Прощение. Мопассан

Она выросла в семье, которая жила очень замкнуто и казалась далёкой от всего. В таких семьях ничего не знают о политических событиях (хотя беседуют о них за столом), но изменения в правительстве проходят так далеко, что о них говорят, как об историческом факте, как о смерти Людовика Шестнадцатого или о высадке Наполеона.
Нравы меняются. Этого почти не замечают в семье, где всегда следуют традициям. И если в округе случается какая-то скабрёзная история, скандал умирает на пороге этого дома. Только отец с матерью вечером обменяются парой слов шёпотом из-за стен, которые имеют уши. Отец говорит:
- Ты знаешь об этом ужасном происшествии в семье Риволи?
Мать отвечает:
- Кто бы мог подумать? Это ужасно.
Дети ни о чём не знают и вырастают с повязкой на глазах и на уме, ничего не подозревая об изнанке жизни, не зная о том, что у людей слова расходятся с мыслями и с поступками, ничего не зная о том, что нужно враждовать со всеми или, по крайней мере, жить в вооружённом мире, не подозревая,егда используют. что наивных всегда обманывают, что с искренними всегда играют, что добрых вс
Одни живут до самой смерти в этой слепоте, потому что ничто не может заставить их прозреть.
Другие, прозревшие без понимания, впадают в отчаяние и умирают, считая себя игрушками рока, жертвами несчастных событий и негодяев.
Семья Савиньолей выдала свою дочь Берту замуж в 18 лет. Она вышла за молодого парижанина, Жоржа Барона, который работал на бирже. Он был красив, красиво говорил и обладал всеми необходимыми манерами, но он втайне насмехался над тестем и тёщей и называл их «ископаемыми» в кругу друзей.
Он происходил из хорошей семьи, а девушка была богата. Он увёз её жить в Париж.
Она превратилась в одну из столичных провинциалок, которых так много в этом городе. Она жила, ничего не зная о блестящей светской жизни, о её удовольствиях, нарядах и о самой её сути, о её предательствах и тайнах.
Замкнутая в своём доме, она знала лишь кусочек своей улицы, когда отваживалась прогуляться до соседнего квартала, и это путешествие казалось её поездкой в незнакомый странный город. Она говорила вечером:
- Сегодня я была на бульваре.
2-3 раза в год муж возил её в театр. Это были праздники, воспоминания о которых не стираются и о которых постоянно говорят.
Иногда она начинала смеяться за столом через 3 месяца после посещения театра и восклицала:
- Ты помнишь того актёра, одетого генералом, который имитировал пение петуха?
Все её связи ограничивались двумя семьями, которые для неё представляли всё человечество. Она называла их «семья Мартине» и «семья Мишлен».
Её муж жил в своё удовольствие, возвращался вечером, когда хотел (иногда – на рассвете), говоря, что его задержали дела и ничуть не смущаясь, поэтому в кристальную душу его жены никогда не закрадывалось подозрение.
Но однажды утром она получила анонимное письмо.
Она растерялась, так как её сердце было слишком честным и она не могла презирать автора письма, который писал о том, что заботится о её благополучии, ненавидит зло и ратует за любовь и истину.
В письме сообщалось о том, что у её мужа уже 2 года есть любовница, молодая вдова мадам Россе, у которой он проводит вечера.
Она не умела ни притворяться, ни шпионить, ни хитрить. Когда он пришёл на обед, она швырнула ему письмо и убежала к себе в рыданиях.
У него было время сориентироваться, подготовить ответ, и он пошёл стучаться в спальню жены. Она немедленно открыла, не решаясь смотреть на него. Он улыбался. Он сел, усадил её на колени и сказал нежным, слегка насмешливым голосом:
- Дорогая, у меня действительно есть подруга, мадам Россе, которую я знаю уже 2 года и очень люблю. Я мог бы добавить, что дружу ещё с 20 семьями, о которых никогда не говорил тебе, зная, что ты не любишь свет, праздники и новые связи. Но, чтобы покончить разом со всеми гнусными происками, я прошу тебя одеться для визита после ужина, и мы съездим в гости к этой молодой женщине, которая, без сомнения, станет твоей подругой.
Она обняла мужа и из-за женского любопытства, которое, однажды проснувшись, не засыпает больше никогда, не отказалась увидеть эту незнакомку, которая всё ещё возбуждала её подозрения. Она инстинктивно чувствовала, что почти удалось избежать опасности.
Она вошла в маленькую кокетливую квартирку, полную безделушек и обставленную со вкусом, на 5-м этаже красивого дома. Через 5 минут ожидания в гостиной, где царил полумрак из-за гобеленов и портьер, задрапированных очень изысканно, дверь отворилась, и появилась молодая темноволосая женщина маленького роста, немного полноватая, удивлённая и улыбающаяся.
Жорж представил их:
- Моя жена. Мадам Жюли Россе.
