Лесные звезды. Избранные рассказы

Витя

Много в лесу разных птиц. Некоторых Женька знает, а некоторых нет. Есть большие, а есть маленькие. Маленьких, конечно, больше. Но их и разглядеть труднее. И узнать, особенно издалека. Зато голоса у них звонкие. Весь лес наполняют весёлой музыкой, как же без них! Кто посложнее песенку поет, кто трелями рассыпается, а кто просто попискивает. Все лесу нужны, все людей радуют. Вот только как их узнать? К примеру, зяблики часто показываются, по земле прыгают, они Женьке знакомы. Синички разные, конечно, тоже. Зарянку и поползня легко от других птиц отличить. Трясогузок — белых, а ещё жёлтых, как одуванчики. Но голосов-то кругом гораздо больше, чем Женька угадать может. И с виду тоже пойди отличи. Столько кругом порхает всякой птичьей мелюзги. И рассмотреть не успеешь. Или вот, например, Витя. Какой он? Как выглядит? Синичка это или другая какая-то птица?

С Витей Женька в этом году познакомилась. Приехала, спать легла. Просыпается утром. Солнце уже вовсю встало, а в окно доносится: «Витя! Витя! Витя! Витя!» Витя и Витя. Так мальчишки друг дружку в окно зовут: «Эй, Витя! Выходи, Витя!». Женька сама решила выглянуть. Но не видно никого. Только листва, золотая от солнца, переливается внизу. Дом-то на склоне горы стоит, с четвёртого этажа и речную долину видно, и дорогу, и гору с той стороны, на лежащего верблюда похожую. А прямо под окном деревья так и звенят птичьими голосами. Но самих певунов не видно. Новый знакомый помолчал и опять: "Витя! Витя! Витя! Витя!" И так целое утро. Позавтракала Женька, книжку с дедушкой почитала. На прогулку с бабушкой пошла. С прогулки возвращается и снова слышит: Витя! Витя! Витя! «Кто это, бабушка?»
«Что-то я даже и не задумывалась. Может, синичка какая-то. Вот это большая синица поет. Это зяблик. А что за Витя? Надо у дедушки спросить».
Дедушка много всего про лесных жителей знает. Многие голоса узнает. И лесного конька, и щегла, и малиновку. А Витю не знает. «Наверное, какая-то из синиц. Что-то я не задумывался никогда. Привык. Надо выяснить».
Ну а пока он не выяснил, Женька зовет певуна про себя просто Витей. От Витиной песенки ей всегда делается веселее. Утром просыпается, а Витя тут как тут. Женька выглянет вниз: никого. Листья одни.

А недавно она вот какой разговор подслушала:
— Витя! Витя! Витя! Витя!
— Чего? Чего? Чего? Чего?
Замолчали, и вдруг кто-то ответил, хитренько так:
— Ничего-о!
Так они, там, за окном и разговаривали:
— Витя! Витя! Витя! Витя!
— Чего? Чего? Чего? Чего?
— Ничего-о!

И что это за Витя такой?


Тайна бурной реки

— Ой, птичка утонула! — испуганным голосом сказала Женька. — Птичка поскользнулась на камушке и утонула! Надо спасать птичку!
И снизу-вверх посмотрела на дедушку. Ей было тогда всего шесть, в школу она только ещё собиралась.
Дедушка улыбался. Он за птичку не беспокоился. И Женька задумчиво почесала голову под панамкой. Да и как бы они спасли её в таком бурном потоке. Птичка маленькая, а зелёные волны так и мчатся через камушки, так и пенятся. Здесь, у берега, ещё ничего. А вон там, чуть подальше, никакой человек не удержится. Купаться тут можно лишь в одном месте. Во-он там, на запруде. Ну и ещё в одном месте можно. Конечно, большим. Не таким, как Женька. Но туда идти ещё дальше, чем на запруду.
Только дедушка за птичку совсем не боялся.
— Смотри, — сказал он.
И Женька увидела, как, откуда ни возьмись, на камушке затанцевало веселое темно-серое тельце.
— Как будто гимнастику делает, — сказал дедушка.
Птичка, немного похожая на скворца, то и дело приседала, то и дело поворачивалась туда-сюда, в воду заглядывала. Постоит-постоит, и вприсядку. Постоит-постоит — и опять. У нее была белая грудка, да так причудливо обрисованная, словно это кто-то специально кисточкой постарался. И ноги высокие. Птичка поприседала-поприседала на своих длинных ногах — и нырк в воду. Прямо в холодные зелёные струи. А как же им быть не холодными, эта горная речка и в самую жару ледяная. Опустишь с берега руку, окунёшь в быстрые волны — и скорее обратно. Ногу опустишь — пальцы так и защиплет.
Птичка как ни в чём не бывало вынырнула чуть в стороне, на другом камушке. Пискнула — и давай снова свою гимнастику делать.
— Деда, а зачем птичка ныряет? А как ей так не холодно? А почему она не уплывает? — Женька имела в виду, почему такую маленькую птичку не сносит таким сильнющим течением.
— Это оляпка, — сказал дедушка. — Водяной воробей...
— А на воробья-то непохоже.
— Да, на нашего воробья совсем непохоже. И в стаи не собирается. А птичка эта особенная. Перышки у нее специальным жиром смазаны, в воде не намокают. Поэтому ей и холод не страшен. Воды она совсем не боится. А течением не сносит потому, что она сразу ко дну ныряет. У самого дна крылышки особым образом раскрывает и бегает между камнями, корм себе ищет. Сложит крылышки — и раз, выныривает.
— Деда, а что она ест?
— У-у, знаешь сколько личинок на дне всяких. И улиток. И насекомых? Помнишь, мы ручейников ходили смотреть. Вот оляпка всякую водяную живность и собирает.
Птичка посидела на камушке, взмахивая крыльями, снова сказала что-то на птичьем языке, и нырнула в реку...

