуха, хлынувшего в твой нос и рот с такой неожиданной силой, что кажется, будто их забило ватой и невозможно сделать вдох…
Поддавшись на уговоры Таи и Криса, я отправилась на первую в моей жизни конвенцию скайдайверов. День обещал быть чудесным, несмотря на жару. Скайдайверы собрались в маленьком городке с весёлым названием Orange, что на русский можно перевести как «апельсин» или «рыжий». И вот этот рыжий апельсиновый город под Чикаго, весь пронизанный солнцем и адреналином, гостеприимно разместил на своей дропзоне более трёхсот абсолютно ненормальных людей, в душе своей остающихся детьми до последнего прыжка в жизни. Иначе как можно объяснить безбашенное стремление к риску, полный игнор опасности и неизлечимую зависимость от повышенного уровня серотонина, адреналина и эндорфина в крови?
Солнце палило нещадно, словно сходя с ума, как, впрочем, и люди, поднимающиеся в небо, вообразившие себя птицами и, широко раскинув руки, словно крылья, бросающиеся навстречу белоснежной вате облаков. Тем, кто смотрит на них снизу, видны только чёрные точки, маленькие, как маковые семена, высыпающиеся из открытой двери самолёта. Из точек превратившись в звёзды, один за другим они начинают передвигаться, сближаясь и формируя причудливые чёрные кружевные узоры на пронизанной светом синеве. Помните вязанные крючком салфеточки, которыми наши бабушки украшали книжные полки, а позже телевизоры? Я всегда вижу эти затейливые переплетения, глядя на вытягивающиеся в круги, звезды, цветы группы скайдайверов. Эта кружевная формация образуется за какие-то пару секунд, начинает расти, приближаясь к земле с невероятной скоростью, и враз рассыпается, словно в одно мгновение кто-то дёрнул за волшебную нить и все узелки, составлявшие узор, разлетелись в разные стороны.
Но не спешите отводить взгляд! Оказавшись друг от друга на приличном расстоянии, каждая точка неожиданно вспыхивает ярким цветом, раскрываясь, как бутон, и вот уже под облаками медленно и важно кружатся парашюты всех оттенков радуги, превращающие сине-белое небо в пёструю палитру. Ветер раздувает купол, который кажется огромным, красивым и мощным, свободно парящим по воле стихии. Но это лишь видимость! Решает, куда направить всю эту завораживающую разноцветную красоту вовсе не ветер, а та маленькая чёрная точка, которая, подтягивая стропы то с одной, то с другой стороны, заставляет купол подчиниться и снова собраться в формацию, но уже на земле, где, упав, парашюты выглядят как увядшие цветы, потерявшие форму и словно беспомощные. 
А в небо в это время снова поднимается самолёт, и новая порция «маковых семян» рассыпается в бесконечную синеву.
Я собиралась с духом на свой третий и последний тандем, после которого предполагался самостоятельный прыжок. В первый заход попасть не удалось, потому что народу собралось гораздо больше, чем на Тайкиной дропзоне. И мы, экипированные, сидели на поле в ожидании своей очереди.
Толстяк Тони на бегу к самолету остановился рядом с нами и похлопал себя по бокам, поворачиваясь кругом и демонстрируя новый костюм и парашютный рюкзак.
— Красавец ты наш! — воскликнула с одобрением Тайка, подскочила к нему и звонко чмокнула в щеку, — шагай, твои уже на посадку пошли.
Шон веселил всех рассказами о новобранцах, с которыми ему доводилось прыгать.
Из поднявшегося самолёта одна за другой стали рассыпаться чёрные точки, и мы, щурясь от солнца, наблюдали за их передвижением. Глаза слезились от яркого света, и я на секунду оторвала взгляд от слепящей синевы, но вдруг боковым зрением заметила, как напряглись Крис… и Тая… и Шон… Уже в следующий миг Крис сорвался с места и со всех ног куда-то побежал. Шон, застыв на мгновение, рванул за ним следом. Таська, закрыв руками рот, широко раскрытыми глазами смотрела вдаль.
— Что? — заподозрив неладное, тихонько спросила я, но подруга даже не шевельнулась.
Чувствуя, что произошло что-то страшное, я оглянулась. Казалось, вся дропзона бежала сломя голову в одном направлении, и, прислушавшись, я различила крики:
— Тони разбился!
— Большой Тони упал!
