Франция. Канны. Поговорили о мужчинах

 «Любить – это позволять обманывать».   
                (Французская пословица).


                На дворе июньское утро. Мы, русские туристы из Германии, пару дней как приехали в Канны. Целый автобус женщин, не считая водителя и просто Васю, сердца которых прочно заняты. Поселились в самом центре на знаменитой набережной Круазет. Два шага – до моря, три – до не менее знаменитого дворца с широченной красной дорожкой, где проводятся кинофестивали мирового размаха. Под аккомпанемент шуршащих, накатывающих волн сидим себе романтично завтракаем в райском садике белых, розовых, бордовых и даже лиловых магнолий, источающих потрясающий аромат. Само название отеля «Гардэн» означает на английском – сад. Но, вдруг, как гром среди ясного неба:  провинциалка Надя из Белоруссии  гордо проплывает к столику за ручку с французом. Это ж надо? И что он в ней нашёл? Она же далеко не первой молодости. Ну, до чего же слепы мужчины…
 
                Кое-кто из нас, сорока пяти неустанно молодящихся,  поперхнулся от зависти, многие лишились аппетита. Что греха таить: состояние незамужних и замужних близко к шоковому; известно: каждая замужняя при подходящем случае не прочь поменять в квартире мебель и мужа. На земле всё живое в поиске. Ищут пищу, кров и пару. Вот вам и Надя! Кто бы мог подумать… Сама тут на птичьих правах в гостях у родственников в Германии. Свой ресторанчик у неё, видите ли, в пригороде Могилёва. Сразу вопрос: где и как француза подцепила? Оказывается, на платном пляже за 10 евро. Вот куда надо было сходить! А мы, темнота, всё экономим на тряпку лишнюю. Сказано, бизнес-леди, знает куда вкладывать капитал.

                Конечно же, в этот день в экскурсионной поездке в Ниццу, Сен-Поль-де-Ванс и Монте-Карло француз был с нами. Он, бедный, и не подозревал, что находился под нашим пристальнейшим наблюдением, как под прицелом огнестрельного оружия. При мне был русско-французский словарь и краткий разговорник, поэтому влюблённая парочка часто обращалась ко мне за помощью. Надя оказалась на редкость смышлённой и сообразительной, француз уже обучил её с помощью жестов тридцати словам, новые – из учебника схватывала на лету. Вот что делает с человеком любовь! Вскоре все уже знали, что зовут его Пьер, 50-ти лет от роду, парижанин, бездетный и самое наиважнейшее – холост. А по профессии он то ли детский врач, то ли гинеколог. Так мы толком до самого вечера и не разобрались. Но сделали вывод: скупой и ни виллы у него, как у Березовского тут неподалёку на Антибах, ни яхты, ни бухты, ни барахты…

                По плану следующий день после утомительного экскурсионного был купальным. С утра пораньше все спешили хватить загарчика на бесплатном пляже. Пьер уже был здесь и  «зарезервировал престижные места» для нас в самом центре под единственной пальмой, накидал много лежаков. Аппетитно уплетая гамбургер  (завтраком в нашем отеле он, вероятно, не наелся), жестами приглашал дам к себе поближе. А меня на ушко спросил: «Вуву ле вэ нир мё визитэ а Пари?», т.е. приеду ли я к нему с визитом в Париж. Эту фразу я, не без гордости, немедленно озвучила, как можно громче. Мол, полюбуйтесь на негодяя-ловеласа! Хорошо, что бедная Надя задерживалась, а то бы своим ушам не поверила. О-о-о! Как всем стало её жалко! Мы, русские, очень любим завидовать, но ещё больше сочувствовать. Ведь сочувствие есть удовлетворённая зависть. Берегись, француз, свою в обиду не дадим! Неважно, что там творят Порошенки да Лукашенки, украинцы и белорусы наши братья навеки! Родство закодировано в генетической памяти.