Женька давно уже учится в школе, и очень полюбила читать. Конечно, об оляпках ей тоже не раз попадались рассказы. Но, читая о них, она всегда вспоминает тот день. Прогулку вдоль реки с дедушкой и маленькую белогрудую птичку, за которую она сначала так испугалась.
Недавно Женька снова приехала к дедушке. Она часто бывает здесь на каникулах. Приехала, и вскоре отправилась за речку пейзаж рисовать. Ей подарили альбом и пастель. Это такие цветные мелки. Надо их как следует в деле попробовать. Устроилась Женька на камушке, думает: что лучше нарисовать: мостик железный над изумрудно-зелёной водой, дальние горы или одинокую сосну вон там, на скале. Она, конечно, не умеет рисовать как Олеся. Ну и что. Она будет по-своему. Как получится, так и получится.
И вдруг до нее донёсся веселый голосок:
— Мама, смотри, птичка купается!
А это малыши незнакомые у речки гуляют со своими мамами. Может, к кому-то в гости приехали. Мальчик и девочка. Девочка прижала свою кружевную панамку к голове, чтоб та не улетела, смотрит на зелёный поток и хохочет.
— Птичка купается.
Женька подошла. Поздоровалась. Карапуз удивленно губы надул, смотрит хмуро.
— Это чего это она там купается-то? Там же купаться нельзя!
Одна мама держит сложенное одеяло под мышкой. Смотрит внимательно.
— И правда, нырнула. Чудо какое. А ничего ей не будет?
— Я что-то такое в школе читала, — отвечает другая мама. — Вспомню сейчас. Маша, не подходи к воде, видишь, там камни. Маша, кому я сказала!
— Ну ма-ма! Ну я и не подхожу. Я посмотрю только.
Ух, как Женька обрадовалась. Оляпок она с тех пор так и не встречала. А тут словно старого друга увидела. Разулыбалась. Подошла к малышам ближе и начала рассказывать. Неторопливо, будто бы сказку:
— Это оляпка. Водяной воробей...


Лесные звёзды

Конечно же, маленькая Машутка знает, что такое звёзды. И Денис тоже знает. Звёзды — это вон там, в небе. Машутка думает: как красиво! Их там специально сделали, чтобы папе было что изучать.
А Денис вот что думает. Звёзды — это очень странная вещь. Светятся, а света от них на земле почти что и нет. Большие, даже громадные, больше земного шара, а кажутся маленькими как точки. А ещё, не все они одинаковые. Хотя и кажется, что одинаковые. Папа, например, говорит, что звёзды и планеты — разные вещи. Звёзды светятся сами, а планеты только чужой свет отражают. Но как их отличить, Денис пока не может сказать. Потому что маленький.

— А завтра мы поднимемся на телескоп, — сказал в темноте голос Василисиной мамы. — Ребята, вы уже были на телескопе?
— Я был, — серьёзно сказал Денис.
— И я, и я — сказала Машутка.
— Там. У нас дома, — пояснил голос Машуткиной мамы. Денис сказал:
— А ещё у нас с папой есть свой телескоп. Мы в него луну смотрели. И Венеру. И Марс.