Я повернулась к Тасе. Она стояла и хлопала ладошками себя по губам, приговаривая:
— Ой-ой-ой-ой! Ой-ой-ой-ой!
Я ничего не могла понять.
— Тася! Там Тони упал? — спросила я, но она продолжала хлопать себя по лицу и не двигалась с места.
Я толкнула её и заорала:
— Тони упал!
Таисья, словно очнувшись, вдруг понеслась вместе со всеми, ухватив меня за руку. Мы бежали так быстро, что, казалось, я не успеваю переставлять ноги и сейчас упаду или взлечу!
Вдруг неожиданно поле закончилась, и перед нами оказался глубокий обрыв, под которым текла река. Из оврага выбирались ребята, они что-то кричали и смеялись.
— Они смеются! — обратилась я к Тасе, которая металась от одного скайдайвера к другому, хватая их за руки и спрашивая:
— Что? Что?
Наконец мы увидели Шона. Тася бросилась к нему.
— Что с Тони?
Шон, как и все, смеялся и размазывал по лицу пыль вперемешку то ли с потом, то ли со слезами.
— Жив толстяк! В овраг упал!
Таисия остановилась на обрыве, выглядывая среди поднимающихся людей Криса. Внизу копошились парамедики, и мы уже отчётливо видели Тони, который самостоятельно сидел на земле живой и даже весёлый.
Наконец из оврага выбрался Крис. Уже успокоившись, Тася подбежала к нему.
— Ну как?
— Ребра сломаны, вроде внутренности не повреждены. В рубашке родился.
— Что произошло? — пыталась разобраться я.
— Меньше кушать надо! — смеясь, ответил Крис.
— То есть? — опять не сообразила я.
— Рюкзак у него новый сегодня, для парашюта…
— Ну, — согласилась Таська.
— А он с того времени, как купил его, килограммов десять набрал.
— И… — не поняла я.
— Да просто до чеки не смог дотянуться, чтобы дернуть и раскрыть парашют, — улыбаясь, пояснил Крис. — Не смог своё упитанное тело руками обхватить!
— Да ты что! — поразилась я.
— Приземлился на запасном, но тот раскрылся поздно. Если бы не овраг, по которому он просто скатился вниз в реку, был бы вместо нашего Тони мешок с костями… Большой мешок с костями.
Я облегчённо вздохнула.
Крис ушел, а Тася продолжала стоять, глядя, что происходит в овраге.
— Нет, ну ты представляешь! — начала я, и вдруг увидела, что Тася плачет. — Тасюня! Ты чего? Всё же хорошо! — попыталась успокоить её я.
Но Тася не отвечала.
Я обняла подругу, и она вдруг, как маленький ребенок, которого пожалели, разрыдалась у меня на плече.
— Я всегда так боюсь за него! Мне всё время кажется, будто что-то непременно случится…
— Тася, что ты! Ты ведь тоже постоянно прыгаешь! — приговаривала я, гладя её по голове.
— Шура, скажи мне, это ведь просто глупые бабьи страхи, это не предчувствие? — оторвавшись от меня и пристально глядя в глаза, спросила она.
— Конечно, страхи! — я попыталась утешить подругу. — Просто ты его очень любишь.
Тася вздохнула, и, взявшись за руки, мы поплелись к самолётному ангару.
Но прыгать сегодня нам не пришлось: поднялся ветер, и полёты со штормовым предупреждением отменили.
Все ходили от одного трейлера к другому, обсуждая историю с Тони. Ребята смеялись, вспоминая другие случаи со счастливым исходом. Я отметила про себя, что никто не говорил о происшествиях, закончившихся трагично. Хотя, конечно, их тоже было немало…
После обеда сообщили: приближается ураган. На дропзоне началась суета, за которой я наблюдала с интересом, так как опыта по части тропических штормов у меня ещё не было. Ветер дул довольно сильно, но не настолько, чтобы вселять какие-то опасения, а потому все приготовления казались мне чрезмерной паникой.
— Ох уж эти перестраховщики — америкосы. Всего-то они боятся!
Крис вбивал металлические скобы неимоверной длины и к ним закреплял цепи, которые удерживали трейлер по углам. Наш мотохом получался прикованным к земле. Глядя на это, я вспомнила сказку «Волшебник Изумрудного города», где ураганом унесло дом с Элли и Тотошкой…
— Твои скобы прошили планету насквозь и торчат из земли где-нибудь в Монголии, — шутила я, обращаясь к Крису.