                Вскоре подошла на пляж и Надя. Разоблачать Дон-Жуана надо было незамедлительно! Самой решительной оказалась маленькая, грузненькая, давно не молОдушка, в соломенной шляпке с полями-лопухами. Произнося букву «р» с трудом, она сначала представилась:
— Фира Ёсиповна. Я из Дюссельдор-р-рфа, а, вообще-то, я кор-р-ренная одесситка... Наденька, да какой он врач, он больше смахивает на медбрата. Поверьте моему большому медицинскому опыту.
— И жмот к тому же, – добавила сильно наблюдательная моя подруга Яна с симпатичными ямочками на щеках, – когда на парфюмерной фабрике были, ОН тебе духи французские купил? САМА себе купила…
— А что по поводу фантастически вкусной французской кухни говорил в обед, –  подливаю я масла в огонь. – Явно намекал покушать за твой счёт. Проголодался бедненький…

                Неожиданно стала разгораться жаркая дискуссия на тему «Верить или не верить французу». Всем хотелось высказаться с лежаков, расположенных кольцами вокруг пальмы; опыта у каждой из нас предостаточно. Худенькая, льноволосая до пояса Ниночка с глазками-незабудками – сама скромность, невинность и святая простота, по совместительству выездная любовница нашего шофёра-женатика, тоже посочувствовала:
— Даже сувенирчик дешёвенький не заслужила…
— Да бабам в наше время за любовь ничего не дают, – вспылила большая, квадратноплечая Тамара с огненно-рыжими волосами и всеми пляжными принадлежностями под цвет, как-будто она участница оранжевых революций, – раньше, говорят, два рубля давали старыми. Грянул дружный смех. А экскурсовод Белла, элегантная даже на пляже, в прошлом искусствовед при Эрмитаже, выразила сомнительное суждение:
— Нет, нет, нет! В Европе мужчины с серьёзными намерениями всегда приглашают в ресторан пообедать, в другой раз поужинать и, следовательно, уж потом надеются на остальное. Посмотрите в учебник, пожалуйста, пусть Надя его конкретно и спросит.

                Нахожу нужное предложение в русско-французском разговорнике, подчёркиваю простым карандашом, ставлю знак вопроса: «Мы пойдём сегодня в ресторан?». Надя неохотно ткнула в учебник пальцем. Пьер прочитал, рассмеялся своей очаровательной улыбкой и показал на часы, дескать, поздно уже обедать. Женщины разочарованно переглянулись. А вконец возмущённая Яна, вспомнила о доброте нашего друга, вместе с которым были накануне в Хорватии:
— Да если бы здесь был Лёшка, то всем мороженое принёс. Всем нашим женщинам без исключения.
— Так, Надюха! Отправляй его за мороженым. Может, он хотя бы на одно раскошелится, – скомандовала Ниночка.
— Хачу-у-у мар-р-о-о-оженава, – проголосила Фира Ёсиповна, одесситка с опытом жизни.
— И мы ха-а-а-тим, – хором поддержала добрая половина пляжа.

                Оказывается, здесь все русские загорают. Приехали семьсот человек из СНГ на симпозиум «Герболайф». Косметику и средство для похудения распространяют по американской маркетинговой системе.  Одна из них делает замечание:
— Ну, зачем вы, женщины, смеётесь и так плохо думаете о человеке. Тем более, он ничего не понимает.
Француз давно догадался, что дискутируют о нём, хотя имя Пьер не упоминалось. Быстренько окунулся в море и стоя стал демонстрировать нам свой торс с кудряшками рыжеватых волос на могучей груди.
— Всё он понимает, – не унимается Тамара, – врач называется. Да что мы врачей в глаза не видели?! У нас в Германии они по 5–6 штук чистыми получают. Был бы врач, на этом пляже с нами не валялся и не глотал, как удав гамбургеры на ходу пока невеста не видит.
— Надежда, а он что уже предложил тебе руку и сердце? – спрашивает тихая серая мышка Лида из казахстанских немцев, у которых бесплатный секс бывает только после свадьбы.
— Пока нет, – рассеянно ответила Надя, – У меня дома двое детей. Правда, студенты уже, не знаю, понравится ли ему это.
— Ах, не знаешь?! Сейчас всё узнаешь, – в этот момент пышнотелая Тамара в сплошном купальнике шлагбаумной расцветки напоминала тигрицу, готовую в любой момент к прыжку с оранжевого полотенца в сторону француза. – Так, была-ни была, пиши ему: «У меня двое детей, хочу быть твоей женой, люблю до смерти».
— Прямо так сразу женой? Девчонки, это смешно, неприлично, – заупрямилась Надя.
— А па-а-зор-р-ить себя пр-рылично? И всех бела-р-р-усских женщин? – наседала Фира Ёсиповна. Как не положиться на опыт самой представительной, с кучей внуков дамы, рассказами о которых она с пяти утра будила весь автобус.