Денис посмотрел на небо. Где-то там, среди звёзд, плыли Марс и Венера. А Луны не было. И потому ни дороги, ни мамы, ни тех, кто шел рядом, не было видно. Денис держал маму за руку. Со всех сторон, кроме кусочка неба над головами, на них наступала чернющая чернота. Кругом шелестели невидимые деревья и молчали незнакомые горы. Денис думал о том, что, конечно же, он не боится. Но всё-таки было немножко страшно. Хотя раз мама рядом, чего тут бояться! А где-то тут ещё Машуткина мама. И Машутка. И две больших девочки — Василиса и Женя, это та, которая рассказывала про нарятельного воробья. Да ещё Василисина мама. Так что бояться нечего! Наоборот. Он мужчина, а они-то — девчонки. Денис в темноте принял серьёзный вид и зашагал специальным мужским шагом. Папы сегодня на наблюдении, так что он один тут за них. Денис прислушался. Скоро в чернющей черноте послышался нарастающий грохот. Денис сначала подумал, что это машина. Но не успел он предупредить этих девчонок, как Василисин голос начал рассказывать:
— А тут у нас мост. Там под нами большущий ручей. Только сейчас его не видно.
Грохот окружил их со всех сторон. И ещё в этом грохоте, если прислушаться, можно было расслышать мелодичный звон колокольчиков и нежные далёкие голоса.
— Мы на него завтра посмотрим. — Сказал голос Василисиной мамы. — Мы ещё родниковой воды наберем. Там, подальше, родник.
— С целебной водой! — добавила в темноте Василиса.
Значит, это грохотала вода. Денису теперь отчетливо слышалось, как посреди шума тихо поют какие-то дяденьки. И тёти поют. То одних больше слышно, то других. А то вместе. Ой, а вдруг это и правда кто-то поёт? Но они вышли за мост, утихла вода, и петь перестали.