Он смеялся вместе со мной, а Тася убирала всю утварь в шкафы и коробки, которые закрывались на ключ или обматывались клейкой плёнкой.
Пройдясь по дропзоне, я увидела, что все заняты примерно теми же приготовлениями. Особая суета наблюдалась вокруг ангаров с самолётами. Но день был солнечный, жаркий, и ветер казался мне даже приятным.
Разгуливая между стоянками скайдаверов и разглядывая всё вокруг, я заметила, однако, что погода начала меняться. Деревья уже не просто шумели, а в панике махали ветками, словно предупреждая о чём-то. Птицы пропали. Ветер подхватывал на лету всё, что люди небрежно оставили без укрытия: одноразовую посуду, игрушки, коробки…
Любопытство завело меня на другой конец дропзоны, далеко от нашего трейлера. Заморосил дождь, и я, оглянувшись, поняла, что не знаю, в каком направлении идти. Ветер дул уже с такой силой, что приходилось послушно бежать.
Мне вдруг стало страшно. Я огляделась по сторонам и не увидела вокруг ни одной живой души. На память пришли слова Криса, которым я раньше не придала значения, что все будут пережидать шторм в ангарах. Но где они?
Ветер наотмашь пощёчинами лупил по лицу, словно насмехаясь над моей глупостью. Я была мокрой насквозь, но ещё больше напуганной.
От набежавших туч небо стало тёмным, и солнечный день сменился ранними сумерками. Спрятавшись за большое дерево, которое, похоже, боялось не меньше меня, я слушала, как оно гудело где-то внутри глухим басом.
Я поняла, что ещё немного и разревусь от беспомощности, как потерявшийся ребёнок. И вдруг увидела Шона! Он шёл, согнувшись, навстречу ветру, пересиливая порывы и пытаясь рассмотреть что-то впереди себя.
Я закричала:
— Шон! Шон! Я здесь! — но, конечно, голос мой потонул в урагане.
С трудом оторвавшись от дерева, я бросилась к нему, но сильный порыв опрокинул меня, и я упала на колени. К счастью, этого движения оказалось достаточно, чтобы спаситель меня заметил, и я увидела, что он направляется ко мне.
Я, обдирая колени, доползла обратно до дерева и с трудом поднялась. Шон, добравшись до моего укрытия, навалился сверху, крепко прижав меня к стволу, достал из-за пояса рацию и прокричал:
— Нашёл!
Что-то протрещало в ответ, и он повторил:
— Я нашел её!
Сунув рацию обратно за пояс, он взял моё лицо своими тёплыми ладонями, посмотрел в глаза и начал медленно целовать, словно собирая губами воду. Я замерла, как деревья сегодня перед ураганом, и только ощущала эти тёплые касания. Напившись лёгких поцелуев, Шон просунул руку между мной и шершавым стволом и, притянув меня к себе, впился в губы таким огнём, что я на мгновение потеряла сознание. Я уже не понимала, ветер ли рвет мою одежду или это Шон сжимает моё мокрое тело; дождь ли хлещет по груди или Шон кусает меня в бушующей страсти. Я снова летела с ним в тандеме, задыхаясь от восторга и потеряв себя в этой сумасшедшей природной круговерти, захватившей нас и весь мир вокруг. В этот момент мне хотелось так лететь вечность и, может быть, умереть от переизбытка счастья! Дерево глухо гудело за моей спиной, или это я стонала от сладкого жара, охватившего меня?
Наконец, он отпустил меня и, отстранившись, посмотрел в глаза. Дождь лил сплошным потоком, и только сейчас я начала ощущать, что становится холодно.
Шон, улыбнувшись, запахнул мою бесполезную одежду и крикнул:
— Держись за меня! Крепко держись!
Мы оторвались от дерева и, словно пристегнутые друг другу в прыжке, выброшенные ветром из нашего убежища, побежали, согнувшись.
Через пару минут впереди показался ангар, и я увидела, что он полон людей. Ворота были открыты. Заметив нас, все закричали, замахали руками, и мы врезались в живую стену, поглотившую нас, закутавшую в полотенца и одеяла.
Таська трясла меня и причитала:
— Дура моя, как же я испугалась!
А ветер дул всё сильнее и сильнее, порывами, словно распеваясь. И вдруг, почувствовав в себе силу, ударил, будто навалился на землю, пытаясь развернуть планету в другую сторону. Деревья перестали сопротивляться и послушно пригнулись, всё ещё полоща листьями, но уже беспомощно и покорно.