                К нашей дискуссии всё охотнее стали присоединяться герболайефцы, приученные на своих форумах соблюдать очерёдность. Пухленькая симпатюлечка из Ростова-на-Дону берёт слово:
— Да они, французы, наверное, думают, что мы дурнее всех. На базаре, в супермаркетах проходу не дают, «моншери, жотэмэ» (сокровище, люблю). А сами при этом, извините, место ниже пояса рукой придерживают…
— А у нас в Германии, между прочим, местная немка за бесплатно даже лапнуть себя не позволит. Только через её труп.
— Ох, уж дюже избаловались вы там в своей Германии. За бесплатно, видите ли… Любовь не продаётся и не покупается, как известно, – вспыхнула уже изрядно поджарившаяся на солнце белокожая россиянка.
— Да, у нас в Сибири вообще мужиков нет! Ждём до тридцатника, а потом рожаем для себя от кого удастся, – жалуется сибирячка приятной наружности.
— Как это: от кого удастся для себя? – возмущается  Тамара, – в койку можно прыгать с кем угодно, но сто раз подумай от кого ребёнка рожаешь.
— Вот и думаем. Весь год копим деньги на югА, там ищем любовь с большой буквы. В отпуске  только и расслабляемся.
— А у нас в Воронеже за бутылку водки можно запросто кадра снять. Без проблем, на любой вкус! – дурнушка в трусиках-стрингах даже прищёлкнула языком при этом.
— Ка-а-кой же он мужик после бутылки? На фига он пьяный нужен? –  покачала головой с виду очень серьёзная женщина, явно испытавшая подобное «счастье».
— А может он бутылку с собой прихватывает, когда домой уходит, – шутит россиянка с Белгородчины, – была у нас в деревне Шахово такая парочка. Напьётся – она сразу под кровать, чтоб не убил. А сама украдкой поглядывает на него, любуется: «Всё равно он у меня хорошенький…».
— Пусть бы пил и бил, но лишь бы БЫЛ, – цитирует пословицу Белла.

                Все погрустнели и замолчали. Жаль, конечно, русских женщин, о которых в Европе и уже в Америке, Канаде и Австралии говорят, как о феномене. Что они красивы не только внешне, но и душой, и несут эту красоту в мир. Молчание прерывает юная воспитанная с виду фотомоделька:
— Русские женщины, я по телевизору передачу слушала, самые чувствительные и семейные. Англичанки, американки, немки ваши, кто там ещё? Японки, кажется, не переживают из-за своего одиночества. А наши от любви даже на самоубийство решаются…
— Ну, это уж слишком! – возражает крепенькая хохотушка с огородным загаром на руках, лице и шее, –  Мы, русские, сильные! Да хоть и украинки тоже. И духом и физически! Коня на скаку остановим, – при этом озаряет нас златозубой улыбкой ослепительнее солнца. –  У меня на Кубани дом, хозяйство, сад, огород, работа, дети и… маркетинговый бизнес. К чему мне ещё мужик? Носки вонючие стирать? Заначки разыскивать? Храп по ночам слушать да пьянь нюхать? А так я женщина свободная, что хочу, то и ворочу. Вот на Лазурку попала... А с мужиком этот берег мне б и не приснился.
— Браво! Держи мою руку! – выражает солидарность Тамара. – Мы же, русские дуры, сызмальства неправильно воспитаны. У нас только одно на уме: услужить мужчинам. Всё им – на подносе тёпленькое, тапочки подогретые подсовываем, пьяных матершинников успокаиваем, спать укладываем, стираем-гладим. Выглядим на все сто: наряжаемся-красимся, на каблуках уродуемся с сумками по базару, а результат нулевой. Лежат на диване с газеткой брюхи свои чешут, а на стороне молодых любовниц заводят.
Загорающие бесплатного пляжа дружно расхохотались. Вдохновленная бурной реакцией, «тигрица» Тамара продолжила:
— А немки – тьфу! Вообще, во внимание мужиков не берут. Они у них что-то, вроде, тренажёров для секса. Замечали? Им даже лень нарядиться, накраситься для них, не то, чтобы готовить, обстирывать, рожать. Сигарету в зубы и вперёл по дорогим бутикам! А мужья несутся следом с толстыми кошельками и кредитными карточками! Во загадка!?
— Да-а-а, нам, русским, не мешало бы к немкам на «Курсы по приручению мужчин», – смеётся экскурсовод Белла.