Вдруг что-то сбоку как зашуршит!
Денис схватился за маму сильнее.
— Это ёжики. Или мышки, — шепотом сказала мама.
— Я не боюсь, — серьёзно ответил Дениска. И подумал, что ну просто в темноте ведь разное может шуршать. И стал изо всей силы представлять себе маленьких ёжиков вместо... Вместо большого Непонятно Кого.
За поворотом выглянуло большое звёздное небо. Вот хорошо-то, — подумал Денис. — Звёзды нам светят.
— Ну вот, здесь посветлее, — сказала Машуткина мама. — Как красиво! У нас такого и не увидишь.
— Да. — Тихо сказала Денискина мама. — Смотрите, спутник идёт...
— Это не спутник. Спутники не мигают. И ещё он зелёный. Это самолёт, — ответила Машуткина.
— Ой, мамочки! — взвизгнули обе мамы как маленькие девочки и застыли на месте.
Денис выглянул из-за мамы, которая ещё крепче держала его за руку. Спутник-самолёт шел прямо на них. И ему было все равно, что позади уже не небо, а листья, он себе помигивал огоньком и шёл вперёд, будто вот так и надо.
— Что это? — испуганно сказала в темноте чья-то из мам.
Послышалось довольное хихиканье. Хихикали и Василиса, и Женька, и даже Василисина мама.
— О-ой! — шепотом протянула Машутка, но совсем без испуга.
Денис смотрел молча, сейчас станет понятно.
Самолётик сделал вираж и, мигая, полетел в сторону.
— Вон ещё один! — крикнула Машутка.
— И вон! — сказал Денис.
Женька вспомнила, как сама увидела их в первый раз. Лес был сказочным и огромным, взрослые стояли вокруг неё как великаны, а огоньки со всех сторон словно что-то шептали. Наверное, она была ещё меньше, чем Денис и Машутка. Поэтому совсем не удивлялась летающим звёздам.
Новый «самолетик» летел мимо них, помигивая огоньком на фоне чёрной листвы.
Чем дальше они шли, тем больше становилось зелёных огней. Огни зажигались и гасли.
— Прямо как новый год! — сказала Машутка. — Мама, давай одного поймаем.
— Ну нет, — сказала мама. — У них вообще-то своя жизнь. Как у нас, хоть они и маленькие.
— Я только посмотреть.
Точно, как бы его разглядеть, — подумал Денис.
— Это светлячки. — Сказала Василиса. — Им очень плохо в руках. Они там возьмут и погибнут. Даже вот ты не хочешь, а нечаянно. Лучше так посмотреть.
— Ладно. А светлячки — это что? — Спросила беспокойная Машутка.
— Светящиеся жучки, — ответила её мама. — А как красиво-то! Волшебство прямо.
— Вот если на листик сядет, тогда можно и поглядеть, — сказала Василиса.
«Ну, садись», — думал про себя светлячку Дениска. Ему очень нужно было посмотреть, как они устроены, эти живые звёздочки.
Только светлячки снова пропали. Лес опять стал тёмным-претёмным.
— Ой. А где они? — спросила Машутка.
— Сейчас, — ответила Василисина мама.
И вдруг, за поворотом словно включили музыку: замерцали ночные деревья, замерцала гора над дорогой, и тёмный тёплый воздух тоже запереливался огнями. Женька подумала: «Как будто занавес в волшебном театре.» «Как будто эльфы праздник устраивают», — подумала Василиса. Денис подумал: «Эти жуки, наверное, немножко как люди. Вот бы у них узнать, как они свет делают?» Что думали мамы, не знает никто. А Машутка не успевала подумать о чем-то одном. Поэтому она прыгала, держась за мамину руку, и повторяла про себя только: «Ух ты! Ух ты! Ух ты!»
— Вон вон, на дорогу упал, — сказала Машуткина мама, и все собрались вокруг огонька на обочине. Дениска присел над жучком. И успел увидеть тихую зелёную полоску из-под сложенных жучиных крыльев. Или даже две полоски? Свет был совсем маленький и прохладный. Даже непонятно было, почему издалека он кажется таким ярким. А больше ничего нельзя было разглядеть. Огонёк гас слишком быстро.
— У кого-нибудь есть посветить? — спросила Машуткина мама. Денискина мама поднесла телефон. Оказался жучок как жучок. Совсем небольшой. Денис даже удивился. Такой простой и невзрачный жучок, ничего особенного. Но вот погас телефон, огонёк вспыхнул, и волшебство вернулось.
— Мама, а зачем они светят? — спросила Машутка.
— Так они разговаривают, — ответила мама.
— Найдут себе парочку и жучат выведут, — добавила Василиса.
Они долго ещё любовались огнями. А звёзды смотрели на них сверху. И спутники проходили над ними как маленькие жучки. Только не мигали и никуда не сворачивали. Никому не хотелось так скоро идти обратно. Однако малышам пора спать. Да и Женьку бабушка попросила недолго.
— Пока, светлячки, — приговаривала Машутка на каждом повороте. А Денис думал.
Вот, — думал он, — есть на свете громадные звёзды, которые плывут посреди космоса и горят как огонь. Бывают планеты, которые чужой свет отражают. А теперь ещё, оказывается, и живые звёзды бывают. Уж завтра они с папой в этом как следует разберутся. Скорей бы папа приехал.
Из-за поворота показались Верблюд и посёлочные огни. И выходило так, будто это не высотки светят на фоне чёрной горы, а внутри самой горы теплятся уютные окошки. Можно придумывать сказку.
— Ну что, малышня, — сказала Денискина мама. — Сейчас придём, и сразу укладываться.
— Я не буду укладываться, — сказал Денис.
И сладко-сладко зевнул.


Палка

Дедушка всегда говорит...
- Жень, - говорит он, - все-таки не ходи одна далеко. А? Все-таки лес. Мужики вон месяц назад на северном склоне медведя видели. Да и вообще.
Женька, и правда, теперь побаивается. После того, как они с дедушкой рысь повстречали. В прошлом году, когда Женька в шестом классе была. И все-таки. Люди гуляют. Не слышно про рысь ничего. Больше года прошло.
Теперь весна. Гуляла-гуляла Женька, и вдруг незаметно до самого Тёщиного языка догуляла.
Не специально, конечно.
А просто у Женьки характер такой. Любит она по лесу бродить. Видимо, в дедушку.
Даже не по лесу шла, а по серпантину. Только... вынырнула из своих мыслей, а уже сумерки. И вокруг никого. Все, вроде, гуляют после работы и школы. Весну смотрят. Но гораздо ниже.
На телефон посмотрела. То ли есть связь, то ли нету.
Вроде, была только что. Нет, нету. Надо вниз поскорее.
И все-таки решила еще капельку вверх, за тещин язык завернуть и над водопадом постоять немно-ожечко. Сверху вдаль посмотреть. А там и домой.

Вот он, водопад, верхняя его часть. Где ручеёк из лесу выбегает - и ныряет в желобок под дорогой. Стоит Женька, смотрит. Хорошо.
И вдруг из зарослей на дорогу - две ушастые тени. Небольшие такие, на высоких щенячьих лапах.
Сердце у Женьки ёкнуло. Может, собачки от стада отбились? Уговаривает себя, а сердце всё равно: "бух, бух, бух". Не хочется ей, чтобы эти собачки к ней подходили.