Прямо перед ангаром стоял наш трейлер. В одно мгновение одна из цепей, натянувшись, выдернула огромную скобу, вылетевшую из земли бесполезной шпилькой. С другой стороны старое кряжистое дерево нагнулось, насколько позволял древний ствол, к земле, заскрипело, застонало и, не выдержав борьбы со стихией, с треском вывалило корни на поверхность, словно задрав кверху руки в знак капитуляции.
Но неуемному шторму было мало. Он раскачивал трейлеры, как игрушечные машинки, и некоторые из них, оборвав свои цепи, свалились набок, сгрудившись в кучу, словно им, как и людям, легче было пережидать порывы, поддерживая друг друга.
Только сейчас, глядя на наш раскачивающийся, дрожащий и скрипящий дом, я поняла, какой опасности подвергалась сама и подвергала людей, отправившихся на мои поиски. Я отыскала в толпе Шона и, прижавшись к нему, продолжала смотреть на ураган, ощущая себя крохотной песчинкой в этой бушующей стихии.
Через пару часов, наигравшись, ветер затих, но дождь продолжался, смывая следы ночного безумства. Мы перебрались в наш чудом уцелевший трейлер и, торопливо переодеваясь, не могли нарадоваться сухой одежде. Электричества не было, зато в избытке имелись свечи, припасённые Крисом, в жизни которого подобные шторма были делом обычным.
— «Это дело житейское!» — цитировали мы любимого мультяшного героя Карлсона, расставляя по местам посуду, раскладывая вещи и накрывая нехитрый ужин при свечах.
Через некоторое время к нам набилось столько народу, что стало ясно: спать лечь некуда. У многих трейлеры оказались перевёрнутыми, и все ждали окончания дождя, чтоб восстановить жилища. Ребята рассказывали о прошлогодних ураганах, по сравнению с которым сегодняшний был пустяковым, а у меня при воспоминании о пережитом мороз бежал по коже.
Мысли мои были сумбурны: то ли от волнения, то ли от затянувшейся бессонной ночи, то ли от коньяка, выпитого по настоянию Тайки «для профилактики простуды». Я пыталась восстановить ход событий, но всё начиналось с появления Шона, с его поцелуев и заканчивалось, когда он, оторвав меня от своего горячего тела, выбежал из амбара и исчез в потоках льющейся с неба воды. Где он? Почему не приходит? Почему все эти люди здесь, а его нет?
Мне было грустно, я устала, и казалось: единственное, что может вернуть меня к жизни, — это Шон. Внутри всё начинало трепетать при мысли о нём и нашей ураганной страсти. Я боялась загадывать, будет ли между нами что-то ещё, а оттого увидеть его хотелось ещё сильнее. Единственное, что мне нужно, — заглянуть в его глаза, в которых я прочту всё.
Чтобы отвлечься от мыслей о Шоне, я прислушалась к разговору.
— К небу у каждого отношение своё, — говорил Крис. — Кто-то прыгает от страха, кто-то за компанию, кто-то за деньги…
— Как это — от страха? — удивилась я.
— Чтобы побороть свой страх, доказать себе, что можешь. После любопытства это самая сильная мотивация для первого прыжка, — объяснил Крис. — Это потом, попробовав, каждый решает, прыгать ли дальше и для чего.
— А ты почему прыгаешь? — спросила я.
— У меня адреналиновая зависимость, — засмеялся Крис, — и бизнес, который завязан на прыжках. Вся жизнь под парашютом.
— А ты, Тася? — не унималась я.
— А я за мужем, чтоб его в небе никто не украл, — засмеялась Пышная.
— Я вообще не знаю, чем бы иначе занимался, — подключился один из молодых парней, — спился бы от безделья. Без прыжков никакого интереса на земле!
Многие, я знала, были инструкторами, прыгали с новичками. Один из участников разговора работал кинооператором — он летел и снимал на камеру. Для этих людей прыжки давно стали рутиной.
Другая категория парашютистов, участвовавших в соревнованиях, занималась бейсджампингом – закладывали виражи в вингсьютах, выполняли акробатические номера в свободном падении до раскрытия парашюта, кружили в стаях — для них это было смыслом жизни.
— Ну, с нами, «небесными наркоманами», понятно, — шутил Крис, — а вот тебя что сподвигло?