                После этих разговоров Надя совсем растерялась и слегка расстроилась. Да нет, всё же не зря она с Пьером познакомилась. И денег совсем не жалко, хотя их и нет лишних… Целых восемь дней была безумно счастлива, словно в облаках с ним побывала. И как-будто, всё это счастье не в её жизни было. «Будет хоть, что дома вспоминать в промозглую, тоскливую, зимнюю погоду», – успокаивала она себя, а вслух сказала:
— Да нет, женщины, всё равно он хороший. Я это чувствую. И совсем он не жадный…
Подружка Яна вскочила с белого пластикового стула, как осой ужаленная:
— Не жадный, говоришь? А где доказательства?
Надя привела пример:
— Когда мы в первый вечер мимо фигур из песка проходили, где все деньги бросают, он разжал горсть с мелочью и показал: «Бери и бросай сколько хочешь».
— О-о-ой, глупенькая, тож трюк афер-р-истов. Чтоб потом на крупную сумму расколоть. Таких у нас в Адэссе – море!
— А помнишь, Надя, в какой момент он при всех обнял и расцеловал тебя? – спрашиваю я влюблённую. – Правильно, в казино, в Монте-Карло, когда 124 евро выиграла. А играла ты за свои. Вот и делай вывод: любит денежных подруг…
— Дорогие женщины, давайте спросим мнение мужчины, – предложила  Белла, – кажется, один здесь есть, среди нас затерялся.

— Вася, как ты думаешь? Вась, скажи, – рядом с хорошенькой брюнеточкой из Тамбова загорал её рыжий, веснушчатый, с выцветшими ресницами бойфрэнд. Казалось он спит. Друг прокашлялся, почесал затылок и вынес заключительный приговор:
— Я думаю, что если он и врач, то только дерматолог: видите, что у него с руками проблема, сыпь какая-то, как он ими роды принимает? А на голове заметили, длинный шрам? Гарантирую: костылём по башке получил. Стало быть, если он и медбрат, а не уборщик-санитар, то только в Доме престарелых. Бабок у него и в помине нет. Я бы не темнил насчёт ресторана и всего прочего, а честно признался: «Пока денег нет. Так, мол, и так, проигрался в автоматах». Да много чего можно придумать, чтобы успокоить женщину. Василий обвёл взглядом, как ему показалось, солидарные с ним лица слушательниц и добавил: «Повезло чуваку, нашёл, что искал на платном пляже. Вы ж, как кошки, в иностранцев влюбляетесь. А наш Иван, чем хуже? Любит выпить, но зато свой, и, по крайней мере, честный…»

                На следующее утро у автобуса Пьер нежно прощался с Надей. На мороженое он, всё-таки, вчера раскошелился. В Париж, правда, пока не звал, но, что самое важное: выразил желание стать её мужем. А пока будет ждать приглашение в Белоруссию, чтобы открыть там медицинский бизнес. Страстных чувств своих не скрывал: прилюдно вытирал глицериновые слёзы и сморкался в мягкую салфетку фирмы «Tемпо». Это пылкое прощание выводило из себя водителя автобуса, он вовсю начал газовать и дёргать машину.
— Я же вам говорила, что он хороший, – громко сообщила, впрыгивая на ходу в автобус, сияющая от счастья Надя.
— Ну и дуры же вы, бабы, – не выдержал шофёр. Отвернувшись в окошко, от души матерно выругался и начал мастерски выруливать из узенькой улочки на просторную набережную Круазет с указателем: Марсель – 134,8 км. Париж – 690 км.

Акварель автора: "Пионы". 50Х60 см.