Молодая хозяйка издала лёгкий возглас удивления и радости и бросилась к Берте с распростёртыми объятиями. Она сказала, что и не надеялась на такое счастье, зная о том, что мадам Барон ни с кем не видится, но она так рада, так рада! Она так любит Жоржа (она произнесла это имя легко, фамильярно, без смущения), что ей очень хотелось познакомиться и подружиться с его женой.
Через месяц обе женщины уже не расставались. Они виделись каждый день, иногда и по 2 раза в день и каждый вечер ужинали вместе, то у одной, то у другой. Теперь Жорж почти никуда не выходил и уже не говорил о делах, так как, по его словам, его устраивал семейный очаг.
Наконец, в доме, где жила мадам Россе, освободилась квартира, и мадам Барон поспешила её занять.
На протяжении 2 лет это была безоблачная дружба, родство душ и сердец. Берта уже не могла сказать ни одного предложения, не упоминая имени Жюли, которая казалась ей верхом совершенства.
Она была счастлива.
Но вдруг мадам Россе заболела. Берта не отходила от неё. Она проводила у неё ночи, и супруги Барон были очень опечалены.
Однажды утром их позвал врач и сказал, что находит положение больной очень серьёзным.
Когда он ушёл, супруги сели друг напротив друга и внезапно начали плакать. Ночью они оба дежурили у постели, и Берта постоянно нежно целовала больную, а Жорж молча смотрел на неё с преданностью и любовью.
На следующий день положение больной ухудшилось.
Наконец, к вечеру она сказала, что чувствует себя лучше и настояла на том, чтобы супруги ушли к себе и поужинали.
Они грустно сидели в столовой, не беря ни крошки в рот, когда горничная подала Жоржу конверт. Он вскрыл его, побледнел и сказал жене: «Подожди меня, мне надо отлучиться на 10 минут. Никуда не выходи».
И он выбежал из комнаты.
Берта принялась ждать, мучимая неизвестностью. Но будучи покорной, она не осмеливалась пойти к подруге, выполняя приказ мужа.
Так как он долго не возвращался, ей пришла в голову мысль сходить в его комнату и посмотреть, взял ли он перчатки, что доказало бы, что он пошёл по делам.
Она заметила перчатки с первого взгляда. Рядом валялся листок письма.
Она немедленно узнала его: это письмо подала Жоржу горничная.
Ею впервые в жизни овладело жгучее любопытство прочесть запретное. Её совесть восставала против этого, но любопытство управляло рукой. Она схватила листок и немедленно узнала почерк Жюли. Слова были написаны карандашом, дрожащей рукой: «Приходи один, поцелуй меня, милый. Я умираю».
Она сначала не поняла и осталась стоять в неподвижном изумлении, поражённая мыслью о смерти. Затем внезапно это обращение на «ты» в письме поразило её мозг. Словно огромная яркая вспышка озарила её существование, открывая перед ней измену, предательство и ложь. Она поняла, что её наивностью поиграли. Она вспомнила, как они сидели друг напротив друга по вечерам под абажуром и читали одну книгу, заглядывая на последнюю страницу.
Её сердце забилось от возмущения, окаменело от страдания, зашлось от отчаяния.
Раздались шаги. Она убежала и заперлась у себя.
Вскоре муж позвал её.
- Иди скорее, мадам Россе умирает.
Берта появилась на пороге и сказала дрожащим голосом:
- Возвращайтесь к ней один, ей нужны только вы.
Он посмотрел на неё безумным взглядом и продолжил:
- Скорее, скорее, она умирает.
Берта ответила:
- Вы предпочли бы, чтобы на её месте была я.
Тогда он что-то понял и вышел, возвращаясь к умирающей.
Он оплакивал её, не скрывая горя, равнодушный к горю жены, которая больше не разговаривала с ним, не смотрела на него и замкнулась в своём отвращении, в гневе и молилась Богу целыми днями.
Однако они всё ещё жили вместе и ели друг напротив друга, молча.
Постепенно его горе улеглось, но она не прощала его.
Жизнь стала трудной для них.
На протяжении года они жили, как два незнакомца. Берта едва не сошла с ума.
Однажды она вышла из дома на заре и вернулась лишь к вечеру, держа в руках огромный букет белых роз.
Она передала через горничную, что желает говорить с мужем.
Он вошёл, дрожа. Она сказала:
- Мы сейчас уедем вместе. Возьмите розы, они слишком тяжелы для меня.
Он взял букет и последовал за женой. На улице их ждал экипаж.
Они остановились у ограды кладбища. Тогда Берта с глазами, полными слёз, сказала мужу:
- Проводите меня до её могилы.
Он подчинился, не понимая, и пошёл вперёд, держа розы в руках. Наконец, он остановился перед мраморной плитой и молча указал на неё.
Тогда она взяла у него розы, встала на колени и возложила цветы на могилу. Затем начала молиться.
Муж стоял сзади и плакал.
Она встала и подала ему руки.
- Если хотите, мы будем друзьями, - сказала она.

16 октября 1882
(Переведено 12 февраля 2018)