— Как будто ты не знаешь, — притворно сердясь, ответила я. — Жена твоя если что задумала, не отстанет, пока с ней не согласишься.
— Да, есть такая фишка, — рассмеялся Крис.
— Но, честно говоря, парашют всегда меня интриговал, это было у меня в bucket list — то, что обязательно нужно попробовать в жизни.
— И как тебе пробы? — спросил киношник.
— Очень неоднозначно, — ответила я, — пока лечу без парашюта — восторг, это непередаваемо! Но как купол раскрывается, жизнь не в радость и тошнит на все красоты.
Вокруг засмеялись.
— Ты не единственная прошла через это. Кто-то со временем привыкает, а кто-то нет.
— А меня до сих пор тошнит, — призналась одна инструкторша, — но я хочу заняться бейсджампингом, у меня через пару прыжков будет двухсотый, и я закажу вингсьют, — подмигнула она Крису.
Каждый раз, когда дверь в трейлер открывалась, я вздрагивала одновременно радостно и со страхом, смотрела, не Шон ли это. Но он так и не пришёл. Уже под утро все разбрелись по трейлерам, пригодным к ночёвке, те, кто остался у нас, вповалку улеглись на полу.
Я спала с Тасей, которая во сне вскрикивала и пиналась, и, когда поднялось солнце, я была вконец измучена и счастлива, что эта бесконечная ночь кошмаров позади.
С утра дропзона напоминала огромный муравейник. Все дружно разбирали поваленные деревья, поднимали опрокинутые трейлеры, собирали мусор. Самое печальное зрелище представлял один из ангаров, часть крыши которого упала на самолёт, сломав крыло, и всё это было похоже на приоткрытый рот с торчащим из него сломанным зубом.
Тася беспокоилась, что из-за непогоды я не прыгну свой третий тандем, но мне было всё равно. Вечером должна была состояться пиратская костюмированная вечеринка в честь закрытия конвенции. Собирались зажечь большой костер. У меня заранее был припасен чёрный парик и полупрозрачные чёрные лохмотья. Тайка перевоплотилась в рыжеволосую русалку. Крис сшил ей шикарный переливающийся золотом костюм, словно с настоящей чешуей и с длинной юбкой-хвостом.
Сам Крис превратился в морского дьявола и должен был зажечь прощальный костер.
С наступлением сумерек разномастная братия стала стягиваться к главному полю. Кого тут только не было! Молодёжь веселилась практически в чём мать родила. Девчонки, одетые в прозрачные юбки, разрисовывали грудь красками и живыми неприкрытыми картинами красовались вокруг.
Взглянув на себя в зеркало, я осталась довольна: немолодая уже разбойница с ярким макияжем и в весьма пикантном наряде.
Обходя чертей, русалок, водяных и прочую нечисть, я выглядывала Шона. И наконец увидела. Он был практически голый, в чёрной пиратской шляпе, лишь два чёрных треугольных флага с черепом и костями прикрывали его сзади и спереди, держась вокруг пояса на тонких верёвочках. Он был божественно хорош! Безупречное молодое тело с играющими под загорелой кожей мышцами, дразнящая улыбка, интригующий голос… Я долго стояла и наблюдала за ним со стороны. Девчонки кружились вокруг него стайками, заглядывая под флажки, пощипывая за торс, целуя в плечи. Он явно отдавал предпочтение одной, слегка постарше других, «золотой рыбке». Отбившись от кружащихся вокруг него «мальков», он обнял свою «рыбку» и замер с ней в долгом поцелуе.
Больно кольнуло где-то в груди, я глубоко вздохнула и сказала сама себе: «Так и должно быть. Молодость — с молодостью. Всё правильно!»
Ко мне подбежала Тася и, обхватив за шею, начала шептать что-то про Криса, хохоча при этом и притопывая ногой. Я слушала, но ничего не слышала.
Отвернувшись от Шона, я направилась к кострищу. Таисья скакала за мной, приволакивая следом свой золотой хвост.
Мощным ревом встретила дропзона Криса, несущего горящий факел. Он и в самом деле напоминал дьявола: рыжий, волосатый, нарочито хищно скалящий зубы и сверкающий глазами. У него были хорошие актёрские способности. Наблюдая за его замысловатым танцем вокруг костра, я забыла обо всём и, опьянённая всеобщим возбуждением, орала, надрывая голосовые связки.