А скорее всего, никакие это не собачки. А просто шакалы. Шакалы ведь тоже стада провожают. Сейчас, видите ли, стада снизу в горы идут. Целыми днями.
Звенят и звенят колокольчики. Вот и следы на асфальте. Очень красноречивые. Здесь лошадь прошла. А здесь - корова...

Остроухие постояли-постояли, посмотрели на Женьку, и вдруг один ближе шагнул. За ним другой.

Шакалы, в общем-то, не такие и страшные. Если не бешеные какие-нибудь. И если один... А то как дядя Сережа недавно рассказывал. Было это, правда не здесь. А там, между их поселком и Архызом самим. Дядя Сережа постоянно в какие-нибудь глухие места забирается. Вот кто любит один по лесу погулять. А потом рассказывает всякое...

Вот и рассказал он недавно, как вечером на автобус из леса вышел. А автобуса-то и нету. Видимо, раньше уехал.
И отправился дядя Сережа пешком. Небо звездами усыпало, горы ко сну готовятся. Речка невидимая шумит неподалеку, и дорога сереет впереди. Хорошо. Что дяде Сереже какие-то десять километров.
Это он так сам себе говорил, потому что идти-то надо.
А потом по одному начали его окружать шакалы.
- К ним главное - спиной не поворачиваться, - рассказывал дядя Сережа, пока все ахали и головами качали. - Так и бежал я спиной вперед. Полчаса. А может, и час...
В общем, хорошо, что дяде Сереже знакомые на машине попались.

Женька это вспомнила и совсем затряслась. Все понимает, а ничего с собой поделать не может. Шакалы еще на шаг подошли. Что они хотят? Дедушка с бабушкой сто раз говорили: один шакал никогда к человеку не выйдет. Любопытные они. Но трусливые.

А тут двое. Это много или все-таки мало? А может, собаки?
Только собаки хвостами виляют, а тут хвосты вниз.
Но и собак не хотелось. Женька сделала шаг назад, а "собаки" - к ней.
Тут голове вдруг горячо стало. Что делать? В воздухе все темнее. А если за ними целая стая?

И тут Женька вспомнила один фильм. Там была Африка. И африканские дети - мальчик и девочка. И у детей был один секрет против гиен. Гиена - это вам не шакал. Это в сто раз страшнее. Хотя если стая шакалов, может, и не в сто, а поменьше.

"Глупо", - решила Женька и заоглядывалась.
На земле валялась здоровенная палка. Конечно, против собак палка - оружие очень сомнительное. Дедушка говорит, что против шакалов - тоже. Но у Женьки был другой план.
Ну и глупый же план, - хихикала Женька, пытаясь сделать так, чтобы паровой молот в грудной клетке стучал не так сильно. Куртку она сбросила, не почувствовав вечерней прохлады.
Еще ближе остроухие!
Осталось трясущимися руками нацепить куртку на палку за петельку и поднять повыше. Вот, мол, я какая огромная!

Остановились! Неужели сработало?
Спиной, спиной вперед, ниже и ниже. Вот и за поворот. Женька время от времени поворачивала голову, чтобы видеть дорогу. Палка над головой шаталась из стороны в сторону. И Женька думала, что выглядит до крайности глупо.
Оглянулась опять - посмотреть направление. Вон уже и водопад впереди. Нижняя часть, где вода разбивается о серые камни. Водопад, конечно, совсем небольшой. И все-таки настоящий. Женька дотопала до водопада, целиком повернулась вперед и подняла голову. Вон там, наверху, она стояла, любовалась долиной.
И вдруг как раз точно оттуда, сверху, сквозь шум воды... Лай - не лай. Скуление-не скуление. Резкий обиженный крик. Долгий и переливчатый. Иногда похоже маленькие дети кричат. Только не совсем так, конечно. А в конце - и совсем не так.

Ну конечно же, никакие это не собаки. И они все еще там!

Некоторое время бежала с палкой, потом бросила палку, и, зажав куртку в кулаке, неслась снова до ломоты в ребрах.

Вон кто-то гуляет! Свои! Женька остановилась, оперлась руками о колени и долго, вперемежку со смехом, никак не могла отдышаться. Потом она выпрямилась и потихоньку пошла, глядя на далекие, плохо различимые в сумерках фигуры и нащупывая в кармане свой старенький телефон. Если поймает связь, позвонит дедушке. А не поймает - так все равно. Еще два поворота, и станут видны пока что негустые, потому что вечер только начинается, огни поселка.