Поднявшись по ступенькам на помост, Крис взмахнул факелом и бросил его вниз, прямо под доски, на которых стоял. Огонь занялся сразу и заплясал, языками стараясь лизнуть мужчине ноги. Зрелище было потрясающим! «Рыжий дьявол» стоял, практически окутанный пламенем, и хохотал. Я замерла, рассматривая, где же там выход и как Крис сможет из этого костра выбраться.
Но этой нечистой силе всё, видимо, было нипочём и, перемахнув через мостик, он оказался рядом со мной и Тасей.
Подруга завизжала, как девчонка, и повисла у мужа на шее, помахивая хвостом.
— Будем прыгать через костёр! — крикнула она мне, а я решила, что на этот раз она точно свихнулась, и я определённо за ней не полезу.
Но оказалось, что сумасшествие это приобрело массовый характер: один за другим все участники безумного шабаша пробегали по мостику, проложенному прямо через центр костра: одно неосторожное движение могло унести тебя в адское пламя.
— Я не побегу! — крикнула я Таисье, но та только хохотала и пританцовывала, покачивая хвостом.
По мосту один за другим пронеслись Шон и его «золотая рыбка». Таська уже стояла в очереди, а её муж, соответствуя роли, прыгал вокруг костра, подбрасывая новые поленья.
Я встала рядом с Тайкой, решив проводить подругу на сожжение, но та, вцепившись в меня мёртвой хваткой, потащила за собой. Вокруг все улюлюкали и хлопали, и мне, словно подростку, вдруг стало стыдно не оправдать ожиданий наблюдавших за моим безрассудством людей. Я ступила на мостик и хотела перебежать, как можно скорее, но конец Таськиного хвоста попал между досок, и она наклонилась, пытаясь его вытянуть. Мне пришлось остановиться. Жаром несло, как из преисподней. Я посмотрела вниз, не стоят ли под мостом сковородки с шипящим маслом, и вдруг одно из брёвен рухнуло, прогорев, и подняло тучу искр, взметнувшихся в небо. Некоторые огоньки из этой светлячковой стаи долетели до меня и уселись на моем платье. Лохмотья стали сжиматься, корчиться, и я поняла, что мой наряд горит.
— Горю! Мать твою! — закричала я и, оттолкнув закрывающий мне проход Таськин худосочный зад, рванула вниз по мостику.
Там предусмотрительно смельчаков ожидали черти, вооружённые шлангами с водой. Услышав крики, они тут же открыли кран и начали поливать меня с головы до ног, превращая из разбойницы в мокрую чёрную курицу.
Таська, всё ещё стояла на мостике, смотрела на меня и хохотала, утирая то ли от смеха, то ли от дыма ручьём струящиеся по лицу слёзы.
Раздосадованная своим непрезентабельным теперь видом, я решила покинуть вечеринку и потихоньку направилась к трейлеру. Уже на подходе к дому я услышала:
— Саша!
В двух шагах от меня стоял Шон, не такой голый, как прежде, но всё равно безобразно красивый. Я остановилась, думая лишь о том, как ужасно выгляжу.
Шон подошел ко мне и, обхватив за талию, приподнял на высоту своего роста.
— Ты куда, фея?
Мне стало смешно, и я, не удержавшись, расхохоталась.
— Я не фея! Я разбойница! Да ещё и с подмоченной репутацией.
— Очень хочется подмочить её ещё больше, — полупрошептал мне на ухо прохиндей и попытался поцеловать.
— Поставь меня на место! — притворно строго велела я. — Я уже прошла через огонь и воду и заслуживаю отдых.
Шон опустил меня на землю.
— Завтра с утра мы можем прыгнуть.
Я покачала головой.
— Нет, не хочу.
— Что значит — не хочу? Это твой третий тандем! В следующий раз ты сможешь прыгнуть одна!
— Не хочу, — повторила я. — Мне достаточно двух прыжков.
— Но почему? Разве ты не хочешь доказать, что способна сделать это сама?
— Нет, — ответила я равнодушно. — Я уже взрослая девочка и никому ничего не хочу доказывать. Я прыгнула, потому что мне было интересно, вот и всё. Я поняла, что парашютный спорт — не моё. Мне это не нужно!
Шон с недоверием посмотрел на меня.
— Ты просто устала.
— Да, я просто устала, — согласилась я и, поднявшись по ступенькам в трейлер, закрыла за собой дверь.